Колдовской замок. Часть III. Трещина

– Великолепно, папа! – раздался голос откуда-то сзади, и все обернулись.

На пороге стояла та древняя ведьма, которую Анджелика и падре Микаэль видели некоторое время назад во главе последних оставшихся ведьм. Она была без метлы, но в том же длинном и ветхом одеянии, что и в прошлый раз. Старуха оказалась высокого роста, прямая и сухая, как палка, а её длинные, совершенно седые волосы буквально подметали пол.

– Ангелика! – промолвил дон Клеофас, но больше ничего сказать не успел.

Не обращая ни на кого внимание, старая ведьма подошла к замершей от такого зрелища компании, взяла метлу за тонкую руку, и они вместе шагнули в зеркало…

Но метла не прошла сквозь зеркальную поверхность. Она легонько стукнулась о невидимое стекло, отскочила и упала на пол со звуком давно высохшего дерева. Испанский гранд оглянулся, и с удивлением посмотрел с той стороны зеркала на своё безжизненное деревянное тело, которое больше не служило ему! Но что это? Рядом с потерявшим дар речи доном Клеофасом, который уже не был духом метлы, стояла не старуха, а юная красавица, одетая в белоснежную хламиду, перехваченную серебряным пояском, такой же белый плащ, только с розовой подкладкой и котурны светлой кожи с лямками, доходящими почти до колена.

Лицо этой девушки было странно знакомо, но размышлять над тем, где она её видела, у Анджелики не было времени. Дон Клеофас под руку со своей дочерью уходили куда-то вглубь волшебного зеркала. Вдруг они остановились.

– Помаши на прощанье своей внучке, папа! – сказала донья Ангелика, обернувшись.

– Внучке? – ошеломлённо воскликнул дон Клеофас.

Его голос звучал как будто из-за стены или из-под толщи воды.

– Пра-пра-пра-пра-пра-внучке! – ответила ведьма – королева, и хитро подмигнула Анджелике. – Ещё увидимся!

Дон Клеофас открыл от удивления рот, поднял руку и механически помахал ей. Анджелика машинально помахала ему в ответ, потом опомнилась, рванулась было к зеркалу, но изображение двух уходящих фигур начало быстро бледнеть и размываться, а вскоре исчезло совсем…

Когда девушка обернулась у неё в глазах стояли слёзы. Пещера показалась вдруг странно пустой. Ей почему-то остро захотелось услышать голос не только духа метлы, но и Великого Инквизитора. Могучие руки Драгиса взяли её за плечи и мягко прижали к широкой тёплой груди. И тогда она зарыдала, уткнувшись в серебристо-белую поросль, сама не зная почему.

Падре Микаэль, который сам едва оправился от шока, вызванного всем увиденным и услышанным, набросил покрывало на волшебное зеркало, подобрал валявшуюся здесь же метлу и деликатно удалился с ней в угол пещеры заваленный книгами.

Был вечер того же дня. Трое обитателей пещеры сидели за столом и ужинали. Анджелика давно успокоилась, но была молчалива и задумчива, а двое мужчин молчали, не желая беспокоить свою подругу. Однако молчание нарушила она сама.

– А ведь я вспомнила, где видела эту… Ангелику, – сказала девушка так неожиданно, что Драся проглотил четверть окорока, не жуя, а священник с любопытством на неё уставился. – Я видела её на картинах, висевших в замке того колдуна, который меня спас.

И она подробней рассказала своим друзьям про их с Фигом длинный путь к библиотеке замка, где она увидела три, так поразивших её, картины.

– Так значит, на них была изображена не я, а моя пра-пра-пра-пра-пра-бабка! Если, конечно же, всё это правда, – заключила Анджелика, и снова задумалась.

– Я думаю, что это правда, – сказал падре Микаэль. – Ведьмы не образец правдолюбия, но зачем же ей было лгать? К тому же вы так похожи…

– Значит я и впрямь немного ведьма!

– А ещё, вы оказывается немножечко испанская грандесса, и принадлежите к знатному роду.

На это Анджелика только улыбнулась и пожала плечами.

– Пусть так, но что это мне даёт?

– Ни богатства, ни земель, ни титулов это конечно вам не даст, но зная, кто вы и откуда, вы можете понять, что вам ждать от себя самой, а это, поверьте мне, очень важные и ценные знания. – Философски заявил падре Микаэль.

Анджелика ничего не ответила, но глубоко задумалась, и над столом вновь повисло молчание.

