Йоко Оно. Полная биография

Дэвид Шефф

Йоко Оно

Полная биография

Посвящается Кёко Оно и Шону Оно Леннону

YOKO ONO: The Definitive Biography

Copyright © 2026 by David Sheff

© David Gahr/Getty Images, фотография, 2026

© А.А. Ефременко, перевод, 2026

© Издательство АСТ, 2026

Примечание автора

Некоторые фрагменты этой книги уже были ранее опубликованы в статьях, написанных мной лично или в соавторстве, включая интервью Джона Леннона и Йоко Оно для журнала Playboy, «Предательство Джона Леннона», «Ночь, когда Стив Джобс встретил Энди Уорхола [1]», «Йоко Оно: как она справляется», а также в моей книге «Все, о чем мы говорим: последнее большое интервью с Джоном Ленноном и Йоко Оно».

На протяжении многих лет я брал у Йоко многочасовые интервью для этих статей и других проектов. Я также провел с ней бесчисленное количество часов, беседуя о ее жизни и творчестве. Если в этой книге не указаны источники цитат Йоко, то они взяты из наших бесед.

Для большей ясности какие-то цитаты, а также некоторые интервью с Йоко, Джоном и другими я отредактировал и сократил.

Пролог

«Отрежь кусок»

Вечером 21 марта 1965 года нью-йоркский Карнеги-холл был переполнен. Публика собралась, чтобы увидеть восходящую звезду международного авангардного искусства и музыки – Йоко Оно.

Йоко вышла на сцену и приняла позу сэйдза, сложив ноги под себя. Сэйдза, или «правильное сидение», – это традиционная поза для сидения на полу в Японии, символизирующая почтение и уважение.

Йоко было 32 года. Ее длинные черные волосы были зачесаны на косой пробор и собраны сзади в низкий пучок. На сцене не было ничего, кроме нее самой и ножниц, лежащих на полу перед ней.

Йоко представляла свою работу под названием «Отрежь кусок». Зрителям предлагалось по очереди выходить на сцену и отрезать кусок ее одежды. Поначалу люди сдержанно подходили к Йоко, брали в руки ножницы и отрезали небольшие кусочки от рукавов, выреза и подола ее юбки и блузки.

Но, по словам художницы и режиссера Элеонор Энтин, которая присутствовала там, «атмосфера стала мрачной и неприятной, когда несколько молодых людей… начали отрезать большие куски от юбки и свитера, обнажая бюстгальтер, а затем прикладывали отрезанное обратно. Они не переставали смеяться. Я помню, как [художница] Кэроли Шнеманн подошла к одному из них и дала ему пощечину, но это не смутило его. Ему нужна была Йоко – беззащитная жертва».

Подошел мужчина и встал над Йоко, раздумывая, откуда срезать кусок. «Это очень деликатное дело, – сказал он. – Это может занять некоторое время». После того как он разрезал ее комбинацию и обнажил бюстгальтер, он начал обрезать бретельки. Кто-то из зрителей заметил: «Он слишком увлекся». Одна женщина воскликнула: «Ради бога, перестаньте быть таким мерзавцем!» В глазах Йоко промелькнула тревога.

Энтин вспоминала: «Йоко сделала легкий жест в сторону кулис, и занавес сразу же закрылся, не дав зрителям возможности увидеть ее обнаженную грудь. Спектакль был окончен».

На первом представлении «Отрежь кусок» в Киото в 1964 году мужчина изображал, как наносит Йоко удары ножом. Через год после Нью-Йорка она проводила перформанс в Лондоне, где группа агрессивно настроенных мужчин прорвались на сцену и разрезали платье, а затем и нижнее белье, оставив Йоко обнаженной.

Позже Шнеманн вспоминала: «Это была очень опасная ситуация, особенно в то время, потому что тогда не было ни феминизма, ни других преград… В то время происходили ужасные вещи, и она не задумываясь выступила против этой тьмы, поставив себя в уязвимое положение. И в этом была ее сила».

В 2020 году, спустя более полувека после того, как «Отрежь кусок» впервые увидел свет, газета New York Times включила его в список «25 самых влиятельных произведений американского протестного искусства со времен Второй мировой войны».

