Мир задом наперёд

Делани Нова

Мир задом наперёд

Глава 1

Жизненный опыт

Я носилась по дому как заводная.

– Откуда столько энергии? – недоумевала мама.

– Не знаю. Хочется скорее получить посылки. Не могу же я пойти к Максиму ни с чем, – наспех надеваю колготки. – И бабушке гостинцы, и бабе Шуре – всё в посылках, – напомнила я.

– Хорошо, хорошо. Идём на почту.

Нам выдали два внушительных ящика. Ещё одна посылка задержалась. Завтра приезжает Максим. Пока детский садик на ремонте, он гостил у своей бабушки. Тётя Марина с понедельника в отпуске, и Макс вернётся домой. Нужно подготовиться: рисунки, сувениры, открытки. Показать и рассказать о поездке со всеми подробностями. А их ой-ё-ёй сколько…

Я тише воды и ниже травы: стараюсь всё продумать, вспоминаю. Мама почему-то назвала меня Плюшкиным. Не знаю, кто это, но расспрашивать некогда. Я старательно разбирала своё добро, накопленное за время путешествия. Красная крепость и машина заняли почётное место в шкафу. Слушать украинские сказки без Максима наотрез отказалась. Какой же я тогда друг? Держу в ладошках миниатюрный зоопарк: маленькие жёлтые слоники. Вас чуть не отняли у меня. Нахлынула яркая незнакомая реальность, да с такой силой, что маленькая детская комната стала больше и светлее.

Я сжала слоников в ладошке и прижала к себе. Сложно привыкнуть к чудесам. Сложила звериков в маленькую коробочку и положила под подушку. Ракушка, добытая с риском, заняла особое место в зале. Мама на кухне рассказывала бабушке о моём подвиге. Бабушка внимательно слушала и сокрушалась: за детьми нужен глаз да глаз. Но меня всё равно похвалила: смелость – полезное качество, в жизни пригодится. Лесная азбука и керамический петух-свистулька пока в пути, но я не расстроилась. Можно немножко и подождать.

Когда человек занят делом, время летит удивительно быстро. Вечером, захватив с собой гостинец, отправилась к бабе Шуре. Она сильно обрадовалась и мне, и большим красным бусам. Потом раскладывала пасьянс и расспрашивала: где были, что видели, что больше всего понравилось и запомнилось. Баба Шура попросила меня наведаться на кухню. Я принесла из холодильника любимую колбасу, хлеб, а чайник всегда под рукой.

Мы пили чай, и я по порядку отвечала на вопросы. Вечер пролетел незаметно. Если интерес собеседника искренний, разговор становится живым и течёт, словно горный ручеёк. Я попрощалась с бабой Шурой, переступила порог и – снова дома. Замечательно, когда у тебя такие добрые соседи.

Сон не шёл: когда уже наконец встречусь с Максимом? Несколько раз проверила гостинцы, приготовила альбом, уложила всё в красивый пакет. Ворочалась с боку на бок, вставала, смотрела в окно и снова ложилась. Когда же наступит утро?

Утро встретило непривычным пасмурным небом. По нему плыли тяжёлые мрачные тучи. Резко похолодало. Мама готовила кушать, бабушка ушла на работу. К обеду начал накрапывать мелкий дождик. Раздался долгожданный звонок в дверь. На пороге стоял Максим.

– Привет, – он стал выше и повзрослел, выглядел серьёзным и немного замкнутым.

На секунду замешкалась, но спохватилась и протянула руку. Дружеское рукопожатие, хватаю пакет, и мы поднимаемся по лестнице к Максу. Тетя Марина, как обычно, угостила нас горячим чаем и пряниками. Наспех перекусили и скорее в святая святых – детскую. Привычно уселись на полу. Я достала альбом и гостинцы, а сувениры оставила на потом.

– Даже не знаю, с чего начать, – первым прервал паузу Максим.

– Да. Столько всего интересного, за вечер не управимся.

