Драконья Всадница

– У тебя есть парень? – Я едва не теряю дар речи.

– Конечно! – Шелин деловито вздергивает подбородок, как будто наличие парня – повод для гордости. – Может, драконы и кажутся выскочками, но они не все такие. Я встречаюсь с Таимиром Иваровым, он на третьем курсе Драконьего факультета.

Нет, он не на третьем курсе. Он уже очень давно является деканом этого самого факультета. Так сколько же тебе на самом деле лет, Шелин, если на вид не больше двадцати? Что с тобой случилось, раз ты мысленно застряла в своем прошлом? И откуда знаешь мое имя?

– Пойдем скорее, – говорю я, увлекая девушку за собой. – Я познакомлю тебя с человеком, который готовит лучшие блюда на свете!

– О, невероятно! И с кем же?

С лекарем.

Глава 12. Драконья чума

Зайти в Павильон Всадниц за одеждой для Шелин уже не успеваю – вот-вот закончится занятие, прозвенит колокол, и студенты повалят в коридор. Тогда я точно не проведу девушку в лазарет незамеченной. Поэтому прибегаю к крайним мерам – в одном из коридоров стоит небольшой жесткий диван, покрытый бархатным покрывалом. Обычно в свободное время между занятиями он всегда занят какой-нибудь группой студентов, но пока пуст. Заворачиваю Шелин в покрывало, как в кокон, и только тогда девушка обращает внимание на свою наготу.

– Чего это я голая? – удивляется она и краснеет. – И я все время была голая, а ты не сказала?!

– Почему я должна про это говорить? – ворчу себе под нос, а громче отвечаю: – Мы же девочки. Ничего страшного. Наверное, твоя форма испортилась. Там, куда я тебя веду, будет другая одежда.

Мозги Шелин соображают туго, поэтому такого ответа ей достаточно. Она, напевая себе под нос веселую мелодию, послушно идет за мной в лазарет. Вот только я не помню, где он. Когда я только поступила, нам это объясняли, но я слушала краем уха, поэтому в коридорах плутаем мы долго. К счастью, в воздухе появляется знакомый запах горьких полевых трав и лекарств, и мы оказываемся в большом светлом зале с белыми занавесками и бежевыми стенами. Целительницы в белых ободках с брошью в виде птичьего пера бегают туда-сюда по своим делам, но больных в лазарете почти никого нет.

– Стой тут, – прошу я Шелин, оставляя ее за статуей в коридоре. – Никуда не уходи, поняла?

– Там точно есть маковые булочки?

Мне ее даже жалко. Она невинная, как ребенок, но явно угодила в какую-то нехорошую историю. Знать бы еще в какую.

Вздыхаю и захожу в лазарет.

– Вам помочь? – тут же подходит ко мне услужливая целительница с горшком, наполненным до краев чем-то вонючим.

– Я ищу Алишву. Можете ее позвать?

– Разумеется.

Целительница кивает и уходит, а через минуту возвращается из отдельного кабинета вместе с… ребенком.

– Простите, – пытаюсь прояснить я, – возможно, я неправильно запомнила имя. Я ищу целительницу, мне ее рекомендовала Малена Даркрейн.

– Алишва это я, – представляется ребенок с вежливой улыбкой, и, присмотревшись, я замечаю, что ее глаза не похожи на глаза обычных детей. Как-то в них слишком много… опыта? – Не смущайтесь моего внешнего вида. Я помощница Магистра Целительства. К сожалению, тело остановилось в развитии еще в детстве из-за необратимого проклятия. Теперь каждый раз приходится объяснять это недоразумение.

– Простите, надеюсь, я вас не обидела, – искренне извиняюсь я, застигнутая врасплох таким неожиданным откровением. – У меня к вам личная просьба. Магистр Ключей сказала, что я могу вам доверять.

– Эриза Ровак, верно? – Девочка изучающе прищуривается. – Пройдемте в мой кабинет.

По пути даю знак Шелин, и драконица неуклюже выбирается из-за статуи в своем коконе из покрывала. Алишва, конечно, удивлена, но изо всех сил притворяется, будто все в порядке. Втроем мы заходим в крохотную комнатушку без окон, по стенам которой ползут забитые доверху книжные полки. Прямо по центру – закрытая дверь, ведущая неизвестно куда. Алишва садится за письменный стол, надевает круглые очки на маленький нос в форме картошки и с любопытством наблюдает за нашими действиями. Я усаживаю Шелин напротив целительницы и прокашливаюсь, пытаясь придумать, как бы получше все объяснить.

– Нам нужна ваша помощь, – говорю я наконец, перебрав уже десяток вариантов историй. – Я встретила эту девушку в лесу.

– В лесу? – изумляется Шелин. Я зажимаю ей рот ладонями, чтобы не мешала мне придумывать ложь на ходу. Алишва перескакивает острым взглядом с меня на драконицу и обратно.

– Она была в синяках и ссадинах, но понемногу исцелилась. Дело в том, что она… как будто не понимает, в каком времени оказалась. Она говорит, что мне девять лет, а ее возлюбленный, насколько мне известно, уже давно не тот, кем она его помнит. Не могли бы вы проверить ее голову? То есть, я хотела сказать, нет ли какой-то травмы головы, мешающей ей разобраться в происходящем?

Шелин запрокидывает голову и смотрит на меня удивленными глазами. В повисшей тишине я слышу, как бурчит ее голодный желудок, и сердце сжимается от жалости. Зачем я обращаюсь с ней так жестоко? Она ведь только очнулась, хочет нормально поесть и поспать, а я тут же потащила ее в лазарет и вываливаю на голову неожиданную правду о ее безумии.

– Кажется, вам сейчас не помешает вот это, – с улыбкой замечает Алишва и выставляет перед нами серебряный поднос с булочками и стаканом остывшего молока. Шелин сглатывает голодную слюну, но не набрасывается на еду из вежливости. – Я собиралась пообедать до того, как вы пришли. Но с радостью поделюсь. Налетайте.

Шелин забывает о том, что я сказала целительнице минуту назад, и с жадностью откусывает половину булочки. Едва еда попадает ей в рот, как аппетит уже не остановить. Она полностью сосредотачивается на еде, чуть ли не плача от счастья, а у меня появляется немного времени на объяснения. Не успеваю продолжить, как Алишва меня опережает:

– Вы доложили ректору о том, что нашли раненую девушку в лесу?

– Пока нет, но я собираюсь это сделать, – вру я, не краснея. – Понимаете, она была так слаба, что мне пришлось самой оказать ей первую помощь. Когда я должна была пойти за ректором, она вдруг очнулась и начала бредить. Она знает мое имя, но как будто видит другого человека. Я волновалась за нее, поэтому сначала пришла к вам. Пожалуйста, не сообщайте ректору. Позвольте я это сделаю сама. Все-таки это из-за меня она оказалась в стенах Академии.

– Ей придется остаться у меня на несколько дней, – предупреждает Алишва, с улыбкой наблюдая за тем, как Шелин доедает последние крошки ее обеда. – Вы сказали, что она исцелилась сама. Она драконица?

– Пф-ф-ф, – Шелин давится последним куском булочки и разбрызгивает молоко по столешнице. – Вы что такое говорите? Я не дракон! Я Шелин Рогалль, студентка факультета Магических Искусств первого курса.

– Рогалль? – переспрашиваю я удивленно. – Ты родственница ректора?

– Ректора? Эриза, ты совсем помутилась рассудком? Я нажалуюсь твоему отцу, раз ты такие нелепицы про него придумываешь. Мой отец был простолюдом, я же говорила.

– А вашего отца… – настороженно смотрит на нее Алишва. – Его зовут Айван?

– А вы откуда знаете? – удивляется Шелин. – Вы что, бывали в Муранне? Обычно про нее мало кто слышал. Да, мой папа Айван Рогалль был главой Муранны, но мне сказали, что он погиб два месяца назад. Мы не общались с ним с тех пор, как умерла мама.

Проклинаю все на свете за то, что такие странные и важные вещи она говорит в присутствии Алишвы, которой я все еще не могу доверять. Лихорадочно складываю кусочки информации в голове. Едва она сказала фамилию, я решила, что это может быть совпадением. Но чтобы полный тезка? Ни за что не поверю. Вероятно, наш ректор Айван Рогалль, не общающийся со своей дочерью, либо инсценировал свою смерть, либо кто-то обманул Шелин ради своих целей. Получается, прошло много лет с того момента, который сейчас ей мерещится. За это время покойный простолюд Айван Рогалль каким-то образом стал ректором Академии Адильяр, куда простолюдов не пускают даже на порог. Как такое возможно?

– А какой сейчас год, не подскажете? – уточняет Алишва с милой улыбкой. Ее внешнему спокойствию можно только позавидовать, потому что я, в отличие от нее, уже сгрызла все ногти.

– О… – Драконица ненадолго задумывается. – Как-то вылетело из головы… но если мне восемнадцать, а я родилась в год светлячка, то сейчас… пятьсот шестьдесят третий!

Ее глаза сияют блеском победительницы, решившей сложную математическую задачку, а мы с Алишвой мрачно переглядываемся.

Сейчас на дворе пятьсот семьдесят первый год. Шелин застряла во времени ровно восемь лет назад. Мой разум быстро проводит нехитрые вычисления. Мне и правда восемь лет назад было девять, как она и говорит. Совпадение или она правда видела меня в том возрасте?

– Почему вы такие хмурые? – Брови Шелин соединяются на переносице. – Я неправильно посчитала?

– Нет-нет, все верно, – шире улыбается Алишва, бросает на меня многозначительный взгляд, и я тоже натягиваю на лицо улыбку, хотя меня немного подташнивает. – Студентка Рогалль, кажется, у вас сильное переутомление. Если я отпущу вас прямо сейчас на занятия, боюсь, вам станет только хуже. Я себе этого не прощу. Могу я попросить вас остаться в лазарете на пару дней? Мы сообщим вашим друзьям, чтобы они не беспокоились и нашли время вас навестить.

– Правда? – сияет драконица, переводя взгляд с целительницы на меня. – Передашь Таимиру, что я хочу его видеть? Я соскучилась. Мне не нравится, когда мы долго не видимся. Эта мерзкая Всадница не дает ему прохода.

– Какая Всадница? – настораживаюсь я. Руки резко холодеют, и я сжимаю ладони в кулаки.

– Выскочка Даркрейн конечно же. Думает, раз ее мать деканша, то может делать все, что хочет, – Шелин обиженно складывает руки на груди. – Ты обещала, что не будешь с ней общаться, но я видела, как ты с ней играла. Так что я немного злюсь на тебя.

Мне нечего сказать. Хочется попить воды и успеть добежать до туалета, чтобы избавиться от завтрака в желудке. Почему я так нервничаю? Она говорит бред, несуразицу…

– Студентка Рогалль, – как ни в чем ни бывало обращается к ней Алишва. – Боюсь, обиды сейчас не помогут вам восстановиться. Позвольте я быстро осмотрю ваше тело, чтобы оценить повреждения.

От благодарности за отвлечение Шелин я едва не лопаюсь. Отхожу в сторону, сажусь на крошечный неудобный табурет и прислоняюсь спиной к корешкам книг. Значит, Ярина Даркрейн и Таимир Иваров учились в Академии одно время с Шелин. Шелин – ворожейка, которая по какой-то причине умеет обращаться в дракона, и то ли падение в реку, то ли еще что-то мешают ей осознать, что с момента ее студенчества прошло уже восемь лет. Но раз так, значит, она должна была закончить Академию четыре года назад, так почему она до сих пор здесь? Может, где-то в Эверине расположен ее дом? Может, родственники сейчас разыскивают ее? Отец-то, понятное дело, нет. Он и сам какой-то подозрительный. Мать умерла. Но, может, хоть кто-нибудь остался? Смогу ли я их найти?

Алишва внимательно рассматривает тело Шелин, освещая его зеленоватым свечением огонька, горящего на ладони. Поднимает длинные волосы, осматривает шею и спину и вдруг замирает. Я тут же подхожу к ним, чтобы тоже взглянуть. На коже Шелин от линии роста волос по позвоночнику тянется странная полоса полупрозрачной чешуи. Алишва аккуратно поддевает одну чешуйку ногтем, пытаясь отделить от кожи, но Шелин ойкает от боли и шипит.

– Вы чего? Больно же.

– Драконья чума. – Алишва белеет от страха и тут же отталкивает меня локтем. – Не трогай. Опасно для ворожеек.

Отхожу на несколько шагов назад, позволяя Аливше налить в стакан какую-то голубую жидкость. Она с невозмутимым видом просит Шелин ее выпить, и драконица подчиняется, а через мгновение ее глаза закатываются. Целительница аккуратно кладет ее голову на стол, садится на свое место напротив и тяжело вздыхает.

– Так. Либо рассказываешь мне правду целиком и полностью, либо я иду за ректором прямо сейчас.

Выхода нет. Закрыв глаза, начинаю рассказ с самого начала. Раз она не побежала за ректором, едва услышала бред про отца-простолюда, значит, не пойдет, даже если я ей обо всем расскажу. Мне утаивать нечего. В эту историю меня втянули случайно и не по своей воле, тем более мне нужна помощь. Оставить Шелин в своей комнате я не могу, она слишком активная и непредсказуемая. Отдать ректору – тоже, потому что в ней кроется какая-то тайна, которую я очень хочу разгадать. А Айван Рогалль явно помешает мне это сделать. Особенно теперь, когда я знаю, что у него тоже есть тайна. В Академии осталось только одно доверенное лицо, которому я действительно собиралась рассказать про драконицу, но теперь сомневаюсь. Что, если Ярина тоже как-то связана со странным помешательством Шелин?

– Значит, она ворожейка, которая почему-то может превращаться в драконицу, – подытожила Алишва, задумчиво поправляя очки на носу. – И, забрав тебя, она просила о какой-то помощи, но сейчас даже не помнит, что подобное случилось. Мысленно она вернулась на восемь лет назад, забыв недавние события своей жизни. Но даже это не самое страшное. Страшно, что по ее спине ползут наросты драконьей чешуи, означающие только одно – судя по количеству чешуек, девушка болеет очень давно, но дальше спины заражение не ушло, хотя оно распространяется за год-два. Ты трогала ее руками?

– Да, но… – Я тру лицо руками, вспоминая события прошлого дня. – Подождите. Мой брат осматривал ее, и я обрабатывала синяки мазью. Мы бы заметили чешуйки. Еще вчера их не было!

Алишва внимательно изучает спящую на столе Шелин полным тревоги взглядом.

– Мне надо ее как следует изучить, – после недолгого молчания говорит целительница. – Поступим так. Во-первых, выпускать ее к остальным студентам нельзя. Для драконов драконья чума не опасна, но магиков и ворожеек может скосить очень быстро при физическом контакте. Раз ты ее трогала, придется три дня пить вот это, – Алишва выставляет из сундучка маленький фиолетовый пузырек. – А сегодня обязательно прими ванну с кипяченой водой, добавив в нее вот это. Твой брат на Драконьем? Тогда пусть тоже три дня попьет вот это на всякий случай, ванна ему не нужна. Во-вторых, мне потребуется три недели на то, чтобы ее обследовать. Будь тут проблема только в теле, мы бы справились быстро. Но разум – это сложнее. Тем более я не всегда могу ей заниматься, у меня есть и другие обязанности. Я пришлю за тобой верного человека, когда что-нибудь станет известно. В-третьих, собираешься ли ты и дальше разбираться в произошедшем с драконицей?

– Я попытаюсь найти ее родных, – киваю я, немного заражаясь спокойствием и собранностью целительницы. – Скажите, а может симптомом драконьей чумы быть превращение в дракона?

– Не говори ерунды. Как только чешуя полностью покроет ее тело, она умрет, не успев и пискнуть. Ни о каких превращениях не может быть и речи. Это болезнь, а не благословение.

– Может быть все-таки рассказать Ярине Даркрейн? – Я правда хочу поделиться, но боюсь сделать еще хуже.

– На твоем месте я бы действовала осторожнее, – посоветовала Алишва, поджав губы. – В конце концов, если Шелин не выдумывает, а вспоминает, то она видела тебя девятилетнюю, играющую с Яриной Даркрейн. Ты не думаешь, что это может быть правдой?

– Но я спрашивала магистра де Армана, не помнит ли он, как я приезжала в Академию маленькой, – возражаю я, вспоминая наш разговор с деканом факультета Магических искусств. – Он выглядит взрослым, наверняка давно работает здесь, поэтому я выбрала его…

– Магистр де Арман работает в Академии всего семь лет, – качает головой целительница. – Он устроился сразу после назначения Айвана Рогалля новым ректором. Если уж кого и спрашивать из старых преподавателей, то это моего наставника, Магистра Целительства. Но он вернется из столицы только через неделю.

Семь лет? Но магистр же говорил, что работает в Академии уже лет тридцать. Может ли Алишва что-то путать или Элиаш де Арман зачем-то солгал мне?

– Тогда я навещу вас через неделю и заодно повидаюсь с Магистром, а пока попробую поискать ее семью.

Алишва встает из-за стола, несмотря на свой детский рост ловко перетаскивает Шелин в соседнюю комнату, дверь которой была заперта все это время. Я заглядываю внутрь. Вся комната представляет собой переплетение зеленых лиан и соцветий, которые причудливо соединяются в центре на манер гамака. Именно на него, как в постель, кладет Алишва Шелин и покрывает украденным с дивана покрывалом.

– Эти лианы называются тарионом, это мой магический проводник, – объясняет целительница, отряхивая руки. Она слегка запыхалась. – Мое личное изобретение для исследования хронических болезней и неполадок в теле. С его помощью я смогу узнать, что случилось с ворожейкой.

– Госпожа Алишва, спасибо вам за помощь! – С улыбкой я протягиваю девочке руку, но та поднимает свои ладошки вверх и качает головой.

– Я же трогала заразные чешуйки. Меня прямо сейчас ждет ванна. Возьми пузырьки на столе, и брату тоже передай на всякий случай. Я еще положила к ним мазь для твоих синяков на руках. И, Эриза, если такие странности происходят у нас в Академии, то ты ввязываешься в какую-то очень опасную игру. Пожалуйста, подумай еще раз, так ли тебе нужна правда. Возможно, она окажется не тем, ради чего стоило рисковать.

Выхожу, гремя пузырьками со снадобьями в кармане мундира. В коридоре толпа студентов, ожидающих колокола на следующее занятие. Высматриваю в толпе Андриса, но из знакомых лиц никого. Быстро возвращаюсь в пустой Павильон Всадниц, иду в ванную комнату и до краев заполняю водой глубокое отверстие в самом полу. Ванной мы пользуемся редко, потому что нет времени ждать, пока наберется вода. Спасением студентов являются душевые комнаты. В нашей деревне подобной роскоши не было, вода просто так не лилась с потолка, едва покрутишь вентиль, поэтому я привыкла мыться в ванной, которую заполняли для меня слуги. Они же помогали мыть волосы, натирали меня душистыми маслами, а потом насухо обтирали. Пусть слуг у нас было очень мало, всего-то одна горничная и экономка, но они с любовью заботились о моих удобствах. В Академии тебе прислуживать никто не собирался, поэтому сейчас купаться придется в одиночестве.

