Сводные. Пламя запретной любви

Саша уставилась на меня с таким видом, будто я ударил ее.

– Останови машину, – тихо сказала она.

– Что?

– Останови машину! – повторила она громче. – Сейчас же!

Я съехал на обочину и резко затормозил. Сердце колотилось как сумасшедшее, в висках стучала кровь. Мы оба тяжело дышали, словно после долгого бега.

– Какого черта ты творишь? – спросила она, повернувшись ко мне всем телом. Ее глаза метали молнии. – Какое тебе дело, с кем я встречаюсь? Ты встречаешься с Викой, так какая разница, что делаю я?

Я открыл рот, чтобы ответить, но не нашелся со словами. Она была права, черт возьми. Какое мне дело? Никакого. Никакого чертова дела.

И все же внутри все скручивалось от мысли, что она будет сидеть в кафе с этим Светловым, смеяться над его шутками, позволять ему касаться ее руки, ее волос, ее лица…

– Светлов не тот, кем кажется, – наконец выдавил я. – Он прикидывается хорошим парнем, но на самом деле просто хочет затащить тебя в постель.

Саша издала короткий, злой смешок.

– А кто не хочет? Ты?

Этот вопрос ударил меня под дых. Мы оба замерли, потрясенные его прямотой. В машине вдруг стало невыносимо жарко, хотя за окном был прохладный осенний день.

«Скажи ей, – шептал голос внутри. – Скажи, что она не такая, как другие девушки. Что ты думаешь о ней постоянно. Что ты сходишь с ума, когда она рядом. Что ты не можешь спать по ночам, представляя ее с другим».

Но я не мог. Не мог позволить себе такую уязвимость. Не мог признаться даже самому себе, насколько глубоко она проникла под мою кожу.

– Я просто пытаюсь предупредить тебя, – сказал я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Светлов – не тот, кто тебе нужен.

– А кто мне нужен, Егор? – ее голос вдруг стал тихим, почти шепотом. – Ты?

Мое имя в ее устах звучало как вызов. Я смотрел на нее – на ее покрасневшие щеки, на ее приоткрытые губы, на ее глаза, в которых плескалась боль и что-то еще, темное и опасное.

– Я не говорил этого, – выдавил я, но мой голос предательски дрогнул.

– Конечно нет, – она горько усмехнулась. – Ты никогда ничего не говоришь прямо, Егор. Ты просто целуешь меня в коридоре, а потом делаешь вид, что ничего не произошло. Ты ревнуешь меня к Максиму, но продолжаешь встречаться с Викой. Так что же ты хочешь на самом деле?

Я не выдержал. Схватил ее за плечи и притянул к себе, глядя прямо в глаза. Внутри меня все кричало и требовало признаться, рассказать ей обо всем, что я чувствую. Но страх был сильнее. Страх перед собственными чувствами, страх отказа, страх признаться самому себе, о чувствах, которые вызывает моя сводная сестра.

– Не неси чушь, – процедил я, хотя внутри все горело от желания притянуть ее ближе. – Ты слишком много о себе воображаешь, принцесса.

Вместо слов я наклонился ближе, почти касаясь ее губ своими. Я чувствовал ее дыхание, видел, как расширились зрачки, как дрогнули губы. Еще мгновение – и я бы поцеловал ее, забыв обо всем на свете.

Но вместо поцелуя я почувствовал острую боль. Ладонь Саши встретилась с моей щекой с такой силой, что у меня перед глазами заплясали звезды.

– Я не твоя игрушка, Егор, – прошипела она, отстраняясь. – Я не существую для того, чтобы удовлетворять твои капризы. У меня есть своя жизнь, свои чувства, свои решения. И я не буду объектом твоих фантазий, пока ты продолжаешь трахать другую.

Отпрянул, потрясенный не столько пощечиной, сколько ее словами. Она никогда раньше не говорила со мной так – горячо, страстно, с такой яростью. И в глубине души я знал, что она права. Я вел себя как последний мудак.

Саша схватила свою сумку и рванула на себя ручку двери.

Глава 11

Егор

– Куда ты? – спросил я, все еще держась за щеку.

– Домой, – отрезала Саша. – Пешком. Или автостопом. Или на метле. Мне плевать. Главное – подальше от тебя.

– Не глупи, до дома еще полчаса езды!

– Лучше я полчаса проведу под дождем, чем еще минуту в этой машине с тобой.

