Кома

Darya Semenova

Кома

Глава 1. Пробуждение.

ПРОБУЖДЕНИЕ

Проснувшись, я приоткрыла глаза… Мутная пелена расплылась перед ними, не предоставив возможности осознать, где я нахожусь. Проморгавшись, мне вновь пришлось их закрыть – яркий свет лампы «обжёг» мои глаза, в результате чего они начали слезиться. Тело стало невыносимо затёкшим, и любое движение вызывало резкую боль.Спина и затылок онемели до такой степени, что я перестала их ощущать..

Я находилась на больничной койке, окружённая проводами и мониторами. В палате было очень ярко и неприятно холодно.Вентиляция в конце комнаты тихо издавала белый шум, который манил к тому, чтобы вновь закрыть глаза и погрузиться в сладкий сон. Повернув голову вправо, я посмотрела в экран. Обозначение артериального давления, частоты пульса, сердечных сокращений и множество другой информации, не вполне понятной для меня, сопровождается пикающими звуками. От аппаратов ко мне был подключён с десяток проводов, а в вену правой руки вставлена капельница.

Подняв руку, обвитую проводами, я посмотрела на блёклую кожу. Чем то похожа на руку мертвеца. Мне с трудом удалось пошевелить хотя бы одним из пальцев.

А собственно, почему я в больнице?

– Отлично! Вы очнулись. Мы этого и ждали на протяжении последних сорока восьми часов.

С этими словами, мужчина средних лет в синем халате зашёл в палату.

Он приблизился к кровати и внимательно изучил мониторы, после чего внёс данные в историю болезни.

– Довольно впечатляюще для первых нескольких минут. – произнёс врач, отвлекая взгляд от мониторов и устремляя его на меня. – Как вы себя чувствуете?

– Будто я пробежала пару тысяч километров. А ещё хочу пить. – хриплым голосом ответила я на вопрос.

Доктор подошёл к кулеру с водой, расположенному слева у окна, и наполнил мне стакан.

– Это нормально. Вот, выпейте воды, жажда пройдёт и вы почувствуете себя лучше.

Я из последних сил приподнялась на локти, и, сделав несколько глотков, вернула ему стакан, после чего рухнула обратно на кровать и сильно об этом пожалела. Голову пронзила режущая боль, а мои кости заныли.

– Что я здесь делаю? – произнесла я, и в тот же миг зажмурилась. Сил на разговоры совсем не было.

– Вы ничего не помните?

– Нет. – полушёпотом ответила я врачу, приоткрыв глаза.

Мужчина несколько секунд смотрел на меня и молчал.

– Возможно, вы помните физические проявления? Боль, мороз, спазмы?

Боль, мороз и спазмы? Это подсказки о том, как я оказалась здесь? Вспомнить хоть что то у меня не получилось. Невыносимая боль в голове мешала мне сосредоточиться на чем-либо, кроме неё.

– Нет… Я совсем ничего не помню. – ответила я, закрыв глаза.

– Не переживайте, память вернётся.

В этот момент один из мониторов запиликал чаще, чем до этого.

– Дышите глубже. Вдох-вдох-выдох, вдох-вдох-выдох. Вам нужно больше отдыхать и стараться меньше тратить силы.

Я повторяла то, о чем меня просил мужчина. Я старалась дышать глубже. Вдох и выход, итак несколько раз. Все это время врач стоял возле меня и показывал, как нужно правильно дышать.

– Засыпайте и восстанавливайте свои силы, – произнёс доктор, покидая палату, после того как убедился, что показатели моей жизнедеятельности плавно приходят в норму.

Я лежала и смотрела в потолок, пытаясь выровнять дыхание. Глаза сами закрылись и я уснула.

На следующий день медсестры заходили ко мне в палату для забора крови на анализы. Еду мне не приносили, только лишь меняли капельницы и памперсы, ведь самостоятельно есть и ходить в туалет я ещё не могла. Силы возвращались медленно, но я уже могла приподняться и сесть, большее мне не разрешали, поэтому я почти все время спала.