Опускаюсь в кипяток до подбородка, едва не крича от боли. Добавленное средство Элишвы пахнет горькими травами со слабым ароматом ромашек, поэтому дышать становится трудно. Терплю ради своего же блага. Не хватало еще заразиться неизлечимой болезнью. Про драконью чуму я знаю только то, что она очень опасна, но до недавнего времени мне было на нее наплевать. Я же считала себя драконом. А теперь бороться за жизнь стало сложнее. Драконам многие болезни ворожеек были не страшны, а теперь, оказывается, я могу умереть даже от попавшей на меня слюны какого-нибудь прокаженного простолюда.

Сижу в ванной, пока вода не остывает. В какой-то момент кожа привыкает к температуре, и меня клонит в сон. Резко вскакиваю от того, что в нос заливается вода. Оказывается, я действительно уснула и скатилась по бортику вниз. Умываю лицо, окончательно пробуждаясь, вылезаю, заворачиваюсь в полотенце и возвращаюсь в комнату. Избавляюсь от простыней, на которых спала Шелин, достаю из шкафа новые и сама заправляю постель, хотя в Академии есть уборщицы, через день незаметно убирающие открытые спальные комнаты.

Смотрю в окно. Солнце уже клонится к закату, наверняка все отправились на ужин. Интересно, будет ли мне что-то за прогул целого дня занятий?

Выпиваю стакан воды с добавленным лекарством Алишвы. Одеваюсь в чистую форму, хватаю пузырек для Андриса и выхожу из Павильона, направляясь на ужин. Уже чувствую запах еды и шум разговоров студентов, как позади меня раздается вежливый голос:

– Студентка Ровак, можно вас на пару слов?

Зажмуриваюсь и беззвучно ругаюсь. Оборачиваюсь уже со спокойным выражением лица. Магистр Элиаш де Арман терпеливо ждет, когда я к нему подойду. Руки его покоятся на ручке трости. И зачем она ему, если он даже не хромает?

– Да, магистр, добрый вечер, – киваю ему в знак приветствия. – Простите, что не успела вернуться на вашу лекцию вовремя. Меня задержал серьезный разговор с деканом.

– Чтобы наверстать пропущенный материал и получить допуск к экзаменам, вам придется выполнить дополнительное задание, – губы магистра кривятся в улыбке, от которой мне как-то не по себе. Пожалуй, именно его занятия в Академии прогуливать не стоит. – Пожалуйста, пройдемте в мой кабинет. Я выдам вам литературу для изучения.

Плетусь за магистром по лестницам и коридорам, молясь всем богам на свете, чтобы уже поскорее появилась дверь в его кабинет. Я ведь собиралась поужинать, почему все так невовремя? Наконец мы заходим внутрь. Уютная комната в светлых тонах, вся заставленная свечами и канделябрами с магическим светом. Здесь кругом лежат книги, новые и ветхие – вдоль стен, на полу, рядом с диваном и кушеткой у окна, на подоконнике и даже на подставке для ног. Однако письменный стол идеально чист: перья разложены одно к одному, из чернильницы не пролито ни капли, все листы бумаги сложены идеальной стопкой. Маленький оазис порядка в этом книжном хаосе.

– Вы здесь… спите? – не удерживаюсь я от вопроса, рассматривая пять грязных чашек с недопитым кофе около кушетки.

– Признаться, иногда засиживаюсь допоздна из-за работы или исследований, поэтому ленюсь перебираться в спальню, – делится магистр де Арман, проходит к дальней стене, где на полке стоит поднос с чайником и чистой посудой, и выставляет все это на журнальный столик перед диваном прямо поверх стопок книг. – Пожалуйста, присаживайтесь. Я бы хотел задать вам несколько вопросов.

Покрываюсь мурашками от дурного предчувствия, но послушно сажусь на краешек дивана. Откуда у магистра де Армана ко мне вопросы? Он не мой декан, я еще никак не проявила себя на его занятиях. Да, со мной вечно случаются какие-то сомнительные истории, но они его не касаются. Так что ему надо?

– Как у вас дела? – спрашивает он с мягкой улыбкой, которая сменяется удивлением, когда он замечает мои напряженные плечи и нахмуренные брови. – В чем дело? Я не собираюсь ругать вас за то, что пропустили мою лекцию. Стремление к учебе – это личное дело каждого, я не могу заставить студентов плясать под свою дудку.

А я переживаю не из-за этого. Просто белые чашки с синими васильками, которые он приготовил для чая, я уже когда-то видела. Я их отчетливо помню, только в прошлый раз они стояли на подоконнике в другом месте. Там было витражное бело-голубое стекло. Почему они так врезались в память, а вот обстоятельства, при которых я их увидела, нет?

– Вот, выпейте чаю.

Элиаш де Арман наливает горячую желто-коричневую жидкость из стеклянного чайника и пододвигает мне чашку. Беру ее в руки, пробую ромашковый чай на вкус и замечаю маленькую трещинку около ручки. Кто-то приклеил отколотую ручку обратно вместо того, чтобы просто выбросить разбитую чашку.

– Магистр, можно я тоже задам вам вопрос? – спрашиваю я прежде, чем успеваю хорошо обдумать план своих действий.

– Что ж, вы не ответили на мой, но я не в обиде. Разумеется, спрашивайте.

Необычные аквамариновые глаза в магическом свете огоньков на стенах кажутся еще ярче, и я, чтобы не ежиться от этого взгляда, делаю еще один глоток обжигающего чая. Не очень люблю ромашковый чай, но этот вроде ничего.

– Скажите, а ректор Рогалль – дракон?

– Удивительно, но факт: драконы редко становятся ректорами Академии Адильяр, – вздыхает магистр де Арман, тоже отпивая чай. – Все дело в их кипящей крови. И это не метафора. Действительно, неспокойный нрав и некоторая пылкость духа мешают им постигать сложные магические науки. Их инстинкты заточены под сражения. Скорость реакций, рефлексы, переизбыток энергии – это мешает концентрации. А ректор – должность скучная. Кипы бумаг, жалобы студентов, контроль работников, отчетность, налоги, распределение средств – чувствуете, как уже сейчас хочется зевать? Поэтому ректорами нашей Академии в основном были магики, ворожейки и полукровки.

– А ректор Рогалль к кому относится?

– А сами как думаете? – усмехается Элиаш де Арман, поглядывая на меня поверх чашки. – Даже для полукровки он выглядит слишком плачевно, вы так не считаете?

Прыскаю со смеху, чуть не подавившись чаем. Не ждала от магистра такой иронии, хотя он вроде приходится ректору приятелем. Постоянно торчит у него в кабинете, когда бы я туда ни вошла.

– Значит, он магик. Его назначил своим преемником предыдущий ректор?

– Почему вам так это интересно?

Я на мгновение замолкаю, грея руки о чашку.

– Брат рассказал мне, что Вилард Акамир был очень хорошим ректором. При нем Академия возвысилась над всеми, поэтому мне интересно, мог ли такой великий человек, как он, оставить после себя такого, как Айван Рогалль?

– Ректоров назначает Царское Вече, – объясняет мне Элиаш, и едва я поднимаю глаза, сталкиваюсь с его внимательным взглядом, в котором почему-то сверкают довольные искорки. – Формально Академия независима от Ромальского царства, но на самом деле контроль царской семьи очень велик. Новую кандидатуру в ректоры либо предлагает персонал Академии, либо присылает столица. В случае с Айваном случилось именно второе. Его выбрал царь Видан Третий.