Чёрная вуаль

– Перчатки надо надевать? Куда мы её денем потом?

– Не беспокойся. Её никто не найдёт.

В тени Женю совсем не видно, только силуэт.

Я выдохнула, бабочки щекотали живот изо всех сил. Пробравшись через копну волос, нащупала подбородок девушки и повернула к себе лицом. В следующую же секунду я отпрыгнула от неё прочь.

– Мари! – выдохнула я, продолжая пялиться на её лицо. Она застонала, начала просыпаться. – Какого чёрта?! – зарычала я, пытаясь найти в тени лицо Жени.

– Мой подарок.

– Она не должна здесь быть.

– Перестань утешать себя мыслью о том, что ты благородный мститель. Избавляешь улицы города от ублюдков, чтоб горожане были в безопасности. Это такой бред! Ты убийца!

Женя появился из тени со своей жуткой улыбкой. Снял кофту и достал из кармана верёвку.

– Я не буду с ней ничего делать! – почти кричала я.

Во мне бились паника, страх и гнев. Мари этого не заслуживает!

– Ты должна! – Женя встал впритык ко мне, смотрел сверху вниз и улыбался.

Я молчала. Даже когда на горле почувствовала верёвку, не шелохнулась с места. Петля затягивалась, к лицу приливала кровь, но я не шевелилась. Ему нужен страх, он питается им, насыщается, но от меня он его не получит. Верёвка ослабла, Женя сделал шаг назад и прошёл мимо в сторону Мари. Я повернулась и наблюдала за развитием событий.

Женя ударил её по лицу, чтобы она очнулась. Послышался тихий стон, затем она затрясла головой и начала оглядываться по сторонам. Я стояла в тени, не шевелилась. Женя принялся снимать с неё одежду, в тех местах, где снять было невозможно, на руках, он разверзал ткань и откидывал вещи в сторону.

Мари тряслась, плакала, посыпались вопросы:

– Что вы делаете? Где я? Что происходит? – голос её дрожал, смешивался со всхлипами.

Женя молчал. Полностью раздев её, оставив только нижнее бельё, встал за её спиной, схватил за цепочку на шее и потянул к себе. Металл впился в нежную кожу Мари, она дёрнулась, но руки её были связаны.

– Прошу, умоляю. Не надо, – еле слышные слова сошли с её губ.

Мари зажмурилась от боли, стиснула зубы и ещё сильнее заплакала. В следующий момент цепочка порвалась, звенья бесшумно посыпались на пол. Бедняжка Мари хватала ртом воздух, всхлипывая.

– Нужен сувенир? – спросил Женя, открыв передо мной ладонь с куском цепочки.

Я подняла на него глаза с немым отрицанием. Я хочу уехать отсюда, далеко. Даже не домой, а куда-нибудь дальше, чтобы этот псих меня не нашёл там. Я не знала, что делать. Как себя вести, как реагировать, что говорить? Главное, не бояться!

– Я ухожу, – тихо произнесла я и повернулась в противоположную сторону.

Сделав несколько шагов, услышала звук, похожий на рычание. Потом меня откинуло назад, и перед лицом возник Женя с яркими гневными глазами. Он, оказывается, схватил меня за футболку, притянул в свою сторону и развернул лицом к себе.

– Ты это сделаешь! – слова будто выходили из глубины его горла.

– Нет!

Я смотрела прямо в его глаза, не отрываясь.

Футболка на груди натягивалась, трещала по швам, чувствовалось напряжение в его кулаке. Он не собирается меня отпускать, а я не собираюсь терпеть. Приложив огромную силу, я ударила его в живот, целилась, конечно, в солнечное сплетение, но промахнулась. Кулак разжался, Женя согнулся пополам и закашлялся. Я, воспользовавшись ситуацией, развернулась и пошла прочь. Через пару метров мои ноги отлетели назад, упав на пол, я почти ударилась лицом о бетон, но вместо удара прикусила язык. Рот наполнился неприятным привкусом. Борясь с болью, я развернулась на спину. Женя стоял на одном колене, рукой схватил меня за ногу и притянул к себе. Я решила ничего не делать, не отбиваться, не драться. Любая атака будет выглядеть страхом, а он этого и добивается. Протерев собой пол, оказалась рядом с Женей, он схватил меня за грудки и поднял к себе. Я в ответ только улыбнулась, открыв свои окровавленные зубы.