Спустя неделю меня освободили от мониторов и проводов, и позволили подняться на ноги. Меня водили на разные обследования, ЭЭГ и МРТ мозга. Я все так же чувствовала себя потерянной, ведь память ко мне так и не вернулась. Тело переодически потряхивало и ломило кости, и некоторое время передвигалась я с помощью ходунков. С момента, как мне разрешили ходить, я стою в палате у окна и смотрю на осень.  Ветер бьёт голые ветки по стеклу и на землю опадают последние жёлтые листья. Однажды с утра я задумалась о том, почему я нахожусь в больнице. Медсестры, что приходили ко мне, не отвечают на мои вопросы, только мило улыбаются и говорят, что не имеют такой информации. Я была в надеждах, что следующим часом память вернётся и мне станет морально легче, ведь находиться в неведении произошедшего очень тревожно. Сразу начинают крутиться в голове разные варианты от самых безобидных до самых страшных. Поэтому, я с утра до ночи в своих мыслях, в своём опустевшем разуме, который застрял в четырёх стенах этой слишком белой палаты местной больницы.

В очередное утро ко мне в палату зашёл врач. Я же снова стояла у окна и наблюдала за птицами.

– Доброе утро! Как вы чувствуете себя?

– Здравствуйте. Уже гораздо лучше. Голова иногда болит. – повернувшись к мужчине, ответила я.

– Хорошо, в этом и заключается моя работа. – с улыбкой в голосе сказал он, проходя к кровати. – К тому же, я чувствую себя счастливым, когда мои пациенты идут на поправку, это что-то вроде исцеления души.

Он сел на угол больничной койки и пригласил сесть рядом. Я сделала то, о чем мужчина меня попросил.

– Кстати, про исцеление душ. – начал он. – Память к вам так и не вернулась, верно?

Мне стало тревожно. Интонация сказанного заставила меня усомниться в том, что причина, по которой я лежу в больнице, не такая страшная.

– Да… – тихо ответила я, взглянув на мужчину.

Доктор заглянул мне в глаза.

– Память обязательно вернётся, на это потребуется больше времени, чем обычно. Ваши медицинские обследования указывают на наличие сотрясения и поражения головного мозга, вызванных черепно-мозговой травмой, полученной в результате сильного удара. К сожалению, мы подозреваем, что ваша продолжительность жизни сократится на 8 лет. Последующее восстановление будет долгим, но то, что вы остались живы после аварии – уже чудо.

Сокращение продолжительности жизни? Поражение головного мозга? Я не знала, что я хочу больше – заплакать от услышанного или радоваться, что вообще осталась жива. Страшные слова, озвученные врачом, лишили меня способности разговаривать, поэтому я просто помотала головой, выразив полное отрицание и нежелание принимать происходящее.

Врач положил руку на моё плечо и продолжил.

– Я прекрасно понимаю ваше потрясение и шок от услышанного. К моему сожалению, это случилось именно с вами, но есть хорошая новость. МРТ также продемонстрировало значительную активность мозга. Другими словами, ваш мозг стремится сформировать нейронные сети, которые окажут содействие в восстановлении памяти. – мужчина приободряющее улыбнулся. – На это оказали влияние глюкоза и витамин B12, которые мы вводили вам на протяжении пяти недель. Эти вещества также играют роль в обменных процессах…

– Подождите, я в больнице уже месяц? – перебила я мужчину, удивлённо взглянув на него.

Я была в полном замешательстве. Я месяц назад попала в аварию? Совершенно не помню ее… И задав себе вопрос в ту же секунду – «А что вообще было до аварии?» – испугалась. Я не знаю ответа на этот вопрос. И после этого до меня дошло осознание самого главного – я не помню своего имени, не помню свою семью, день рождения и даже своё детство.

– Вы вышли из комы, в которой пробыли 5 недель. Неделю назад вас перевели из реанимации в отделение интенсивной терапии, где вы и очнулись. – ответил на мой вопрос мужчина. – Кому спровоцировало поражение мозга. Амнезия, как последовательное явление, так же была вызвана травмой головы. Сейчас вашей жизни ничего не угрожает, организм восстанавливается и завтра с утра вас переведут в терапевтическое отделение. Нам необходимо провести ещё несколько анализов и обследований, чтобы удостовериться, что вы сможете завершить восстановление самостоятельно, вне стен больницы.

– Мои родственники знают, что я пришла в сознание? Меня до сих пор никто не навещал. – вдруг осознала я.

– Девушка, мне очень жаль, но из родственников никто не приходил. Только молодой человек, который управлял автомобилем в момент происшествия, время от времени узнает о вашем состоянии.

А что, если у меня нет семьи? Ни друзей, ни знакомых? А если они и есть, то никто из близких даже не проявляет интереса ко мне. Ни один из них не удосужился позвонить в больницу! Только какой то посторонний человек, который чуть было не отправил меня на тот свет, узнает как мои дела. Да и то наверно для того, чтобы знать, выкарабкалась я из комы или нет. Это же преступление, уголовное дело и наказание. Ему бы светил срок. Мне стало так больно и страшно внутри, что непрошеная слеза скатилась по щеке. Я быстро её смахнула и посмотрела на потолочную лампу, чтобы слезы не полились градом.

– Я пришёл сообщить, что сегодня ближе к вечеру к вам приедет полиция для беседы. Я уже сообщил им, что вы пришли в сознание. – сказал мужчина.

– Полиция? Какая беседа? – перевела я взгляд на мужчину.

А вдруг я сама спровоцировала аварию? За это тоже есть уголовная статья. Боже мой… Почему теперь каждая последующая минута моей жизни приносит мне столько страха и переживаний?

– К сожалению, мы не знаем никаких подробностей. – пожал плечами доктор. – Такую информацию нам не предоставляют, однако я могу предполагать, что это имеет отношение к вашим данным. Ваша медицинская история состоит исключительно из анамнеза, первая страница с данными совершенно пуста. Вы не можете вспомнить свою дату рождения и имя, ваши документы отсутствуют, полиция также не предоставила никаких сведений о вас.

Я посмотрела на свои руки. Неосознанно я начала ломать пальцы на нервной почве. Страшное во всей этой ситуации то, что я вообще не понимаю, что происходит. Я не могу сложить эту информацию как дважды два, чтобы пазл собрался. Что значит, нет моих данных? Почему никто не знает, как меня зовут? На секунду появилось ощущение, что меня вообще не существует. Всю беседу с мужчиной мои глаза были на мокром месте и разболелась голова.

– Мне очень жаль, что вы проходите через это. – сказал мужчина, вставая с кровати.

Врач вышел за дверь, а я не сдержалась и зарыдала. У меня же есть семья и, скорее всего, есть друзья, я уверена в этом! Почему я никому не нужна? Неужели, эти полтора месяца мои близкие спокойно жили и занимались своими делами, пока моё тело висело на волоске от смерти? Поверить в это не могу. Сильная обида сжала грудь так, словно тяжёлый камень придавил её ко дну.

После разговора с врачом, мой день пошёл по накатанной. Моя голова была переполнена мыслями, в которых я совершенно не могу разобраться. Я в сознании всего 10 дней, а вопросов за это время стало в три раза больше. И если я приму тот факт, что едва не погибла в результате аварии, то отсутствие близких людей рядом погружает меня в состояние апатии. Оставить дорогого человека в беде – равносильно предательству? Я не знаю, как мне успокоить эти мысли… но они начинают сводить меня с ума. Я легла в постель и стала вспоминать свою прошлую жизнь, надеясь погрузиться в сон. Но уснуть не удалось, поэтому я просто смотрела в поток в ожидании полиции, представляя себя супругой ветеринара, от которого родила двоих сыновей. Но ближе к вечеру мой сон прервали гости из полицейского участка.

– Добрый вечер, я шериф Джордж Боуман, а это мой напарник Митчел Руз. – поздоровался шериф, а его напарник в знак приветствия кивнул головой.

Мужчины в форме были чуть ли не идентичны друг другу. Единственное, что их отличало, так это видимая разница в возрасте. Шериф – мужчина в годах с грубой щетиной, а его напарник Руз –  выбритый начисто молодой человек, лет 30 на вид. Оба почти одинаково роста и телосложения.

– Добрый вечер. – принимая сидячее положение на кровати, поздоровалась я в ответ.

– Вы, наверное, уже в курсе, но все равно хочу предупредить. Сейчас мы не будем проводить допрос, а устроим беседу с целью сбора информации, которую вы могли бы вспомнить, так что не беспокойтесь. – сказал шериф, подойдя к моей кровати.

Я кивнула, но все же решила уточнить у них, знают ли они о моей потери памяти.

– Да, – ответил напарник шерифа, стоя возле двери. – Ваш лечащий врач поставил нас в известность.

– Как вас зовут? – начал беседу шериф.

– Я не помню. – ответила я.

– Ваш возраст?

– Не помню…

Шериф с напарником переглянулись и вернули свои взгляды на меня.

– Давайте поступим иначе. Что вы можете вспомнить о событиях, предшествовавших аварии? – поинтересовался шериф.

– Я совершенно ничего не помню. Прошу прощения, шериф, я нарушила закон? – спросила я, испуганно взглянув на мужчину.

– Нет, не волнуйтесь. Вы не нарушали никаких законов, мы расследуем совершенно иное. – успокоил меня напарник Руз. – Что вы можете рассказать о последних событиях перед моментом аварии?

Я попыталась задуматься, но, конечно же, у меня это не вышло.

– Ничего не помню, извините. – виновато опустив голову, ответила я.

Шериф закрыл папку с блокнотом, в которую он должен был записывать результаты беседы со мной.

– Мы с напарником выйдем на несколько минут, переговорить.

Мужчины удалились из палаты, а я стала дышать чаще. Если я ни в чем не виновата и ничего не нарушала, почему тогда мне так страшно? Сердце забилось настолько быстро, что казалось, будто оно бьёт 1000 ударов в минуту.

Когда полицейские вернулись в палату, напарник остался стоять у двери, в то время как шериф, взяв стул, стоявший у окна, поставил его рядом с кроватью и, сев на него, начал говорить.

– Почти 2 месяца назад вы оказались под колёсами автомобиля, движущегося со скоростью 74 мили в час. Скорость внушительная, и, к счастью, вы остались в живых, хотя и ценой значительных последствий. – мужчина указал рукой на мониторы. – Вы попали под машину случайно, выбегая из леса. Водитель автомобиля в ходе беседы сообщил, что вы быстро бежали, оглядываясь назад, что, в конечном итоге, и привело к столь печальной ситуации. От кого вы так стремительно убегали – остаётся загадкой. Вы пробирались через чащу, где отсутствуют пешеходные тропы. С собой у вас не было ни сумки, ни документов. Телефон мы также не обнаружили. В полицейской базе данных отсутствуют ваши отпечатки, как и какие-либо сведения о вас, что означает, что мы не можем идентифицировать вас до сих пор.

Мои глаза округлились. За мной кто то гнался? Боже мой, когда уже эти ужасные новости закончатся? Может быть, оно и к лучшему, что я потеряла память? Мне было гораздо спокойнее, когда я ничего не знала.

– А разве я должна быть в вашей базе данных? Если я ранее не привлекалась к ответственности, разве там должны быть мои отпечатки? – поинтересовалась я.

– Отпечатков может и не быть, если вы не совершали ранее правонарушений, а вот данные должны быть, начиная с вашего имени и заканчивая ближайшими родственниками и их контактными данными, которые вводятся в базу в день вашего рождения.

– То есть, вы даже моих родных не сможете найти?

– К сожалению, нет. – ответил шериф. – Мы узнавали в округе у местных граждан – вас никто ранее не видел.

Я сцепила руки в замок на коленях и опустила взгляд на них. Что же мне теперь делать? Во все происходящее до сих пор тяжело поверить, это больше похоже на сюжет какого-нибудь триллера, но явно не на мою жизнь, я отказываюсь верить в это!

– Шериф, что же мне делать тогда? Я правда ничего не помню и надеюсь, что вы мне верите. – со слезами на глазах, спросила я.

– Мы верим вам. – вклинился в разговор напарник Митчел. – Именно поэтому мы здесь. Мы понимаем ситуацию и в данный момент вы – жертва. Наша задача понять, что случилось с вашими данными и где ваши документы. Вероятнее всего, вы даже не из этого города, если речь не идёт о масштабах штата. Если вы в тот вечер спасались, значит кто то вас гнал. А вот откуда и для чего – вопрос уже по нашей части.

– Митчел прав, вы не виноваты в случившемся. – продолжил шериф, взглянув на него. – Мы обязательно выясним, что произошло. Но для этого нам нужно знать хоть немного информации.

– Понимаю, я и сама хотела бы знать больше. Но к сожалению, даже мои родственники не удосужились навестить меня.

– Мы не можем быть уверены в их осведомлённости. – сказал Митчел, положив руку на кобуру. – Или в их существовании вообще. Отсутствие какой либо информации сильно тормозит расследование. У нас были надежды на вас.

– Мне жаль, что я не смогла вам помочь. – сказала я.

– Мы обязательно найдём виновных и накажем их по всей строгости закона, не переживайте. – пообещал мне шериф. – Водитель автомобиля уже подлежал суду и уплатил штраф. Но человек он совестный, хочу сказать вам. Ещё до суда он самостоятельно обязался выплатить компенсацию за моральный ущерб и полностью покрыть счета на восстановление.

– Ещё бы. – ухмыльнулась я. – В его же интересах, чтобы я осталась жива и здорова. Иначе его бы посадили за неумышленное убийство.

– Зря вы так. – сказал напарник. – На нашей практике далеко не каждый по собственной воле хочет возмещать ущерб. Человек признал вину и согласен помочь вам добровольно, учитывая, что сумма компенсации не маленькая.

Я промолчала. Может быть, Митчел прав и я несправедливо загнала этого несчастного парня в рамки.

– В таком случае беседа окончена. – подытожил шериф. – Мы надеемся, что ваша жизненная ситуация изменится, и к выписке ваша семья объявится. Ну, или же вы найдёте себе место временного проживания. Дайте нам знать, когда осядете.

– Я не знаю, когда я найду себе жилье… Денег нет, документов тоже нет. Я элементарно не смогу даже устроиться на работу или арендовать квартиру. – сказала я, взглянув на шерифа. – Если честно, я вообще не знаю, что мне делать.

– Мы постараемся как можно скорее решить вопрос с вашими документами. Специалисты из другого города уже привлечены, они пытаются найти изъяны в системе, из-за которых могла произойти потеря ваших данных.

Всхлипывая, я встала с постели и подошла к окну. Уже стемнело, и, фонари улиц загорелись тёплым оранжевым светом. На несколько минут в палате воцарилась тишина. Ни полицейские ни я не нарушали её, будто эти минуты даны мне на то, чтобы я смогла переварить информацию, которую мне рассказали мужчины.

– Может быть, вы хотели бы пообщаться с водителем автомобиля? – предложил напарник шерифа.

– О чем мне с ним разговаривать? – спросила я, продолжая смотреть в окно.

– Вы могли бы договориться с ним о жилье, которое он мог бы арендовать на своё имя, пока мы разбираемся с вашими данными.

Я развернулась и посмотрела в глаза Митчела. Мужчина смотрел на меня пристально, но во взгляде было искреннее сочувствие мне.

– Думаете, он согласится? – спросила я.

– А почему нет? Какая разница, как именно он возместит вам деньги – в руки отдаст или снимет вам жилье в счёт этих денег? – пожал плечами напарник шерифа. – Если вы надумаете, мы оставим номер телефона лечащему врачу, тот свяжется с ним, скажет приёмные часы и парень приедет.

– Но если он будет снимать для меня жилье, то он же будет иметь доступ к нему! Вдруг он… не знаю, маньяк какой-нибудь, и будет приходить ко мне ночью, пока я сплю?

Шериф с напарником посмеялись.

– Хорошая фантазия. – улыбнулся шериф. – Если вам будет спокойнее, то Митчел лично проконтролирует этот процесс. Если вы надумаете – позовите Итана, он приедет к вам и вы обговорите условия. Митчел будет на подхвате, если вам это нужно.

– Его так зовут? – я развернулась и посмотрела на Руза.

– Итан Райс его зовут. 25 лет, не женат. – улыбнулся Митчел.

Шериф оглянулся на напарника, до сих пор стоявшего в дверях палаты, и улыбнулся. Я посмеялась с его забавной разрядки ситуации.

– Хорошо, я подумаю. Спасибо вам. – поблагодарила я полицейских, еле заметно улыбаясь.

– Поправляйтесь, гражданка. – сказал шериф, вставая со стула. – Всего хорошего.

Шериф и его напарник вышли из палаты, оставив меня со своими мыслями один на один. Вероятнее всего, они правы, Итан Райс – человек, который может мне предоставить жилье хотя бы на ближайший месяц в счёт компенсации морального ущерба. Если шериф пообещал взять под контроль эту ситуацию, то бояться мне нечего.

Я упала лицом в подушку, пытаясь хоть на минуту выкинуть из головы слова врача и полицейских. Внутри меня кипит вулкан из страха, боли, обиды и разочарования. Моя жизнь, по всей видимости, теперь будет наполнена переживаниями и стрессом. И, если честно, теперь я больше боюсь жизнь, чем смерть, потому что тяжело угадать, что ждёт меня впереди. Думая о том, какой тяжёлый путь теперь мне предстоит преодолеть, я смогла заснуть и закончить этот ужасный день.

Утром меня перевели в терапевтическое отделение. Палата располагалась с левой стороны коридора, в самом его конце. Возле дверей выхода из отделения, вдоль правой стены, располагались пост медсестёр и ординаторские. Отделение было полностью белым, от потолков до пола. На подоконнике у каждого окна стояло по паре горшков с цветами, а между палатами – небольшой диванчик.

– Вот твоя постель. – сказала медсестра, подводя меня к койке. – Твоя соседка выписывается сегодня, так что в палате кроме тебя никого не будет. Можешь спокойно отдыхать.

Я улыбнулась медсестре и поблагодарила, после чего она вышла. Эта палата была просторнее, чем предыдущая, больничные койки стояли по обе стороны от окна. Здесь было тише, вентиляция работала почти бесшумно. Я села на свою постель и посмотрела в окно. Яркое солнце слепит глаза, но явно не греет так сильно, как светит. Голые деревья уже сбросили свои шубки из листьев и уже готовы поморозить свои ветки. Больше половины восстановления уже прошло и остались окончательные обследования перед моей выпиской. А в чем мне выписываться? Я же ни разу, почти за две недели, не видела своих вещей… Я думаю, они лежат в камере хранения для пациентов, мне просто стоит узнать, где она находится.

Я вышла из палаты и подошла к посту медсестёр, но там никого не было. «Может, кто-то из них есть в ординаторской» – подумала я, и постучалась в самый первый кабинет от поста. Приоткрыв дверь, я никого не увидела.

– Кого ты ищешь? – спросила стоявшая позади меня женщина в халате. – Врачи на консилиуме, вернутся позже.

– Я искала вас. – ответила я медсестре. – Мои вещи… я думаю, они находятся у вас.

– Тебе их ещё не отдали? Откуда тебя перевели к нам?

– Я находилась в реанимации, а после лежала в интенсивной терапии.

– Хорошо, я схожу за твоими вещами, подожди меня тут.

Медсестра улыбнулась мне и прошла мимо меня к выходу из отделения. Я села на диван возле своей палаты. Я не знаю, какие вещи я попросила найти, ведь ни документов, ни мобильного телефона, ни сумки у меня не было при себе, но, вероятно, что-то из моего должно иметься?

Спустя некоторое время женщина зашла в отделение и подошла ко мне.

– Милая, что именно ты ищешь? Я не могу найти твою ячейку с вещами. – сказала женщина, сжимая кулаки и упирая их в бока.

– Я не знаю.. но я уверена, что мои вещи должны находиться где-то в больнице.

– Хорошо, мы обязательно найдём их. – женщина кивнула. – Как тебя зовут?

Я промолчала и она вопросительно подняла брови.

– Я не помню, у меня амнезия.

Медсестра несколько секунд на меня смотрела, а после её лицо изменилось. Глаза стали большими и я услышала, как тихо она вдохнула.

– Ты та девочка… Боже мой. Милая, мне очень жаль. – женщина прикрыла рот руками. – Твои вещи… они были все порваны, будто тебя звери покусали. Мы пытались их зашить и привести в порядок, но спасать там было нечего и мы… мы их выбросили.

Я прикрыла глаза. Снова очередные подробности того дня…

– Дорогая, мы были уверены, что родные тебе принесут что-то из вещей, – продолжила она, – но понятия не имели, что… – женщина замолчала.

– Что…? – переспросила я, намекая рассказать мне начатое.

– Что ты потеряшка. Вся больница на ушах стояла, когда тебя привезли сюда. Мне очень жаль, милая, но даже если бы я могла тебе эти вещи вернуть, я не думаю, что ты смогла бы надеть их. Извини.

Женщина погладила меня по плечу, поджав губы, и ушла на пост. По моей щеке покатилась слеза. Что в моей жизни вообще есть? Неужели мне придётся выписываться из больницы прямо так – в синей больничной сорочке…? Подняв ноги на сидение, я уткнулась лицом в колени, чтобы сдержать слезы и не зарыдать. Но у меня это не вышло, и единственное, что я могла сделать, – это тихо плакать, чтобы никто не слышал моей боли.

– Эй, все в порядке? – спросила подошедшая ко мне девушка с длинными белыми волосами. Она была одета в такую же синюю больничную сорочку, как и я.

Я подняла на неё глаза и кивнула. Ее глаза были большими, а ресницы длинными. Девушка взволнованно смотрела на меня, сцепив руки в замок у груди.