Когда ворон зовет

– Стой, – я прижала бедра к седлу, призывая вороного замедлиться.

Конь послушно перешел на шаг, но выразил свое недовольство тихим фырканьем. Ему ведь наверняка хотелось поскорее испить воды да полакомиться свежескошенной травой. И я прекрасно понимала его желания, однако не могла отделаться от мысли, что прямо сейчас кто-то наблюдает за нами. Мы медленно продвигались вперед, но никто не выпрыгивал из кустов. Я уже было подумала, что причина моей подозрительности в привычке всегда быть начеку, которая возникла от жизни в Навьем царстве, как лесная тропа вильнула, открывая взору толпу царских стражников. Человек девять верхом на лошадях, вооруженных до зубов, стояли прямо на дороге и не спускали тяжелых взглядов с моего скакуна. Булатные мечи в ножнах, луки за спинами, колчаны набиты стрелами. Вороной напрягся. Я потрепала его по шее, успокаивая, хотя сама нервничала. С одной стороны, ничего плохого я не сделала, а с другой – не припомню, чтобы раньше стражники перегораживали дорогу в роще. Они словно ждали именно меня, ведь этим путем путники пользуются редко.

Спешиваться я не спешила. Мы медленно приближались к стражникам, настроенным совсем недружелюбно. Один из них – самый главный заставил своего коня шагнуть вперед и, нахмурив брови, обратился ко мне:

– Куда путь держим?

– В стольный град, – я постаралась не выдавать раздражения в голосе, хотя сам вопрос казался нелепым. Не по грибы же я еду в лес.

– Зачем? – а вот стражник скрыть своего настроения и не пытался, он обратился ко мне с той же настороженной неприязнью.

Его товарищи выглядели так напряженно, словно в любое мгновение готовы вытащить мечи из ножен и пустить их в ход. Будто перед ними была не девица, а богатырь – косая сажень в плечах. Хотя, возможно опасения вызывал мой конь, ибо таких жеребцов Лукоморье видело лишь раз в тридцать три года в Воронью ночь.

– Послание для царя у меня есть, – сочинила я на ходу. – Из Навьего царства.

Стражник криво ухмыльнулся, отчего черные с проседью усы над его верхней губой подпрыгнули.

– Раз к самому царю-батюшке, то мы, пожалуй, тебя проводим.

Он махнул рукой, и остальные всадники принялись разворачиваться. Двое остались впереди, якобы показывать дорогу, командир поравнялся со мной, а остальные поехали позади. Они определенно ждали меня.

– Вы всех гостей так встречаете? – усмехнулось я, будто происходящее меня веселило.

– Только тех, кто прибыл из Навьего царства, – не растерялся усач. Он старался выглядеть расслабленным, хотя все их напряжение ощущалось кожей.

Совсем не таким мне виделось возвращение домой. Я въехала в город под конвоем и любопытные взгляды сотни жителей. Держала спину ровно, а подбородок высоко, хоть липкое чувство стыда и обволакивало сердце, словно я какая-то воровка или душегубица. Даже самых опасных лиходеев не сопровождало по девять стражников. А самое худшее в том, что многие из них знали меня в лицо, особенно после вороньей ночи. Я не смотрела вниз, чтобы не видеть их лиц, однако закрыть уши никак не могла. Люди шептались о том, что я та самая девица с отбора, и что если я вернулась, то не миновать беды. Они сетовали и горестно вздыхали. Столько жалости я не получила даже когда уезжала отсюда. Хороша же народная благодарность. Если бы не четверо стражников впереди, то вороной давно бы пустился рысью, чтобы даже лица моего никто разглядеть не успел. Я терпела эти долгие, мучительные мгновения, пока мы не приблизились к широким расписным воротам царского терема. Но и там мне не нашлось покоя. Дворовые работники тоже не оставили меня без внимания. Особенно их впечатлило то, как взбрыкнул вороной, стоило местному конюху взять его под уздцы. Мне пришлось поскорее успокоить его, ведь неизвестно, чем закончится наше путешествие, ежели кто-то пострадает. Нас здесь и так встретили без лишних любезностей.

– Напоите и накормите его. Мы проделали долгий путь. – Не знаю, насколько в моем положении разумно раздавать приказы, однако конюх кивнул из чувства благодарности.

К счастью, в царский терем со мной вошел лишь главный стражник. Другие остались на улице, похоже, сторожить вороного. Уже на пороге я ощутила, как давит здесь тишина. Она казалась оглушающей, словно все обитатели величавых хором вдруг вымерли. Ни бояр, которые вечно слонялись без дела, ни чернавок, до блеска натирающих полы. Такое затишье не сулило добра. Расспрашивать стражника я не стала, чтобы не вызвать еще больше подозрений, хотя тревога съедала изнутри. Закрадывалось неприятное подозрение, будто меня ведут не к царю на беседу, а на казнь. Может, зря я вообще упомянула Кощея? Лучше бы сказала, что еду повидаться с подругами. А коня вороного и вовсе батюшка из заморских земель привез.

