Слеза Мезамероса

Юлия Давыдова

Слеза Мезамероса

Глава 1

День до покушения на принца Нардэна

Принц Обран шагал на площадку порта, наблюдая за приближением летакора. Второй императорский борт заходил на посадку. Для встречи выстроились офицеры охраны резиденции принцев, перед ними в ожидании императрицы стояли управляющий Брачис и дама Манора. По установленным правилам этикета всем старшим вельможам дворца надлежало встретить высокую гостью с почестями. Десять служанок явились вместе с управляющей гарема и встали на колени на положенном расстоянии за её спиной.

Обран молча прошёл мимо людей, не обратив внимания на их поклон, и остановился перед линией на площадке, означающей зону расположения встречающих. Корабль плавно опускался, выпуская шасси. Через мгновения они встали на покрытие, и гул двигателей начал стихать.

Оставалось ещё несколько минут до открытия люка и выхода пассажиров, и Обран просто ждал этого момента, безучастно оглядывая серебристые борта летакора. Визит матери не был особо желанным для него, но он ждал, что она прилетит и даже в какой-то степени соскучился. Только прямо сейчас больше думал о том, что императорский двор со вчерашнего вечера штормит, как никогда.

Днём Мельседей Мезамерос покинул резиденцию принцев, сразу вслед за ним улетел и борт делегатов вместе с бреганами и Нардэном. Когда летакор взлетал с площадки порта, Обран стоял на балконе дворца и провожал его взглядом, искренне желая ему разбиться.

И через пару часов – такая шутка богов: из императорского военного штаба сообщили, что с летакором потеряна связь и на поиски принца отправлено звено боевых кораблей. Протокол требовал уведомить о таком событии всех членов императорской семьи. Обран позволил себе радоваться этому сообщению всего пару минут, а потом запретил себе это. То, что летакор пропал – не значит, что его поганый брат мёртв. Нужно подождать пока не найдут его тело. Иначе, если обрадоваться сейчас, то когда окажется, что Нардэн жив, разочарование будет слишком сильным.

Поэтому, когда сегодня утром с поискового корабля доложили, что с принцем всё в порядке, Обран лишь мрачно усмехнулся. Да, Нардэн жив и полон сил, уже у владыки долян и решает с ним порученное императором. Боги любят его. Обран уже не раз прочувствовал на самом себе всю свою ненависть из-за этого. Боги любят Нардэна и отец любит его, это всегда было так. Сейчас, к вечеру, он уже в Намре, наверное, отдыхает и целует свою наложницу, готовится сказать отцу, что все дела сделаны и проблемы Прибрежья решены. О, император будет доволен.

Ненависть Обрана вспыхнула с новой силой. Он попытался справиться с ней, но от этой попытки в горле просто заклокотала слюна от поднявшейся тошноты, и принцу захотелось сплюнуть это куда-нибудь, на кого-нибудь… Лишь бы не оставлять внутри. За эти прошедшие сутки отрицательных токов накопилось так много, что он не мог даже просто сбросить их вместе с энергией с грессов. Боялся, что от такого мощного потока лопнет оболочка гресс-жил. Сначала нужно было успокоить себя, но это тоже не получалось. И Обран чувствовал себя запертым в собственном теле и душе, в собственной жизни, в которой он всегда подчинялся чьей-то воле и ничем не управлял. Даже дама Манора…

Обран бросил на неё злой взгляд. Управляющая гарема, сегодня в сапфировом одеянии, с высоким хвостом из чёрных волос и ниток изумрудов, заметила внимание к себе и немедленно низко поклонилась. Принц презрительно хмыкнул в ответ на это.

Госпожа управляющая назначена указом императора. Если сжечь её длинные гладкие волосы вместе с её головой, то правитель потребует объяснений. А как объяснить отцу, что эта тварь потакает Нардэну? И всегда потакала! Будто влюблена в него с самого его детства! И теперь настолько обнаглела, что вчера, когда Обран велел привести ему с десяток наложниц, чтобы хоть чуть-чуть сбросить напряжение, она посмела сказать ему, что девушки очень боятся его, когда он в гневе и просила не быть с ними слишком жестоким… Это не её право – говорить ему, каким ему быть! Тем более со своими наложницами! Они здесь для его удовольствия! И даже если он пустит им кровь, они должны принимать это и благодарить!