– Давай! Ну же! – спокойным голосом сказала я.

Язык болел, кровоточить он не переставал.

Женя поднял руку, сжатую в кулак, некоторое время смотрел на меня с гневом, потом тоже улыбнулся. Взялся за меня рукой, которая была в кулаке, поднял ещё выше, так что я оказалась у его лица, и клацнул зубами, почти задев мои губы.

– Не можешь! Потому что я не боюсь. А мой страх тебе нужен, как виагра для импотента. – Один глаз у Жени дёрнулся, как от нервного тика. – Сможешь трахнуть меня, не чувствуя моего страха? – выждав паузу, я продолжила: – Нет. Грёбаный импотент.

Он бросил меня на пол, зубы ударились друг об друга. Поднявшись на ноги, он усадил меня на стул с ремнями. А у него тут очень много атрибутов для мучения жертв. Пристегнув руки, выдвинул стул вместе со мной на свет. Мари дёрнулась в страхе и пыталась всмотреться в моё лицо, когда она меня наконец узнала, начала биться в истерике.

– Боже. Алана! Помоги!

Слёзы катились из её глаз, на щеке багровел синяк, изо рта доносилось срывающееся дыхание, какое бывает, когда захлёбываются собственными жидкостями. Столько отчаяния и боли в этом невинном лице. Мне было жаль её. Она видит перед собой последнего человека, который ничем ей не поможет. Я не приложу свою руку к её телу, ни за что! Она этого не заслуживает.

– Мне нужно тебя сломать, – почти шёпотом сказал Женя над моим ухом. – Ты должна убить её, чтобы раскрыть полностью свой потенциал. То, что ты убивала до этого, ничего не значит. Внутри должно быть пусто. Ни боли, ни страха, ни сожаления.

– Иди на хрен! Я не сделаю этого.

Женя подошёл к Мари, она попыталась отодвинуться от него дрожащими ногами. Он схватил её за подбородок и повернул ко мне, сопровождая жуткой улыбкой.

– Мари, попроси Алану сделать это.

– Прошу отпустите меня, – взмолилась Мари.

– Нет-нет. Попроси её убить тебя.

В её глазах слёз стало ещё больше.

– Умоляю.

– Ты никуда отсюда не денешься. Наслаждайся тем, что видишь сейчас вокруг себя. И так как я благороден и жалостлив, даю тебе возможность умереть почти без боли, для этого попроси Алану убить тебя.

Мари замотала головой.

– Женя, она не заслужила, – тихо произнесла я.

– Ты думаешь, она в заложниках у меня? – продолжал он общаться с Марией. – Нет. Она сама сюда приехала. Алана такая же, как и я. Убийца! Ей это нравится. Но вот почему-то тебя убивать не хочет, религия, видимо, не позволяет. Да, Алана?

Я не отвечала, только смотрела на лицо, залитое слезами. Глаза Марии метались из стороны в сторону, она ничего не понимала, но очень хотела уйти отсюда. Как же я её понимаю. Помотав лицо Мари в разные стороны, Женя с силой оттолкнул её и встал на ноги. Ушёл куда-то позади меня и почти сразу вернулся. Вложил мне в руку нож, который я уронила, и сжал пальцы с такой силой, что хрустели костяшки.

– Смотри. Не отворачивайся. Если твой взгляд будет направлен куда-то в сторону, то Мари будет ещё хуже, а возможно, она будет не единственной, кого ты не захочешь убивать, но придётся смотреть.