– Ну, и хорошо, – Макс воспрянул духом, к нему вернулся знакомый мальчишеский задор. – Без тебя – скука смертная. Еле дождался, пока приедешь.

– Знаю. Последние дни без тебя – еле-еле. Даже плакать хотелось.

– Ага, – Макс кивнул и немного покраснел. Но быстро спохватился, и я протянула ему первый подарок: повидло, сахар «Аэрофлот» и переливной значок с надписью «Адлер». Максим расчувствовался.

– Спасибо, Оксана. Я его постоянно носить буду.

– И у меня такой, – пояснила я. – Купили два. Мама шутила: мы с тобой не разлей вода. Давай так. Пусть это будут не просто значки, а наши отличительные знаки путешественников. А это гостинцы из самолёта.

– Здорово! – Макс крутил в руках коробочку с повидлом. – Какой из меня путешественник? Я ведь нигде не был. Только у бабушки, совсем рядом.

– Если есть значок, путешествие обязательно найдётся, – обнадёжила друга. – Жизненный опыт – дело наживное.

– Как это? – не понял Максим.

– Всё приходит со временем, постепенно. Жизненный опыт – штука полезная. Умным и интересным без него не станешь.

Макс кивнул.

– Хорошо. Разберёмся, – он приколол значок на рубашку и просиял.

Я достала из пакета подарок номер два: морской камешек с рисунком, напоминающим фигурку мальчика.

– Ух, ты… – выдохнул Макс.

– У меня их два. Смотри, – я показала камушек с фигуркой девочки.

Перевела дух и подробно рассказала, как меня чуть не унесло волной в море, когда нырнула за ракушкой. А камешки попались на глаза чуть позже, по дороге домой.

Макс слушал, затаив дыхание. Я дополняла рассказ подробностями. Мерила комнату шагами, показывала расстояние и высоту волны, сгибалась и разгибалась, застывала в неестественных позах, наклонялась и замирала. Напряжение нарастало. Кульминационный момент – кувырок, точнее, перекатилась по полу вперёд, и ракушка у меня в руках.

– Так меня волной на берег и вынесло, – закончила я.

– Ну, ты даёшь! А где ракушка?

– Дома. Её на видное место поставили, в зале.

– Можешь принести? – Я помчалась домой. Вернулась через несколько минут.

– Такая большая… – Макс по достоинству оценил мою находку. – И переливается, как волшебная. – Мы снова удобно устроились на полу.

– Она взаправду волшебная, – продолжала я удивлять друга. – Мама сказала – это дар моря. Если приложить её к уху, ты всегда услышишь его.

Макс приложил ракушку к уху и прислушался: шумит ли море? Он посмотрел в окно на дождливое, затянутое тучами серое небо. Затем на меня и улыбнулся.

– Да, море слышно. Даже видно. День яркий, солнечный, и облака белые лёгкие. Прямо тепло стало…

Я улыбнулась:

– Так и было. А ещё там плавали медузы. Такие прозрачно-переливные, как бабочки, только летали они в воде.

Максим снова послушал ракушку и замер. Я никуда не спешила. Через несколько минут он набрался смелости и попросил: могу я дать ему дар моря на несколько дней? Понятно: чудо – оно притягательное. Кто захочет расставаться с волшебством. Я с радостью передала другу своё сокровище.

– Да, ты – особенная. И храбрая, – с гордостью заявил Макс.

Я засмущалась. Вспомнила наш ритуал, сеньора Помидора, чёрта и ужас перед несокрушимой силой большой волны.

– Если честно, страху натерпелась, – призналась я.

– Так и должно быть, – друг тут же нашёл нужные слова. – Герои тоже бояться, просто вида не подают. Так в книгах пишут.

Поддержка наполняла силой и уверенностью. Сейчас я гордилась собой. Друг пробуждал удивительные чувства, хотелось стать лучше. Рядом с Максом я не сомневалась: сил у меня хватит.

