Вспышка

Я закатываю глаза, когда вспоминаю его реакцию.

– Убери от меня свои деньги, Даниэла.

– Я буду чувствовать себя лучше, если ты возьмёшь их, Кристиан.

Он окидывает меня сверкающим раздражением взглядом и пренебрежительно произносит:

– Наш спор не имеет смысла. Я не сделаю этого.

Кристиан направляется к двери, но я опережаю его и преграждаю ему путь, тыча в лицо денежными купюрами.

– Я не нуждаюсь в подарках.

Он смотрит на меня некоторое время, а затем забирает из моих рук деньги. Я облегченно выдыхаю, но, когда мужчина приближается ко мне настолько близко, что я ощущаю его дыхание с ментолом на своём лице, и засовывает деньги в задний карман моих джинсов, я вовсе забываю, как дышать.

– Тогда считай это благодарностью за то, что ты не убила меня, пока работала на Данте.

Я широко распахиваю глаза.

Кристиан усмехается, не скрывая пляшущих чёртиков в своих глазах. Он аккуратно обходит меня, а затем за ним захлопывается дверь.

Это было… пафосно. Я вспоминаю об этом случае в течение всего дня и каждый раз закатываю глаза.

Я захожу в наш чат.

Кристиан: Твой брат со мной, через несколько часов мы будем в Мадриде.

Даниэла: Хорошо.

Моя спина покрывается холодком, и я ложусь на диван, принимая позу эмбриона.

Нужно взять себя в руки и пережить день достойно. Справиться с этой трудностью точно так же, как я справлялась с другими множество раз.

Уже смеркается, а это означает, что приедут они только ночью. Я поворачиваю голову в сторону панорамного окна, разглядывая уходящий закат, украшающий небо.

– Возможно, с закатом ты чувствуешь обжигающую боль, но не переживай – обычно именно с рассветом наступает облегчение, – задумчиво шепчу я.

Давным-давно я услышала эти слова от незнакомой девушки в парке в Лос-Анджелесе. Она плакала, но продолжала улыбаться, разговаривая с кем-то по телефону. Складывалось впечатление, что на самом деле она посвящала эти слова себе, но не осмеливалась этого признать.

Я знаю, что не должна была подслушивать, но что-то в этой фразе зацепило меня. И девушка мне показалась необычной.

Я вспоминала об этих словах, когда мне было по-настоящему тяжело. Шептала, словно молитву, себе под нос, и была рада, что мне посчастливилось услышать их, ведь это было моей единственной поддержкой, когда я была совсем одна.

– Что в твоих мыслях, Дани? – вопрос мамы отрезвляет меня.

– Как ты думаешь, как он отреагирует? – неуверенно произношу я и приподнимаюсь с места, чтобы взглянуть ей в глаза.

– Я его совсем не знаю, – она тяжело вздыхает, я отчётливо слышу вину в её голосе, и моё сердце сжимается.

– Теперь у тебя появилась возможность узнать, – ободряюще улыбаюсь я и почти сразу добавляю: – Он всё поймет. Может быть, не сразу, но он не отвернется от тебя.

Несмотря на поддержку, которую я стараюсь дать маме, я точно знаю, что этого недостаточно. Сейчас ничего недостаточно. Им просто нужно встретиться, и всё встанет на свои места.

Я сама переживаю так сильно, что, когда прикладываю руку к грудной клетке, ощущаю, как часто бьётся моё сердце.

Поскорее бы всё закончилось.

Кристиан

И так, мы в Лиссабоне.

Изначально, когда Адриан предложил затащить Диего в Мадрид силой, я был не против. Не поймите меня неправильно, я действую в целях экономии времени.

Но в этот раз поступить подобным образом не могу.

Я дал обещание, и хотя обычно это не то, что меня волнует, я не хочу разочаровывать Даниэлу.

По неизвестной причине её просьба имеет для меня особое значение.

Хотя я, вероятно, придаю этому столько внимания лишь потому, что Диего – сын Виталины, и он так же очень ей дорог. Дело не только в Даниэле и её встревоженном взгляде, который она обратила ко мне, как только почувствовала опасность. И даже не в необъяснимом желании защитить её, возникшем в моей груди, сразу после этого.