– А ведь здесь есть какая-то нестыковка, – вдруг сказал Драгис, который, видимо, тоже что-то обдумывал. – По твоим словам, этот старый козёл, ну, я имею в виду благородного графа Рогелло Бодакулу, он вроде как потерял свой рог, когда давным-давно воевал с гёзами?

– Да, это было ещё при его жизни.

– А как же тогда этот рог оказался у Вели… То есть, у этого чудилы Дулитто?

На это Анджелика только пожала плечами.

– Может быть, кто-нибудь из них соврал, – предположила она.

– Или просто не сказал всей правды, – подхватил падре Микаэль. – Кстати, сеньорита Анджелика, если вам не трудно, припомните, согласно истории, которую преподают в той стране, откуда вы родом, кому досталась победа в войне между испанской армией и гёзами?

Анджелика не то, что бы совсем не любила историю, но скорее относилась к этому предмету, как к чему-то не обязательному, не серьёзному, проходному, и ещё в школе, после полученной оценки, всё выкидывала из головы.

– Кажется, победили эти самые гёзы, – промолвила она после основательного копания в собственной памяти. – Да, точно! Вспомнила: реформация, инквизиция, недовольство буржуазии, потом вмешательство испанской армии, которую разгромили,… а ещё есть об этом книжка, называется, кажется, "Тиль Уллиеншпигель", но я ещё не успела её прочитать.

– Что ж, могу предположить, что мы с вами присутствовали при историческом событии, – сказал падре Микаэль, загадочно улыбаясь. – Похоже, дон Клеофас своим пинком изменил ход истории.

– Вы так думаете? – раскрыла глаза Анджелика. – Значит, мы помешали доблестным испанцам победить?

– Значит помешали, – вдруг заявил Драся. – Я припоминаю эту котовасию, хоть сам в то время там и не был. Правда была на стороне гёзов, а испанские солдаты вели себя, как настоящие звери, и своё поражение вполне заслужили.

– Не хочу никого оправдывать, но правда, как правило, лежит не с какой-либо одной стороны, а где-то посередине, – заметил падре Микаэль.

Немного подумав, оба влюблённых согласились со словами старого священника, а он, довольный этим взаимопониманием, предложил:

– Давайте, пожалуй, спать! Утро вечера мудренее.

С этим тоже нельзя было не согласиться и компания, намучившаяся за день, не столько тяжким трудом, сколько сильными впечатлениями, разошлась по своим постелям.

Глава 18. Чёрная дыра

(Она смотрела в надвигающиеся стволы громадных пулеметов, за которыми виднелись физиономии ведьм, хищно на неё взиравших, и была не в силах, не то, чтобы убежать, а даже пошевелиться. Четыре жутких полированных туннеля глядели на неё в упор, и Она явственно различала у них внутри спиралеобразные желобки-нарезы, которые должны давать пулям вращение. Туннели уходили в темноту, в которой нельзя было ничего различить, но Она знала, что в этой темноте затаилась смерть. Вдруг всё изменилось. Ей внезапно стало холодно, и ещё более страшно, чем секунду назад. Она поняла, что может двигаться, но это её совершенно не обрадовало. Ведьмы больше не сидели за пулемётами, они совсем куда-то исчезли, а сами жуткие орудия смерти оказались стоящими на небольших подставках, и были такими ржавыми и покорёженными, как будто побывали в огне. Казалось бы, опасность миновала, но страх, рождённый неизвестностью, только усилился. Она попыталась оглядеться, но из этого ничего не вышло. Предметы вокруг не принадлежали к вещественному миру, и поэтому их невозможно было рассмотреть. То же можно было сказать о самом месте, где Она стояла. У этого места не было привычных пространственных очертаний, не было верха и перспективы. Единственно, что там было, это твёрдый холодный пол, покрытый тошнотворной слизью и усыпанный мелкими камешками и осколками стекла, на которые больно было наступать. А ещё, там был вполне осязаемый сырой ледяной ветер, пронизывающий до костей и рвущий с тела остатки ветхой одежды. Холод был так силён и мучителен, что Она не заметила когда Это возникло прямо перед ней. Может Оно было здесь всегда, а может, появилось только что, но теперь из ничего сгустилось нечто, и ничего хорошего в этом нечто не было. А была в нём беспричинная злоба, затаённая обида, неукротимая мощь и желание убивать. Всё это не было видно, но ощущалось почти физически. Перед Ней был охотник, а Она была дичью. Но вот охотник взглянул на Неё и весь страх, который владел Ею до этого, показался лишь детской шалостью. Она узнала эти нечеловеческие глаза, сверкающие из под стального шлема, холодной и странно спокойной злобой. И глаза эти Ей были знакомы. Это были глаза капитана городской стражи Барбаруса! Её мысли были медленными, предательски медленными. Она ощущала, как еле ворочаясь, возникла мысль бежать, но рождённая в глубине сознания, эта мысль не успела дойти до тела, которое не сделало ни одного движения. Перед глазами что-то ярко вспыхнуло и сразу коротко, сильно и зло толкнуло её в грудь…)