Она выскочила из машины и хлопнула дверью так сильно, что все внутри содрогнулось. Я смотрел, как она уходит – маленькая фигурка в огромном свитере, с развевающимися на ветру светлыми волосами. Гордая. Непокорная. Невыносимо красивая.

Внутри меня боролись два желания. Первое – догнать ее, схватить в охапку, затащить обратно в машину и… что? Что бы я сделал? Признался бы в своих чувствах? Нет, я скорее откусил бы себе язык.

Попросил бы прощения? Но за что? За то, что меня тянет к ней так сильно, что я не могу нормально мыслить, когда она рядом?

Идиот.

Второе желание – уехать. Просто уехать и забыть обо всем этом. О том, как она смотрела на меня, о том, как дрожали ее губы, о том, как сильно я хотел поцеловать ее снова.

Я выбрал второе. Завел мотор и нажал на газ, оставляя ее одну на дороге. «Так будет лучше, – говорил я себе. – Лучше для нее, лучше для меня, лучше для всех».

Проехал вперед, кипя от злости на себя, на Сашу, на весь этот мир. Но чем дальше я уезжал, тем сильнее становилось чувство вины. Саша одна, на незнакомой дороге, вечереет, скоро стемнеет, а до дома черт знает сколько идти пешком.

«Это не твоя проблема», – говорил голос в моей голове. – «Она сама решила выйти из машины».

Но другой голос – тот, что звучал подозрительно похоже на голос моей матери – говорил: «Ты не можешь оставить девушку одну на дороге, Егор. Только не так».

Резко развернулся нарушая правила, поехал обратно. Но когда добрался до места, где высадил Сашу, ее уже не было. Я проехал дальше, вдоль дороги, высматривая знакомую фигурку.

«Может, она все-таки поймала такси?» – с надеждой подумал я. Это было бы логично. Глупо идти пешком, когда можно вызвать машину.

Я уже собирался позвонить ей, хотя и не был уверен, что она ответит, когда зазвонил мой телефон. На экране высветилось: «Отец».

– Да? – нажал на громкую связь, продолжая вести машину.

– Егор, ты где? – голос отца звучал напряженно.

– Еду домой, – ответил я, чувствуя, как внутри все сжимается от нехорошего предчувствия. – А что?

– Я только что подобрал Сашу на шоссе. Она шла пешком, одна, в сумерках. Объяснишь, что произошло?

Вот дерьмо. И как я ее пропустил? Как не увидел машину отца?

– Мы… поспорили. И она решила выйти из машины.

– И ты просто уехал? – в голосе отца звучало неприкрытое разочарование. – Оставил девочку одну на дороге?

– Я возвращался за ней, – попытался оправдаться я. – Но она, видимо, ушла куда-то.

– Она шла вдоль шоссе, Егор. Одна. Ты представляешь, что могло случиться?

Я промолчал. Нечего было сказать в свое оправдание. Потому что отец был прав. Я облажался. Как обычно.

– Я думал, я воспитал тебя лучше, – тихо сказал отец, и эти слова задели меня сильнее, чем если бы он кричал. – Поговорим дома.

Он отключился, а я остался наедине с чувством вины и злости на себя, на Сашу, на весь этот чертов день.

Когда я приехал домой, было уже темно. За окном начинался дождь, сначала мелкий, но быстро переходящий в ливень. В гостиной горел свет, и я сразу понял, что отец ждет меня. Вошел, даже не пытаясь быть тихим, и он тут же появился из кухни, его лицо было мрачнее грозовой тучи.

– Объясни мне, – начал он без предисловий, – как ты мог оставить девушку одну на дороге? В вечернее время, в получасе езды от дома?

– Она сама вышла из машины, – огрызнулся я, уже зная, что это жалкое оправдание. – Я не выгонял ее.

– И ты решил, что правильным ответом будет уехать? Я воспитывал тебя не так, Егор. Я учил тебя уважать женщин, брать на себя ответственность за свои поступки.

– Да, ты был образцовым отцом, – слова сами вырвались, ядовитые, горькие. – Особенно после смерти мамы. Когда ты закрылся в своем мире и меня туда не пускал!

Отец побледнел, его глаза сузились.

– Не смей приплетать сюда свою мать. Она бы тоже была разочарована тем, как ты себя ведешь. Сначала делаешь жизнь Саши невыносимой своими постоянными придирками, а теперь еще и бросаешь ее на дороге.

– Я вернулся за ней! – рявкнул я. – Но ее уже не было.

– Слишком поздно, – отец покачал головой. – Знаешь, что она сказала, когда я ее подобрал? Ничего. Ни слова о том, что произошло. Но она плакала, Егор. Тихо, думая, что я не вижу. Что ты ей сказал? Что ты сделал?

Я стиснул зубы, чувствуя, как внутри все горит от стыда и злости. Злости на себя, на отца, на весь этот дерьмовый день.

– Ничего я ей не сделал, – процедил я. – У нас просто разные взгляды на жизнь.

– Разные взгляды? – отец сделал шаг ко мне. – Это не объясняет, почему она была так расстроена. Знаешь, я думал, что ты повзрослел. Думал, что смогу доверить тебе заботу о девушке, которая теперь часть нашей семьи. Но очевидно, я ошибся.

– Я не просил ни о какой новой семье! – выкрикнул я, теряя контроль. – Не просил новую мать или сестру! Нам было нормально вдвоем, но ты решил все изменить!

– Ты ведешь себя как ребенок, – отец покачал головой, его голос стал ледяным. – Мне казалось, ты уже мужчина, но сейчас я вижу перед собой капризного мальчишку, который не может справиться с тем, что мир не вращается вокруг него.

– Разумеется, – я горько усмехнулся. – Я всегда для тебя был разочарованием. Не таким умным, не таким правильным, не таким сдержанным.

– Я никогда не говорил…

– Тебе и не нужно было говорить! – я почти кричал. – Я видел это в твоих глазах каждый раз, когда лажал с учебой, или когда получал очередной выговор в школе, или когда не соответствовал твоим чертовым стандартам!

Отец смотрел на меня с смесью гнева и чего-то похожего на боль.

– Если ты действительно так думаешь, – сказал он тихо, – значит, я провалился как отец еще сильнее, чем полагал. Но сейчас речь не обо мне или о тебе. А о девушке, которую ты оставил на дороге. Ты пойдешь сейчас и извинишься перед Сашей. И не выйдешь из ее комнаты, пока она не примет твои извинения.

Я рассмеялся – резкий, неприятный звук даже для моих собственных ушей.

– Извиниться? За что? За то, что она психанула и выскочила из машины? За то, что она слишком чувствительная? Нет, пап, я ни за что извиняться не буду.

Лицо отца окаменело.

– Тогда мне нечего тебе сказать, – его голос был тихим, но твердым. – Иди к себе и подумай о своем поведении. Утром мы продолжим этот разговор, когда ты будешь более вменяемым.

– Не жди меня завтра к завтраку, – бросил я, направляясь не к лестнице, а к выходу. – И, возможно, к обеду тоже.

– Куда ты собрался? – напрягся отец. – На улице ливень.

Сунул руку в карман куртки и достал ключи а от моего BMW M3, который я восстанавливал в гараже уже несколько месяцев. Машина была почти готова, оставались некоторые недоделки с тормозной системой и электроникой, но мне было плевать.

– Егор, не глупи, – отец сделал шаг ко мне. – На этой машине нельзя ездить, особенно в такую погоду. Ты сам говорил, что тормоза еще не отрегулированы.

– Теперь ты волнуешься? – я скривился. – Не беспокойся, пап. Я умею водить. В отличие от некоторых вещей, это у меня действительно хорошо получается.

– Егор, стой… – начал отец, но я уже вышел из дома, громко хлопнув дверью.

Дождь хлестал по лицу, пока я шел к гаражу. Внутри было темно и пахло машинным маслом. Я нажал на выключатель, и тусклый свет озарил мою гордость – черный BMW, с новым обвесом и двигателем, который я сам перебирал. Я провел рукой по капоту, чувствуя холодную сталь под пальцами. Эта машина была единственным, что по-настоящему принадлежало мне, что я создал своими руками.

Сел за руль и вставил ключ в зажигание. Двигатель заревел, словно хищник, готовый к прыжку. Я выехал из гаража под проливной дождь, даже не взглянув на окна дома. Я знал, что отец наблюдает – разъяренный, обеспокоенный, разочарованный. Как всегда.

Но мне было плевать. В тот момент мне было плевать на все – на отца, на наш спор, на то, что машина еще не полностью исправна, на дождь, заливающий лобовое стекло.

Все, о чем я мог думать, это Саша. Ее глаза, полные слез и гнева. Ее голос, дрожащий от ярости. Ее слова: «Я не твоя игрушка».

Выжал газ, и BMW рванул вперед по мокрой дороге, шины зашипели на асфальте. Дворники не справлялись с потоками воды, но мне было все равно. Я хотел только одного – почувствовать скорость, забыться, выкинуть из головы все, что произошло сегодня.

Особенно то, что я понял, глядя в глаза Саше. То, что я больше не мог отрицать, даже перед самим собой.

Я хочу свою сводную сестру. И от этого ни один из нас не будет счастлив.

Глава 12

Есть такие моменты, когда ты чувствуешь, как внутри что-то ломается. Не с треском, не с грохотом, а тихо, почти незаметно, как тонкий лед на весенней луже.

Ты стоишь и чувствуешь, как трещины ползут под ногами, как холодная вода просачивается сквозь подошву, но двинуться с места не можешь. Потому что любое движение – и ты провалишься.

Я сидела на кровати, обхватив колени руками, и слушала, как за окном барабанит дождь. Сергей привез меня домой молча, лишь изредка бросая обеспокоенные взгляды. Я была благодарна ему за то, что он не задавал вопросов, на которые у меня не было ответов.

Не для него. Не для себя.

«Я не твоя игрушка».

Эти слова до сих пор горели на языке, как будто я не сказала их час назад, а только что выплюнула вместе с куском собственного сердца. И пощечина. Господи, я дала Егору пощечину. Я, которая никогда в жизни не ударила даже соседского кота, когда он разодрал мой любимый плед.

«Он заслужил», – упрямо твердила я себе, растирая ладонь, которая все еще помнила жесткость его щеки. «Он заслужил за то, что играет со мной. За то, что целует, а потом делает вид, что ничего не было. За то, что ревнует, продолжая встречаться с Викой. За то, что сводит меня с ума».

Телефон завибрировал, выдергивая меня из мыслей. Сообщение от Максима. Третье за вечер.

«Надеюсь, ты хорошо добралась домой. Жду не дождусь нашего кофейного свидания завтра. У меня есть фотографии, которые могут тебя удивить».

Он был милым. Действительно милым. Открытым, искренним, заинтересованным во мне, а не в том, чтобы поиграть моими чувствами. С ним все было бы просто. Никаких сводных братьев, никаких запретных поцелуев, никаких сцен ревности.

Я начала набирать ответ, но пальцы не слушались.

«Да, все хорошо. Тоже жду завтра».

Сухо. Холодно. Совсем не то, что должна писать девушка парню, который ей нравится. Но я не могла выдавить из себя что-то более эмоциональное. Как будто все эмоции, которые у меня когда-либо были, Егор забрал с собой, оставив только пустую оболочку.

Я нажала «отправить» и откинулась на подушки. Внизу послышались голоса – Сергей и Егор. Сначала спокойные, потом все более напряженные. Я не хотела подслушивать, правда не хотела, но в этом доме с его тонкими стенами и скрипучими половицами невозможно было не слышать то, что происходило внизу.

– …оставить девушку одну на дороге? В вечернее время, в получасе езды от дома?

– Она сама вышла из машины. Я не выгонял ее.

Голос Егора – хриплый, напряженный, с привычными нотками вызова. Я закрыла глаза, пытаясь не представлять его лицо в этот момент. Его брови, сведенные к переносице, сжатые губы, глаза – темные, непроницаемые, как те тучи, что собрались сегодня над городом.

– И ты решил, что правильным ответом будет уехать?

Они спорили, их голоса поднимались все выше, и я зажала уши руками, не желая слышать, как два близких мне теперь человека ссорятся из-за меня. Но отдельные фразы все равно прорывались сквозь ладони, острые, как осколки стекла.

– …после смерти мамы… – …Саша плакала… – …не просил ни о какой новой семье… – …капризного мальчишку… – …разочарованием…

А потом что-то, что заставило меня вздрогнуть.

– …на этой машине нельзя ездить, особенно в такую погоду. Ты сам говорил, что тормоза еще не отрегулированы.

Машина. Тормоза. Погода.

Я соскочила с кровати и бросилась к окну. Дождь лил как из ведра, превращая двор в озеро, а деревья гнулись под порывами ветра, словно кланяясь разбушевавшейся стихии.

Хлопнула входная дверь – так сильно, что задрожали стекла. Через несколько секунд в поле моего зрения показался Егор – без куртки, промокший почти мгновенно, решительно шагающий к гаражу.

«Что ты делаешь, идиот?» – мысленно закричала я, но, конечно, он не мог услышать. Да и если бы услышал – это ничего бы не изменило. Егор никогда никого не слушал, особенно если был зол. А сейчас он был в ярости.

Гаражная дверь поднялась, открывая темноту, в которой блеснул черный бок спортивного BMW. Я видела эту машину раньше – Егор возился с ней часами, что-то чинил, регулировал, настраивал. Но я никогда не видела, чтобы он на ней ездил.

И он собирался сделать это сейчас? В ливень? На неотрегулированных тормозах?

«Это не твое дело, Саша, – сказала я себе. – Он взрослый мальчик. Хочет убиться – его право».

Но что-то внутри меня кричало – тихо, но отчаянно. То самое что-то, что заставляло меня думать о нем день и ночь, что заставляло мое сердце биться быстрее каждый раз, когда он входил в комнату, что заставляло меня хотеть его поцелуев снова и снова, несмотря на все запреты и здравый смысл.

Я услышала рев двигателя, и черная машина выехала из гаража. Дворники работали на полную мощность, но даже они не справлялись с потоком воды. Машина рванула с места, колеса пробуксовали на мокром гравии, и через мгновение она уже исчезла за поворотом, оставляя за собой только брызги и тревогу, которая схватила меня за горло, как тиски.

Внизу хлопнула дверь – должно быть, Сергей выходил проверить, действительно ли его сумасшедший сын уехал на неисправной машине в такую погоду. Я отошла от окна, чувствуя, как начинает кружиться голова. В висках стучала одна мысль: «Неисправные тормоза. Дождь. Скорость».

«Он будет в порядке, – попыталась я успокоить себя. – Егор хороший водитель. Гоняет с детства. Справится».

Но тревога не уходила. Она свернулась в животе холодным узлом, отравляя все тело ледяным ядом.

Телефон снова завибрировал. Максим. На этот раз он прислал фотографию – набросок какого-то пейзажа, под которым подписал: «Нашел в своих архивах. Чем-то напомнило тебя. Такое же нежное и светлое».

Я не ответила. Не могла заставить себя думать о чем-то еще, кроме черной машины, исчезающей под проливным дождем.

Часы тянулись, как резина. Я пыталась читать, рисовать, даже начала смотреть сериал на ноутбуке, но ничего не помогало. Мысли все время возвращались к Егору. Где он сейчас? По каким дорогам гоняет? Насколько сильно злится? Думает ли обо мне хоть немного?

Около полуночи я, должно быть, провалилась в сон, так и не сняв одежду, не расплетя волосы, не смыв макияж, который уже и так был размазан по лицу после всех слез. И во сне пришли кошмары.

Я видела дорогу – мокрую, блестящую в свете фар. Видела руки Егора на руле – сильные, уверенные, с той самой татуировкой на запястье в виде геометрического узора.

Видела его профиль – упрямый подбородок, чуть нахмуренные брови, глаза, смотрящие вперед. А потом – резкий поворот, визг тормозов, которые не срабатывают, крик, скрежет металла о металл, звон разбитого стекла…

– Егор! – я проснулась с криком, рывком садясь на кровати.

Сердце колотилось так сильно, что казалось, пробьет ребра. Я тяжело дышала, как будто пробежала марафон, а по щекам текли слезы. На часах было 3:17 ночи. За окном все еще шел дождь, но уже не такой сильный – размеренный, почти убаюкивающий.

Встала, пошатываясь, и подошла к окну. Двор был пуст. Никаких машин, никаких следов того, что Егор вернулся.

«Господи, пожалуйста, – мысленно взмолилась я, хотя никогда не была особо религиозной. – Пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо. Пусть он вернется. Пусть он будет цел».

Я не знала, когда мои чувства к Егору превратились из раздражения и неприязни в это всепоглощающее, выворачивающее наизнанку чувство. Я не могла назвать момент, когда его колкости перестали обижать и стали способом быть ближе, когда его взгляды перестали пугать и начали волновать, когда его присутствие перестало раздражать и стало необходимым, как воздух.

Я пыталась бороться с этим. Правда пыталась. Напоминала себе, что он теперь мой сводный брат. Что он встречается с другой – с Викой, высокой брюнеткой с идеальными формами и уверенной улыбкой. Что он просто играет со мной, как кошка с мышкой, потому что ему скучно и он привык получать все, что захочет.

Я даже согласилась на свидание с Максимом – милым, добрым, внимательным Максимом, который смотрел на меня с таким восхищением, которого я никогда не видела в глазах Егора.

Но все это не помогало. Потому что каждый раз, когда я закрывала глаза, я видела Егора. Каждый раз, когда я думала о поцелуе, я вспоминала его губы.

Каждый раз, когда я представляла себе счастье, я видела его улыбку – не ту привычную кривую ухмылку, а настоящую, редкую, которую я заметила только раз, когда он не знал, что я смотрю.

И сейчас, стоя у окна и вглядываясь в темноту, я не могла понять, что со мной происходит. Эти странные, мучительные чувства к Егору – это точно не любовь.

Не может быть. Слишком сложно, слишком запутанно, слишком… не для меня.

Я всегда мечтала о простых, понятных отношениях. О парне, который будет смотреть на меня с нежностью, а не с насмешкой. О чувствах, которые не придется скрывать.

«Это просто привязанность, – убеждала я себя. – Просто странная реакция на стресс. На новый дом, новую семью, новую жизнь. Ничего больше».

Глава 13

Но если так, то почему мне так страшно? Почему я стою тут, у окна, высматривая его машину, прислушиваясь к каждому звуку, представляя самые ужасные сценарии?

«Потому что он твой сводный брат, – отвечал голос разума. – Потому что, несмотря на все его недостатки, ты не хочешь, чтобы с ним что-то случилось. Это просто… человеческое».

Объяснение казалось логичным. Простым. Безопасным. Вернулась в кровать, свернулась под одеялом и закрыла глаза, пытаясь не думать о том, что где-то там, под дождем, Егор может быть ранен, может нуждаться в помощи, может быть… Нет, об этом я не позволяла себе думать.

В какой-то момент я, должно быть, снова уснула, потому что следующее, что помню – это яркий солнечный свет, пробивающийся сквозь шторы. Села на кровати, чувствуя себя разбитой. Часы показывали 9:30. Я проспала будильник и первую пару в университете.

Но это сейчас казалось такой мелочью. Вскочила и бросилась к окну. Дождь прекратился, оставив после себя лужи и поломанные ветки деревьев. Двор был пуст. Никаких машин, никаких следов того, что Егор вернулся.

Сердце сжалось. Он не вернулся. Всю ночь. В такую погоду.

Быстро умылась, оделась и спустилась вниз. На кухне мама и Сергей пили кофе, негромко переговариваясь. Они замолчали, когда я вошла, и это было красноречивее любых слов.

– Доброе утро, – осторожно сказала я, наливая себе кофе. – А где… где Егор?

Сергей и мама переглянулись, и по их взглядам я поняла, что что-то не так.

– Он не пришел домой, – сказал Сергей, и морщина между его бровями углубилась. – Но ничего страшного. Он позвонил утром. Сказал, что всю ночь был у… у Вики.

У Вики.

Эти два слова ударили меня под дых сильнее, чем я могла представить.

Весь страх, все беспокойство, вся тревога – все напрасно. Пока я смотрела в окно, представляя аварии и больницы, Егор спокойно спал у своей девушки. Может, не только спал. Да, я уверена, он не спал с Викой всю ночь.

Предательские картинки мелькнули в голове – его руки на ее теле, ее губы на его шее, их переплетенные пальцы и тела… Я резко отвернулась к окну, чтобы никто не заметил, как покраснели щеки. От злости. Точно от злости, а не от боли или ревности.

– Сашенька, ты в порядке? – мамин голос был полон беспокойства.

– Все нормально, – выдавила улыбку. – Просто не выспалась. И голова немного болит.

– Ты сегодня пойдешь в университет? – спросил Сергей. – Я могу тебя подвезти.

– Да, пойду, – кивнула я, глядя на свой телефон. – У меня важная лекция по графическому дизайну. И… я сегодня задержусь. У меня дела после занятий.

– Какие дела? – поинтересовалась мама, и в ее глазах мелькнуло что-то понимающее.

Раньше я бы рассказала ей все. О Максиме, о его фотографиях, о приглашении на кофе. Но сейчас… сейчас у меня было слишком много секретов.

Мои чувства к Егору. Наш поцелуй в коридоре. Наша ссора в машине. Эта ночь, проведенная у окна, в страхе за него. Я боялась, что если начну говорить, все это выльется наружу, как вода из прорванной плотины.

– Просто встречусь с друзьями, – солгала, удивляясь, как легко ложь соскальзывает с языка. – Мы хотим обсудить совместный проект.

– Хорошо, – мама кивнула, но ее взгляд задержался на мне чуть дольше, чем нужно. Она всегда умела читать меня как открытую книгу. До переезда. До Егора. До всей этой неразберихи внутри меня. – Но если что-то не так, ты можешь рассказать мне. Ты же знаешь?