скачать книгу бесплатно
Чтобы хоть как-то оглядеться, я дохнул малым язычком огня, потом нашёл два наших фонаря на носу и на корме и зажёг их. Пожар устроить не боялся – всё вокруг было пропитано влагой, и в самом воздухе клубилась мелкая водяная взвесь.
Сейчас корабль можно было принять за взятый на абордаж – повсюду вповалку лежали тела пираний, которые были не в силах подняться. Магдалена и ещё две девушки, спали в обнимку с рулевым веслом. Страшно было подумать, каких усилий им стоило не дать судну завертеться волчком и не подставить под волну открытый борт, как черпак под струю воды.
Дона Мигеля я нашёл в компании наших болящих. Мальчик настолько умаялся, что заснул на лестнице, в обнимку с ведром для нечистот, по счастью пустым. Я порадовался, что эти его мучения закончились и вздохнул, зная, что окончание одних забот это всегда начало других, возможно более тяжких.
Глава 16. Интермеццо пятое – Чига Шанки; знакомство
Они проспали до вечера следующего дня. Даже тучи насекомых, впивающихся в беззащитные тела, не могли пробудить уставших мореходов. Правда, тут мне удалось оказать сопротивление кровососущему войску – я периодически окутывал спящих разреженным огненным облаком, безвредным для людей, но гибельным для кусачих тварей. Но это лишь отчасти спасало положение, а потому, когда девушки пробудились, они напоминали больных ветрянкой, настолько искусаны были у них все открытые места.
Не подозревал я тогда, что вспышки пламени над водой среди джунглей привлекут чьё-то пристальное внимание и это сыграет огромную роль в нашей судьбе.
Прежде всего, надо было определить, куда мы попали. Морские навигационные приборы давали мало информации, требовалась разведка, и, конечно же, эта работа легла на мои крылья. Сетка растительного купола, настолько скрывавшего от нас небо, что днём здесь царил полумрак, а ночью не были видны звёзды, оказалась вполне проходимой для попугая. Пришлось, правда, продираться, рискуя быть съеденным каким-нибудь питоном, но мне повезло, что наиболее крупные представители этих гадов не забираются так высоко, а мелким полозом я сам закусил по дороге, благо попугай я лишь снаружи.
Итак, я взмыл над зелёной подушкой влажного топического леса, приметил место нашей стоянки и набрал высоту. Наверное, со стороны это выглядело нелепо, ведь попугаям не свойственно забираться под облака. По крайней мере, встречный орлан взглянул на меня, как на законченного придурка. Он бы и пальцем покрутил у виска, если бы у него были руки.
Чтобы он знал своё место, я чихнул в его сторону небольшим взрывным шаром и орлан тут же с недовольным криком скрылся из вида. Можно было бы этого не делать, в конце концов, мне было плевать на то, что там думает всякая мелочь. Подо мной, сколько хватало глаз, лежала амазонская пойма.
Оказывается, поророка занёс нас в один из левых притоков гигантской реки. Я не силён в географии, но скорее всего это был Рио-Негру, но может быть, мы попали в Ису или Жапуру. Принципиальной разницы не было, куда именно мы угодили. Вопрос был в том, как отсюда выбираться, чтобы достичь цивилизованных мест, привести в порядок судно и отправиться домой.
Сейчас мы застряли не в самом притоке, а в некоем узком рукаве, где-то метрах в ста от выхода на большую воду. Что ж, дело казалось простым – вырезать из лиан запутавшиеся снасти, отбуксировать «Анхелику» к судоходной части реки, поставить парус, вернуться на Амазонку и следовать к ближайшему испанскому порту, стараясь, на сей раз, не проскочить мимо.