Женя подошёл к Мари. Она задыхалась страхом. Металась в разные стороны, пытаясь выбраться из пут. Я понимала, что это конец. Сейчас начнётся то, чего я не хочу видеть. Мне было больно за неё. Как странно, такая, как я, и чувствует боль за другого человека.

Женя накинул ей на шею верёвку и начал душить. Тело Мари дёргалось ещё сильнее, из горла шёл хрип, лицо налилось кровью. Он приблизился к её лицу, глубоко вдохнул её запах и облизал щёку, от подбородка до виска. На какие эмоции он надеется? Что меня это будет возбуждать? Интересовать? Завораживать? Нет. Только боль и отвращение. Глаза её почти стали стеклом, когда он ослабил верёвку и встал на ноги.

Мари хватала ртом воздух, кашляла и боролась с рвотными позывами. Пока она восстанавливала дыхание, Женя подошёл ко мне. Походка у него была неловкая из-за эрекции. Он провёл верёвкой у моего носа, погладил по щеке и уставился, ничего не говоря. Я вздёрнула брови вверх, задавая немой вопрос.

– Чувствуешь? Запах страха.

– Нет, – ответила я, не отводя от него взгляда.

Женя улыбнулся, приложил верёвку к своему носу, вдохнул запах, рукой провёл по своей выступающей ширинке и медленно выдохнул.

– Даю тебе знать, я трахну тебя, когда всё закончится.

Он опустился на колени передо мной, положил ладони на мои ноги и впился пальцами. Придвинулся к моему лицу и глубоко вдохнул.

– Ты страхом не пахнешь. Как странно. Что ты чувствуешь?

– Злость, – прорычала я.

– Моя ты малышка, – губы Жени растянулись в широкой улыбке.

Он поднялся, ушёл куда-то в тень и вернулся к Мари уже с цепью в руке, которую снял с моей сумки.

Женя встал позади неё, накинул на шею цепь и принялся душить. Она опять начала метаться из стороны в сторону, лицо скривилось от боли. Доведя её вновь до обморочного состояния, он ослабил натяжение цепи и кинул её к моим ногам.

Обвив вокруг шеи Мари верёвку, привязал к столбу, достал нож и разрезал Мари руку в области плеча. По коже потекла алая полоска крови. Он сделал ещё порез на другой руке, и ещё, и ещё. На пол капала алая жидкость, со звоном разбиваясь о кафельную плитку. В какой-то момент Мари перестала кричать, я не сразу это заметила, потому что голос её был оглушительным. Голова поникла, грудь вздымалась не так активно. Женя встал на ноги и скрылся в тени. Вернувшись, продемонстрировал инструмент, похожий на плоскогубцы, присел перед Мари и, подняв её лицо, заговорил:

– Мари, попроси Алану. Ты ведь этого хочешь.

Мария трясущимися губами попыталась что-то вымолвить, но ничего внятного я не услышала. Женя зажал плоскогубцами её ноготь, помедлил и рывком выдернул его из пальца. Мари закричала с новой силой, дёрнулась вперёд, так что верёвка впилась в её кожу. Желудок мой сжался. Палец на руке заныл, я чувствовала её боль.

– Второй на подходе, – задорно произнёс Женя.

Он зажал второй ноготь инструментом и выдернул. Снова вопль. В такие моменты удивляешься человеческой способности к крику. Звук был оглушающим и таким мучительным. Не надо слов, чтобы понять, какую боль испытывает человек в этот момент, что он кричит с такой силой.

– Попроси. Скажи Алане убить тебя, – Женя звучал как змей-искуситель, голос был наполнен жестокостью.

Немного подождав, он бросил инструмент к ногам Мари, развязал верёвку на шее, но тут же её затянул сильнее. Выждав момент, когда Мари почти потеряла сознание, ослабил хватку и снова привязал её к столбу. Несколько раз ударил по лицу, приводя в чувство. Она была абсолютна пассивна и бессильна. Мне так жаль её. Неужели мне действительно придётся её убить? Избавить от страданий. Это единственный выход. В живых она не останется в любом случае. Я наклонилась в её сторону и попыталась поймать взгляд, но глаза её были невидящими. Смотрели как будто сквозь предметы.