По плечам Обрана прошла нервная дрожь. Ярость сыграла с ним злую шутку вчера. Он всю ночь прождал известий из императорского штаба о пропавшем летакоре в надежде, что сообщат о смерти Нардэна. Наложницы были с ним, но не смотря на все ласки, он так и не захотел ни одну из них.

Обран всегда считал, что его брат не способен взять женщину. Тому приводили прекраснейших красавиц, и он стабильно отказывался даже позволить им поцеловать его ноги. А младший принц обожал эту ласку. Нежный язык наложницы меж пальцев ног приводил его в любовный жар немедленно. Но вот впервые в жизни все усилия его любовниц оказались напрасными.

Пока наложницы целовали его, Обран вспоминал эту проклятую девку, из-за которой всё так неожиданно изменилось. Тогда в зале он заметил, как она смотрит на него. Но жажда унизить Нардэна сначала, а потом и страх, не позволили ему по-настоящему обратить внимание на то, что взгляд наложницы полон ненависти. Она посмела! Посмела смотреть на него с гневом, даже с яростью!

Дама Тэда держала её именно поэтому – потому, что эта девка точно кинулась бы на него! Обран только-только осознал этот момент и это невероятно удивило его. Глаза наложницы Нардэна просто пылали, слёзы текли, и она вырывалась и рычала, будто дикая кошка, попавшая в капкан. Она не испугалась бы вцепиться в его лицо.

Младший принц ясно понял для себя и то, что если бы она вырвалась из рук управляющей гарема и бросилась на него, то Нардэн не позволил бы ему не то, что убить её, но даже просто ударить. И присутствие отца не остановило бы его. Он повторил бы то, что сделал в зале дегустации. Они оба – Нардэн и эта девка, просто схватились друг за друга. Он обнимал её постоянно, закрывая руками ото всех, а она не отпускала его плечи и пряталась лицом в его грудь…

Несмотря на жгучую злость, Обран думал об этом с интересом и смотрел на своих наложниц. Все тряслись от ужаса, целуя его тело, и это страшно раздражало. Хотя обычно принц любил эти токи, страх девушек возбуждал его. Но все мысли возвращались к яростной наложнице брата, готовой броситься на его врага со всей злостью, при этом рыдающей в голос и обнимающей его так, словно она хотела срастись с его телом и спрятаться внутри него. Столько разных эмоций всего в одной женщине…

Обран взял за волосы одну из наложниц, ласкавшую его пах, и, подняв её голову, посмотрел в глаза. Девушка опустила взгляд и задрожала. Принц наблюдал за ней мгновения, а потом спросил:

– Если бы мне грозила опасность, что бы ты сделала?

Остальные наложницы не прекращали ласки, но Обран чувствовал их напряжение. Его вопрос напугал их.

Девушка, которую он держал за волосы, ответила:

– Всё, что вы приказали бы.

– А если бы я не мог приказать? – принц разглядывал лицо наложницы, бледнеющее от страха.

– Я… не знаю, мой господин, – прошептала она.

– Стала бы защищать меня? – Обран смотрел в глаза, которые девушка прикрывала.

– Мой господин не нуждается в защите, – нежно пролепетала она, – вы эгрессер, мой принц, разве кто-то может угрожать вам?..

– Скажи да или нет? – Обран туго намотал волосы наложницы на руку и притянул её к себе.

От страха у девушки грудь застыла на вдохе, и она замерла, закрыв глаза. А принц ясно понял, почему она молчит. Если скажет «да» – это будет ложь, и он сразу это почувствует по её токам, если скажет «нет» – обидит его. И тот и другой вариант для неё может оказаться смертельным.

Обран взглянул на остальных наложниц. Они все застыли, опустив головы и глядя в складки постели.

– Пошли вон! – принц резким рывком швырнул с кровати девушку, которую держал за волосы, и остальные немедленно скатились следом за ней.

Схватили одежду с пола и, не одеваясь, просто держа её в руках, голыми попятились к дверям. Конечно, с поклоном. Обран мрачно наблюдал за ними. Наложницы вышли из его спальни, и он остался один. Какое-то время лежал, думая о том, что зря не стал требовать проклятую девку обратно. Надо было сделать это и пользовать её прямо там в зале, на глазах у всех и особенно на глазах у Нардэна. Пользовать беспощадно, всячески, как только можно пользовать женщину. А потом бросить её ещё живую под ноги Нардэну, сказав:

– На, доедай, падальщик.

Это принесло бы удовольствие. Даже мысли о том, как эта наглая девка кричала бы под ним вызвали сильный любовный ток в паху. Обран подумал было вернуть своих наложниц, но внезапно понял, что не хочет их… Он хочет только эту поганую шлюху Нардэна. И это злило ещё больше!

Всё это было ночью, а утром доклад из императорского штаба вызвал у младшего принца нервный смех и приступ ненависти. Даже сейчас на теле Обрана посвечивали красным гресс-жилы. Отрицательные токи просто омывали его изнутри весь день, заставляя пылать. Но пришлось, наконец, сделать глубокий вдох и остановить эти мысли.

Створки люка летакора разъехались в стороны, выпуская выдвижной трап, который опустился на площадку. Первыми корабль покинули офицеры идемы личной охраны императрицы. Восемь человек в чёрных одеждах с капюшонами образовали живой коридор.

Обычно дальше следовали служанки, но в этот раз первая госпожа империи взяла с собой только двух и те оставались на борту. Визит не планировался быть долгим и чем меньше знают о нём, тем лучше. Интаис Бегрия прибыла только для важного разговора с сыном, после которого ей нужно было сразу вернуться в столицу. Все известия о принце Нардэне приходили в императорский штаб и ей нужно было держать руку на пульсе.

Императрица вышла на трап в сопровождении старшего офицера своей охраны – эгрессера полковника Урая. Его фигура в чёрном одеянии составляла хороший фон богатому золотому платью первой госпожи. Шлейфы лёгкой ткани, покрывающие нижние тяжёлые слои одеяния, взвивались в воздух от шагов Интаис, и за блеском драгоценных камней, усеявших тонкий шифон, офицера идема даже было не сразу видно.

Голову императрицы венчала тонкая золотая тиара с прозрачными алмазами, утопающая в иссиня-чёрных волосах. Изящную шею обнимал лёгкий белый шарф, чуть скрывая гресс-жилу, идущую от больших губ Интаис на её грудь.

Обран, несмотря на все свои эмоции, всё же улыбнулся матери. Как бы там ни было он скучал по ней. Всегда скучал. Даже когда понял, что ему придётся сделать выбор – стать под волей отца или остаться под её волей. Он выбрал первое и присоединился к отцу во всех делах, в которые тот его допустил. Но мать не укорила его за это, наоборот, поддержала, и Обран был благодарен ей за это понимание.

Вельможа Брачис и дама Манора низко поклонились при приближении императрицы, и управляющая гарема незаметно сделала глубокий вдох. Ей следовало ожидать неприятностей от первой госпожи. Та не будет довольна тем, что у старшего сына её мужа появилась наложница. Дама Тэда исподлобья взглянула на Интаис.

Императрице Азор-суры едва исполнилось пятьдесят, но эгрессеры старели вдвое медленнее людей, и прекрасные лицо и тело лицо Интаис были юнее двадцати лет. Но императрица обладала тяжёлым взглядом, и это выдавало её зрелость.

Вот и сейчас, подойдя к сыну, она улыбнулась и обняла его плечи, но её ярко-голубые глаза остались внимательными и серьёзными.

– Мой дорогой, – Интаис была искренне рада увидеться.

Мельседей не одобрял её участия в жизни Обрана. Не препятствовал этому, но и не поощрял. Смеялся, говоря, что сын, растущий возле бедра матери, у её юбки, не тот же самый, что растёт возле бедра отца, у его меча. Интаис приняла это и отпустила Обрана быть вместе с отцом. Это полезно им обоим, тем более, что Мельседей невзлюбил своего младшего сына с самого рождения.

Интаис понимала, что укоры и разговоры не помогут ей убедить супруга, поэтому просто отпустила Обрана к нему, в надежде, что ребёнку удастся завоевать любовь отца. Императрица видела, как Обран пытается, как старается сделать это, и как получает отказ. Это причиняло ей боль, но у неё не было выбора, и чтобы не злить супруга она много лет молча соглашалась с его отношением. Ведь у самой Интаис и всех членов семьи Бегриев была надежда на то, что Обран всё же станет императором. Ради этого стоило терпеть. Но вот буквально вчера… всё изменилось.

Обран принял объятия матери и улыбнулся в ответ. Сделав это, поймал себя на мысли, что такое случается с ним крайне редко. Иногда улыбка посещает его губы, но больше от злости. Да, смеяться от ярости он привык. А вот сделать это от искренней радости – нет, такого почти не бывает. Сейчас исключение, можно насладиться этим.