Конечно, на этом наши трудности не кончатся. Я уже представлял, какое впечатление произведёт высадка в порту католической фактории, женской команды, сошедшей с древнего судна. Не было бы проблем с церковью! Здесь власть инквизиции не настолько сильна, но кто знает, а вдруг какой-нибудь губернатор не захочет брать на себя ответственность, и, сочтя пираний сонмом дьяволиц, предоставит разбираться во всём духовной власти? Тогда либо война со своими, либо заключение под стражу, каторга или костёр, точнее костры…
Правда у дона Мигеля с собой имелись соответствующие грамоты и самое главное – объёмистый кошель с золотыми дублонами, и всё же могли возникнуть препятствия, которые непросто будет преодолеть, даже опираясь на золото и авторитет фамилии Самбульо.
Как же нелепы были мои опасения по сравнению с настоящими проблемами, изволившими свалиться на нашу голову!
Всё было просто – когда я вернулся, продравшись сквозь зелёный потолок лиан, то застал на палубе «Анхелики» немую сцену. Вокруг корабля расположившись на ветвях и корнях мангровых деревьев, застыли полторы сотни бронзовокожих воинов с копьями в руках, взятыми наизготовку.
Были среди них и какие-то другие – маленькие, серокожие, с волосами похожими на копну чёрного сена. Эти целились в команду «Анхелики» из луков и духовых трубок, что, как я знал по предыдущему опыту, было ещё опаснее, ведь стрелы наверняка были смазаны ядом.
Пираньи застыли с длинными ножами в руках. На корабле имелось оружие посерьёзнее, но видимо девушки, не ожидавшие нападения, не успели за него схватиться. Только у Магдалены был в руках мушкет и тлеющий фитиль. Дон Мигель, босой, в матросской рубахе и штанах, но в боевом шлеме с незастёгнутым ремнём, сжимал в единственной здоровой руке старинный вагрский акинак. Ещё не пришедший в себя Ганс Древолом держал в слегка дрожащих руках абордажный топор и с сожалением поглядывал на незаряженные пушки.
Клянусь хвостом, который верну себе когда-нибудь, я предпочёл бы столкновение с отрядом английских мушкетёров! Эти дикари, что окружали нас тогда, были также опасны в ближнем бою, как пираньи, и превосходили нас численностью в пять раз!
Я уже прикидывал, сколько врагов успею сжечь, прежде чем произойдёт куча-мала в которой огонь не применишь, когда среди индейцев произошло движение и на сцену выступили новые лица.
Прежде всего, появился вождь. Он был похож на ходячий куст, у которого на ветках вместо листьев растут перья. Как в таком наряде можно передвигаться по джунглям, ума не приложу, но этот надменный индюк, похоже никаких неудобств не испытывал.
Встав в позу, достойную самого чванливого из римских императоров периода упадка, он скрестил руки на груди, и некоторое время молчал, презрительно поглядывая на ощерившихся пираний. Ствол мушкета Магдалены переместился в его сторону, и мне стало ясно, кому достанется пуля способная вывернуть человеку кишки. Вождь это тоже понял, и его физиономия стала ещё более надменной.
Ага, значит, он имеет представление об огнестрельном оружии. А он не робкого десятка! Эх, жаль, что остальные мушкеты сложены в трюме, в непромокаемых сундуках. Залп из них с такого расстояния убавил бы количество наших врагов на четверть.
Вождь заговорил так громко и резко, что это больше походило на крик. Если бы в руках Магдалены было более совершенное оружие, то на этом его жизнь закончилась бы, так-как руки наставницы дона Мигеля непроизвольно дернулись, но она смогла сдержаться и выстрела не последовало.
Речь вождя длилась минуты две-три. Со стороны это выглядело так, будто он отчитывает пираний или прогоняет их, а может и то, и другое. Закончив «лаяться», вождь застыл со свирепым выражением на физиономии достойной бульдога.
Магдалена и дон Мигель переглянулись. Никто, конечно, не понял ни слова. Ясно было только, что здесь не очень-то рады появлению корабля с вооружёнными девушками. Но мы быстро поняли, что ошибаемся в этих поспешных выводах.
Надо было отвечать, либо начинать бой. Дон Мигель выступил было вперёд, чтобы высказать вождю всё, что он о нём думает, но тут из задних рядов индейских воинов протиснулся один из представителей серокожих. Он был ещё ниже ростом, чем прочие его соплеменники и единственный среди всех без оружия.