– Ого! Я смотрю, у кого-то появилось желание резать и кромсать?

Я ничего не ответила, только смотрела на Мари. Наконец, поймав её взгляд, я почти шёпотом сказала:

– Мари?

– Алана… – еле слышно произнесла она.

– Отвяжи меня! – крикнула я Жене.

Он снял ремни с рук и сделал шаг назад. Я бросилась на колени перед Мари. Она смотрела на меня заплывающими глазами, слёзы уже не текли из её глаз, грудь еле вздымалась.

– Алана. Сделай это. Прошу, – голос её утопал в горле, губы тряслись.

Дыхание моё участилось. Меня переполняло отчаяние и боль. Не было ни возбуждения, ни предвкушения, только боль и скорбь. Почему же всё это происходит? Слёзы подступали к моим глазам, я стиснула зубы, чтобы не расплакаться. Открыв нож, я смотрела на блестящее лезвие, нашла там своё отражение, искажённое, уродливое. Отображение моей души. Такой же страшной и неприятной. Во рту всё так же стоял отвратительный вкус крови, в какой-то момент мне захотелось проблеваться, чтобы не чувствовать его. Подняв глаза на Мари, я тяжело выдохнула. Она смирилась. Не с болью, а избавлением от страха и страданий.

– Какой менее болезненный способ? – голос мой был наполнен отчаянием.

– В сердце. Но ты можешь промахнуться, поэтому режь ногу.

Женя опустился рядом со мной и указал пальцем на верхнюю часть бедра Мари.

– Режь глубоко, во всю ширину. Через минуту она истечёт кровью.

Руки мои тряслись, дыхание было тяжёлым, невыносимо мучительным. Приложив лезвие к её ноге, я подняла глаза.

– Пожалуйста, – прошептала Мари.

– Прости, – чуть слышно произнесла я.

Слёзы наполнили мои глаза, больше не получалось с ними бороться. Сделав глубокий вдох, я полоснула ногу. Мари дёрнулась, но не издала ни звука. Кровь хлынула, и без того залитый пол скрылся за алой жидкостью. Я внимательно вглядывалась в каждый порез, в каждую кровоточащую рану Мари, добравшись до лица, я хотела ещё раз сказать «прости», но не успела, голова её упала вниз, закрыв лицо копной светлых вьющихся волос. С чего начали, к тому и пришли. Только теперь передо мной труп, бездыханное тело, которое больше не поднимет на меня глаз, не шепнёт моё имя. Больше никогда.

Мне стало так плохо, что я, упёршись ладонями в пол, принялась глубоко дышать, борясь с тошнотой и головокружением. Слёзы падали на пол, от ненависти к самой себе я кусала язык, вновь заполняя рот кровью. Она капала туда же, где были и слёзы, смешивалась с кровью Мари и пропадала из виду.

Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу.

– Ненавижу, – прошептала я.

– Малыш, ты молодец. Что ты чувствуешь? Боль? Злость? Воодушевление?

Сердце моё сбилось с ритма, пробивая грудную клетку. Злоба разлилась от черепа до желудка. Злоба на себя, на него, на всех в этом мире.

– Ненавижу! – громче с горечью произнесла я.

Женя убрал волосы с моего лица и придвинулся ближе.

– Точнее. Опиши своё состояние.

– Ненавижу тебя. Ты монстр! – я почти кричала.

Не поворачиваясь в сторону Жени, продолжала смотреть на бездыханное тело передо мной.

– Я помог тебе раскрыть себя. Это необходимый этап становления.

– Нет. Этого не должно было случиться. Я так злюсь, меня просто разрывает.

Слёзы жгли глаза, я перестала проглатывать кровь.