За окном сумерки, но мы не спешили расставаться. Ещё почаёвничали, и снова вернулись в комнату. Как бы ни радовался Максим гостинцам, его что-то беспокоило. В комнате повисла угнетающая недосказанность.

– Макс, – не выдержала я. – Что не так?

Максим притих и опустил голову.

– Говори, не стесняйся. Другу всё можно рассказать…

– Перед тем, как меня к бабушке отвезти, мама позвонила папе. Они долго по телефону разговаривали. Мама даже кричала, а потом чуть ли не плакала. На следующий день он пришёл. Заходит как ни в чём не бывало: «Привет, Макс. Да ты уже большой вырос». Я его первый раз в жизни увидел. Смотрю – чужой человек. Безразличный какой – то. Он мне: ты иди в свою комнату, а мы с мамой поговорим. Я развернулся и ушёл. Ну и началось. Ругались они сильно. Мама кричала, что он какие-то алименты копеечные платит. Что тяжело ей одной, что в воспитании моём участия никакого не принимает. А игрушки, оказывается, бабушка на праздники покупает. А мне всегда говорили – это от папы. Такие вот дела. – Макс вздохнул и замолчал. Я опешила. Повисла тяжёлая пауза.

– А ещё в садике, – уже чуть тише продолжил друг. – Нужно было самолёт сделать, из фанеры. Ну, стали думать, кому поручить. Воспитатели говорили, говорили, а потом на меня посмотрели, и одна рукой махнула в мою сторону: «Что с него взять, безотцовщина». Обидно как-то…

– А ты маме говорил? – в моей голове замелькали варианты наказания за обидные слова.

– Нет, не хотел её расстраивать.

– Обязательно скажи. Нельзя о таких вещах умалчивать, так бабушка говорит.

Я замолчала, пытаясь найти выход. Нельзя, чтобы мой друг чувствовал себя несчастным. Максим успокоился.

– Знаешь, будто камень с души упал.

– Нет, Макс. Нужно что-то такое придумать, чтобы тебя в садике уважали. И неважно, есть у тебя папа или нет.

– Не знаю, – впервые видела друга таким неуверенным. – Наверное, уже не получиться.

– Слушай, – меня осенило. – У меня ведь папа есть? Есть. Он детей любит. Когда мы в Смирных жили, к нему вся детвора липла. Там тоже были дети без пап. Считай, он у тебя есть. Папа точно против не будет. А когда пива выпьет, ему вообще море по колено. Он тебе и самолёт, и вертолёт, хоть ракету сделает. Теперь мы всегда будем брать тебя с собой. А в садике будешь рассказывать, где был и что делал в выходные.

– Да я особо ни с кем не общаюсь… – Макс пытался уйти от неприятной темы.

– А теперь будешь, – настаивала я. – И всегда добавляй, как бы между прочим: мы с дядей Вовой… то-то и то-то.

– А если спросят – кто это?

– Тогда глаза удивлённые делай и говори, только уверенно: это же дядя Вова. И больше ничего не объясняй. Понял?

– А поможет? – всё ещё сомневался Макс.

– Ещё как. Поверь. Я в таких делах разбираюсь.

– Хорошо. – Наконец передо мной прежний Максим: шаман, который хотел лечить людей. Уверенный, спокойный и очень добрый.

– Макс, я ещё с бабушкой поговорю. Она хорошо в жизни разбирается и в законах тоже. Говорит, если много знаешь, нигде не пропадёшь.

– После того, как папу увидел – решил: вырасту, будет у меня семья, никогда своего ребёнка не брошу. Помогать всегда буду, книги читать, учить и самолёты делать. Чтобы всё время вместе. Кроме работы, конечно. И жена у меня никогда плакать не будет. Нельзя женщин обижать. Настоящий мужчина должен защищать семью. Я ведь вижу, как мама переживает.

– Ты будешь хорошим отцом. И семья у тебя будет замечательная.

– Спасибо.

– Да тут и без спасибо всё ясно, – я улыбнулась. – А с самолётом что решили? Ну, в садике.

– Его Коле отдали. Он хвастун и воображала. Зато папа слесарь.

– В следующий раз, – наказала я, – не молчи. Если что нужно, скажи – дядя Вова сделает. Он строитель и руки у него золотые.

– Правда? – удивился Макс.

– На вид – вроде обычные. Он скоро приедет, тогда я у него спрошу.

Макс больше не чувствовал неловкости. Недосказанность исчезла.

– Ты никогда не стесняйся. Мы ведь не просто друзья, а ещё и соседи. Люди должны друг друга выручать. Бабушка говорит: это – залог выживания. Сам понимаешь, как всё серьёзно.

– Да, – Макс кивнул и о чём-то задумался. – А было на море что-то интересное, ну, с точки зрения медицины? – Вопрос друга означал: к нему вернулось прежнее расположение духа. Я утвердительно кивнула, уселась поудобнее и начала рассказывать.

– У каждого человека есть такая штука в голове, называется – сознание. Никто не знает, как оно выглядит. Но… – Я подняла указательный палец вверх и сделала выразительную паузу. – Если человек теряет сознание, он раз… и всё…

– Что – всё? – не понял Макс.

– Падает и не шевелится. Все думают, что он умер. Проверяют пульс. А если дышит, зовут на помощь. Кричат: помогите, человек без сознания.

– И ты такое видела?

– Да, – с важностью подтвердила я.

– Ух, ты! Расскажи поподробнее.

– В Адлере жарко. Солнце так сильно греет, даже плохо становиться. Мама предупредила: без панамки не ходить, а то получишь солнечный удар и потеряешь сознание. Вроде как солнышко тебя по голове – тюк, чтобы слушался. Один мужчина на пляже без панамки загорал. Резко упал, и всё. Люди прибежали. Вызвали «скорую», и его увезли. Без сознания. Мама говорит, потерять сознание – значит, лишиться чувств. Как-то непонятно, правда?

– Да… Вот бы узнать, на что сознание похоже.

– Такое может случиться с кем угодно… – добавила я.

– А если сознание не вернётся? – допытывался Макс.

– Тогда – всё.

– Совсем?

– Совсем. Так мама говорит.

– А куда оно уходит, это сознание?

– Кто его знает, – я пожала плечами. – Ты будешь врачом, обязательно разберёшься. Потом мне объяснишь.

– Договорились.

– Мы и альбом не посмотрели. Ну, нам спешить некуда. О Боге завтра расскажу. Я видела мощи святых, – решила закончить вечер так, чтобы интерес не пропадал.

– Это что?

– Мощи – это высушенные люди. Они лежат в гробах со стеклянными крышками, под землёй. Кожа и кости.

– Правда? – Макса просто потрясло.

– Да. Только люди эти – особенные. Я тебе книжку принесу, там их фотографии. А ещё привезла маленький кусочек собора.

– Блин, – не выдержал друг, – поскорее бы завтра.

– Спокойной ночи, – я поспешила домой.

– Спокойной.

Сделала несколько шагов и услышала:

– Надо же… кожа и кости.

Утром нас разбудил телефонный звонок. Бабушка уже ушла, а мы с мамой никуда не собирались. Позвонили с работы. Хотя она в отпуске, попросили срочно сделать репортаж. Кто-то заболел. Нужна замена. Мама старалась оставаться спокойной, но немного нервничала и спешила. Она отвела меня к бабе Шуре, пообещала вернуться к обеду.

Мы с бабой Шурой позавтракали. Я рисовала, потом пробовала раскладывать старые карты. Ничего необычного в этом не нашла и отправилась на балкон.

Баба Шура дала мне маленькую подушку-думочку и наказала: сидеть на цементе – нельзя. Я уселась на подушку и сквозь ограду смотрела на двор. Поднялся небольшой прохладный ветерок. Пахло свежестью и дождём. Дядя Лёша в шляпе выносил мусор. Мимо пробежали две собаки. К соседнему подъезду подъехала машина. Этажом выше ругались соседи. Из квартиры доносились звуки телевизора. Привычные впечатления пробудили приятное забытое чувство. Меня переполняла любовь. Ко всем и ко всему. Даже к соседям этажом выше, которые частенько шумели, а то и буянили на весь подъезд.

В целом мире нет ничего прекраснее родной четырёхэтажки. Серый, весь в выбоинах асфальт, зато лужи после дождя большие. Щербатая дорожка и высокие худосочные тополя. Я одна, но ни капельки не скучно. Хорошо и спокойно. Не знаю, сколько прошло времени, но на аллее показалась мамина фигура. Я отнесла на место подушку и попрощалась с бабой Шурой.

Мама положила на стол бумагу и ручку.

– Завтра едем в третью Падь, снимать репортаж о яхт-клубе.

– А меня возьмёшь?

– Кому тебя отставишь? Баба Шура на работе. Да и погода позволяет.

От радости я чуть не подпрыгнула на стуле. Но тут же сникла.

– Что такое? – устало прозвучал мамин голос.

– Максим.

– Что с ним?

Я попыталась объяснить:

– У Максима папы нет. Он никуда не ездит, и в садике его обозвали безотцовщиной. Переживает он. Можно мы его с собой брать будем? – Надеялась – мама поймёт…

– Конечно, можно. Он и так везде с нами. И в музее, и на море.

– Он из-за денег переживает.

– Нечего переживать. Мы на рабочей машине едем. Деньги не нужны. А вот термос с чаем и бутерброды точно пригодятся. Кто знает, во сколько закончим. Предупреди Максима – выезжаем рано.

– Здорово! – я представила, как он обрадуется. – Ма, – разоткровенничалась я. – У нас теперь один папа на двоих.

– Как это? – от удивления у мамы усталость как рукой сняло.

– Пусть папа Максу помогает, а то ему для садика самолёт сделать некому.

– Конечно, – мама с облегчением вздохнула, вдаваться в подробности не стала. – Тёте Марине я позвоню. Иди к другу, а я набросаю сценарий. Когда никто не отвлекает, пишется быстрее.

Я кивнула и пошла переодеваться. Через несколько минут на пороге стоял Максим. Он сиял.

– Я же говорила, – напомнила ему, шагая по лестнице. – Есть значок – будет и путешествие.

– Когда мама сказала, я сначала подумал – что-то перепутали, – радовался Макс. – А бутерброды она сделает.

– Термос не бери. У нас большой, на всех хватит. Мама его всегда на съёмки возит.

Тетя Марина собиралась в магазин за продуктами. Мы с Максом уселись в зале на диван. Солнце залило комнату тёплым светом. Стало так уютно.

– Здорово получается! До сих пор не вериться, – Максим никак не мог успокоиться.

– Насчёт папы тоже не волнуйся, мама разрешила.

– Не знаешь, нам разрешать на яхте покататься? – он уже представлял, как плывёт по морю.

– Кто его знает? Репортаж – штука непредсказуемая. Сначала мама спрашивает, а ей отвечают. Всё снимают на камеру, а дальше – как получится. Обещала, на катамаране обязательно покатаемся.

– Да… Вот и не верь в чудеса… Давай альбом смотреть. И про святых расскажи, которые кожа да кости.

Я с гордостью достала из пакета альбом, книгу и желтоватый кусочек гипса с едва заметным рисунком.

– Взяла из кучи мусора около собора, – со знанием дела начала рассказ. Макс слушал, затаив дыхание.

– А ты боялась, когда смотрела на гробы? – такое зрелище Макса явно пугало.