Этот новый персонаж прошёл вперёд с уверенностью человека, знающего, что он делает, и уселся у ног вождя по-турецки. Положив руки на колени, он прикрыл свои чёрные, почти без белков, глаза и заговорил, слегка нараспев, на необыкновенно чистом испанском, как говорят разве что придворные поэты:
– Великий вождь Чига Шанки, Сотрясатель земли и Любимец неба, приветствует Царицу амазонок в своих владениях и просит её быть гостьей в его хижине!
Магдалена снова переглянулась с доном Мигелем. Речь толмача, переводившего слова оперённого вождя индейских воинов, была обращена именно к ней. Скорее всего, маленький переводчик дипломатично опустил часть реплик своего повелителя, которые могли быть чем-то неприятны «Царице амазонок», но приглашение было произнесено на полном серьёзе и касалось оно не только одной «Царицы», а всего её «двора», который сейчас сверкал глазами и шипел, ещё не понимая, что происходит.
Больше всего я боялся, что они сейчас начнут опровергать слова оперённого повелителя и отнекиваться от ошибочно приписываемого Магдалене титула, но этого не произошло. Эти двое, я имею в виду Магдалену и Мигеля, были не просто ученик и наставница, и не просто тётка и племянник, они были друзьями! Старыми друзьями, прожжёнными заговорщиками, затевавшими подчас опасные игры и хитроумные розыгрыши, за которые обоим доставалось от родителей и старших братьев мальчика.
Магда получила годовалого Мигеля на руки, когда ей самой едва исполнилось тринадцать лет. Но она уже тогда была посвящённой пираньей, и даже успела сходить в поход со своим сводным братом и отцом будущего воспитанника. В няньки и наставницы напросилась сама. Альтернативой было замужество с каким-то помещиком, которого она не хотела.
Конечно же, они понимали друг друга с полуслова и полувзгляда. Вот и сейчас, не потребовалось ни слов, ни даже кивков, чтобы оба сообразили, в чём спасение из опасного положения. Я едва не зааплодировал, когда Мигель улыбнулся, спрятал акинак и проговорил с лёгким поклоном:
– Царица амазонок Магдалена I с благодарностью принимает предложение Великого вождя Чига Шанки, Сотрясателя земли и Любимца неба, и готова проследовать вместе со своими подданными в его владения, чтобы быть гостьей в его хижине!
Толмач перевёл и, о чудо! С пернатым вождём произошла сказочная метаморфоза – его лицо перестало напоминать бульдожью морду и расплылось в такой широкой и довольной улыбке, что толстые щёки едва не сравнялись с плечами. Ясно было, что, несмотря на грозный тон, каким было сделано приглашение, (А ну, пошли ко мне в гости или вам всем хана!), сам он вовсе не желал битвы со свирепыми «амазонками», которые славились своим воинским искусством, бесстрашием, силой и удачливостью.
Глава 16. Интермеццо шестое – Дорога к хижине
Не буду расписывать наше путешествие сквозь джунгли, скажу только, что это было весьма нелегко и непросто. Мне-то что, я сидел на плече Ганса, чтобы не слишком нагружать дона Мигеля, а вот пираньям досталось!
Девушки шли в полном вооружении, как не бывало даже на войне. Пираньи, как и их братья, скорпионы – абордажная команда свирров. Они редко стреляют, а по большей части дерутся врукопашную, используя ножи и абордажные кортики. Чаще всего, дав залп по палубе атакуемого судна, они бросают мушкеты и перепрыгивают на вражеский корабль, чтобы перерезать или взять в плен команду. Теперь же они несли это тяжёлое оружие с собой, как это делала мушкетёрская пехота во всех странах. Но там, в мушкетёрах служили здоровенные мужики, а здесь…
Впрочем, никто не назвал бы пираний хрупкими. Девушками они были сильными и выносливыми, что никак не вредило их привлекательности. Но всё равно они сгибались под тяжестью оружия, амуниции и припасов. Хорошо ещё Ганс не смог уговорить Магдалену снять с корабля пушки!