На сердце немного улеглось, когда мы остановились возле двери в палаты, где царь принимал челобитные от народа. Однако напряжение вернулось, когда два суровых на вид дружинника расступились без единого вопроса. Подозрительно. Мой провожатый три раза постучал, а затем пропустил меня вперед. Стоило мне войти внутрь, как тяжелая створка моей спиной захлопнулась. Я бывала здесь раз в год с матушкой, когда она брала меня с собой поздравить царя с именинами. И каждый раз палаты казались мне огромными. Особенно в детстве. Тогда чудилось, если спрятаться в каком-нибудь укромном уголке: под лавкой или за выступом в стене в самом конце длинного зала, то никто и никогда не найдет меня. Длинные лавки тянулись вдоль стен для людей, вынужденных долго ждать своей очереди. На помосте слева стоял трон, рядом – стол для писаря, а возле стола громоздился деревянный сундук, забитый пергаментом с просьбами от народа: важными и не очень. Кто-то сообщал о засорении колодца, а кто-то клеветал на соседа, мол тот своровал урожай его яблок. Знала я и один секрет этих палат. За троном плотная тяжелая ткань скрывала потайную дверь, которая вела в горницу, предназначенную для отдыха царя. Иногда, когда он слишком уставал от гула людских голосов, стража выгоняла всех в коридор, а царь тем временем уходил туда подремать. Он сам мне об этом рассказал, когда будучи маленькой, непоседливой девочкой, я наткнулась на эту дверь. Тогда царь казался мне самым добрым и чутким.

И только повзрослев, я поняла, что за этим напускным благодушием стоит безразличие к своему народу. Даже сейчас он не торопился выйти ко мне. Теперь ясно, почему стража так легко впустила постороннюю в палаты. Скорее всего, владыку заранее предупредили обо мне, и теперь он раздумывает, какие слова подобрать, чтобы убедить сбежавшую невесту вернуться к жениху, ведь судя по всему Кощея здесь нет и не было. Но в таком случае, что я скажу ему? Как объясню свое здесь появление? Разумеется, чародей рано или поздно явится к Ярогневичу, но до того момента мне придется что-то придумать в свое оправдание. Я села на лавку в томительном ожидании, посидела, покачала ногой, потом поднялась и принялась бродить взад-вперед. Больше всего на свете я не любила ожидание. Подошла к окну, взглянула на двор. Люди до сих пор сплетничали, бросали косые взгляды на конюшню. Этот вид быстро наскучил мне. Вот бы подняться повыше, откуда открывается обзор на город, и виднеется мой терем. Тогда я вряд ли стала бы сетовать на неспешность царя.

Раздался тихий скрип. Я обернулась и заметила, что ткань за троном топорщится. Тут же подошла поближе, понимая, что скоро царь выйдет, но он отчего-то не спешил.

– Царь-батюшка?

Он не отзывался. Тогда я поднялась на помост, откинула ткань и обнаружила, что дверь в потайную горницу открыта. Я прокашлялась, оповещая о своем присутствии, постучала о косяк и вошла. Но когда увидела царя, обомлела от страха. Он неподвижно лежал на кровати, глаза его были широко распахнуты от ужаса, на губах застыл немой крик, а кожа покраснела и покрылась множеством волдырей, словно от ожога. Вдруг я почувствовала, как чьи-то холодные руки ложатся на мои плечи и отодвигают в сторону. Я обернулась и увидела перед собой невозмутимое лицо Радима. Он выглядел таким спокойным, словно его совсем не удивляло отвратительное зрелище.

– Стража! – вдруг закричал он, и от этого крика кровь застыла в жилах.

Откуда ни возьмись набежали стражники и бояре. Все они разглядывали царя, меня и не слишком тихо перешептывались между собой. Хотелось забиться в угол, ведь я совсем не понимала, что здесь происходит.

– Убийца, отравительница! – люди быстро осмелели и разговоры их перестали быть тайными. Они громко обвиняли меня, и от десятков голосов кружилась голова.

– Она приехала сюда по приказу своего жениха, темного чародея и убила нашего царя, – констатировал Радим.

Бородатые мужчины, словно сороки принялись поддакивать, поддерживать его, обзывать меня лживыми словами.

– Все было не так! – кричала я, но меня будто не слышали.

– В темницу ее, – приказал Радим, и уголок его тонких губ всего на долю мгновения дрогнул в мстительной ухмылке.

Примечания

1

Остроги – так назывались шпоры в старину.

1

День Овсень – праздник осени.