– Нет, жутковато от того, что ты под землёй. А вот собор – место светлое. Люди там собираются, что-то приговаривают. Называется – молитва. Потом крестятся и сгибаются – вот так.

Я подскочила с дивана, выпрямилась, перекрестилась, согнулась пополам и запричитала.

– Спаси, Господи, мя грешного и помилуй.

– А для чего этот ритуал?

– Когда человек молиться, Бог его слышит. А ещё есть заповеди. Всего их десять – это правила такие, закон Божий. Нарушать его нельзя. Хотя придумали его на небе, соблюдать нужно и на земле. – Макс удивлялся всё больше.

– Если человек живёт по заповедям и никогда их не нарушает, то становиться святым. Мама говорит – это сложно.

– А ты заповеди знаешь?

– Только те, что мама успела рассказать: нельзя врать, обманывать людей, ругаться, злиться, воровать. Это грех. За грех человека наказывают и кидают к чертям. Живут черти под землёй, в аду. Нужно быть добрым, честным, открытым и любить ближнего, как самого себя. Об этом в Библии написано. Библия – такая божественная книга, вроде нашей конституции. В ней всё по полочкам разложено. Бог всемогущий, он всё может, поэтому людей и учит. Если всё делать правильно, то тебе дорога в рай. Там красиво очень. Звери и люди вместе живут, ангелы летают. Все друг друга любят, и никто никого не обижает.

– Да… – протянул Макс. – Почему взрослые не живут по этим правилам? Тогда бы все стали счастливыми.

– Знаешь, Макс, я долго не могла понять… а потом подумала. – Повисла многозначительная пауза.

– Так почему? – друг заёрзал от нетерпения.

– Люди их просто не знают.

– Слушай, точно. Я тоже о них ничего не знал. И мама ничего не рассказывала.

– Я тоже раньше не знала. Папа приедет, нужно его расспросить. Он много о Боге знает, только рассказывать не хочет. Говорит, режим у нас в стране какой-то. А что за режим – непонятно.

– Да… Но верить тебе никто не запретит? – пытался добраться до сути Макс.

– Папа говорит, верить нужно, но лучше, чтобы никто об этом не знал.

– А если это для счастья всех людей? Как они об этом узнают? – недоумевал Максим.

– Не знаю. Запрещай, не запрещай, а я верить буду.

– Думаешь, поможет? Ну, счастья больше станет?

– Да его уже больше стало. Я чувствую, – мой ответ прозвучал так убедительно, что Максим воспрянул духом.

– И мне поможет?

– Конечно. Бог всех любит.

– И меня? – удивился Макс.

– И тебя, – обнадёжила друга. – Бог – наш небесный отец. Он наши желания исполняет. Помогает всем. Он очень добрый. Ну, как дедушка Мороз. Только у него мы подарок один раз в год просим, а Бог тебя постоянно слышит и поддерживает.

– Научишь меня креститься? – попросил Максим. – Я тоже верить буду. Стараться заповеди не нарушать и Богу молится. Попрошу, чтобы у меня папа появился: добрый, который не пьёт и маму не обижает. Чтобы все друг друга любили, и мама никогда не плакала.

Максим разошёлся не на шутку. Не мог усидеть на месте.

– Ну, надо же! Всё так просто оказалось. Я уже и не надеялся. А тут – вера, заповеди и Бог всемогущий. И всё благодаря тебе.

Я искренне радовалась вместе с другом. Он немного успокоился и присел на краешек дивана: – Ты только не обижайся, ладно? Ты добрая и папой делишься, а я хочу, чтобы у меня свой папа был.

– Разве на такое обижаются? – моё удивление успокоило друга. – Это понятно. Но чтобы желание исполнилось – время нужно. Ты про это не забывай и не сдавайся.

– У меня ещё желание есть, – разоткровенничался Макс. – Никогда и никому о нём не говорил. Сразу два исполнится?