«Анхелика» осталась под присмотром отряда индейцев. При этом никто из них не только не пытался забраться на борт, но не смел даже прикоснуться к кораблю – вождь наложил на судно какое-то особенное «табу», и теперь краснокожие воины старались даже не смотреть в сторону «большой пироги».
Пока шли, разговорились с толмачом. Выяснилось, что парень львиную долю жизни прожил в испанской колонии, куда его привели в возрасте лет шести, и где его с малолетства приютил у себя престарелый испанский гранд, попавший в немилость к королю и сосланный в Новый Свет. Этот опальный вельможа оказался высокообразованным человеком. Он обучил индейского мальчика не только языку, но и грамоте, а также различным другим наукам, и много чего ему рассказал.
Когда же этот престарелый мудрец умер, Ночную Выдру, (так звали нашего нового знакомого), взял себе комендант форта. Он ничему не учил мальчика, которому тогда исполнилось двенадцать лет, но захотел сделать из него слугу и шута. Что-то вроде ручной обезьянки. Но Ночная Выдра не затем родился на свет. В первую же ночь он выскользнул из крепости, прихватив кинжал коменданта, и был таков!
Правда, шансов выжить в зелёном аду у неопытного мальчика было маловато даже с превосходным кинжалом. Ночная Выдра рано был оторван от своих корней и не привык к жизни охотника. Инстинкты индейца позволили ему не бояться джунглей, в которых он родился когда-то, но навыка выживания в этом невероятно опасном месте у него не было.
Он продержался целых два дня и возможно смог бы пережить ещё один, прежде чем попасть на обед питону или аллигатору. Но тут он встретился с охотниками племени Чига Шанки, и они привели его к Великому вождю, Сотрясателю земли и Любимцу неба.
Чига Шанки был личность известная. Он происходил не из местных племён, а пришёл откуда-то с севера и привёл с собой остатки народа высоких и сильных краснокожих, с которыми случилась какая-то беда. Местные сначала прохладно приняли чужаков, видя в них такую же угрозу, как от испанцев, и дело чуть не дошло до драки. Но Чига Шанки не любил воевать, хоть бывшие под его началом воины были очень сильны и приводили местных охотников в трепет.
– Он любит битвы другого рода! – загадочно улыбнулся Ночная Выдра.
Удивительно, но пришлому вождю удалось предотвратить кровопролитие и доказать, что от объединения его, (его ли?), племени с местными, все только выиграют. Ему удалось сместить злобного шамана, который здесь всем верховодил и разжигал вражду, расположить к себе старейшин нескольких соседних племён и даже договориться кое о чём с испанцами. И, конечно, в этом ему помог безродный мальчишка, подобранный в джунглях, для которого испанский язык теперь был таким же родным, как и тот на котором говорила родившая его женщина. Тенью Великого вождя он был уже чуть больше пяти лет.
В ставку Чига Шанки все, кроме меня, пришли «без ног». Пираньи были отличными бегуньями на суше, но длительное плавание дало свои результаты – девочки отвыкли ходить по земле. Другой проблемой были сапоги. На корабле им обувь не требовалась. Даже на абордаж они ходили босиком, чтобы не поскользнуться, полагаясь больше всего на свою ловкость и цепкость. Но в джунглях было всё по-другому. Здесь даже индейцы были обуты в какие-то галоши, словно слепленные из грязи. Оказалось, что это сок каучукового дерева, которым они густо обмазывали свои ноги, чтобы защититься от колючек и всяких кусачих тварей, которыми изобиловали джунгли.
Пришлось бедным пираньям влезть в сапоги, с широкими раструбами голенищ имевшиеся на борту «на всякий случай». Я испытал дежавю, увидев такое зрелище! Только в прошлый раз внезапно охромевших девушек было всего три, а сегодня три десятка.
