Тысяча лет счастья

Глава 12

Проект оказался сложнее, чем я думал. Армандо прислал список сайтов, который напоминал каталог всех уголков земного шара, где хоть раз кто-то произнес: «Ла-Эсперанса». Сотни ссылок на французские, немецкие, японские, китайские, индонезийские и прочие сайты. Тут без переводчика не обойтись – придется встроить его в программу поиска.

– Неужели где-нибудь в Осаке есть люди, которые пьют чай и обсуждают Ла-Эсперансу? – пробормотал я.

Чтобы проверить это, я открыл японский сайт и с удивлением обнаружил, что на первой странице республика Ла-Эсперанса упоминается. Оказалось, что компания «Тойота Мотор» ведет переговоры с правительством республики о строительстве завода по сборке электромобилей. На американских сайтах я обнаружил, что и «Тесла» ведет такие же переговоры с Мексикой и с республикой Ла-Эсперанса. Теперь стало ясно, почему еще не заложен первый камень в фундамент автозавода – Сеньор Гобернанте еще не решил, какая компания сделает жителей острова более счастливыми.

На китайском сайте я с интересом почитал язвительную статью о Бутане – еще одной стране всеобщего счастья, где за счастливой жизнью сограждан следит соответствующее министерство и есть конституционная гарантия счастья. Очень мне понравилось, что вместе с Валовым внутренним продуктом в Бутане измеряют уровень Валового национального счастья. Там же были упомянуты ОАЭ и Венесуэла, которые стремятся к созданию социальных благ и удовольствий. В отличие от стремлений других стран республике Ла-Эсперанса никуда стремиться не надо. Там все граждане уже счастливы, и так будет как минимум тысячу лет. И в какую колонку мне поместить такую статью? Это констатация факта всеобщего счастья или насмешка? В той же статье приводятся данные по Внутреннему валовому продукту на душу населения, которые, как считает автор, и есть главный критерий – способна ли страна сделать своих граждан счастливыми. Бутан, где, судя по всему, в ВВП входит учет коров, монахов и туристов с рюкзаками, был в нижней части таблицы, а республика Ла-Эсперанса там вообще отсутствовала. То ли Сеньор Гобернанте запретил публиковать экономические показатели, то ли никто ничего не вычислял, чтобы не омрачать счастье жителей острова.

Часа через два я почувствовал, что мое тело стало частью стула, а глаза, уставившись в экран, будто разучились видеть. Пространство вокруг расплылось, превратившись в неясные контуры со светлыми пятнами мониторов, из звуков остались только щелканья клавиш, а запахов вообще не было. Я встал, раздвинул руками застывший воздух и несколько раз присел. Армандо на секунду оторвался от своего монитора, посмотрел на мои упражнения, но никак не отреагировал. Программисты, сидевшие за соседними столами, даже не повернули головы в мою сторону, как будто меня не существует.

Вот так! Никому ничего не интересно. Я почувствовал острую потребность обсудить прочитанное, но с кем? Здесь не с кем. Даже в отеле мне придется молчать и стараться перевести разговор на другую тему. Тут я вспомнил, что мне положены три перекура. Я не курил, но кого это тут волнует?

В курилке сидело человек десять. Курили лишь трое, остальные, тупо уставившись в пол, терли глаза. Молчание было гнетущим. Я посидел минуты три и ушел. Сидеть среди молчащих было еще то испытание. Как будто оказался в камере смертников, где все молча ждут своей очереди на виселицу. И что, так будет всегда? Вот так, восемь часов смотреть в экран, а потом молчать, не смея ничего рассказать или обсудить? Ладно, сегодня я вернусь в отель, где можно обсудить хотя бы погоду. А если меня переселят в общежитие?

В час дня в комнате прозвенел звонок. Обед, догадался я. Все одновременно поднялись и направились к выходу. Столовая оказалась в полуподвальном помещении. На раздаче я был приятно удивлен. Мясо, рыба, курица, овощи, фрукты, три вида супов. Я набрал полный поднос и подсел к парню, на футболке которого было написано что-то по-французски. Поздоровался, тот кивнул в ответ.

– Прекрасный выбор, – сказал я по-английски, показывая на свой поднос. Потом повторил то же по-испански.

– Да, – ответил он по-французски.

– Канада, Франция?

Парень пожал плечами, будто ему все равно, кем он был до этого дня. Понятно, даже в обед тут поговорить не получится. Я принялся за еду, не ощущая ее вкуса. Допив кофе, я попрощался, парень рассеянно кивнул, и я отправился писать коды.

В шесть часов опять затрещал звонок. Я вышел на улицу, ожидая увидеть свой автомобиль, но рядом с корпусом никаких машин не было. Программисты, вышедшие со мной, потянулись к воротам, и я пошел за ними. За воротами, на огромной парковке стояло несколько автобусов и знакомый черный автомобиль. Куривший рядом лейтенант увидел меня, махнул рукой – давай, дескать, сюда.