Как и в случае с «Отрежь кусок», партитуры ко многим произведениям Йоко были написаны в виде поэтических инструкций к действиям и событиям. Иногда она исполняла их сама, но инструкции к ее «незаконченным» работам могли быть выполнены кем угодно, а некоторые, как «Отрежь кусок», требовали участия зрителя или слушателя. Приглашение зрителей к созданию произведения искусства стало вызовом традиционным представлениям о том, что такое искусство. В то время почти каждый художник в любой среде представлял законченную работу, будь то картины, предметы, пьесы, стихи или симфонии, но многие партитуры Йоко предлагали зрителям завершить их, выполнив физические или умственные действия. Например, в «Полете» с инструкцией «Лети» люди могли выйти на сцену и «летать», прыгая с лестниц, или же просто представить себе полет. В «Шепоте», работе о хрупкости человеческого общения, зрители играли в детскую игру в телефон. В рамках перформанса «Мешок» зрителям предлагалось забраться в матерчатый мешок, где они могли делать все, что пожелают: снимать одежду, танцевать, медитировать или даже дремать. Как говорила Йоко Оно, «мы все находимся в этом мешке, понимаете? Суть заключалась в его очертаниях: насколько мы видим человека. Внутри может происходить много всего – а может и вовсе ничего». В 1963 году Йоко представила еще один перформанс – «Земля». Она дала зрителям простую инструкцию: «Прислушайтесь к звуку вращения Земли». Я предлагаю вам попробовать сделать это прямо сейчас. Отложите книгу и погрузитесь в композицию Оно: «Прислушайтесь к звуку вращения Земли».

Художница и музыкант Лори Андерсон отметила: «У Йоко была революционная идея, что искусство происходит прежде всего в нашем сознании, и именно там она проявляла свое творчество». А историк искусства и куратор Рейко Томии добавила: «Она – художник-концептуалист, которая утверждала: „Вам не нужен объект или материал, чтобы создавать искусство“. По сути, все, что вам нужно, – это ваш разум. Вы можете создать картину в своей голове, в воображении – целое событие». Это было совершенно новое представление о том, каким может быть искусство и кто способен его создавать.

Первое из своих упражнений на воображение Йоко придумала, когда ей было 20, но их корни уходят в ее детство. Она родилась в Токио в семье, принадлежащей к клану Ясуда, – одной из самых богатых и влиятельных семей в японском бизнесе. В детстве она жила в условиях исключительной привилегированности: прислуга, элитные школы, роскошные летние и зимние дома – пока все это не прервала война.

В ночь с 9 на 10 марта 1945 года, когда Йоко было 12 лет, Соединенные Штаты сбросили на Токио 1665 тонн зажигательных бомб. Бо́льшая часть города была сожжена, погибло не менее 100 тысяч человек. Ее отец в это время находился в Ханое. Ее мать, братья и сестры укрылись в бомбоубежище, которое было вырыто в саду их особняка. Однако Йоко была больна лихорадкой и не могла покинуть свою спальню. Она наблюдала за тем, как бомбы падают на город, слышала свист и взрывы, чувствовала, как сотрясается земля, и видела, как горит Токио.

Мать Йоко приняла решение перевезти своих детей в деревню в префектуре Нагано. Там она купила небольшой дом, который, однако, был еще не достроен: не везде были доделаны потолки. Денег и еды не хватало.

В Нагано Йоко жила со своим младшим братом Кейске (Кей), за которого она чувствовала ответственность. «Мы голодали, мой брат выглядел очень грустным. Я помню, как подумала: „Почему бы нам не составить меню, которое действительно заставит нас чувствовать себя хорошо?“» Йоко предложила Кею: «Может быть, начнем с мороженого?» Она продолжила: «Лежа на спине и глядя на небо через дыру в крыше, мы обменивались меню, передавая его по воздуху, и использовали наше воображение, чтобы выжить».

«Мы составляли эти меню, представляли себе еду, – вспоминал Кей. – Это были первые проявления концептуального искусства моей сестры».

Перформанс «Отрежь кусок» означает для каждого свое. Многие восприняли его как феминистскую работу об уязвимости женщин и насилии, которому они подвергаются.

По словам критика Зои Лескейз, «перформанс „Отрежь кусок“, который сегодня признан одним из самых впечатляющих произведений феминистского искусства, мастерски отражает чувство, знакомое многим женщинам: ощущение, что они находятся внутри тела, на которое другие, по их мнению, имеют право».

Однако Йоко не стала раскрывать свой смысл перформанса «Отрежь кусок». Для нее это было просто каждое высказывание о нем. В этом и заключался смысл ее незавершенного искусства. Она создавала произведения, а зрители их «оживляли». В момент перформанса она как будто отказывалась от своих творений, подобно тому, как отказалась от одежды в «Отрежь кусок». Эти произведения становились частью того, кто соприкасался с ними, и новый автор мог придать им любой смысл, а мог и вовсе не вкладывать в них никакого значения.

Тем не менее со временем Йоко стала характеризовать «Отрежь кусок» как духовный акт о силе отдачи, вдохновленный историей о воплощении Будды, который раздал свое имущество и достиг просветления. В других случаях она говорила, что это произведение об уязвимости, доверии и призыве к миру. О своих ощущениях во время исполнения произведения она писала: «Мне казалось, что я молюсь. Я также чувствовала, что добровольно приношу себя в жертву». Однажды она сказала: «Когда я исполняю „Отрежь кусок“, то словно впадаю в транс и поэтому не испытываю страха». Однако она призналась, что, несмотря на вызывающий стоицизм, иногда она дрожала. Зрители не могли понять, что она боится, поскольку Йоко умела скрывать свой страх и излучать уверенность. Она научилась этому еще в детстве, когда, лежа в постели, наблюдала из окна за горящим Токио.

Вступление

Дитя океана

О Джоне Ленноне и The Beatles написаны тысячи книг и статей, и в большинстве из них Йоко Оно выступает карикатурным или диковинным персонажем, а то и вовсе злодейкой – эдакая соблазнительница, манипуляторша, мошенница, которая пленила Леннона и развалила величайшую группу в истории. Сага о Ленноне и The Beatles – одна из величайших историй, когда-либо рассказанных, однако роль Йоко была скрыта в огромной тени группы и еще больше омрачена вопиющим женоненавистничеством и расизмом.

Когда Йоко познакомилась с Джоном, он находился на пике своей небывалой славы. Джон как-то сказал, что The Beatles были популярнее Иисуса – и это было лишь небольшое преувеличение.

Когда Джон познакомился с Йоко, она тоже достигла определенного уровня известности – незначительного по сравнению со славой Леннона, но она была восходящей звездой мира авангардного искусства. Она стала половиной «Джона и Йоко», самой известной в мире пары – музыкантов, художников и пацифистов, «загадочного принца из мира рок-н-ролла, увлеченного… этой странной восточной женщиной», как Леннон описывал восприятие общественностью «миссис» и себя.

Травля началась сразу же. Поклонники The Beatles дежурили у здания Apple, штаб-квартиры группы в Лондоне, и, когда Йоко появлялась, кричали, чтобы она уезжала обратно в свою страну. Ее называли «уродливой япошкой».

Расистские и сексистские комментарии исходили от прессы, фанатов, окружения группы и других «битлов». Музыкант и художник Клаус Форман [2], который дружил и сотрудничал с группой, говорил: «Стерва – так называли Йоко мужчины, которым она угрожала, а угрожала она многим из них». Однажды Джон пригласил Йоко на студию звукозаписи, где работали The Beatles. В 2021 году Пол Маккартни признался в интервью: «Нам это не понравилось, мы думали: „Кто это и почему она сидит на моем усилителе?“» К началу 1970‐х Йоко, по словам телеведущего Дика Кэветта, стала «одной из самых противоречивых женщин со времен герцогини Виндзорской [3]». Не так давно журналист Рэй Коннолли обновил сравнение с Букингемским дворцом, сказав: «То, как общественность отнеслась к Меган Маркл, когда она начала встречаться с принцем Гарри, не идет ни в какое сравнение с той ненавистью, которая была направлена на Йоко, когда она сошлась с Джоном».

Детали ее частной жизни и творчества в основном никого не интересовали; Йоко не была значимой личностью сама по себе, если не учитывать ее влияние на Джона Леннона и группу. В результате впечатление большинства людей о ней сложилось из избитых, сенсационных и вымышленных версий истории, которая началась с момента ее знакомства с Джоном и закончилась его убийством – всего 14 из 90 с лишним лет, прожитых ею.

История Йоко Оно начинается в Токио. С детства она жила в достатке, но страдала от эмоциональной бедности. Родители держали дистанцию и не уделяли ей достаточно внимания. Они не только сами не сближались с дочерью, но и изолировали ее от других детей. Йоко внушали, что она слишком хороша для других и что они ею непременно воспользуются. Она жаждала любви и общения, но в юности эти потребности не были удовлетворены, и в ответ девушка возвела стены между собой и другими. Когда Йоко стала старше, ее отстраненность часто воспринималась как высокомерие, но на деле за ней скрывались глубокая тоска и печаль.

Бо́льшая часть частной и творческой жизни художницы была прямой реакцией на отчужденность родителей и ряд травм, которые ей довелось пережить. Когда в 1941 году началась война, Йоко было восемь лет. В двенадцать она стала свидетелем ужасных бомбардировок Токио зажигательными бомбами, и ее душевные страдания лишь усилились, когда семью эвакуировали из столицы в деревню. Там девочке приходилось просить милостыню и торговаться за еду. Когда она вернулась в Токио, город лежал в руинах.

Йоко росла в Японии и Америке, на два мира, при этом чувствуя себя чужой и на Востоке, и на Западе. Она училась в элитных школах. Учеба давалась легко, но Йоко испытывала тревогу, депрессию и одиночество. В подростковом возрасте она пыталась покончить с собой. В конце концов Йоко нашла убежище в своем воображении и искусстве.

Она поступила в университеты Токио и Нью-Йорка – и бросила оба. Затем переехала в Гринвич-Виллидж, где помогла совершить революцию в том, как люди думали об искусстве и как создавали его. По словам куратора, критика и историка искусства Ханса Ульриха Обриста, «она никогда не хотела ограничиваться одной формой искусства. Она – художник, поэт, скульптор, режиссер, архитектор, писатель, поэтому ее не принимали ни в одном из этих миров. Сопротивление было даже в авангарде». Как певица она разделила даже авангардный мир, используя свой голос как инструмент плача – диссонансный, стонущий, кричащий, достигающий глубин агонии и высот экстаза, что принесло ей немного поклонников, но еще больше презрения.

После первых неудач в общении с публикой (и еще одной попытки самоубийства) творчество Йоко получило признание в Нью-Йорке и Лондоне, где в 1966 году она познакомилась с Джоном Ленноном. И хотя на момент знакомства он уже был на пике славы, именно на ее работы Джон пришел посмотреть. Он вспоминал: «Мне рассказали об этом „событии“ – японской художнице-авангардистке, приехавшей из Америки. Она была потрясающей. Выставка была посвящена черным сумкам или чему-то подобному, и я подумал, что все это будет о сексе: художественно-фарсовые оргии. Потрясающе! Ну, это было далеко не так, как я думал».

Творчество Йоко было намеренно провокационным, что восхищало Леннона и аудиторию, жаждущую подобных вызовов, но вызывало раздражение у тех, кто познакомился с ним через The Beatles. В тот год, когда Йоко познакомилась с Джоном, The Beatles были на вершине хит-парадов с такими поп-песнями, как «Paperback Writer» и «Yellow Submarine»; Йоко же выла и стонала на сцене и заставляла людей забираться в мешки. Она сняла фильм под названием «№ 4» («Задницы»), который состоял исключительно из изображений обнаженных ягодиц.

Джон, который в то время страдал (он чувствовал себя подавленным и загнанным в угол, будучи «битлом», и был несчастлив в браке), был очарован и тронут легкостью и юмором творчества Йоко. Однажды он сказал, что, по его мнению, Йоко выражала себя настолько эффектно, настолько чисто, что многие люди не могли этого вынести. «Вот почему они не могут принять Ван Гога, – добавил он. – Он слишком реален, он причиняет боль».

Они полюбили друг друга, и Джон стал ее самым большим союзником, другом и соратником. Йоко почувствовала, что нашла свою вторую половинку. Это дало надежду на счастье, в возможность которого она не верила. Она никогда не испытывала такой любви и единения, как с Джоном. С ним Йоко чувствовала себя в безопасности, их чувства стали избавлением от боли и одиночества. Однако она была ошеломлена, когда пресса и общественность обрушились на нее за то, что она была с Джоном; ее обвиняли и поносили, когда The Beatles распались.

Оскорбленная общественным осуждением, Йоко с головой ушла в то, что было для нее по-настоящему важным: в искусство, музыку, активизм и своего мужа Джона. Более десяти лет она занималась сольной и совместной работой. Концепции исполнения желаний и позитивного мышления Йоко прослеживаются как в ее сольном творчестве, так и в совместной работе с Джоном. Песни «Imagine» и «Give Peace a Chance» появились благодаря ее творчеству и взглядам. Ее философские взгляды на искусство и активизм стали основой для многих их кампаний за мир. О знаменитой акции «В постели за мир» Джон сказал: «Та акция мира, которую мы устроили, была организована непосредственно Йоко».