Женя встал на колени позади меня. Я чувствовала его дыхание на затылке, под черепом опять разлился зуд. Он провёл левой рукой по луже крови, повернул её ко мне. Несколько секунд я смотрела на алую ладонь, две капли упали вниз, гулко слившись с основной массой на полу.

Женя приложил ладонь к моей шее и сжал пальцы. Страх подступал, руки опять затряслись. Нельзя бояться! Отбрось страх! Смирись! Успокойся! Алана, мать твою!

Дыхание его стало глубже, тяжелее. Хватка с каждым мгновением становилась всё сильнее, я старалась отстраниться от страха, но абсолютно ничего не получалось. Меня трясло. Несмотря на громкое дыхание над ухом, я услышала расстёгивающуюся ширинку, шорох одежды. Сейчас он сделает то, что обещал. А мне страшно. До ужаса страшно.

Дышать стало невозможно, но я не сопротивлялась. Чем быстрее я смирюсь, тем менее мучительна будет моя смерть. К глазам подступала темнота, лёгкие больше не двигались. Изо рта Жени вырвался стон, ладонь сжалась до скрипа в костях и тут же ослабла. Я снова смогла вдохнуть. Судорожно, больно, обжигающе.

Я обернулась в его сторону, прожигая непонимающим взглядом и кашляя. Он поднялся на ноги и принялся вытирать ладонь салфеткой. Встретившись со мной взглядом, цокнул языком и заговорил:

– Не сегодня. Тебе и так не просто, малыш.

Отбросив салфетку в сторону, он опять опустился на колени, заключил моё лицо в объятия ладоней и продолжил:

– Говори со мной, – голос его был спокоен.

Я смотрела в его глаза, горящие заинтересованностью и любопытством. В голове творилась каша, одна мысль сменяла другую, перемешивалась с третьей, и в итоге на языке крутилась чехарда. Сделав несколько глубоких вдохов, я начала говорить:

– Мне так плохо, – я почти шептала. – Я устала. Хочу спать. Отвези меня домой.

– Скоро, совсем скоро, малыш, ты будешь дома.

Из глаз моих опять пошли слёзы.

– Почему так плохо?

– Так бывает. Это необходимый этап. Нужно просто перетерпеть, потом будет легче, – голос его был всё таким же мягким и спокойным.

– Я ей не помогла. У меня была возможность защитить её, но я упустила этот момент.

– Ты освободила её. Избавила от мучений. Это ли не главная защита? Защита от страданий.

Я разрыдалась. Женя прижал меня к себе и не отпускал, пока я не успокоилась. Сил в теле становилось всё меньше. Отпрянув от Жени, я встала на ноги и невидящим взглядом уставилась в темноту. Она была густой, гнетущей и зловещей. Там мне и место. В темноте. Где обитают монстры из детских сказок, маньяки из взрослых триллеров и смерть. Люди боятся темноты, потому что в ней может притаиться кто угодно.

Женя скрылся в дальней части комнаты, близ двери, и в следующий миг загорелся свет, избавляя комнату от тьмы. Теперь я видела и понимала его немного лучше. Он аккуратен, педантичен и осторожен. Комната выполнена в светлых тонах, бетонный пол, металлический стол посередине. У одной стены белый двухметровый шкаф, у другой – деревянный стол с парой блокнотов и ручек на нём и рядом стоящим стулом. У третьей стены стоит стеллаж с множеством банок, склянок, коробок и контейнеров. Чисто, как в кабинете врача.

Я прошла по комнате, провела пальцами по металлическому столу. Холод пробежал мурашками по телу. На стеллаже разглядела медикаменты: кетамин, диазепам, валиум, телазол и множество других препаратов. Рядом стоит пластиковый контейнер со шприцами, каменная ступка, пластиковые трубки. На меня не наводила ужас вся эта картина, только вызывала интерес. Возможно, причина в моей усталости, потому что больше всего я хотела спать.

– Как тебе? – послышался позади голос Жени.