Жалоб не было, все страдали молча. Мушкеты служили им посохами, и я сомневался, что в такой сырости они могут послужить для чего-то ещё. Дон Мигель тоже взял свой пистолет, но конечно не опирался на него, а подвесил за спиной так, что рукоять торчала над правым плечом. Он благоразумно оставил свои великолепные доспехи на судне и облачился в штормовой костюм – кожаный колет, такие же штаны, ботфорты и шляпу. Немного жарко, но зато хорошо защищает от колючих растений, которыми изобиловали джунгли.
Но вот мы пришли. Это случилось совершенно неожиданно. Только что мы медленно шагали колонной по узкой тропе, прорубаемой индейцами в сплошных зарослях, и вдруг джунгли словно расступились, как будто некий гигант раздвинул их ладонями.
Когда речь шла о «хижине» вождя, в которую он приглашал «Царицу амазонок», мне представлялось строение из жердей, покрытых пальмовыми листьями, достаточно большое, чтобы служить резиденцией главы дикарей. Но когда мы вышли за пределы растительной мешанины, перед нами раскинулся… город!
Глава 16. Интермеццо седьмое – Город, пир и серьёзный выбор
Он был каменным, этот город. Каменным, огромным и старым. Кое-где дома были разрушены землетрясением, в других местах джунгли, вторгшиеся, словно орда завоевателей, захватили целые кварталы, превратив белокаменные строения в зелёные холмы.
Я видел, что индейцы искоса поглядывают на пираний, желая углядеть, какое впечатление произвело на «амазонок» увиденное. Но наших воительниц было не так-то просто пронять.
Свирры очень гордились умением держать себя в руках и сохранять своё достоинство в любой ситуации. Лишь по особому блеску глаз можно было понять, что на самом деле они сгорают от любопытства. Внешне же пираньи казались ко всему равнодушными.
Мы шли мимо строений, против которых даже весьма немаленький замок Самбульо казался скромным мещанским домиком. Кто ухитрился построить такое в джунглях? Ясно, что не те, кто владел этим городом сейчас. Индейцы, которые нас сюда привели, врядли имели понятие о каменном строительстве. Конечно, они заселились в это место, найдя его пустым и заброшенным. Куда при этом пропали прежние хозяева и создатели города, оставалось лишь догадываться.
Город не имел стен, но ворота без створок у него были. Они представляли собой две каменные глыбы, обточенные в виде прямоугольников, высотой с мачту «Анхелики». В качестве верхней перекладины лежала третья такая же глыба. При этом бросалась в глаза её неровность – с одного конца она была толще, хоть и обтёсана с тем же мастерством, что и две первые. Это странно смотрелось на фоне изящной, хоть и несколько массивной и угловатой местной архитектуры. Правда, я быстро догадался, в чём дело – ворота были старше самого города. Намного старше.
Надо отдать должное индейцам – та часть города, которую они занимали, содержалась в чистоте. Правда, это была лишь пара кварталов и центр, где друг напротив друга стояли, возвышающиеся к небесам ступенчатый зиккурат и дворец, который оказывается и был «хижиной» вождя. Здесь Чига Шанки опять обратился к нам с речью, которую перевёл Ночная Выдра.
На сей раз Великий вождь, Сотрясатель земли и Любимец неба, был само дружелюбие. Возможно, это происходило от того, что сейчас он выступал как хозяин, принимающий гостей, которые уже приняли приглашение, в то время как в джунглях он не был уверен, что обойдётся без драки.
Не буду пересказывать всё, что он там говорил. Вобщем, «Царицу амазонок» приглашали на пир вместе со всеми её подданными, в то время, как её рабы-консорты могли отдохнуть и поесть в обществе малых племени.
Мы не сразу поняли, о каких таких «рабах-консортах» идёт речь. Хорошо ещё, что разговор вёлся не напрямую, а через переводчика. Ночная Выдра был терпелив и понятлив. Он не любил конфликтные и неловкие ситуации, а потому в разговоре старался смягчить слова своего вождя и его собеседников или разъяснить непонятные той или иной стороне места, прежде чем переводить ответ, чтобы избежать недоразумений.
Оказывается, согласно местным представлениям, амазонки захватывают в плен, либо покупают рабов – мужчин для своих плотских утех и продолжения рода. В последнем случае девочек они воспитывали сами, а мальчиков отправляли в племя отца. По крайней мере, не убивали, как это практиковалось у их античных «сестёр».
К слову – я раньше слышал об амазонках Нового Света, но совершенно не верил в их существование, пока не увидел живое тому подтверждение, но об этом как-нибудь потом.
В общем, в нашем случае «рабами-консортами» оказались дон Мигель и Ганс Древолом. Причём первый, конечно, был собственностью самой «Царицы амазонок», а второй, как решили индейцы, обслуживал всю её свиту. Когда это стало ясно, Мигель едва не покатился со смеху, зато честный малый Ганс вскипел от ярости! При этом обиделся он не за себя, а за честь рода Самбульо, так что готов был драться за дона Мигеля прямо сейчас. Но раз уж мы начали такую игру, то играть следовало до конца. Ганса успокоили, и он вслед за своим сеньором поплёлся к «малым племени».
«Малыми» оказались женщины дети, девушки и мальчики-подростки, не посвящённые в охотники. Здесь не было унижения для слабого пола. Женщины у индейцев почитались и пользовались таким же уважением, как воины, но традиция есть традиция – во время пира женщины сидели отдельно, лишь для амазонок было сделано исключение, так-как к ним относились, прежде всего, как к воинам, и только потом, как к женщинам. Правда, об их женской природе никто не забыл, но об этом чуть позже.
Женщинам также не полагались хмельные напитки, в то время, как к мужскому столу не подавали сладостей. То что «рабов-консортов» посадили пировать вместе с «малыми» не было оскорблением ни для тех, ни для других. Звание «раба-консорта» не являлось позорным для индейцев, но к ним относились снисходительно, как к потерявшим свободу и поручали трогательной заботе женщин, относившихся к этому, как к почётной обязанности. В общем, сложно всё это и я сам до конца не въехал во все тонкости дикарских отношений, которые на поверку оказались запутаннее, чем у людей цивилизованных.
За столом «малых», (говорю – «за столом», лишь условно – ели, сидя на циновках прямо на полу; посудой служили пальмовые листья), к нам отнеслись не просто хорошо, а до смешного ласково, прямо как к маленьким. Я говорю «к нам», потому что я там тоже был, сначала на плече дона Мигеля, а потом и на своём отдельном месте, так-как и ко мне отнеслись, как к гостю.
Сеньор и вассал, (кстати, они ведь одногодки, хоть Ганс и выглядел старше), моментально были окружены женщинами. Парни и так провели в женском обществе немало времени, но это было не то. Пираньи всё же были для них соратницами, хоть и оставались при этом девушками. Здесь же были женщины и девушки незнакомые и не являющиеся воинами. С такими всё было сложнее.
Я боялся, как бы кто-нибудь из моих ребят не подавился. Их угощали все подряд, всем, что только было съестного, и по-детски радовались, глядя, как очередной фрукт или кусок мяса, исчезают в два-три приёма, благо упрашивать соскучившихся по нормальной пище мальчишек не требовалось. Да они бы грудного молока прямо из источника получили бы, если б им его захотелось! Однако вы же знаете, что непросто бывает, невозмутимо есть, когда вам глядят в рот.
Но это ещё ничего. Хуже были другие отвлекающие моменты, а именно – необычные, прекрасные особой экзотической красотой лица, смоляные волосы, длинные, как плащи и убранные цветами, оленьи глаза, нежные ловкие руки, крутые бёдра, обнажённые из-за особого покроя их одежды. Было от чего краснеть и бледнеть двум начинающим мужчинам!
Особенно старалась одна хорошенькая девчонка, наверное, чуть помладше обоих парней. Узнав, что у Мигеля работает только одна рука, она словно взяла его под своё личное покровительство, оттеснив при этом, всех остальных девушек. Те с неохотой, но всё же подчинились, опасливо на неё поглядывая. Мне стало интересно, с чего бы это? Но дела поважнее призывали оставить разрешение таких вопросов на потом.
Решив, что оставляю своего подопечного в надёжных руках, я рискнул-таки слетать к Магдалене и узнать, как там у неё дела. В конце концов, наша судьба решалась за мужским столом.
Старшую из пираний я нашел беседующей с Ночной Выдрой. Вождь в это время был занят поглощением жареного животного, которого я не узнал. Видимо он полностью доверял своему переводчику, считая, что делу время, а еде час. Магдалена выглядела озадаченной, но не встревоженной. Казалось, она вот-вот рассмеётся.
– Каррамба? – спросил я, что должно было означать – всё ли в порядке?
– Можешь говорить не таясь, – ответила Магда, улыбнувшись. – Здесь говорящими попугаями никого не удивишь. Их считают отдельным народом, соединяющим птицебогов и людей.
– Рад слышать, – сказал я, а Ночная выдра посмотрел на меня внимательно до пронзительности. – Так какие новости?
– Я только что заключила с Чига Шанки союз взаимной помощи и дружбы, – ответила «Царица амазонок». – Сейчас как раз обговариваем детали.
Что-то в её тоне заставило меня насторожиться.
– В чём подвох? – спросил я напрямую, так-как с Магдаленой можно было не тратить время на дипломатические ходы.
– Когда такой союз заключается между местными племенами, то совершаются определённые ритуалы, – ответила она.
– Например?
– Взывание к духам с помощью песнопений и плясок вокруг костра.
– Ну и что, посмотрим спектакль! Сами попляшем. В конце концов, здесь нет инквизиции, так что обвинений в ведьмовстве не будет. Дальше что?
– Раскуривание трубки мира.
– Интересно, какой у них тут табак? Я слышал – отменный! Конечно, наши девочки не курят, но от одной-двух затяжек с ними не случится ничего страшного. Ещё что?
– Обмен жёнами на одну луну.
– Ну, это…
Я вдруг осекся, потому что смысл сказанного вдруг дошёл до меня во всей своей с ног сшибательной катастрофичности. Вот уж каррамба, так каррамба!
– Мм-м, отказаться можно?
– Нет, это страшное оскорбление и чудовищная обида, так-как отказавшийся доверить союзнику свою жену, равно, как принять скво того с кем заключает договор, показывает свою неискренность. Нас просто скальпируют.
– И как же?
– Я поговорю с пираньями. Если мне не изменяет память, никто из них не оставил на берегу сердечного друга, я ведь специально таких подбирала. Но те, кто не захотят участвовать в ритуале, могут сказаться ранеными или больными.
У меня отлегло от сердца, но чувство тревоги ушло не полностью. Было ещё что-то.
– А… ты? – задал я вопрос слишком личного свойства даже для нас с Магдой.
– Царица амазонок окажет честь самому Великому вождю, Сотрясателю земли и Любимцу неба! – сказала Магдалена без стеснения, и широко улыбнулась.
Я знал, что у неё были любовники, но сейчас дома она тоже не оставила никого с кем была бы связана обязательством или хотя бы словом. Перспектива любовного приключения её не смущала.
– Загвоздка в другом, – проговорила Магдалена. – Понимаешь, это должен быть именно обмен. Двусторонний! Так что Чига Шанки уже послал к ним своих жён и одну из дочерей.
Меня как кувалдой хватили по затылку! Мигель… Ганс… Ну, Ганс-то ладно, он хоть и увалень, но парень здоровенный и свободный, от него не убудет. А вот Мигель…
Он всегда носился со своими понятиями о рыцарской чести и доблести. Мегги, не вздрагивай, я прожил среди рыцарей пять веков, научился их понимать и могу засвидетельствовать – никакие они не чудовища. Люди, как люди со своими достоинствами и недостатками, слабостями и добродетелями.
Так вот, юную Алисию он выбрал своей дамой сердца, когда ей было ещё двенадцать лет, а ему соответственно шестнадцать. Тогда же он поклялся ей в любви и верности, а их родители весьма довольные такой симпатией детей друг к другу, сговорились о помолвке.