Вместе они создавали смелые, забавные, глубокие и вдохновляющие события, которые включали музыку, искусство и политические акции, часто сочетая их в одном творческом порыве. Йоко и Джон стали, пожалуй, самой известной парой в мире. Они ненадолго расставались – Джон назвал это «потерянными выходными», – однако после воссоединения стали еще более преданными друг другу, чем прежде. В 1975 году у них родился ребенок – Шон Таро Оно Леннон. В конце 1970‐х Йоко была счастлива, как никогда раньше.

Затем произошло убийство, которое потрясло весь мир. Герой рабочего класса был мертв. Йоко была рядом со своим возлюбленным, и она была совершенно разбита.

Убийство доказало ей, что она всегда была права: мир – это далеко не безопасное место.

И эта тяжелая травма была только началом. После смерти Джона Йоко предали, ограбили, шантажировали, а ее жизнь оказалась под угрозой. Барбара Граустарк, журналистка, которая впервые взяла интервью у Йоко и Джона для Newsweek в 1980 году, а позже редактировала рассказы о ней в New York Times, сказала: «Было очень заметно, как она пытается продолжать жить как художница, как это было при Джоне, но ей постоянно напоминают: „Ты будешь следующей? Кто-то придет и за тобой?“»

Несмотря на все эти нападки, Йоко продолжала работать. После смерти Джона она предприняла удивительно успешную попытку защитить его наследие и сохранить его значимость. Хотя все ее творческие начинания всегда будут находиться в тени ее связи с кумиром миллионов, Йоко отважилась на новый этап сольного творчества. Миф о девушке, развалившей The Beatles, продолжал существовать, но начала появляться и другая история, которая корректировала этот избитый и сексистский рассказ.

Многие художники, музыканты, критики и историки признали, что Йоко Оно была одним из первопроходцев в своих областях. В мире искусства началась переоценка ее творчества. С 2000 года в крупнейших музеях мира проходили ретроспективы ее работ. В 2009 году на Венецианском кинофестивале Йоко вручили Золотого льва за вклад в искусство. Искусствовед Джонатан Джонс, описывая ее выставку в Музее Гуггенхайма в Бильбао в 2014 году, задал риторический вопрос: «Есть ли какой-нибудь стиль современного искусства, первопроходцем которого она не была?» Самая масштабная ретроспективная выставка «Йоко Оно: Музыка разума» открылась Современной галерее Тейта в Лондоне в 2024 году, когда художнице исполнился 91 год. Рецензия в Financial Times была озаглавлена: «Первопроходец концептуального искусства получает заслуженное признание».

Музыкальное творчество Йоко также подверглось переоценке. Переиздания ее ранних альбомов, которые в основном игнорировались или подвергались критике, получили высокую оценку. Ее музыку хвалили многие музыканты. Курт Кобейн назвал ее «первой женщиной – панк-рокером», а Пит Тауншенд отметил: «Она была одной из первых арт-террористок, сочетая глубокую мораль с конфронтацией и шоком». В 2020 году [4] поп-певица Майли Сайрус сделала татуировку на плече с запиской, которую получила от самой Йоко. Ким Гордон подытожила: «Йоко по-прежнему остается одним из самых радикальных музыкантов современности. Она намного опередила свое время».

В 2000‐х годах ремиксы на песни Йоко ротировались в клубах и барах по всему миру, а после того как 12 ее пластинок заняли первое место в чарте Billboard Dance Club, газета New York Times назвала Йоко «королевой неодиско». Потом она выпустила еще 13 танцевальных хитов, занимавших первые строчки хит-парадов.

При этом Оно неустанно создавала новую музыку, сотрудничая с талантливыми исполнителями. Ее влияние признавали такие музыканты, как Гордон, Патти Смит, Терстон Мур, Лори Андерсон, Леди Гага и RZA. Дэвид Бирн сказал: «Люди фокусировались на The Beatles, но там, на острие экспериментальной музыки, – с Джоном Кейджем и ему подобными – Йоко создавала новую музыку: эти прекрасные, неземные песни, а также яростные песни, обличающие войну и бесчеловечность».

Со временем менялось и восприятие ее политической деятельности. Йоко была влиятельной активисткой, выступавшей за прекращение насилия с применением огнестрельного оружия, борьбу с голодом, ликвидацию ядерного оружия и за разоблачение и прекращение насилия в отношении женщин. Она работала над повышением осведомленности и поддержкой лечения СПИДа и других заболеваний. Она была ярой защитницей окружающей среды и прославляла природу. В основном ее признали за работу во имя мира – более полувека выступлений, песен, кампаний с плакатами и билбордами, фильмов, инсталляций, протестов, писательской деятельности и другой пропаганды. Рич Томас написал в журнале Magnetic: «До Боно была Оно».

Йоко была активной сторонницей феминизма. Она создавала яркие произведения феминистского искусства, включая такие противоречивые работы, как «Отрежь кусок», фильм «Муха» и инсталляцию «Восхождение», в которой она просила женщин по всему миру рассказать о своих страданиях. Ее песни «Woman Power», «Sisters, O Sisters» и «Angry Young Woman» стали гимнами феминизма. Освобождение было темой ее альбома Feeling the Space. На протяжении десятилетий она вдохновляла бесчисленное множество женщин. Синди Лопер рассказала, что, когда ей было 16 лет, Йоко открыла ей глаза на то, как общество относится к женщинам. «Она разрушила все представления о том, каким может быть художник и какой может быть женщина. Она была сексуальной, не боялась выражать себя, и у нее не было границ. Она показала мне, как покинуть место, где люди говорили мне: „Кто-то должен прийти и исправить тебя“. Она сказала мне, что это нормально – быть такой, какая ты есть, – такой, какая я есть».

Наконец, восприятие Йоко как мыслителя изменилось. Когда я брал у Джона интервью в 1980 году, он сказал: «Она – учитель, а я – ученик. Я знаменитость, тот, кто должен знать все, но она – мой учитель. Она научила меня всему, что я, черт возьми, знаю». Все больше людей стали ценить ее за то, что Джон называл ее «мудростью из другого мира». «Йоко – дитя западного и восточного постмистицизма, – сказал DJ Spooky (Пол Д. Миллер). – Она шаман. Шаманы – это трансцендентные личности, которые могут направлять вас в нужное русло. Вот как я ее воспринимаю».

Йоко очень страдала, но при этом испытывала огромную радость. Она создавала свои работы с целью вдохновлять и исцелять. Она сочетала искусство с активизмом, призывая людей взять на себя личную ответственность за мир во всем мире. Ее идея была ясной и последовательной: «Человеческие страдания универсальны, но мы не должны отчаиваться. Вместе мы можем изменить мир».

В 1980 году, когда мне было 24 года и я был начинающим журналистом, я получил задание мечты – взять интервью у Йоко и Джона для журнала Playboy. Оставалось только уговорить их согласиться на это. В ответ на мой запрос, отправленный телеграммой, позвонила ассистентка Йоко и поинтересовалась, когда и где я родился. Видимо, интервью зависело от того, что Йоко обнаружит в моей астрологической и нумерологической картах.

Очевидно, звезды и числа были на моей стороне. На следующий день ассистентка вновь позвонила и сказала, что Йоко обдумала мое предложение и готова встретиться со мной, поэтому я вылетел в Нью-Йорк из Лос-Анджелеса. Следуя инструкциям, я отправился в многоквартирный дом «Дакота» в Верхнем Вест-Сайде.

Неоготический дом «Дакота» был назван так, потому что, когда он был построен в начале 1880‐х годов, его расположение в Верхнем Вест-Сайде было отдаленным от Нью-Йорка, как расположение одноименного штата. В 1980 году здание, занимающее квартал от Семьдесят второй до Семьдесят третьей улицы в Центральном парке на западе, стало известно благодаря снятому в нем фильму Романа Полански «Ребенок Розмари» и его знаменитым жильцам, среди которых были Лорен Бэколл, Рудольф Нуреев, Леонард Бернстайн и – самые известные из всех – Йоко и Джон, которым принадлежали несколько квартир. В их число входила и главная резиденция на седьмом этаже, куда можно было добраться на усталом, стонущем лифте со зловещей горгульей, взирающей на пассажиров свысока. На втором этаже находилась Studio One, офис Йоко, а также квартира, служившая в основном гардеробной. Элтон Джон, друг Йоко и Джона и крестный отец их сына Шона, однажды прислал супругам дразнящую открытку с измененным текстом песни «Imagine»: