Танец лебединых дев

– Имей в виду: я за барина, – рыжеволосый бросил быстрый взгляд на окно, где теплился огонек от свечи, – я за барина что угодно сделаю! Только попробуй зло какое измыслить! Я с тебя очей не сведу! Вот!

– Ой ли, – осклабился Емельян, – за барина ли ты печешься. Или за дочку его?

Даже в ночной полутьме было заметно, как покраснели щеки Заряна. Емельян понял, что угадал верно, и от этого неприязнь к рыжеволосому парню еще больше усилилась. Подавив желание прямо сейчас испытать силу перстня и проклясть наглеца, молодой ведун развернулся и резко зашагал прочь в сторону купеческого двора.

Разговор с Заряном и Голицыным еще больше укрепил Емельяна в мысли о необходимости поиска родителей. Что бы там не говорил Гневояр о притягательности отшельничества, а в ведовском мире к одиночкам относились с опаской. Как знать, если бы Емельяну удалось найти родителей, может быть за ним бы встал не менее знатный род, чем у Голицыных? Молодой человек представил, как приходит в гости к Василию в сопровождении благородного богато одетого мужчины и красивой (об обратном не могло быть и речи) белокурой женщины, как красавица София вместе с отцом встречают их и ведут в терем. В мечтах дочка Голицына смотрела на Емельяна не свысока, как сегодня, а с симпатией.

Мечты унесли юношу так далеко, что он не заметил, как дошел до купеческого дома.

В окнах, несмотря на поздний час, горели свечи. Молодой человек вошел во двор и только хотел задвинуть засов, как на него ураганом по ступеням слетела Ксения.

– Емельян, как хорошо, что ты пришел! Я так волновалась! С тобой все хорошо? Конь бешеный не зашиб?

Девушка больно вцепилась ему в плечи. Емельян отрицательно мотнул головой, возвращаясь из мечты в реальность.

– А у нас горе! Батюшку с расстройства удар хватил. Хорошо, что его Пелагея увидала, а то бы застыл еще ненароком. Мирониха говорит, что до утра у нас сидеть будет. Коли выдюжит батюшка, да первую ночь переживет – дальше на поправку пойти должен! – торопливо затараторила Ксения, потянув молодого человека за собой в сторону терема.

Емельян за заботами и новой открывшейся о ведунах информации успел позабыть о проклятии, насланном на хозяина. И теперь реальность накрыла его с головой, неуверенно на, словно одеревеневших ногах, он последовал за Ксенией, с ужасом понимая, что она ведет его к постели больного.

Как такового раскаяния молодой ведун не ощущал, он и сейчас бы, не задумываясь поступил так же, если бы Ястремской собрался, как в былые времена, отработать на нем тумаки. Но воочию увидеть результат своего зловредного ведовства было боязно.

В горнице царил полумрак – знахарка не разрешила зажечь все свечи, опасаясь, что они начнут чадить, и больному станет хуже. В воздухе витал удушливый запах целебных трав и настоев. Мирониха склонилась над когда-то могучей, а сейчас просто грузной и обессилевшей фигурой Ястремского, из груди которого вырывалось клокочущее тяжелое дыхание.

– Батюшка, – Ксения выпустила руку молодого человека и, заливаясь слезами, бросилась к кровати больного. – Это я во всем виновата… Прости меня дуру безмозглую… если бы я на эти гуляния проклятые не запросилась, может и не стряслось бы с тобой ничего…

Емельян старался не смотреть в сторону лежавшего Ястремского, который словно бы являлся немым укором ему. В груди даже шевельнулось чувство, похожее на жалость. Может и не следовало так с ним?

Неожиданно дыхание купца стало ровнее и тише. Ксения испуганно дернулась, но Мирониха успокаивающе накрыла ее ладонь своею.

– Ничего, девонька, не пужайся… это не Спиридон Кузьмич слабеет, а болезнь его отступает…

От слов Миронихи у Емельяна по спине побежали мурашки. Что, если купец окончательно оправится от болезни и сможет говорить, не расскажет ли он всем, кто виновен в его недуге? Нет, то что никто из неведующих не поверит купцу, только что перенесшему удар – Емельян не сомневался. Заверения Ястремского о колдовстве, направленном на него работником, не вызовут ничего, кроме недоумения среди селян. Но ведь слухи могут дойти до Голицына. То, что опытный ведун сделает верные выводы, было слишком очевидно. «Ведовство – дар, которым с умом и чистой совестью пользоваться нужно», – неожиданно вспомнились слова барина. Сердце забилось с утроенной силой.

Емельян с усталостью и безразличием наблюдал, как Мирониха и подоспевшая ей на помощь Пелагея, придерживая купца за могучую грудь, поят его отваром, опускают на пуховые подушки, в которые он моментально проваливается, словно в сугроб и засыпает сном, похожим на сон здорового человека.

– Все, – поднялась на ноги Мирониха. – Теперь проспит до утра. Я тоже к себе в избу пойду, а то вдруг кто еще в селении захворает.

Ксения сидела на краешке кровати, водя маленькими пальчиками по огромной отцовской руке. Слез у нее больше не было, а лицо приобрело деловитое выражение, когда она подробно расспрашивала Мирониху, какие отвары давать отцу в случае его пробуждения.

Мирониха проковыляла к выходу, как бы случайно задев Емельяна плечом. Ее внимательный взгляд, словно лезвие ножа, полоснул по молодому человеку.

– И ты к себе иди – нечего в хозяйских хоромах ошиваться! – неприязненно сказала она. Знает – пронеслось в голове у Емельяна, но он попробовал придать лицу ничего не значащее выражение и направился к выходу, бросив на ходу:

– Хорошо.

Но Ксения холодными пальцами впилась в его ладонь.

– Обожди, – попросила она.

И Емельян затормозил на пороге. Ксения вместе с Пелагеей вышли, чтобы проводить знахарку и осветить ей свечой путь. В комнате остался Емельян, спящий крепким сном Ястремской и старенькая нянюшка. Старушка прикорнула прямо сидя на лавке, оперевшись рукой о стол. Ее седые пряди выбились их-под платка.

Емельян какое-то время боролся с искушением, а потом шагнул в сторону купеческой кровати и, склонившись над спящим, направил на него кольцо. Он ожидал, что чары, подкрепленные ведовской энергией артефакта, дадутся ему легче, но на деле все оказалось наоборот. Кольцо, когда то принадлежавшее Петру Голицыну, из всех сил сопротивлялось, не желая наносить лежащему человеку боль. Емельян напряг все свои силы, но ничего не вышло, тогда он попытался снять артефакт с руки. Попытка понесла поражение – украшение, словно срослось с кожей, снять его было невозможно. Молодой человек почувствовал, как в груди зарождается ярость, Емельян направил ее всю на Ястремского. Перстень раскалился докрасна, и что-то словно ударило в голову. Комната поплыла перед глазами, и молодой человек мешком осел на пол.

Послышались торопливые шаги, а за ними встревоженный голос Ксении, зовущий его:

– Мелёша! Мелёша! Емельян попытался сказать несносной девке, чтобы перестала голосить, голова и без нее разрывалась от боли, но с губ сорвался лишь стон.

– Что случилось, Мелёша?

– Бабка Мирониха его сглазила, – услышал он доносившийся будто издалека голос Пелагеи. – Видела, как она на него зыркнула. Невзлюбила его старуха, с самого детства невзлюбила. Ох, беда-беда! Что же теперь будет-то?

– Прекрати голосить! – строго прервала ее Ксения. – Лучше помоги мне.

После этих слов все тело Емельяна пронзила острая невыносимая боль, и он провалился в беспамятье.

Глава 9

Глава 9.

Пробуждение было тяжелым, во рту ощущался неприятный горьковатый привкус. Тело ломило. Емельян осторожно пошевелил сначала одной рукой, потом второй, затем повторил эту процедуру с ногами. Конечности двигались.

Поднатужившись, молодой человек поднялся и осмотрелся по сторонам. Он лежал на мягкой кровати, накрытый теплым одеялом. В комнате было немного прохладно, видимо еще не успели затопить печь. Неожиданно для себя Емельян узнал комнату. Это была светлица Ксении. Постепенно мысли начали проясняться, и молодой человек вспомнил неудачную попытку лишить купца Ястремского жизни. Воспоминания о случившемся чуть было не заставили застонать в голос, но молодой человек вовремя сдержался, побоявшись привлечь к себе лишнее внимание. Кольцо, направившее против него его же чары по-прежнему было на пальце. Емельян попробовал стянуть его, но ничего не получилось.

– Хороша награда? – проскрипел знакомый старческий голос.

Емельян поискал глазами наставника, Гневояр обнаружился сидящим на сундуке.

– Учитель, – голос молодого ведуна сорвался, когда он заметил, каким полным презрения взглядом смотрит на него старец.

– Молчи! Глупый мальчишка! Как быстро Голицыну удалось завлечь тебя в свои сети! Стоило только накормить досыта, да цацку вон подарить! Ах, да забыл совсем еще девкой заманить. А ты, простофиля, повелся!

– Учитель, – снова сделал попытку оправдаться Емельян.

– Запомни, мой мальчик, Голицыны – одни из самых опасных людей. Они стремятся к могуществу, стремятся быть самыми умелыми ведунами на земле, хотя прекрасно сознают, что это не так! Они хотят подчинить себе весь ведовской мир, заставить нас истинных ведунов подчиняться им. Видел, как Васькин подарок чуть не погубил тебя? Видел?

– Как мне снять его?! – в панике Емельян снова потянул кольцо.

– Только вместе с головой. Кольцо выбирает другого хозяина, когда погибает предыдущий. Емельян с ужасом смотрел на серебряное украшение, не понимая, что теперь делать.

– Снять его нельзя, но есть способ научиться с ним взаимодействовать, – успокоил его Гневояр. – Ты не должен никогда спорить с артефактом, как случился вчера, избегай открытых конфликтов. Старайся постепенно навязать кольцу свою волю. Артефакт должен сродниться с тобой, он должен быть с тобой единым целым. На это уйдет время.

– Если бы это было кольцо моего рода, то оно бы меня слушалось?

– Вероятнее всего, но для истинного ведовства не нужны эти цацки! Они придуманы только для того, чтобы наделять силой слабых – сильных они сдерживают.

– А мои родители… они пользовались артефактом?

– Я же говорил, – Гневояр начал выходить из себя. – Твой отец – неведующий, у него нет силы. Никакой! Даже кольцо не помогло бы ему.

– А мать? Где моя мать?!

– О, это длинная история. Думаю, что Голицыны могли бы дать тебе исчерпывающий ответ на твой вопрос…

– Он знает? Василий знает?

– Конечно. Ведь именно их семейка разлучила вас. Разлучить ребенка с матерью – такое не каждому придет в голову. Нужно иметь по истине каменное сердце, чтобы решиться на это для достижения своих желаний. И они еще рассуждают о чести и человечности!

Емельян задохнулся от возмущения. Как мог Василий задавать ему вопросы о родителях, когда сам был замешен в том, что он всю жизнь рос сиротой?!

– Где она? Я хочу с ней увидеться! Ты знаешь, как ее найти?

– Я догадываюсь, – размыто ответил наставник, – придет время и ты сможешь ее увидеть. А сейчас мне пора. Ксения любезно накрыла на стол – не могу отказать себе в сытном завтраке.

С этими словами наставник поднялся и вышел из комнаты, оставляя Емельяна наедине с невеселыми мыслями. Молодой человек застонал от бессильной иступленной злобы. Оказывается никому нельзя верить! Василий Голицын показался Емельяну честным и порядочным человеком, а на деле все не так. Хитрому ведуну без труда удалось обмануть его. Видимо, прав наставник, выбравший отшельничество вдали от людей.

Постепенно мысли начали путаться, и Емельян провалился в спасительный сон.

***

Проснулся молодой человек уже вечером. Комната освещалась лучиной. Емельян в надежде посмотрел на стоящий у стены сундук, ожидая снова увидеть наставника. Но к его глубокому разочарованию на его месте обнаружилась Ксения, склонившаяся над вышивкой.

Девушка почувствовала на себе взгляд и подняла голову. Ее лицо озарила улыбка, но отчего то Емельяну ее радость показалась неприятной.

– Очнулся?

Ксения, отложив вышивку, подошла к нему и уселась на краешек кровати.

– Есть хочешь?

Емельян отрицательно покачал головой.

– Ну и напугал вчера ты нас, – все с той же неестественной улыбкой продолжала Ксения.

– А где? – перебил ее Емельян. – Старец вроде бы здесь был… или мне в бреду привиделось?

– Ах, старец. Был, конечно! Сама судьба нам его послала, – оживилась Ксения. – Тебе когда худо стало – мы сразу за Миронихой послали. А она заупрямилась. Наотрез тебя лечить отказалась.

– Почему? – осторожно поинтересовался Емельян, уже понимая, каким будет ответ.