– Да, – обрадовала друга. – Но верить тогда нужно сильно – сильно. В два раза больше. Иначе не сбудется. Ты пойми, Бог – всемогущий. Он землю и всё, всё, всё за семь дней создал. За неделю, представляешь? А бабушка говорит, наш микрорайон четыре года строили.

– Я сильно верить буду, – Макс проявлял чудеса стойкости духа. – По секрету скажу. Я сестричку хочу, чтобы такая, как ты, или поменьше. Лучше поменьше, тогда я её всему учить буду и защищать.

– Хорошие у тебя желания, добрые. Значит, сбудутся.

– Покажи ещё разок как креститься, – попросил друг.

Я ещё раз продемонстрировала, как крестились в соборе.

– Тоже поделиться хочу. Никому не рассказывала. В соборе все стены расписаны, красиво так, с позолотой. Потолки высокие, как в сказочных дворцах. И ангелы нарисованы. На людей похожи, только с крыльями. Есть маленькие ангелочки-детки. А есть взрослые ангелы и крылья у них большущие такие. Маленькие живут на небе и радуются. А взрослые пришли на землю людям помогать и вид у них расстроенный, несчастный. Переживают видно очень: люди в Бога не верят, заповеди нарушают. Но ангелы всё равно помочь хотят. Работа у них такая. А ещё у каждого человека есть свой ангел-хранитель. И он тебя оберегает.

Максим внимательно слушал, вникая в тонкости обретённой веры.

– Знаешь, Макс, мне кажется, я – ангел. Я так чувствую. И людей сильно люблю, и сказки, и природу. И помогать всё время хочется, приносить пользу людям и Родине. Только не могу понять, как?

– Похоже на то, – друг улыбнулся. – Ты и за небом следишь постоянно.

– Только крыльев у меня нет, – стало немного грустно. – А летать хочется.

– Да, крылья – это здорово, – подтвердил Максим. – Может ещё вырастут?

– Не знаю… мама, чуть что не так, говорит – я черт. Не могу же я быть сразу и ангелом, и чёртом?

– Да, как-то не сходиться, – прикинул друг. – Вообще ты больше на ангела похожа. Взрослые – они наговорят. Не слушай. Если чувствуешь – так оно и есть.

Максим, как всегда, нашёл нужные слова, и на душе такая благодать, будто мне ещё одного медведя купили. Вот она – гармония.

– Открою тебе секрет, – перешла на шёпот. – Я сама поняла. Взрослые считают, рай где-то далеко, на небесах. А я зоопарк вспоминаю и думаю, рай – здесь, на земле. И звери красивые, и природа, и озёра, и подземный мир. Чем тебе не рай? Если бы только люди не ругались и не ссорились… Тогда везде мир будет.

– Слушай, а ведь правда, – Макс задумался. – Вот мы с тобой не ругаемся и нам хорошо вместе. Если бы мне в садике так интересно было, я бы туда бегом бежал.

– Как это другим объяснить? – всё будто просто, но ответа у меня нет.

– Да… Нужно что – то придумать, – озадачился Максим. – А кого ты видела в зоопарке?

– Там столько интересного. Смотри, – я открыла альбом. – Это павлин, как в мультике о «Мюнхгаузене», помнишь? – друг кивнул и рассмеялся:

– Чудной он у тебя, хвост на весь лист.

– Ты бы его видел, – я красочно описала диковинную птицу. – И голос у него как в мультике хуже, чем у вороны.

Макс листал альбом и веселился от души.

– Это верблюд? – уточнил он. Я кивнула. – А что у человечка на голове? – Максим внимательно изучал моё творчество.

– Верблюд на него плюнул. Мужчина, выпивший был и решил верблюда солёными помидорами угостить. Ну, тот пожевал, обиделся на такое угощение, да как плюнет. На голову будто ведро пены вылили.

– Ну и чудеса.

– Листай дальше, – скомандовала я. – Смотри – горилла, точнее, Горилыч. Он такой огромный, просто не передать. Горилыч – артист.