............................................................................................................

Анджелика проснулась от внезапной боли и так резко села на своей постели, что мир крутанулся у неё перед глазами, и ей на мгновение показалось, что она падает. Шрам от ожога, оставленного лучом пущенным ведьмой, шрам про который она уже и думать забыла, страшно болел, саднил и дёргал, как будто рана была нанесена только что!

Инстинктивно она схватилась за него рукой и острая боль едва не заставила её вскрикнуть! Но каким-то чудом девушка сумела сдержаться, и тишина пещеры не нарушилась. Было слышно только сопение и похрапывание двух её друзей. В пещере царил полумрак, только тусклый свет одного еле теплившегося масляного светильника, специально оставленного на столе, разгонял тьму.

Анджелика встала, накинула на себя халат, и тихо подошла к зеркалу. Она сама не могла понять, зачем она это делает, но вот её рука протянулась к закрывающему зеркало покрывалу и сдёрнула его. Не произошло ничего особенного. Даже её собственное отражение было совершенно обыкновенным, а не фантастическим, как накануне. И тогда она распахнула халат и вскрикнула от ужаса!

Моментально проснувшийся Драгис, увидел свою подругу, лежащую ничком возле волшебного зеркала, и тут же очутился рядом с ней! С другой стороны уже спешил на помощь перепуганный падре Микаэль. Они перевернули тихо постанывающую девушку на спину, и, после секундного колебания, священник развёл её тесно прижатые к груди руки в стороны. В тот же миг оба вскрикнули, и как по команде взглянули друг на друга. Вероятно, им надо было удостовериться в том, привиделся ли этот кошмар одному из них или сразу обоим?

На месте, прикрытом ладонями, зияла дыра с обожжёнными краями, в которую мог бы пролезть кулак Драгиса! У человека получившего такую рану просто не могло быть сердца! Оно либо сгорело, либо вылетело вместе с кусками мяса и костей со стороны спины. Края чудовищной раны были обуглены, сквозь неё хорошо была видна ткань халата, но крови нигде не было, и при всём при этом девушка дышала и стонала, несмотря на то, что ей полагалось лежать неподвижно, и не беспокоить мир живых своими жалобами.

Отчаянью Драгиса не было предела! Его зубы оскалились, глаза засветились и начали зеленеть, при этом радужка сделалась красной, а зрачки засветились серебром! Кулаки сжались так, что превратили бы в пыль все, что могло бы сейчас в них попасть. Падре Микаэль поступил по другому – он упал на колени, закрыл глаза и схватился за распятие, висевшее на груди. Толи молитвы, толи заклинания срывались с его губ, а он совсем сорвал распятие с шеи, и теперь прижимал его к телу девушки, которое странно дёргалось и изгибалось, как будто под действием электрического тока!

Наконец, что-то пришло извне. Нечто незримое, но величественное и доброе возникло вокруг или появилось внутри всех присутствующих, этого было уже не разобрать. Но это нечто убило страх, отшвырнуло смерть и вернуло надежду тем, кто не перестал верить…

Анджелика громко всхлипнула, захлебнулась, застонала и стала дышать всё медленнее и спокойнее. Падре Микаэль и Драгис снова посмотрели друг на друга. Лицо священника было мокрым от пота и таким усталым, как будто он не спал несколько суток подряд, но глаза торжествовали. На лице бывшего дракона всё ещё была написана ярость, а в глазах горел бешеный огонь. В следующую секунду Драгис, стоявший на коленях по другую сторону от своей возлюбленной, лежащей на полу, издал неопределённый звук, и проговорил нечеловечески глубоким и трубным голосом:

– Вы спасли её!

Он взглянул на давно зарубцевавшийся шрам на груди девушки, где уже в помине не было никакой дыры, и задрожал, словно от рыданий, но глаза его оставались сухими.

– Кто знает, чья молитва помогла больше! – ответил священник, которого тоже била мелкая дрожь.

– Я не молился, – проговорил Драгис еле слышно, словно у него вдруг сорвался голос. – Я едва не стал Драконом Гнева.

Священник посмотрел на него долгим и внимательным взглядом.

– Возможно, это тоже было услышано! Любишь её? – спросил он, глядя Драгису прямо в глаза.

– Да, – коротко ответил тот и не отвёл взгляда.

– И давно?

– Около двух столетий.

Падре Микаэль удивлённо поднял брови.

– Это для меня прошло двести лет, – поспешил пояснить Драгис. – В мире, откуда я родом, время течёт по иному, поэтому здесь прошло меньше года, но ведь я уходил и возвращался, а вместе мы всего три с небольшим месяца.

– Ты уверен, что стал человеком в полной мере?

– Вроде бы да, но в душе я всё ещё дракон, хоть и привык уже к человеческому облику. Это тело настолько слабее прежнего… И летать не может…

– Хочется обратно?

Драгис сначала промолчал и отвернулся, но взглянув на Анджелику, резко ответил:

– Нет! Ни за что!

Падре Микаэль немного подумал, потом подошёл к волшебному зеркалу и накинул на него покрывало.

– Ей нельзя в него смотреть, – сказал он. – Даже более того – чем дальше она будет от этого артефакта, тем лучше.

– Но что же это всё-таки было? – воскликнул бывший дракон, и в глазах у него снова вспыхнули зелёные искры.

– Не могу сказать точно, – ответил священник, – но может быть это просто морок, что было бы лучше всего, а может отражение иной реальности.

– И в той реальности она была убита?

– Возможно это так, но утверждать ничего нельзя. В любом случае лучше не проверять.

– Если так, то та реальность сейчас горит огнём, и всё живое гибнет на пути Дракона Гнева! – мрачно проговорил Драгис.

– Господи, спаси невинных! – перекрестился падре Микаэль.

– Я сейчас же заберу ее, и мы уйдём отсюда!

– И как же ты это сделаешь? Крыльев у тебя нет, а склоны горы неприступны.

Драгис только скрипнул зубами и сжал кулаки. Вдруг его лицо просветлело, осенённое какой-то идеей.

– Но ведь у нас есть этот, как его? Формуляр возвращения! – воскликнул он.

– Есть-то он есть, но вот воспользоваться им могу только я, – вдруг подала слабый голос Анджелика. – А я никогда не соглашусь уйти отсюда, не попытавшись найти своих друзей. Значит, заглянуть в зеркало всё-таки придётся!

Она попыталась сесть, но тут же закатила глаза, и упала бы, но Драгис подхватил её на руки, как ребёнка и перенёс на кровать.

Глава 19. Последний сеанс

Прошло два дня, а девушка всё ещё была слаба. Всё это время несчастный Драся не сомкнул глаз, и сидел возле её постели, загораживая от неё зеркало своей широкой спиной. На третий день падре Микаэль проснулся от звуков громкого шепота. Два голоса яростно спорили, и не один не хотел уступать другому.

– А я говорю, что надо попробовать! – говорил один голос. – Мы ведь даже не попробовали. И зачем тогда всё это было сделано? Зачем ждали?

– А если опять случится, что-нибудь плохое?

– Ну, почему же плохое? Ведь в первый раз ничего плохого не случилось, кроме того что я в зеркале была похожа на какую-то куклу!

– А мне понравилось!

В ответ на последнюю фразу один из голосов сдавленно толи хмыкнул, толи хихикнул, а другой голос поспешил поправиться:

– Ты мне и такая нравишься, как сейчас…

Теперь первый голос уже просто рассмеялся, причём смех звонкий вначале, тут же был чем-то заглушён, по-видимому, подушкой. Через некоторое время шепот возобновился:

– Я же не собираюсь пялиться в зеркало на себя. Произнесу желание увидеть Фига и Быка, узнаю, где их носит, а потом можете это зеркало хоть выбросить!

Повисло долгое молчание. Похоже, второй голос обдумывал предложение первого. Наконец он произнёс:

– Надо посоветоваться с падре Микаэлем. Я знаю, что тебя не переспоришь, но…

Он не договорил и снова задумался.

– Конечно, посоветуемся, – проговорил первый голос устало. – Сегодня же всё и обсудим.

– Может не надо сегодня? Я к тому, что ты ещё не поправилась.

– Нет уж, хватит тянуть с этим делом. Я и так вся извелась. Пора что-то предпринимать или, хоть что-либо узнать, а то так дальше нельзя…

Священник шевельнулся на кровати и голоса сразу смолкли. Потом они опять заговорили, но настолько тихо, что было уже ничего не разобрать. Падре Микаэль не стал вмешиваться в их разговор. Он давно уже всё для себя решил и всё придумал.

Наутро все трое завтракали в полном молчании. Анджелика, которая впервые за последние двое суток села за стол, выглядела бледной и исхудавшей, но, тем не менее, бодрой и весёлой. Драгис понуро подметал с тарелки, размером с обычный поднос, жареный бараний бок с тушёной тыквой приправленной красным перцем и артишоками. Он вообще полюбил всё острое, но сейчас, похоже, не ощущал вкуса. От священника не скрылось, что девушка почти не притронулась к еде, и вся её напускная весёлость лишь прикрывала внутреннее волнение.

Но вот она набрала в грудь побольше воздуха, приготовляясь говорить, а бедный Драгис втянул голову в плечи. Падре Микаэль отложил ложку, выпрямился и строгим серьёзным взглядом оглядел свою маленькую паству. Слова замерли на губах испуганной Анджелики, а могучий Драгис вдруг стал как-то меньше, и теперь всем видом напоминал провинившегося щенка.

– Я знаю ваши мысли, дети мои! – изрёк священник торжественно. – Готов согласиться, что ваши намерения смелы и благородны, но любя вас, не могу допустить вашей гибели, так как вижу, что задуманное вами опасно для жизни, и, как знать, возможно, пагубно для ваших душ. Поэтому я намерен взять на себя ту часть вашей миссии, которая связана с этим предметом.

При этих словах он кивнул в сторону зачехлённого зеркала, которое, по-прежнему, стояло прислоненным к колонне поддерживающей свод пещеры.

– Но, как вы это сделаете, падре? – обрела голос Анджелика после молчания длившегося не меньше минуты.

– Проще простого! – ответил священник. – Я ведь видел выступление дона Фигейроса и его быка. Кстати, я уже тогда заподозрил, что здесь что-то неладно, но ведь я не настолько интересовался корридой, чтобы глубоко задумываться над этой проблемой.

– Зачем же вы тогда ходили на это жуткое зрелище? – не удержалась девушка от вопроса.

– Видите ли, дитя моё, – был ответ, – тот пастырь, который хочет понимать беды и радости своей паствы, должен жить её интересами, и быть в курсе её трудов и развлечений. Иначе пришлось бы говорить с людьми на разных языках, не понимая друг друга.

– Значит, вы изучаете жизнь своих прихожан?

– Конечно! Предостерегая людей от греха, я должен точно знать, что такое грех, и как он выглядит…

– Я поняла, благодарю, но как вы намерены поступить сейчас?

Падре Микаэль помолчал, поковырял в своей тарелке остатки еды, и, наконец, ответил:

– Прежде всего, я хотел бы обезопасить вас, сеньорита Анджелика. Увы, но я понял, что вы находитесь под влиянием внешних сил, природу которых я не могу постичь. Так или иначе, мне было бы невыносимо больно вас потерять, ведь за недолгое время нашего знакомства я успел привыкнуть к вам и полюбить, как если бы вы были моей родной дочерью. В общем, план мой таков – поскольку присутствие ваше необходимо, вам надлежит во время нашего эксперимента сидеть в кресле, не глядя на зеркало, а ещё лучше, если между зеркалом и вами будет находиться сеньор Драгис.

Драся при этом расправил плечи и так надулся, что стал казаться вдвое больше, чем был на самом деле.

– А что потом? – спросила Анджелика с видом невесты, в присутствии которой кто-то обсуждает её будущую первую брачную ночь.

– Потом всё просто, – ответил священник. – Я быстро сниму покрывало с зеркала и произнесу желание увидеть дона Фигейроса, где бы он ни был, а на тот случай если что-либо пойдёт не так, буду держать покрывало под рукой, чтобы иметь возможность быстро закрыть зеркало.

– Приступим немедленно! – воскликнула девушка, отодвигая тарелку.

– Нет, нет! – возразил падре Микаэль. – Не так быстро, я ведь должен приготовиться.