– Она не сказала, но мы с Пелагеей догадались: она тебя всегда недолюбливала эта Мирониха. Вот и сглазила специально! И время-то какое выбрала – когда батюшке худо стало, и мы все без его защиты оказались.

Емельян недоверчиво хмыкнул. Уж больно странной казалась уверенность Ксении в Ястремском. Купец бы точно не горел желанием вставать на защиту подкидыша.

– А потом?

– Потом к нам в ворота постучался добрый старец. Он шел очень долго и устал. Лука попросился на ночлег. А когда узнал, какое горе постигло нас, то сказал, что поможет поставить вас с батюшкой на ноги.

– Какой еще Лука?! – не понял Емельян.

– Так старец же…

Постепенно до молодого человека начало доходить: наставник, почувствовав, что Емельяну грозит опасность, бросился на помощь ученику. Но как он мог незаметно проникнуть к Ястремским? Представившись бродягой по имени Лука, Гневояр попросился на ночь. Если бы решающее слово было за Ястремским, то его бы погнали взашей, но купец лежал без памяти, и решение принимала Ксения. Она впустила старика в дом и поделилась с ним произошедшим. Гневояр же предложил помощь. Стоп! А как же купец? Его наставник тоже поднял на ноги?

Емельян рывком поднялся в постели, похолодев от ужаса.

– А батюшка как? – прохрипел он сорвавшимся голосом.

– Все так же, – погрустнела Ксения. – Старец Лука сказывал, что это на тебе сглаз был, а батюшку болезнь свалила. Его так просто на ноги не поставить…

– Фух! – облегченно выдохнул Емельян и тут же, поняв оплошность, поправился. – Главное, что живой!

– Да, это главное, – закивала Ксения.

Дверь отворилась и в светелку вошла Пелагея.

– Ксения Спиридоновна, там бабка Мирониха пожаловала. Хочет батюшку вашего видеть. Что ей ответить? Пускать али нет?

Лицо Ксении вмиг посерьезнело, черты, утратив мягкость, приобрели резкость. Сейчас она, как никогда ранее, стала похожа на отца. Емельяна передернуло от такой разительной схожести, его реакция не укрылась от девушки, и она, накрыв его руку ладонью, истолковала по-своему, ответив:

– Гоните взашей! Скажите: Спиридон Кузьмич почивает, сон его тревожить не велено. В услугах знахарей нужды не имеем, потому как хозяин идет на поправку.

От услышанного Пелагея пришла в ужас.

– Ксения Спиридоновна, да как же так… а коли прогневаем Мирониху…ее же потом не упросить будет, ежели чего…

– Мирониха твоя – никто иная, как старая злобная ведьма! – взорвалась купеческая дочка. – Не желаю с ней никаких дел иметь! И батюшка бы меня в этом поддержал!

Пелагея вышла, на ее лице отчетливо читался страх. Ксения перевела глаза на Емельяна, ее взгляд потеплел.

– Все хорошо, Мелёша. Все хорошо – она больше не посмеет…

Пальцы девушки нащупали подаренный Голицыным перстень. Она внимательно глянула на выгравированную букву «П».

– Что это? Я раньше его не видела.

– Плата за помощь от Голицына, – выплюнул с неприязнью Емельян.

– Люди барина приходили про тебя узнавали. Говорят, что ждут на работу.

Емельян подавил нарастающую неприязнь к купеческой дочери и согласно кивнул.

***

Утром Емельян чувствовал себя, как новенький. Обрадовавшись, что силы снова вернулись, и можно покинуть купеческий дом, перебравшись к коням, он бегом спустился по лестнице. Торопливо прошмыгнул мимо комнаты, где лежал купец. К счастью дверь оказалась прикрыта, и ему не пришлось видеть беспомощного хозяина.

Морозный воздух придал дополнительных сил, и по дороге к Голицыну настроение поднялось. Молодой человек после длительных размышлений все же решил притвориться, что желание работать на ведуна никуда не делось, может ему удастся что-то выведать про историю родителей. Желание найти мать с отцом было очень сильным.

Ворота барского жилища распахнул Зарян, он по-прежнему смотрел на Емельяна с подозрением и скрытой неприязнью. Но молодой человек, с детства привыкший к косым взглядам не обратил на него внимания. Не говоря ни слова, Емельян направился в конюшню. Огонь поприветствовал его радостным ржанием.

Весь день пролетел в заботах – на барском дворе кроме Огня обнаружилось еще четверо волшебных коней. Все они, как один, тянулись к Емельяну, словно чувствовали в нем что-то сокрытое от человеческих глаз.

– Любопытно, – послышался за спиной спокойный голос.

Повернувшись, Емельян обнаружил Василия Голицына внимательно наблюдавшего за его действиями.

– Никогда раньше не видел, чтобы сивки так тянулись к человеку. Даже если он ведует, – задумчиво сказал хозяин.

Емельян пожал плечами, ему тоже была удивительна такая безграничная конская любовь.

– Один лишь только Лесной хозяин пользуется беспрекословным доверием сивок, – продолжил мужчина.

– Кто? – не понял Емельян.

– Лесной хозяин. Иногда его называют Лешим.

– Но я же точно не Лесной хозяин, а обычный человек.

– Если бы ты знал свою родословную – я бы спросил тебя не было ли среди твоих предков не совсем земных существ…

– Это как? – напрягся Емельян.

– Иногда случается, что вилы, мавки или русалки влюбляются в человека. Они рожают ему ребенка, а потом сбегают в свой мир. Мда… удержать их бывает очень не просто, да и не к чему… если честно…

Емельян напрягся, разговор подходил к интересующей его теме, но немного с неожиданной позиции. Может Голицын специально хочет его запутать, чтобы он не искал родителей среди людей?

– Мой дед ведал, – уверенно сказал Емельян, – и мать тоже. Это я точно знаю!

Голицын задумчиво посмотрел на него и заговорил снова:

– Да. Дети, рожденные от неземных созданий обычно обладают каким-то даром. Как правило, необычным даже для ведуна.

Емельян промолчал.

– Не верите, – заключил Голицын. – Понимаю вас. Выросшему среди неведующих юноше тяжело поверить в это…

– А вы сами-то верите? – Емельян не сдержался, позабыв об учтивости. – Вы-то хоть раз видели такой союз или пересказываете слышанные истории?!

– О, я видел, юноша. Видел.

Голицын о чем-то задумался. Его лицо посуровело.

– Прошу прощения за резкость, – Емельян опустил голову (не хватало еще привлечь на себя барскую немилость, ему и так хватает недоброжелателей). – Я не хотел вас расстроить.

– Пустое, – отмахнулся Голицын. – Я понимаю тебя намного лучше, чем тебе это кажется. Тяжело вырасти без материнской ласки, а ее ничего и никогда не заменит. Жаль нельзя поговорить с твоим приемным батюшкой…

Емельян вопросительно изогнул бровь, не понимая о ком, ведет речь барин.

– Я слышал про несчастье, настигшее купца, – пояснил Василий. – Понимаю, как сейчас тяжело его домочадцам. Но, уверен, он поправится и тогда можно будет задать ему вопросы.

– Да, конечно, – не стал спорить Емельян.

Сам того не ведая, Голицын натолкнул Емельяна на мысль. Нужно поговорить с Миронихой! Отчего-то же старуха невзлюбила его с самого детства. Вдруг она знает о нем то, чего не известно никому?

***

С барского двора путь Емельяна вел к старенькому, но еще достаточно крепкому домику. Здесь жила поселковая знахарка, прозванная селянами Миронихой. Никто не знал сколько ей лет, но любой житель мог с уверенностью сказать, что Мирониха уже была в преклонных годах в пору его молодости.

К домику знахарки прилегал огромный огород, где старуха выращивала овощи и некоторые лекарственные травы. Сейчас же весь участок был завален снегом, лишь узенькая протоптанная тропиночка вела к двери.

Емельян постучался и толкнул дверь, которая с легкостью поддалась. Мирониха не имела привычки закрываться, всецело доверяясь односельчанам. Молодой человек оказался в тесной темной комнате, в которой витал запах сушеных трав. Он прокашлялся, прочищая горло, чтобы позвать хозяйку, но его опередил скрипучий надтреснутый голос:

– Ты преступил порог моего дома без приглашения. Емельян присмотрелся и, когда глаза привыкли к темноте, увидел сидевшую на лавке со связкой трав на коленях Миронику.

– Прости, хозяйка, думал, что двери твои всегда открыты для нуждающихся в помощи.

– Ты не за помощью пришел.

– А коли нуждался – помогла бы?

– Ежели зло твое супротив тебя самого направилось бы – уж, не обессудь, помогать не стала бы. А коли беда какая бы приключилась – отказать не в праве.

Емельян промолчал, прекрасно понимая, к чему клонит старуха.

– Спрашивай о чем хотел и уходи!

– Что ты обо мне знаешь? – напрямую спросил Емельян.

Мирониха внимательно посмотрела на него. Видно было, что знахарка колебалась. Наконец она заговорила:

– Человек ты не простой. Борются в тебе две стороны: хорошая и плохая. Чем больше я за тобой гляжу – тем больше понимаю, что плохая побеждает. Сила в тебе заключена не обычная, мог бы ты много хорошего сотворить, только желания людям помогать в тебе нет. А кто добро творить не хочет – тому и счастья в жизни не бывает. Тут все просто.

– А про родителей моих ты что-нибудь знаешь?

– Отец твой, как и ты, выгоду наперед всех ставил. Только собственное благополучие его всегда волновало. От него в тебе все плохое. А мать… мать бескорыстная была. В ее сердце для всех любви и добра хватало. Врачевала она хорошо. К ней люди со всей округи съезжались.

– Почему была? Она умерла?

– Добро в ней умерло. Сердце очерствело. Оно ведь как бывает: покуда впервой человеку намеренно боль не сотворишь – тебе все дороги открыты. А как запятнаешь себя злобой – вовек не отмыться. Проклятие она сотворила огромной силы. Да только сама того не ведала, что оно на тебе отразится. Как и ты не ведал, когда хозяина своего проклинал, что злоба твоя по тебе самому в первую очередь ударит.

Емельян нервно сглотнул, казалось голос не хочет его слушаться, настолько он прозвучал глухо и чужеродно:

– Материнское проклятие? О нем ты говоришь?

– Верно.

– Значит мать не хотела меня проклинать? Это случайно?

– Тебя не хотела. Отца твоего наказать хотела, а вон оно как вышло. Теперь тебе взаимной любви никогда не сыскать, да и род продолжить вряд ли получится. И не известно способов проклятие это снять или обойти как-нибудь.

– Как мне найти ее?

– Не ведаю.

Старуха явно что-то не договаривала, но способа заставить ее заговорить Емельян не знал. Пришлось сделать вид, что смирился. Не особенно надеясь на ответ, молодой человек решил уточнить:

– А отца искать где?

– Поедешь в Чудиново, там на мельнице его и встретишь.

Старуха замолчала. А Емельян воспрянул духом, появилась хоть призрачная, но надежда на результат.

Глава 10

Глава 10.

Выбраться в Чудиново не получалось до поздней весны. Все время у Емельяна проходило в уходе за сивками-бурками, при этом и купеческих коней молодой человек старался не забывать. Ведун помнил слова Миронихи, сказанные ему в тот самый зимний день, когда он пришел к старухе в надежде получить информацию о родителях. Он честно пытался искоренить из души все плохое, чтобы освободить место хорошему.

Ночами Емельян пару раз пробирался в комнату к Ястремскому и пытался обернуть вспять свое проклятие, пока что это ему удавалось не очень хорошо, но самочувствие купца улучшилось. Вместо неразборчивого мычания теперь он мог произносить несложные фразы, да и вставать самостоятельно, чтобы передвигаться в пределах комнаты выходило.

Неожиданно целительное ведовство пришлось по нраву кольцу, подаренному Голицыным. За последнее время Емельян чувствовал с артефактом согласие. Единственное, что омрачало жизнь – это Ксения. Купеческая дочка, почувствовавшая себя во время отцовской болезни полноправной хозяйкой, не давала Емельяну прохода в прямом и переносном смысле. По ее распоряжению молодой человек был вынужден переселиться из конюшни в хозяйский терем. Избалованная девица объяснила это тем, что боится нападения лихих людей, которых, к слову сказать, в Улесовье никто никогда не видывал, да и селение находилось в стороне от оживленного тракта, так что мало кто решился бы пробираться сюда незнакомыми тропами. Раньше бы ведуну не составило особого труда подкорректировать ведовством планы Ястремской, но сейчас, когда в его душе шла борьба добра и зла, не хотелось снова ступать на скользкую дорожку. Емельян старательно подавлял растущее раздражение на Ксению, стараясь не обращать внимание на ее тоскливые, будто бы просящие чего-то взгляды.

Немного расстраивало парня и то, что София Голицына, молодая красавица- ведунья, относилась к нему, как к пустому месту. Несмотря на по-отечески приветливое отношение Василия, барская дочка не обращала на Емельяна внимания, лишь изредка наделяя его мимолетным надменным взглядом.