– Ты мучишь их? Сутками напролёт, – спросила я, подходя к письменному столу.

– Я экспериментирую. Самый продолжительный эксперимент продлился восемнадцать дней. На девятый день у меня закончились идеи и пришлось повторять их заново. Ты знала, что женщины более стойкие к боли?

– Да.

Открыв один из блокнотов, тяжело выдохнула. Страницы были изрисованы чёрной ручкой. Множество обнажённых тел в разных позах и обстоятельствах, инструменты, которые можно применять для пыток. Рисунки были чистыми, аккуратными и изящными. Даже растерзанное тело выглядело красиво. Открыв второй блокнот, увидела список имён с датами рождения и, как я поняла, смерти. Список был огромен. Множество страниц были исписаны аккуратным каллиграфическим почерком.

– Нравится? – весёлым голосом произнёс Женя.

– Рисунки красивые, – ответила я безжизненно.

Положив блокноты на место, я прошла к шкафу, открыла его дверцы и удивилась. В нём была обычная одежда, мужские рубашки, футболки и джинсы. В стороне висела пара платьев, футболки и штаны. Вся одежда была неброская, однотонная, хорошо пошита и выглажена.

– Купил тебе одежду сменную. Можешь принести свою, если хочешь. Либо у меня есть защитные костюмы, если не желаешь мучиться с отстирыванием пятен. Но они мне не нравятся, стесняют движения и разрушают интимность обстановки.

– Как предусмотрительно, – почти шёпотом произнесла я.

– Но сначала надо помыться. Душ на первом этаже. Давай я тебе упакую одежду в чехол и поднимемся наверх.

Женя аккуратно упаковал вещи в чехлы. Взял меня за руку и повёл наверх. Я продолжала рассматривать всё вокруг. Когда вышла за пределы подвала, меня окутало тепло. До этого момента не замечала, как же холодно там внизу.

Вышли мы в небольшой зал с ярким красным диваном у стены, белым деревянным полом и окном, закрытым плотной бумажной шторой. По бокам окна висели ставни. Как странно, обычно закрывают окна снаружи, чтобы защитить стекло. Оказавшись в ванной комнате, я ничуть не удивилась идеальному порядку и яркой белой плитке. На тумбе лежали белые полотенца, уложенные друг на друга. Стояло несколько бутылок без заводских этикеток, но подписанных аккуратным почерком: шампунь, мыло, бальзам, пена. На раковине не было зубных щёток и пасты, смею предположить, он тут не живёт. Окно в ванной было маленьким и тоже завешано шторой, но уже тканевой, сквозь неё пробивался яркий солнечный свет, но саму улицу не было видно.

– Оставляю одежду на крючке. Хорошо вымойся, оденься и выходи ко мне, я буду на кухне. Предпочтения в еде есть? Аллергия?

– Нет. Ем всё.

Женя вышел из ванной, и я осталась наедине с собой. Если б не была вся в крови, то мыться не стала бы. Подойдя к зеркалу, оценила степень кровавости своего тела. На лице несколько капель, шея вся измазана, моя кожа почти не видна. Торс чистый, а вот руки по локоть измараны.

Скинув одежду, залезла в душ, включила горячую воду и около минуты стояла не шевелясь. Засохшая кровь струйкой спускалась по конечностям и уходила в слив. Окинув стены взглядом, нашла два крючка, на одном из которых висела новая мочалка для тела и брелок с сердечком. Кажется, это моя. Когда тело стало идеально чистым, даже под ногтями, я вышла из душа, насухо вытерлась и снова посмотрела в зеркало. На распаренном лице виднелся румянец, шея покрывалась синяками. Опять! Одевшись в чистую одежду и собрав грязную с пола, я вышла из ванной комнаты.

Оказавшись на кухне, встала в дверях и принялась осматривать всё вокруг. Женя стоял спиной, что-то нарезал на столе, в то время как на плите кипела еда. Кухня небольшая, два окна, закрытые шторами, пол такой же, как и в зале, стены покрашены белой краской. Небольших размеров холодильник, газовая настольная плита, навесной кухонный шкаф и глубокая раковина у окна. Кухонный гарнитур был чёрного цвета с глянцевой поверхностью. У второго окна стоял совсем крохотный обеденный стол с маленькой вазой и живыми цветами.

– Помылась. Как чувствуешь себя? – спросил Женя, повернувшись в мою сторону на пару секунд.

– Нормально. Усталость не прошла, – ответила я, подходя к столу.

– Держи, – Женя возник передо мной с пакетом в руках. – Убери грязную одежду в пакет.

Убрав одежду, я села на стул и продолжила осматриваться. Пол и стены во всех комнатах белые, глянцевые. Наверное, для того, чтобы биологические следы легче было убирать. Приводит ли он сюда своих жертв или сразу в подвал в бессознательном состоянии? У окон на кухне тоже ставни внутри. Почему? Подняв шторку, я увидела поляну с низкой травой и густой лес. Солнце ещё светило, но из-за деревьев его не было видно. Дорожек у дома не было, только небольшой тёмный забор-штакетник.

– Я убавил огонь. Поглядывай краем глаза, я быстро помоюсь и будем есть.

– Ладно.

Женя вышел из кухни, в ванной включилась вода. Я встала и пошла осматривать кухню тщательней, открывала все шкафы, осматривала банки с едой. В холодильнике лежал кусок мяса с магазинной этикеткой. Хорошо, что это не человечина. Пара упаковок овощей, соусы и несколько бутылок воды. В шкафах не было ничего интересного или компрометирующего. Подняв шторку у раковины, увидела такую же картину, как и у первого окна. Где же мы находимся? Удастся ли мне найти этот дом на снимках со спутника?

– Мы в лесу, как ты уже могла понять, – послышался внезапно голос Жени недалеко от меня.

– Далеко от города?

– Да.

– Кому-нибудь удавалось сбегать отсюда?

– Нет, – с самодовольной улыбкой ответил Женя.

Он гордился своим достижением.

– А пытались? – спросила я, усаживаясь на стул.

– Несколько раз, но я обычно их хорошо привязываю. А пытались сбежать те, кому я намеренно ослаблял путы. Было интересно, – Женя продолжал улыбаться.

Он выключил плиту и принялся накрывать на стол.

– Почему у окон ставни внутри?

– Снаружи тоже есть.

Я молчала, ожидая ответа на свой вопрос. Когда на столе было накрыто, Женя сел напротив меня и продолжил говорить:

– Защита. Я, ещё будучи подростком, понимал, что серийные убийцы долго не живут. Поэтому обезопасил себя, если что-то пойдёт не так, у меня есть убежище, пусть и временное.

Женя между предложениями успевал взять еду в рот, я в то время успела только остудить её.

– И как же маленький дом тебе поможет укрыться от правосудия? – спросила я, положив ложку рагу себе в рот.

Вкус потрясающий.

– Здесь есть путь отхода. Даже если дом будет окружён, я смогу выбраться.

– Ты не боишься мне это говорить?

– Нет. Мы с тобой партнёры. Тебе незачем сдавать меня, подставляться.

Когда тарелки опустели, Женя собрал всю посуду со стола и убрал её в раковину, залив водой. Выйдя в зал, я направилась к окну. Подняв штору, увидела уже знакомый пейзаж. Поляна и густой лес. Машины не видно, значит, стоит у стены без окна. В зале кроме дивана стоял столик с книгами, взяв несколько в руки, покрутила, полистала и положила на место. Все книги были разными: медицина, ветеринария, ботаника, серийные убийцы, интерьер. Хм. На кухне замолкла вода, послышались шаги.

Женя подошёл ко мне, положил руки на плечи и заговорил:

– Готова ехать?

Я повернулась к нему лицом и глядя прямо в глаза спросила: