Чёрная вуаль

Женя повернулся ко мне, фыркнул и, осмотрев с ног до головы, отвернулся обратно.

– В тебе пятьдесят килограммов-то имеется? – буркнул он, вытирая стол от крови.

– Я в зале занимаюсь. У меня крепкие мышцы.

– Что ж, посмотрим, – ответил Женя, бросив красное полотенце в бумажный пакет. – Идём кое-что покажу, – он кивнул в сторону «Георгина», взяв с собой пакет.

Я послушно двинулась за Женей, мы обогнули тело, привязанное к колонне, и, отодвинув куски плёнки, остановились перед тёмной железной дверью. За ней оказалось маленькое помещение размером два на два метра с печкой и железным контейнером.

– Небольшой крематорий? – осмотрев помещение, спросила я.

– Почти. Жечь приходится ночью, чтобы дымом не привлекать внимание.

– Но кости…

– Да, кости не сгорают. Их покажу в следующий раз, – с довольной улыбкой ответил Женя, кинув пакет в контейнер.

Мы вышли из помещения обратно в прохладный подвал. «Георгин» не шевелилась, но дышала. Осмотрев её, впитывая воспоминания, я прошла дальше. Подойдя к столу, взяла блокнот с рисунками, пролистав больше половины, наткнулась на слова. Вчитавшись внимательно, поняла, что это адреса. Две разные области, в одной один адрес, во второй три. Два телефонных номера и имена: Дана, Лея и в самом углу страницы мелким шрифтом – Ева. Он всё-таки следит за ней! Это, конечно, понятно, она является неотъемлемой частью его жизни. Интересно, как близко он подходил? Сильно ли обозлится, если я повидаюсь с ней?

– Пойдём, – послышался вдалеке голос Жени.

Обернувшись, увидела его у лестницы.

– Возвращаемся? – Положив блокнот на стол, я двинулась к нему.

– Да. Выпьем чая и выдвинемся.

Мы поднялись, захватив одежду из шкафа. Меня опять окутало тепло. Помыв руки, я села за стол и, приподняв штору, поняла, что на улице день. Покопавшись в карманах, нашла телефон, на котором виднелось время – половина пятого.

– Что скажешь жене? – спросила я, глупо улыбаясь.

Женя налил чай, положил на стол несколько шоколадок и, сев напротив меня, безэмоционально ответил:

– Напоролся на забор.

– Хм.

Внезапно он рассмеялся.

– А ты… неожиданно, ты шокировала меня.

– Приму это за комплимент, – сказала я, отпив горячего чая.

Некоторое время мы молчали. Тишину нарушал шелест шоколадной обёртки и чайное хлюпанье. Я заговорила, когда кружка моя опустела.

– У тебя есть идеи, где мы её оставим? Я знаю одно место, где её найдут утром. Недалеко находятся жилые дома, но именно это место закрыто от их обзора. И ночи сейчас холодные, в следующий раз привезу специальный материал для сохранения тепла тела.

– Так серьёзно настроена оставить её в живых, – буркнул Женя, засовывая в рот кусок шоколада. – Где это место?

– Я улиц не знаю там. В общем, рядом детская больница, стоматология и между ними мост через высохшую речку.

– А! Да, бывал там. У моста её хочешь оставить?

– Угу.

– Прекрасное место, – Женя встал, собрал посуду и ушёл к раковине. – Завтра я заеду за тобой днём, около трёх часов. Будь дома. Без опозданий.

– Ладно, – я крутила фантик между пальцами, пока Женя его не отобрал.

Вместо слов я тупо уставилась на него, максимально сведя брови. Мы быстро собрались, сели в машину и отправились в город.

В момент выезда на нормальную асфальтированную дорогу я опять нарушила тишину:

– Странно, что ты ничего не сказал про тот день, когда я пришла к институту.

– Я знал, что ты сама начнёшь этот разговор, – Женя сказал своим обычным монотонным голосом. – Как нашла меня?

– Через интернет. Ты можешь нормально улыбаться. Неожиданно!

– Хм, не понимаю, – Женя нахмурил брови, мельком глянул на меня.

– Открыла сайт института, в котором ты работаешь, нашла фотографии… Какой предмет преподаёшь? – спросила я, кусая щеку.

– С тобой нужно быть осторожней, – улыбнувшись произнёс он.

Бинт на его руке приобретал алый оттенок, два пальца тряслись и не сгибались, уголок губ то и дело дёргался.

Отсутствие ответа на мой вопрос означало, что он боится мне его давать. Я поселяю в его голову страх и настороженность. Теперь мне стоит более серьёзно относиться к безопасности близких мне людей. Его поведение непредсказуемо, дико. Вполне возможно, он заявится ко мне домой, когда Игнат или Карина будут у меня в гостях, вырежет всех и спокойно уйдёт либо смирится и примет тот факт, что мы с ним на равных условиях, и если будем играть по правилам, то никому из нас не будет худо.

Машина опять остановилась в квартале от моего двора. Мельком глянув на кровавый бинт, я сказала:

– До завтра! Удачно тебе соврать жене.

– Заеду ближе к трём, – не обратив на меня взгляд, сказал Женя.

Я вышла из машины и направилась домой. Прохладный ветер обдувал лицо, глаза слезились. В телефоне висело несколько сообщений от Игната:

«Сегодня один клиент между делом рассказал историю знакомства со своей женой. Настолько мило и трогательно, что я очень сильно соскучился по тебе.»

«Увидимся завтра?»

«Сегодня работаю допоздна.»

«Стикер с сердечком.»

Я невольно улыбнулась. Первое сообщение пришло от него в два часа дня, а последнее он отправил буквально тридцать минут назад, не думаю, что долгими ответами вызову у него подозрения или беспокойство. В принципе я с самого начала обозначила, что круглосуточно на телефоне не сижу и могу иногда ответить только спустя несколько часов.

Не представляю, сколько времени мы завтра проведём в домике, когда отключится Трофимова и сколько займёт подготовка её к транспортировке. Лучше иметь в запасе несколько часов, обеспечить себя алиби, хотя бы враньём.

Зайдя в квартиру, я ответила Игнату:

«Завтра не получится встретиться. По учёбе нагрузили, не давая шансов на личную жизнь. Как освобожусь, сразу позвоню тебе и прилечу на всех парах. Расскажешь мне историю, которой поделился с тобой мужчина».

Поглощённая воспоминаниями прошедшего дня, я принялась собирать всё необходимое: нож, вуаль, материал для сохранения тепла и фотоаппарат. Ни за что не упущу возможность пополнить свою коллекцию прекрасной фотографией Трофимовой – моего «Георгина».

***

Опять сбежав с пар во время обеденного перерыва, я бегом ринулась домой. С самого утра бабочки танцуют в желудке, на учёбе сосредоточиться не получалось, в мыслях крутится только один человек – мой «Георгин». Переодевшись и подготовив сумку, села за ноутбук, в моём распоряжении было около часа, который я посвятила изучению новых статей про себя. Ничего нового! Абсолютно надуманные и нисколько не точные предположения, кем я могу являться. Буквально пара человек предположили, что Скорбящий убийца может быть женщиной, но возраст приписали ближе к тридцати. Полиция опять замолчала, а частные патрули не переставали радовать новыми видео задержания «подлинных» преступников.

Телефон на столе завибрировал, отчего я вздрогнула и, улыбнувшись самой себе, ответила на звонок.

– Да?

– Подходи туда, где я вчера тебя высадил. Поторопись, – беспристрастно сказал Женя и отключил звонок.

Оказавшись на переднем сиденье машины, я выдохнула и повернулась к нему:

– Как рука?

– Нормально, – Женя поднял ладонь и сжал все пальцы.

– Жаль, – сказала я, отвернувшись к окну.

Когда машина оказалась за городом, Женя протянул мне повязку, которую я надела с громким недовольным выдохом.

Когда мы оказались в домике, сердцебиение моё снова участилось. С каждой ступенькой дыхание углублялось, желудок холодило.

«Георгин» спала, грудь еле вздымалась, голова наклонена на бок, закрывая волосами лицо. Я переоделась, изредка обращая на неё взгляд. Женя опять встал у металлического стола и, скрестив руки на груди, следил за мной.

– О! – внезапно воскликнул он, быстрым шагом направившись к Трофимовой. – Я кое-что покажу тебе.

Он присел позади сонного тела, аккуратно двумя пальцами взял один наушник, отодвинул его в сторону и цокнул языком. Трофимова пискнула и вздрогнула всем телом, руками пытаясь прикрыть голову. Женя хихикнул и вернул наушник на место. Довольный собой, вернулся обратно к столу.

– Дрессировка, – с улыбкой сказал он.

– Она в другом положении. Ты опять был здесь без меня? – безэмоционально спросила я, натягивая перчатки.

– Нам не нужны были зрители.

Положив свой нож в карман, а фотоаппарат на стол, я двинулась к свету, где меня ждала она.

– Мне нужно её положить на пол и прицепить к этой штуке… Как он называется? Крюк? – указав на пол, спросила я.

– Анкерный болт. Ремни для конечностей есть в этом ящике, – указав большим пальцем, ответил Женя.

Помимо креплений в ящике оказались обычные цепи и проволока. Оставив крепления на полу, на границе света и тени, я подошла к «Георгину», присела около неё и аккуратно провела пальцами по засохшим ранам. Она в ответ вздрогнула.

– Пожалуйста. Снимите наушники, – сказала она довольно громко сухими обветренными губами.

В ответ я приложила палец к её нижней губе и даже через латекс ощутила, насколько они безжизненны.

– Простите, – более тихо продолжила она. – Слишком громко? Снимите наушники, прошу вас. Я схожу с ума от этого шума… Умоляю.

Я встала на ноги, полностью выпрямилась и направилась к ящику, где лежит приспособление для изменения голоса.

– Ты поил её? – спросила я, проходя мимо Жени.

– Да. Через пару часов нужно будет покормить, иначе она не переживёт укол с успокоительным.

Достав маску из ящика, надела её, проверила работоспособность и, вернувшись к «Георгину», села на колени. Аккуратно убрав наушники с ушей, отложила их в сторону и, отодвинув волосы, любовалась на её щеку. Кровь засохла и кое-где уже отвалилась, кожа вспухла. На общей бледности рана выглядела красиво.

– Спасибо, – прошептала она, борясь с дрожью.

Прицепив крепления к рукам и ногам, потянула их в сторону анкерных болтов. «Георгин» дрожала, но подчинялась. Иногда были слышны всхлипывания, но она старалась их скрывать.

– Ляг на живот, – сказала я металлическим голосом.

Она подчинилась, вытягивая дрожащие руки, её всхлипы стали громче. Прижав лопатки ладонью, я раскрыла нож и принялась вырезать буквы. «Георгин» терпела, глотала слёзы, скрипела зубами, но не кричала. Когда я закончила, встала на ноги, отступила на шаг и некоторое время любовалась словами, из которых сочилась кровь.

«Мой георгин».

Никто больше не посмеет её тронуть, дрессировать или менять. Только я.

Подняв глаза на Женю, я дёрнула бровью. Он в ответ поднял руки ладонями ко мне и улыбнулся.

– Поднимись. Сядь, – приказала я «Георгину», всматриваясь в буквы, которые при движении кровоточили.

Оказавшись перед её лицом, я провела пальцами по опухшей щеке, сухим губам и багровой шее. Реакция на мои прикосновения была не такой яркой, как вчера. Она смирилась, научилась терпеть боль и, видимо, грея себя мыслями о том, что она не умрёт, смогла преодолеть саму себя.

Прислонив лезвие к уголку её губ, почувствовала дрожь.

– Не делайте этого.

Лезвие скрежетало по зубам.

– Придётся потерпеть, – сказала я безразлично.

Обхватив второй рукой её затылок, я полоснула плоть. Теперь рана полностью идёт от губ до середины щеки. «Георгин» сжалась, закричала и, пытаясь прикрыть кровоточащую рану ладонями, схватилась за мою руку. Меня как будто прошибло током. Настолько неприятны мне показались её прикосновения. Бабочки в животе превратились в гусениц, которые своими мерзкими телами и лапками ползали внутри моего тела. Я подскочила, снедаемая отвращением.

– Не смей меня трогать! – прорычала я, сжимая рукоять ножа.

Тело на полу неистово тряслось, заливалось слезами и кровью, пыталось прикрыть голову руками.

– Простите. Я не хотела, – залепетала она, выплёвывая со словами кровь.

Я отступила на несколько шагов назад, скрылась в тени, пытаясь вернуть дыханию спокойствие. Дождавшись умеренного сердцебиения, я решила вернуться к непослушному «Георгину». Она мне надоела. Видеть её уже не хотелось. Опять опустившись к ней, я заключила её лицо в ладони и заговорила:

– Я не обижаюсь. Ты не специально, понимаю, – негромко произнесла я, чтобы посеять в ней спокойствие.

– Да, – шепнула она, держа ладони на своих коленях.

– Но мне нужно наказать тебя. – «Георгин» надрывисто вдохнула. – Последний раз. И потом всё это закончится. Ты рада?

Она еле закивала головой, поджимая губы, пытаясь перестать плакать. Кровь с лица залила торс и пол. Всё-таки сколько крови может вытечь из такой небольшой ранки! Взяв её левую руку, подняла выше, повернув к себе внутренней стороной, провела пальцами от кисти до плеча. Прекрасная красивая кожа. Уложив её руку на пол рядом с самым большим анкерным болтом, поставив как бы на ребро, я взяла со стеллажа биту, глянула на Женю, который одобряюще кивнул, и, гулко поставив её на пол, заговорила:

– Сожми зубы посильнее.

«Георгин» набрала в лёгкие воздух, уткнулась лбом в пол и замерла. Я в свою очередь замахнулась битой и ударила по её руке, как будто играю в гольф. Последовал непонятный звук, смесь хруста и щелчка, тело «Георгина» согнулось пополам, руки и губы тряслись, и потом последовал сдавленный крик. Он пощекотал меня, зарядил. Приятно. Истерика на полу не прекращалась, она продолжала извиваться и рыдать. Рука у неё распухла, покраснела, пальцы не шевелились. Подняв наушники с пола и подойдя к ней со спины, я громко сказала:

– На некоторое время я тебя оглушу. Не скучай.

Надев наушники, я взяла фотоаппарат и, сделав достаточное количество снимков, вернулась обратно к столу, где находился Женя.

– У тебя есть полотенца? Хочу её привести в порядок, смыть лишнюю кровь, – спросила я, вытирая перчатки.

– Да, есть. Сначала покорми её, – Женя указал на стеллаж, где стояло несколько бутылок смеси, похожей на детское питание.

Взяв одну бутылку, я не без труда скормила её «Георгину», которая тряслась и плевалась, потому что щека не переставала кровоточить и опухать, даже с использованием трубочки питаться ей было тяжело. Потом я набрала тёплой воды, запаслась полотенцами и, усадив «Георгин» к колонне, вымыла её тело. Она терпела боль, шипела и стонала, стискивая зубы, но больше не кричала. Возможно, именно по этой причине мне надоело её здесь держать и что-либо делать с ней, потому что она смирилась, не боролась и не рыдала, как в первый день.

По окончании всех процедур я осмотрела её с ног до головы, накинула согревающий материал и вернулась к столу, сняв прибор для изменения голоса.

– Отлично сработано, – заключил Женя, обратив на меня свой взгляд.

Подняв руку, он посмотрел на часы, цокнул языком и продолжил:

– Через три часа можно будет заняться её транспортировкой.

– Отлично, – сказала я, выкидывая перчатки в пакет. – Я эти три часа почитаю твои блокноты.

– Можешь взять их с собой наверх, я хочу кое-что тебе показать.

Когда я переоделась, мы поднялись наверх, я села за кухонный стол, включила свет и принялась читать блокнот. Женя некоторое время копался в сумке, достал оттуда ноутбук и, придвинув ко мне стул, сел рядом. На экране открылся видеопроигрыватель.

– Что это? Запись твоего выпускного? – спросила я, прикрыв блокнот.

– Здесь собрано несколько видео, самых сочных моментов. Просто смотри. Не говори ничего в процессе, – монотонно тараторил он.

– Ладно, – согласилась я.

Интерес мой подогрет.

Когда кнопка «Запуск» была включена, на экране появились две фигуры людей, приглядевшись, распознала Женю и какую-то девушку. Он душил её, склоняясь к её лицу, вдыхал запах. Следующее видео показывало мне, как Женя избивает руками уже другую девушку. Все последовавшие за ним видео содержали в себе двух персонажей в лице Жени и его жертв, которые были девушками и практически все одного типажа: русые волосы, длиной по плечи, большие глаза, узкие губы, маленькая грудь и средний рост. Он различными способами мучил и истязал их, добиваясь криков и истерик. Многие моменты мне действительно понравились, наблюдала с интересом, но некоторые не вызывали ничего, в особенности когда жертвы молчали. По окончании видео Женя закрыл видеопроигрыватель и, повернувшись корпусом ко мне, начал, было, говорить, но я его опередила:

– Ощущения, как будто я чью-то домашнюю порнушку посмотрела, – с максимальной издёвкой сказала я.

– Я понял немного тебя. Ты переставала реагировать на молчаливых моментах. Самый высокий интерес у тебя просыпался, когда они кричали или рычали, и в моменты появления на их телах крови.

– Хах! – выпалила я. – Да ты грёбаный детектив, – улыбку я не смогла сдержать.

– Опять язвишь. Значит, прав.

Да!

В ответ я только кивнула, всё ещё пребывая в шоке.

– А живых ты в блокнот вписываешь? Ну, кого там порезал, избил и отпустил или на улице напал и ушёл.

– Нет. Кто спускался в подвал, живым не выходил, – ответил Женя.

Он положил ноутбук на место и, достав ручку, протянул её ко мне.

– Но ты можешь вписать её.

На секунду я впала в ступор, не зная, как реагировать. Мне стало приятно от осознания такого уровня наших отношений, но и напряжённо, ведь он непредсказуем. Взяв ручку, я пролистала до чистой страницы, пару секунд поводила пальцами по ровной бумаге и потом принялась вписывать имя.

– Ты амбидекстр? – воскликнул он, упершись в стол.

– Правая болит. Это благодаря тренировкам. Мама с детства заставляла обе руки разрабатывать, – я гордилась собой, хоть и не показывала этого.

– Круто.

– Ты всё ещё следишь за ней? За Евой, – спросила я, намереваясь застать его врасплох.

Женя стиснул губы и замер. Несколько секунд его глаза бегали, а руки метались между столом и карманами.

– К чему этот вопрос? Увидела запись?

– Её сложно не заметить. Она видела тебя, знает, что следишь, поэтому сменила имя и адреса. – Я замолкла на пару секунд, всматриваясь в лицо напротив. – Я понимаю. Она тебе важна. Яркий отпечаток в твоей жизни. Почему не убьёшь? Не привезёшь в подвал?

Женя некоторое время молчал, скрипя зубами и царапая столешницу.

– Я не могу, – тихо произнёс он, как будто стыдился.

– Значит, ты не бесчувственный. Что-то хранится под этими рёбрами, – сказала я, указав на него пальцем.

Время подошло быстро. Я успела пролистать блокнот, вычитать и запомнить некоторые имена, а Женя тем временем читал «Гинекологию». На мой вопрос: «Зачем», он ответил: «Для общего развития». Вдаваться в подробности я не стала.

На улице стемнело, на часах виднелась цифра одиннадцать. Отложив блокнот, я обратилась к Жене:

– Пора?

– Идём.

Спустившись в подвал, мы обнаружили мирно спящий «Георгин», лицо было умиротворённым, а дыхание ровным. Натянув перчатки и приготовив всё необходимое, он направился к ней. Аккуратно проведя ладонью по руке, разбудил её, наложил жгут, набрал в один шприц кровь, а другим ввёл препарат в вену.

– Что это? Вы меня убиваете? – тихо произнесла она, абсолютно не препятствуя.

Женя в ответ нарисовал пальцем на её плече крестик. Она улыбнулась.

– Я усну и проснусь дома? – таким же тихим голосом спросила она.

Женя нарисовал кружок в ответ. Она выдохнула и, откинув голову назад, больше не произнесла ни слова.

Он перелил кровь в стопку, предложил мне, я отказалась. Пожав плечами, он выпил алую жижу, даже бровью не повёл. Вот о каких странностях и ритуалах он говорил: цоканье прямо в ухо жертве и питьё крови.

Спустя двадцать минут «Георгин» полностью отключилась. Мы, переложив её в некоторое подобие саней, принялись поднимать наверх, помощь мне понадобилась только при укладывании и поднятии в багажник машины, в остальном я полностью справилась сама, как и хвасталась ранее.

Приехав на запланированное место, мы тщательно осмотрелись, уложили «Георгин» у начала моста, сняли повязку с её глаз, я повязала шифон на её голову, и отправились по домам. Женя, как всегда, высадил меня в квартале от дома, назвал умницей и отдал серьги, которые снял с «Георгина», я в ответ тоже похвалила его и ушла домой, проводив взглядом машину. Пополнив коллекцию новыми фото и украшением, легла спать в самом хорошем расположении духа.

Глава 15. Ты слишком близко

Он достал меня. Достал! Кровь, стекающая с моего ножа, обволакивала сердце спокойствием и удовлетворением. Можно сказать, он сам просил сотворить с ним такое. Его слова, которые пронзили моё эго, руки, которые сомкнулись на моей шее… Теперь он никогда так не поступит ни с кем.

Дыхание моё приходило в норму и дрожь из пальцев растворялась. Я не буду по нему скучать, абсолютно. Нужно уходить, ночь темна, но не безлюдна.

Повернувшись прочь от бездыханного тела, я наткнулась на взгляд карих глаз, которых здесь быть не должно. Не сейчас. Никогда. Нет.

– Алана?

Кареглазая девушка боролась со слезами и страхом. Её буквально трясло, как осиновый лист.

– Карина…

– Что ты сделала? – прошептала она.

Первая слеза скатилась по щеке, оставляя сырой след.

– Я? Нет. Э-это не я, – начала я переубеждать её, пряча за спиной окровавленное лезвие.

Я шагнула к ней, она от меня.

– Я видела. Всё видела. Зачем?

Вторая слеза отправилась вниз по щеке. В свете фонаря глаза её блестели.

– Карина. Давай поговорим. – Ещё шаг к Карине, она в ответ отступила на два. –Умоляю. Ты ведь знаешь меня. Я не способна.

– Ты и Емельяна убила? Это ведь была ты. – Слезы, скопившиеся в её глазах, вымыли тушь с ресниц, образуя пятна, губы тряслись при каждом слове.

– Прошу, солнце, выслушай… Я услышала крик, прибежала посмотреть, не нужна ли помощь, оказалось, уже поздно.

Карина мотала головой. Она не верит. И я прекрасно это осознаю, но пытаюсь убедить саму себя в обратном. Горькая правда лучше сладкой лжи, но не для неё, не сейчас.

Она сделала ещё шаг назад, громко вдохнула ночной воздух и побежала прочь. Нет! Я побежала за ней вдоль горящих вывесок и чёрной листвы деревьев. Холодный ночной воздух отрезвлял, позволял думать более рассудительно, и единственный вариант, которым закончится сегодняшняя ночь, мелькал перед глазами, но я его старательно игнорировала, пытаясь опять же убедить себя, что всё сложится по-другому.

Нагнав Карину, схватила её за хрупкое предплечье, отчего она вскрикнула. Повернув её лицом к себе, я замерла. Глаза, наполненные ужасом и отрицанием, волосы всклочены, тело дрожит. Её не должно здесь быть.

– Умоляю, солнце. Выслушай, – голос мой срывался.

Сердце налилось отчаянием и болью, дышать тяжело. Я не могу. И что же дальше? Больно. Очень больно. Она моя человечность, мой оплот в этом безумии.

– Не надо, – прошептала она голосом, похожим на писк.

– Я ничего тебе не сделаю. Нет-нет, – продолжала я её убеждать.

Первая слеза пробежала по моей щеке, холодный воздух обжигал. Умоляю, пусть всё сложится по-другому.

– Отпусти меня, пожалуйста.

– Я не могу. Выслушай меня, прошу. – Рука её выскальзывала из моей ладони, я чувствовала страх. – Не убегай. Выслушай.

– Нет.

Карина дёрнула руку, развернулась бежать прочь, но я быстро накинулась на неё со спины, обхватив плечи обеими руками. Рыдания её усилились, равно как и дрожь. Я ощущала её сердце, как оно колотится, ударяясь о грудную клетку, чувствовала тяжёлое дыхание, тонущее в слезах.

– Прошу, – рыдала я в шею.

– Алана, отпусти меня, – взмолилась Карина. Зубы её ударялись друг о друга. – Я никому не расскажу.

– Выслушай меня, – сжимая руки сильнее, лепетала я. – ВЫСЛУШАЙ!

Подняв глаза, я обнаружила наше с ней отражение в тёмном стекле магазина. Её лицо было искажено слезами, стиснутые зубы скрипели, а моя рука, держащая нож, упиралась в её горло.

– Это не я. Поверь мне, это не я. – Слезы выжигали мои глаза.

– Алана, дай мне уйти, – еле различимый шёпот срывался с её губ.

Она дёрнулась из моей хватки, я сжала руки сильнее.

– Не уходи! – взмолилась я.

Карина замерла, зубы перестали скрипеть, рыдания прекратились. Я подняла голову с её плеча с появившейся надеждой в сердце, что она всё-таки решила выслушать меня, дала мне шанс исправить. Обратив глаза на наше отражение, я перестала дышать. Нож, сжимаемый моей рукой, впивался в её горло, струйка крови стекала вниз, скрываясь за воротником пиджака.

– Нет, нет, нет, – тараторила я.

Я повернула Карину к себе лицом, сердце рухнуло вниз, возможно, даже прекратило биться. Я слышала только хрип, исходящий из её рта. Она упала на тротуар. Глаза, опухшие от слёз, прожигали меня отрицанием и негодованием.

– Солнце, нет. Всё будет хорошо. Не уходи! – я рыдала, надрывая горло.

Этого не может быть, просто невозможно.

– М..кх..мо… – пыталась она что-то сказать.

– Я позову на помощь. Только держись. ПРОШУ ТЕБЯ!

Кожа Карины холодела и бледнела, она не переставала смотреть на меня, брови её хмурились, а губы, залитые чёрной кровью, силились вымолвить слово. Она мучилась, задыхалась. Я могу всё это прекратить, претворить неизбежное, избавить от мучений и дать уйти.