Я сильнее сжимаю руль, уставившись в лобовое стекло машины. Наконец, спустя четыре с половиной часа, Диего соизволил выйти из своего дома. Мы с Адрианом ждали этого момента весь день. Я выслушивал ворчание своего лучшего друга о том, что следить за Коэльо – плохая идея, со вчерашнего дня, и поэтому его появление многого стоило.

Диего не замечает нас. Он медленно обходит свою машину и, открыв дверь соседнего пассажирского сиденья, закидывает туда какие-то пакеты. Он стоит несколько минут на месте, разговаривая с кем-то по телефону, и лишь потом садится в неё.

Когда машина трогается с места, мы следуем за ней. Моя задача – найти подходящий момент, чтобы поговорить.

– Мы не применяем физическую силу. Только в экстренном случае, – напоминаю я, устремляя глаза на Адриана, яростно печатающего что-то в своём ноутбуке.

– Нужно привезти товар, чтобы заказчики были довольны его целостностью, я понял, – он хмыкает, захлопывая крышку своего ноутбука.

Адриан умудряется шутить даже тогда, когда не до смеха.

Мы сталкиваемся с трудностями, когда Диего заезжает в сектор частных домов. Он опускает шлагбаум и проезжает, к счастью, мы успеваем последовать за ним.

Я надавливаю на газ. Дорога идёт прямо, вдоль небольших, но довольно красивых домов. Никаких поворотов нет.

Я прибавляю скорости, и когда замечаю машину Диего, приостанавливаюсь в нескольких метрах от неё.

Мужчина паркуется, а затем выходит из своей Audi, оглядевшись по сторонам. Его взгляд останавливается на нашей тонированной машине, и он хмурится, но быстро отвлекается, когда из дома напротив выбегает маленький мальчик.

Он визжит, когда видит Диего, и сразу бросается к нему на шею. Следом за ним выходит молодая девушка с длинными блондинистыми волосами, собранными в косу, которая шлейфом спускается до самых бёдер.

Она мягко улыбается Диего, а затем он заключает её в объятья и несколько раз целует в губы. Рядом стоящий мальчик кривится, наблюдая за этим зрелищем, в чём я его отлично, чёрт возьми, понимаю.

Диего явно догадался о слежке, поэтому как можно быстрее заводит их в дом.

Адриан улыбается.

– Каролина Наварро, – театрально произносит он. – Когда я наводил справки о нём, я немного переусердствовал и дошёл до самой скрытной личной информации.

– Она вокалистка, соцсети не ведёт. Раньше подрабатывала в ресторане в Лиссабоне. Я слышал, многие приходят туда, чтобы послушать, как она поёт. Этот мальчик её сын, зовут… Марко, вроде бы. Диего не его родной отец, – дополняет он.

Мои брови касаются линии волос, когда Адриан заканчивает говорить. Я нажимаю на газ и проезжаю вперёд на несколько метров, остановившись напротив нужного мне дома.

– Почему ты не рассказал мне раньше? – я окидываю его недовольным взглядом. – Ты стратег синдиката, и обязан докладывать мне всю информацию первым.

– И что, что я стратег, – Адриан передразнивает меня, кривя лицом. – Я так же твой лучший друг! Я видел тебя голым, чёрт возьми! Прояви уважение, или я сочту, что ты не ценишь нашу дружбу и не доверяешь мне.

– Так ты ранен, Адриан? – саркастично спрашиваю я, на что он усмехается.

– В самое грёбаное сердце.

Я слышу, как распахивается дверь дома и перевожу взгляд в бок, наблюдая за тем, как Диего неспеша направляется к нашей машине.

Я спускаю окно.

– Есть разговор.

Коэльо отлично понимает, что если он не сядет в машину, то подвергнет опасности не только себя, но и своих близких. Он сужает глаза, глядя на меня. Удивительно то, что он всё ещё стоит без оружия в руках, хотя я уверен, кобура при нём.

– Где моя сестра?

Я вглядываюсь в его равнодушное выражение лица.

– В Мадриде.

Ничего. Он не шевельнул ни одним мускулом, продолжая смотреть на меня с прежним пренебрежением. У него точно такие же карие глаза, как у сестры, но, чёрт… в отличие от глаз Даниэлы, выражающих холод, но не безразличие, его взгляд можно назвать исключительно безжизненным.

Это ненормально.

Как и то, что он совершенно не обеспокоен тем, что стоит напротив двух своих, по его мнению, врагов, которые в любой момент могут убить его.

– Садись в машину, – приказываю я.

Диего складывает руки в карманы джинсов.

– Не думаю, что ты хочешь, чтобы твоя маленькая семья пострадала, – произносит Адриан. Это прямая угроза, которая, как я думал, никак не повлияет на него, но кое-что происходит.

Диего выгибает бровь, его взгляд резко перемещается с меня на Адриана.

– Это угроза?

– Предупреждение, – отвечаю я. – Я обещал твоей сестре не применять силу к тебе, но не к твоим близким.

Не нужно повторять дважды. Он открывает дверь заднего пассажирского сиденья и садится в машину.

Молча.

Он так и продолжит молчать, не так ли?

Я закрываю окно в ожидании того, что Диего приставит к моему виску пистолет, но этого не происходит.

Я оборачиваюсь в его сторону.

– Даже не попытаешься остановить нас?

– Нет смысла.

– Это ещё почему? – удивлённо спрашивает Адриан.

– Потому что я знаю, что вы ничего не сделаете. Думаю, если бы вы хотели избавиться от меня, то вы, с большей вероятностью, отправили бы своих людей. Но вы приехали лично, – он хмыкает, разумеется, поддельно. Не думаю, что прямо сейчас он ощущает хотя бы что-то.

– Чёрт, а ты неплох, – усмехается Адриан и переводит взгляд на меня. – Капитан, он нас раскусил.

– Теперь, когда ты знаешь, что мы ничего не сделаем, тебе нужно поехать с нами.

– В зависимости от того, встречусь ли я с сестрой.

– Да.

Диего молчит некоторое время, прежде чем достать телефон и отправить сообщение. Вероятно, Каролине.

Адриан выхватывает телефон у него из рук быстрее, чем тот успевает отреагировать, и кладёт его в бардачок.

Я окидываю его своим фирменным неужели-ты-серьёзно взглядом, на что тот лишь пожимает плечами.

– Что? Я ему не доверяю.

– Тебе не кажется абсолютно бессмысленной твоя точка зрения? – Диего выпрямляется, облокачиваясь о переднее сиденье.

– Ты это о чём?

Из него вырывается вздох. Не тот вздох, говорящий о страхе, а тот, что всем видом показывает превосходство над нашими умственными способностями.

Что-то вроде: «Избавь планету от своего бессмысленного существования и экстремально низкого IQ и просто позволь мне заниматься здесь своими делами».

Он сноб, не так ли?

– Моя сестра у вас. Как, по-твоему, я с ней встречусь, если сдам вас?

– Не делай из меня дурака, – Адриан отмахивается от его слов. – Они легко повяжут нас и попытаются заполучить все ответы пытками.

– Хочешь сказать, что это так просто сделать? Вы приспособлены к худшему.

Адриан замирает, по всей видимости, осознание догоняет его, и тогда его лицо принимает печальный вид поражения.

– Ты чертовски раздражаешь, – с ноткой сарказма произносит он.

Мои губы изгибаются в подобии улыбки. Я выезжаю из частного сектора, больше мы не можем терять время на бессмысленную болтовню.

– Диего, твоя сестра на нашей стороне.

– Я рассматривал этот исход как наиболее вероятный. Если бы она была против вас, то нашла бы способ сбежать.

– Это не так просто сделать.

Впервые за всё это время он усмехается, и я улавливаю единственную не фальшивую эмоцию.

– Ты недооцениваешь её.

– Может, это ты недооцениваешь Пасьянс? Я ранен, —снисходительным тоном замечает Адриан и хватается за сердце. – Не так просто сбежать из дома Главы синдиката, чёрт возьми.

Он хмурится и возобновляет чертовски раздражающее клацанье по клавиатуре. Я отрываюсь от дороги и заглядываю в его ноутбук, стараясь скрыть усмешку, когда нахожу на дисплее фото знакомого мужчины, с которым недавно проходила фотосессия Таисии для очередного журнала. Остаётся лишь понадеяться, что парень останется в живых.

Диего не отвечает ему. Уверен, потому что не видит смысла тратить время на очередной спор. В этом мы похожи. Немного.

– Тебе многое предстоит узнать, – я не могу скрыть многообещающий тон в своём голосе, но смотрю в зеркало заднего вида и обнаруживаю недоумение, выписанное на его лице. Ещё одна эмоция. Не фальшивая.

Я должен следить за дорогой, но у меня не получается оторвать взгляд от его лица. Он выглядит так, будто бы поддался скребущей грудную клетку тревоге и не пытается ей сопротивляться. Диего смотрит в одну точку целую минуту, а затем несколько раз моргает, и его выражение возвращается к прежнему – абсолютно безразличному.

Он что-то предчувствует. Я знаю это, потому что это произошло внезапно, как озарение, и заставило его занервничать. Ну, настолько, насколько он способен поддаться этому ощущению. Всё же в большинстве своём он собран.

Я стараюсь отвлечь его, когда спрашиваю:

– Тебя не злит тот факт, что теперь она на стороне своего врага?

– Я не могу знать наверняка, так ли это. Ты можешь лгать, – констатирует как факт Диего.

– Могу, но ты так же не можешь узнать это прямо сейчас, так что допусти мою версию.

– С чего бы мне злиться? – спрашивает он.

– Разве ты не предан Данте?

Наши глаза сталкиваются в зеркале, когда я вновь перевожу на него взгляд.

– Я предан своей сестре. К тому же у меня нет врагов и нет людей, на которых я работаю. Работа в группировке Данте – формальность. Мы бы давно сбежали, если бы Даниэла захотела этого, но после всего того дерьма, через которое Данте заставил нас пройти, она выбрала работать на него, чтобы не терять тех навыков, которым научилась, и я последовал за ней.

Я удивляюсь его сговорчивости, но не подвергаю сомнению ни одно слово. Я уверен в том, что он говорит правду, хотя не могу найти причину этой искренности.

Мои брови сходятся на переносице.

– Через что он заставил вас пройти? – отрывая внимание от ноутбука, спрашивает Адриан. На его лице то же выражение, что и у меня.

– Через то, что и любого своего солдата – пытки.

– Но разве он не был вашим опекуном? Он должен был заменить родителей.

– Данте воспринимает нас как оружие, а не как своих детей.

Не удивлён. Ублюдок во всём ищет выгоду. Будь то дети или взрослые люди, они абсолютно ему безразличны, если не приносят пользы.

Я стараюсь выглядеть непринуждённо, чтобы Диего мог расслабиться и дать нам больше информации.

– Что он делал?

– Её начали тренировать раньше меня. Вероятно, потому что мне было лишь девять лет, в то время как Даниэле уже одиннадцать. Со временем её тренировки переросли в некоторого рода пытки. Больше синяков и порезов. Данте забавлялся, причиняя ей боль, под предлогом того, что не только физическое, но и моральное давление сделает из неё настоящего бойца, – Диего перемещает свой задумчивый взгляд с окна на зеркало, мы вновь сталкиваемся взглядами на долю секунды, затем он продолжает: – Это ложь. Он никогда не подвергал меня подобным пыткам. Я не знаю, в чём заключается его неприязнь к моей сестре, но точно знаю, что она была и проявлялась в красках до тех пор, пока я не обрёл силу и не начал её защищать.

– Её сходство с Виталиной, – задумчиво проговаривает Адриан, и я крепче сжимаю руль в своих руках. Мои костяшки белеют, жгучая потребность причинить Данте боль словно яд разливается по венам.

– Откуда вы знаете мою мать?

Я замираю, резко устремляя взгляд на Диего. Его тело сковывает, плечи сжимаются от напряжения.

– Отвечайте.

Глаза Адриана встречаются с моими, и я медленно качаю головой, давая понять, чтобы он молчал.

– Прояви терпение. Твоя сестра всё тебе расскажет.

Диего сужает глаза, а затем произносит:

– Верните телефон.

Адриан усмехается.

– Ещё чего…

– Верни, – я перебиваю его. – Он не наш заложник.

Адриан нехотя делает то, о чём я его попросил. Я перевожу тему, задавая ещё один вопрос:

– Какого рода были пытки?

– Я обязан рассказать тебе каждую деталь? – интересуется Диего.

Я усмехаюсь.

– Предпочитаешь ехать молча?

– Если это означает, что мне не придется вдаваться в подробности прошлого, то да. Это именно то, что я делаю.

– Тем не менее, тебе есть что рассказать, – напираю я. – Ты сказал, Данте тебя не трогал.

– Трогал лишь тогда, когда я вставал на защиту сестры, – коротко отвечает он, а затем возвращает пустой взгляд к окну.

Он сказал всё за него. Диего явно приуменьшал то, как его пытали. Возможно, меньше, чем Даниэлу, но на него это повлияло сильнее.

– Вы выросли, и отношение Данте к вам поменялось?

– Мы выросли и начали приносить пользу. Мы одни из лучших в группировке.

Это очевидно. Они превосходно подготовленные машины для убийств.

– Что ж, я удивлён, – заключает Адриан, глядя на меня.

Он ждёт моей реакции? Её не будет.

Глава 7

Даниэла

Примерно в три часа ночи мама с криками вбегает в гостиную.

– Они приехали! – она раскачивает меня из стороны в сторону, и я распахиваю глаза, приподнимаясь с мягкого кресла, в котором уснула.

Давно забытый импульс, напоминающий страх, вонзается в моё сознание и разливается по венам, заставляя кровь бурлить.

Диего здесь.

Я выбегаю из дома, не беспокоясь об отсутствии обуви на ногах.

Почти сразу я замечаю своего брата, приглядываясь к нему, чтобы удостовериться в том, что ни с кем его не перепутала. Я проснулась несколько минут назад, и перед глазами стоит пелена.

Он идёт совершенно непринужденно, засунув руки в карманы, беседуя о чем-то с Кристианом. Он в порядке, спокоен и даже не раздражён, как это обычно бывает, если его что-то не устраивает.

Увидев меня, Диего ускоряет шаг, а его взгляд нехарактерно оживляется. Я замечаю даже издалека, как потухшие карие глаза приобретают яркий оттенок. В них мелькает неуверенность, но я шлю это к чёрту и ускоряю шаг.

– Диего! – я медлю некоторое время, но затем заключаю брата в крепкие объятия. Он замирает и стоит так, по меньшей мере, минуту, лишь после этого обнимая меня в ответ.

Обычно мы не обнимаемся.

И не делаем ничего из того, что делают простые братья и сестры.

– Ты в порядке, – он облегчённо выдыхает, его большая ладонь зарывается в мои волосы, а дрожащий выдох обдает моё ухо.

– Ты тоже, – с этими словами я выпускаю брата из объятий. Его глаза горят точно так же, как и мои, но в его случае это чертовски редкое явление.

– Прости, что не предупредила о том, что за тобой едет Кристиан. Я не хотела лишний раз рисковать, – я стараюсь улыбнуться настолько мягко и ободряюще, насколько это возможно, но на моих губах вырисовывается лишь плачевное подобие улыбки.

Я знаю, что произойдёт с минуты на минуту.

Он понимающе кивает.

– Насколько всё плохо?

Я поджимаю губы.

Не только потому, что всё действительно чертовски плохо, но и потому, что произошло столько всего, и я не знаю, с чего начать.

Диего обхватывает моё плечо, ободряюще сжимая его.

Единственная форма поддержки, которую он обычно позволяет себе, но этого всегда хватает. Знаю, это всего одно прикосновение, но оно обладает силой, которая способна заземлить меня в любой момент и является ярким напоминанием о том, что вместе мы непобедимы.

Я замираю, когда взгляд брата устремляется на что-то позади меня. Они расширяются и становятся дикими, словно он взглянул в глаза своему самому страшному кошмару.

Так оно и есть.

Потому что я знаю, на кого он смотрит.

Я знаю, из-за кого он теряет себя и зарывается глубже в собственных демонов. Он готов окружить себя ими и утонуть в зыбучих песках, лишь бы избежать этот момент.

Я знаю это.

Потому что почувствовала то же самое, когда увидела нашу мать.

– Мама… – с его губ слетает завороженный шёпот, плечи сковывает, он смотрит на неё, не отрывая взгляда и не моргая.

Диего внимательно изучает женщину перед собой.

Я поворачиваюсь лицом к ней и сглатываю образовавшийся в горле ком. Она выглядит изумленной, должно быть, из-за того, что мужчина перед ней сильно отличается от мальчишки, которого она видела в последний раз. Её лицо покрывается красными пятнами, и она подносит руку к грудной клетке, сжимая в кулаке кулон с нарисованной на нём птицей бенну, подаренный моим отцом.

Так она ощущает его присутствие рядом с собой и разделяет этот момент с ним, даже несмотря на то, что он давно мёртв.

Их связь – то, что не отняла даже сама смерть.

– Диего, – она произносит его имя с горечью, которую моё сердце не в силах вынести, и я прикрываю глаза, чтобы дать себе возможность просто пережить это.

Мама подходит ко мне и берёт меня за руку. Она ищет во мне поддержку, но вряд ли я могу дать её теперь, когда мой брат с ужасом переводит глаза на наши переплетённые руки.

Он смотрит на меня так, как будто бы я предательница. Именно та реакция, которую я от него ожидала.

– Мы уходим, – хриплым голосом произносит он, возвращая взгляд к маме, стоящей рядом со мной. – Сейчас, Даниэла.

– Сынок… – мама делает шаг навстречу к нему, но он отступает назад, вытягивая перед собой руку.

Она замирает на месте, её глаза расширяются, и смятение, которое они отражали раньше, резко пропадает, уступая место страху.

Интенсивному, подавляющему и чертовски парализующему на месте.

Она выглядит так, будто бы перед ней стоит призрак, а не её собственный сын.

Растерянный и встревоженный.

Я вижу его таким впервые за очень долгое время.

– Не будь трусом, Диего, – смахивая слезы, давно застывшие в моих глазах, твёрдо произношу я. Он не послушает, если я буду умолять. Не тогда, когда по нему бьёт пульсирующее волнение, так ясно отражающееся во взгляде, что в моих собственных ушах появляется нехарактерный звон.

Сделай что-нибудь.

Что угодно.

Я подхожу ближе к брату.

– Дай ей шанс.

Виталина обходит меня и встаёт напротив него, взглянув ему прямо в глаза.

– Скажи всё, что думаешь.

Он качает головой.

– Ни за что не стану тратить на тебя своё время.

– Диего, – в моём тоне отчетливо слышится предупреждение.

Он резко поворачивает голову в мою сторону.

– Ты так просто ей всё простила? – его голос такой же, как и прежде, но я замечаю то, как быстро он постукивает пальцами по своему бедру.

– Ей нечего прощать, – почти шепотом признаюсь я. Его брови сходятся на переносице, и он возвращает безликий взгляд к маме.

Вот и всё.

Я сказала то, что разрушит стены моего брата точно так же, как разрушило и мои.

Моё лицо искажается от боли в грудной клетке, а взгляд умоляет его просто попробовать дать шанс человеку, который действительно это заслуживает.

– Что это значит?

Глаза мамы загораются, и она аккуратно произносит:

– Мы можем обсудить это в доме. Если ты, конечно, не против.

Он медленно кивает в знак согласия и следует за ней, когда она оборачивается, ступая в сторону особняка.

Должна ли я пойти с ними?

– Им нужно поговорить наедине. С Диего все сложнее, чем с тобой, – я вздрагиваю, когда рука Кристиана ложится на мое плечо, обжигая мою кожу через одежду. Это прикосновение такое неожиданное и необъяснимое, что я замираю. Мягкие пальцы сжимают плечо, и голубые глаза сталкиваются с моими, из-за чего по моему телу разливается волна тепла, и на долю секунды я затаиваю дыхание.

Всё меняется в одно мгновение, когда Кристиан резко одергивает руку, будто бы прикосновение к моему телу ошпарило его. Он рассматривает свою ладонь всего секунду, но я улавливаю ужас, выписанный на его лице, и мои брови сходятся на переносице.

Он сам прикоснулся ко мне.

Что с ним не так?

Мужчина переводит на меня свои потемневшие голубые глаза, наполненные смесью решимости и тревоги. Между нами нарастает напряжение, но мы продолжаем смотреть друг на друга в абсолютной тишине.

А затем он разворачивается.

И уходит.

Назовите меня трусихой, но с тех пор, как мама и Диего оказались наедине в гостиной, я спряталась в своей комнате.

Они всё ещё разговаривают, в то время как я продолжаю сидеть на краю кровати и смотреть в одну точку на стене.

Это не успокаивает.

Тревожные мысли поглощают меня. С каждой секундой желание вонзиться ногтями в грудную клетку и царапать до тех пор, пока я не доберусь до ноющего сердца, становится всё сильнее.

Вместо этого мои руки сцеплены в замок и сложены на коленях.

Холодный разум – моя стихия.

Я сохраняю его при любых обстоятельствах, потому что именно он обеспечивает мой контроль.

Над всем, что происходит в моей жизни.

Он – грёбаная необходимость, в которую я вцепилась, как только научилась совладать с эмоциями, и больше не отпускала.

По крайней мере, я держалась за него до тех пор, пока не уехала с Кристианом.