.............................................................................................................

Приготовления священника заняли около часа. К тому времени Анджелика уже сидела в кресле, которое недавно занимал Великий Инквизитор. При этом она утопала в подушках нагромождённых Драгисом в три слоя, и чувствовала себя полной дурой! Но воля заботливого возлюбленного была непреклонна, и ей ничего не оставалось, как уступить, погрузившись в это взбитое пуховое безобразие.

Если бы она совсем поддалась желаниям ласкового дракона, то он бы наверно нарядил её во все платья и драгоценности, которыми изобиловали сундуки пещеры, но тут Анджелика проявила твёрдость, и осталась, как была, в своих самодельных шортах и свободной блузке, презирая обувь и украшения.

Наконец, падре Микаэль объявил о том, что всё готово к предстоящему эксперименту. Сам он переоделся в нарядные священнические одежды, предназначенные, по-видимому, для особо торжественных случаев. Кроме того, перед ним на маленькой скамеечке стояла объёмистая чаша со святой водой. Там же лежало большое деревянное распятие и внушительный полированный меч, который Анджелика уже видела в руках священника, когда он обучал их с Драгисом секретам фехтовального искусства.

– Мне очень жаль сеньорита Анджелика, – проговорил падре Микаэль, – но я настаиваю, что бы вы закрыли глаза. Не уверен, поможет ли это, но думаю, что маленькая перестраховка не повредит.

Девушка вздохнула, но послушно зажмурилась, и тогда священник сдёрнул покрывало с Зеркала Правды и ровным голосом произнёс:

– Я, Микаэль, Санчес, Хуан, Эспиноса, де Рамирес, де Гонзалес, недостойный служитель Господа моего, желаю увидеть дона Фигейроса, тореадора и мошенника и его быка, где бы они не находились, а также услышать их голоса!

Повисло глубокое молчание. Анджелика не открывала глаза, и ей вдруг показалось, что она проваливается куда-то сквозь подушки и летит в тартарары, всё набирая скорость! По-видимому, это отразилось на её лице, потому что широченная ладонь Драгиса легла ей на руку и мягко сжала её. Девушка уже хотела открыть глаза, но тут вдруг ей в нос ударил запах свежескошенной травы, полыхающего костра, кожаной упряжи, дёгтя и наверное лошадиного пота, а может и ещё чего такого, в чём она плохо разбиралась. Тут же послышались голоса, далёкие и близкие, но все они были незнакомы. Люди переговаривались, шутили, смеялись, ругались друг с другом, и всё это сопровождалось отдалённым конским ржанием, стуком топора, звоном посуды и всякими скрипами, треском и хрустом.

– Похоже на караван или цыганский табор, остановившийся на привал, – сказал падре Микаэль. – А где же наши друзья? А, вот они! Стоят в сторонке и, похоже, беседуют, хоть усиленно изображают крестьянина, заботящегося о своём быке. Сейчас приблизим картинку и послушаем.

Сердце у Анджелики забилось часто-часто, а когда послышался голос Фига, оно чуть не выскочило совершенно.

– Мне самому такая жизнь не по нутру, – говорил Фиг вполголоса, и, по-видимому, прикрывая рот рукой, чтобы никто не услышал, как он разговаривает с быком. – Но то, что ты предлагаешь, весьма сомнительное предприятие! Бывал я в этой Козляндии, правда, давно, однако воспоминания остались самые скверные.

– Я помню, ты рассказывал, – голос Быка звучал ещё тише, но Анджелика сразу узнала знакомые мукающие нотки. – Но ведь теперь ты не появишься там из зеркала, а приедешь совершенно обыкновенно, как турист или эмигрант. К тому же у меня там знакомства, а Коза всегда рада меня видеть, и тебе она наверняка понравится, я уверен!

– Как ты говоришь, её зовут?

– Козаура.

– Хмм, что-то знакомое, но так сразу и не вспомнишь. Знаешь, я подумаю.

– Да чего тут думать?! Тебе не надоело ходить в мимикрийной маске, и всё время кого-то изображать вместо того, чтобы быть самим собой? А мне вот надоело притворяться бессловесным животным, тупым и свирепым!

Анджелика издала какой-то сдавленный звук и схватилась руками за голову. Падре Микаэль тут же набросил на зеркало покрывало и схватился за своё распятие, а перепуганный Драся сгрёб девушку в охапку, явно собираясь выскочить с ней из пещеры наружу.