Принц подал руку матери, и та взялась за неё, намереваясь идти вместе с сыном, но тут её взгляд упал на даму Манору, стоявшую в низком поклоне. К вельможе Брачису у императрицы не было вопросов, так что на него она внимания не обратила, просто пройдя мимо, но вот госпожа управляющая… совсем другое дело.

– Дама Манора… – тон голоса Интаис был суров, – подними голову.

Тэда уже подготовилась, зная, что мимо неё императрица точно не пройдёт, и плавно подняла голову, смиренно оставив взгляд на земле у ног первой госпожи.

Интаис выдержала паузу – хотела, чтобы управляющая почувствовала страх, а потом спросила:

– При дворе говорят, что ты, наконец, нашла наследному принцу наложницу. Мой супруг император был очень обрадован этим. Это так?

– Да, моя госпожа, – всё так же смиренно ответила Манора.

Служанки, сидевшие на площадке, прячась за управляющую гарема, просто прилипли лбами к земле, боясь поднять головы хоть на сантиметр.

– Но говорят она крестьянка? – продолжила расспросы Интаис. – Не проходила отбор наложниц? Не из хорошей семьи? Не особо образована? Не обучена любовному искусству? И кажется, даже не девственница?

– Так и есть, моя госпожа, – Тэда очень хорошо понимала к чему ведёт императрица.

Интаис, получив ответ, который и так прекрасно знала, засмеялась в голос:

– Значит, ты положила под наследного принца какую-то деревенскую шлюху? И он, судя по всему, привязался к ней?

Дама Манора грациозно опустилась на колени перед первой госпожой, выражая крайнее почтение и молчаливое извинение.

– Я не виню тебя, – небрежно отметила Интаис. – Кто же знал, что принц Нардэн, оказывается, хочет не новых чистых девушек, а испытывает мужское желание к уже пользованным грязным девкам.

Императрица смотрела на управляющую гарема и не увидела, как заиграли желваки на лице её собственного сына. Обран сжал руку матери:

– Пойдём.

Интаис отправилась с ним, продолжая смеяться. За ними последовали полковник Урай, офицеры идемы и вельможа Брачис. Но дама Манора задержалась, ожидая, пока площадка опустеет и останутся только служанки гарема.

Девушки подняли головы и вопросительно взглянули на свою госпожу. Та стояла, провожая уходящую императрицу таким взглядом, что служанки невольно переглянулись и поняли, что управляющую лучше сегодня ни о чём не спрашивать. Совсем. И вообще не подходить к ней.

Тэда выдержала ещё мгновения, потом развернулась и, оглядев девушек, приказала:

– Закрыли уши и глаза!

Служанки немедленно подняли ладони к ушам, глаза зажмурили. И дама Манора выругалась от души:

– А твой сын, императрица, тоже захотел грязную пользованную девку! И взял бы, если бы не принц Нардэн. И что бы ты тогда сказала?! И что с того, что она была с мужчиной? Чего ты хотела от девушки из сельской коммуны в двадцать лет? Кто там с ними церемонится? И почему это она грязная? Ты хоть знаешь, как мы её мыли перед принцем Нардэном? Её женский сок теперь чист, как слёзы богини. А твой сын так хотел взять её, что мокнул свой орган в неё, даже не спросив, а чиста ли она? И ничего! Не умер же! Ох! Хвала богам, принц Нардэн об этом не знает… Всё! Открыли уши!

Служанки опустили руки, а госпожа управляющая выдохнула, разрешила всем встать и зашагала во дворец. Девушки поторопились за ней.

Подойдя к покоям Обрана, дама Тэда увидела, что офицеры идемы закрывают двери и остаются снаружи. А это значило, что подойти хотя бы чуть-чуть поближе и узнать, о чём будет говорить императрица со своим сыном не получится. Манора вздохнула по этому поводу с крайней досадой, такой же сильной, какая осталась после слов госпожи Интаис о Элюзаль.

Управляющая гарема, несмотря на столь малый срок общения с девушкой поняла, почему принц Нардэн полюбил её. Его высочество не увлёкся ею, а полюбил. И у него ушёл на это всего один день. Дама Тэда наблюдала за старшим Мезамеросом с его юности, и видела, что он живёт среди эгрессеров и людей, но в полном одиночестве, не доверяя никому.

Проведя много лет вот так, чего можно хотеть больше всего? Правильно – чистой души, которой сможешь открыться, которая примет тебя и полюбит. Манора поняла, что именно это и случилось. Элюзаль появилась в жизни принца внезапно, но он схватился за неё, а она за него.

Управляющая отошла от покоев Обрана и направилась в гаремное крыло дворца. На этот раз не торопилась, и служанки с облегчением шагали за ней. Уже возле дверей общего зала дама Тэда всё-таки улыбнулась своим мыслям, вспоминая, как принц не отдал свою наложницу. Согласился принять унижение и боль за неё, но не отдал её.

– Будто брошенные навстречу друг другу ветром богов, они оказались в объятиях и остались в них, – тихо сказала Манора.

Служанки переглянулись, спросив друг друга глазами: о чём это? И дама Тэда по-доброму усмехнулась:

– Поэма о садах влюблённого бога. Конечно, не читали?

Девушки одновременно покачали головами.

– Ах.. – вздохнула Манора, – идите кто-нибудь в библиотеку дворца. Книга «Сад влюбленного бога». Я вам почитаю.

***

– Твой брат устроил сюрприз всем, – сказала императрица в покоях своего сына, наблюдая за тем, как идемы закрывают двери снаружи.

Внутри помещения остался только старший офицер её охраны полковник Урай. Убедившись, что язычок замка щёлкнул как надо, Интаис добавила к своим словам:

– Мерзкий отпрыск Приан-антеры умеет удивлять. Императорский двор в Эр-Ментале шумит сначала от известий из вашей резиденции, а теперь и от новостей из анклава.

Обран мрачно взглянул на мать:

– И что говорят?

– Говорят, что угасающий принц неожиданно перестал быть угасающим, – ответила Интаис. – И, похоже, серьёзно занялся государственными делами. Вызвался установить мир в Прибрежье, надо же, – императрица села на диван, небрежно расправив полы пышного наряда. – Он всегда был тебе угрозой, мой дорогой, но сейчас стал вдвойне.

Обран усмехнулся:

– Я желаю ему смерти больше всех. Я найду способ, матушка. Этот отпуск пока закончился только для него, но скоро закончится для меня. При любом удобном случае я надену активаторы сброса ему на шею и посмотрю, как он подохнет.

Интаис улыбнулась и перевела взгляд на полковника Урая. Тот молча кивнул. Императрица и глава её охраны подумали об одном и том же – о правильном выборе оружия.

Интаис вернулась к разговору с сыном:

– Мой дорогой, я здесь именно поэтому. До этого момента я надеялась на добрую волю богов к нашему дому, но почему-то они любят твоего брата. Или просто испытывают нашу семью. Проверяют сможем ли мы сделать то, что должны.

Обран сел напротив матери и вгляделся в её прищуренный взгляд.

– Расскажи мне кое-что, – мягко попросила императрица. – Только честно.

– Конечно, матушка, – согласился принц.

– Поцелуй твоего брата… с наложницей, расскажи мне о нём.

Обран издал рычание. Недовольство выразилось в этом низком горловом звуке.

– Не сердись, сын мой, – улыбнулась Интаис. – По слухам, поцелуй был прекрасен. Грессы Нардэна так остры и чисты, что император был восхищён этим. Это правда?

– Да, – мрачно ответил принц, вспомнив и о том, как отец спросил его, а может ли он так целовать.

– И при этом Нардэн силён? Так? – Интаис не могла сдержать улыбку, потому что понимала о чём говорит. – Отказавшийся от питания угасающий эгрессер сильный и чистый? Невероятно для эгрессера. Пробу атефирующей жидкости у него так и не взяли, но думаю, и она была бы идеальной.

– Матушка, ты решила поступать со мной так же, как отец? Унизить меня ещё больше, чем он? – Обран, сказав это, невольно закрыл глаза.

Хотел оказаться в темноте. Там, где нет никого, кто снова и снова причиняет ему боль.

– Нет, мой дорогой, – императрица пожалела сына. – Ты поймёшь почему я спросила о поцелуе. Среди эгресеров, как ты знаешь, есть два вида отступников. Первый – угасающие. Те, кто принял учение Мезамероса, но не следуют ему – не принимают пищу. Они умирают молодыми, не доживая до тридцати. Закон не трогает их. Это право – уйти из жизни от истощения. Одним из таких считался твой брат. Почти в каждой семье эгрессеров есть свои угасающие. Хвала богам, в нашей таких нет, но в других бывает и не по одному. И твой брат был их кумиром. Наследный принц – угасающий. О, они боготворили его.

– Почему боготворили? – мрачно усмехнулся Обран. – Боготворят и сейчас. То, что он поцеловал наложницу, ещё не значит, что он докончит её. Пока он в Прибрежье ничего не мешает ему обманывать императора.

Младший принц замолчал, почему-то вспомнив, как Нардэн и эта девка… как они смотрели друг на друга. Если брат сейчас и питается, то точно не ею.

– Думаю, ты прав, – согласилась императрица. – Но это уже не важно. Ты помнишь о втором виде отступников? Эгрессеры, не принявшие учение Мезамероса. Староверы. Их судьба в своё время была незавидна.

– Мать Нардэна, – Обран откинулся на спинку дивана и, запрокинув голову, посмотрел в потолок. – Да, я знаю. И что?

Воспоминание об этом тоже заставило испытать неприятные чувства. Он выплеснул свою злость Нардэну в лицо, назвав его мать шлюхой и пообещав ему её судьбу. И что сделал его брат? Посмотрел на него с жалостью. С жалостью!

Принц сглотнул ком, мешающий дышать. Брат пожалел его и потом – не сказал отцу об оскорблении его матери. Интересно почему? Оставил месть на потом, когда сможет сам рассечь ему язык?

– Ты так молод, сын мой, – вздохнула Интаис, – поэтому не знаешь, что те, кто исповедовал старую веру, имели очень чистые и острые грессы, и были отчаянно сильны.

Обран вздрогнул, опуская голову, но думал ещё мгновения, удивлённо глядя на мать.

– Старая вера запрещена уже пятьдесят лет. Артефакты, храмы и последователи уничтожены. И теперь о ней помнят немногие, – добавила к своим словам императрица, – разве что угасающие. В семьях этих почти предателей наверняка хранят воспоминания о старой вере…

– Подожди, – Обран остановил её, – ты хочешь сказать, что подозреваешь Нардэна в исповедовании старой веры?

Интаис наклонила голову, внимательно глядя на сына. Он обрадовался и возмутился:

– Почему ты раньше не сказала?

– Потому что это обвинение, как и любое другое требует доказательств, – пожала плечами императрица. – А доказать это трудно. Тем более, что все эти годы твой брат был просто угасающим, и его подозревали в осквернении себя. О его силе и чистоте я, как и все, услышала впервые.

– Да, верно, – Обран не мог усидеть на месте, встал и направился к столу, на котором стояли стеклянные кувшины.

Интаис нахмурилась, наблюдая за сыном. Он налил себе красной жидкости полный бокал и выпил весь залпом. Аромат подсказал, что это крепкое вино.

– Раньше ты не вкушал напитков людей, – заметила императрица.

– Скажи спасибо моему брату, – принц налил себе ещё и повторил залповый глоток. – Это он дал мне попробовать пару лет назад.

Обран внезапно рассмеялся, вспомнив кое-что о Нардэне:

– Он сам пьёт все их напитки, и те что горят, и обычный чай. Ты знала, что в его энергетическом коктейле алкоголь? А ещё он ест их еду. Редко, но бывает. Он ходит на кухню дворца. Я сам видел, как он берёт со стола мороженное и сладости, приготовленные для моих наложниц, и складывает себе в рот. Учение Мезамероса осуждает это. Но знаешь что, матушка…

Обран налил и третий бокал и, глядя в него, произнёс с плохо скрываемой болью:

– Боги никак не покарали Нардэна за нарушение заповедей учения. Думаешь, я рискую больше? Потому что они любят его больше, чем меня?

Интаис тяжело вздохнула:

– Я всегда знала, что этот выродок Приан-антеры измарается в любой грязи, ему всё равно в какой. И боялась, что он потянет за собой тебя. Поэтому и запрещала тебе общаться с ним. Вижу, ты всё-таки нарушал мой запрет.

Принц вернул бокал на стол и взглянул на мать:

– Если собрать доказательства вины моего брата в таком серьёзном преступлении, как исповедание старой веры отец, казнит его. Ведь так?

– Так, – подтвердила императрица. – Ты хочешь этого?

– Я хочу, чтобы его не было, – Обран сглотнул неприятный ком в горле. – Хочу, чтобы он исчез.