– Завтра я не приеду, – сказал он, когда мы сели в машину. – В восемь тридцать к отелю подойдет автобус, который вас отвезет на работу. В шесть вечера вам следует найти автобус с номером пять, он развозит всех сотрудников центра по отелям и квартирам.

Ну, и ладно! Ясно, что персонального автомобиля я еще не заслужил.

Глава 13

– Рассказывай! – Рыжий отставил свою тарелку и повернулся ко мне.

Мы вчетвером сидели в ресторане за одним столом, разглядывая свои тарелки, в которых поверх риса чернели кусочки жареных баклажанов.

– Что ел на обед?

Тут ко мне повернулись все.

Я рассказал.

– Про соус подробнее, – попросила Мэри.

Я рассказал про соус.

– Ананас был? – спросил Джон.

– Да, нарезанный кусочками.

– Сволочи! Вот так тебя купили! – вздохнул Джон. – А мы сегодня целый день корячились на жаре, подрезали кусты. Теперь я всю жизнь буду ненавидеть самшит.

– А ты как? – спросил я Мэри.

– У меня десять комнат для уборки. Главное – не скручивать полотенца в лебедей, тогда можно управиться до обеда, когда все на пляже. После обеда я свободна, но в это время самая жара. Я просидела в комнате под кондиционером. На море пойду после ужина.

– Что за работа у тебя? – спросил меня Рыжий.

Я замялся.

– Восемь часов за компьютером не вставая. С непривычки тяжело, остальные сидят, будто им приклеили задницы к стульям.

– Подробности можно?

Я покачал головой.

– Нет.

– Да и так ясно, – усмехнулся Джон. – Небось приказали рыскать по соцсетям в поисках крамолы.

– Нет.

– Ладно, – Рыжий хлопнул меня по плечу. – Мы понимаем. У тебя, наверное, режим построже, чем у нас.

– Да, – согласился я. – Вход в здание в девять, выход в шесть. Три перекура и обед.

– Хотел купить в нашей лавке чипсы, а моя кредитка не сработала, – сказал Джон. – Империалистическое зло. Наличных у меня пятьдесят долларов, а зарплата через две недели. На этой диете, – он ткнул вилкой в рис, – я протяну максимум дней десять.

– Сотню могу подкинуть, – сказал Рыжий. – Потом отдашь.

– Благодетель ты наш, – вздохнул Джон.

Мы перешли к кофе.

– Я говорила с одной горничной, – сказала Мэри, отставляя свою чашку. – Ну и дерьмо они варят! – Она поморщилась. – У нее муж военный, он уже три дня дома не ночует. Их держат в казармах.

– А она не сказала, почему? – лениво поинтересовался Джон.

– Нет.

– Лучше бы сказала, когда все это закончится. Тогда, может, начнут нас лучше кормить.

– Не хлебом единым, – Рыжий допил кофе и поставил чашку на стол. – В трудные минуты читайте Библию.

– Утешил, – буркнул Джон.

В холле меня поймал Хосе. Он схватил меня за руку, долго тряс, поздравил с успешным первым днем на работе.

– Откуда ты знаешь, что день был успешным? – меня почему-то разозлило его поздравление.

– Армандо посмотрел твои коды, написал служебную записку, отметил твой высокий профессионализм.

Я не посылал Армандо никаких кодов. Значит, он видит, чем я занимаюсь. Все под контролем.

Вечер я завершил в баре. Остальные пошли на пляж купаться. Я пил разбавленный ром и пытался ни о чем не думать. Над барной стойкой работал телевизор. Я узнал о новом указе Сеньора Гобернанте: принимать душ каждое утро, но не дольше, чем три минуты. И не употреблять сырой лук и чеснок за завтраком.

Глава 14

Прошла неделя. С первым этапом проекта я справился. Сайтов, где упоминался Сеньор Гобернанте, оказалось подозрительно мало, словно весь мир договорился его игнорировать. Так что второй этап был не нужен – с пятью статьями или комментариями было легко справляться вручную. Программа находила эти статьи, переводила их на испанский и последовательно показывала тексты на экране. Мне оставалось только нажать одну из трех клавиш, и статья отправлялась в соответствующую колонку таблицы. Я ожидал потока критики, обвинений, разоблачений – но вместо этого обнаружил только вялые упреки: отсутствие статистики, торговые ограничения и всякие мелочи, которые едва ли волновали даже самих критиков. Ни одного слова про иностранцев, оказавшихся в плену «вечного счастья». Ни строчки о закрытом аэропорте, о военных патрулях, о ночной стрельбе, что несколько раз будила меня, разрывая душную тьму островных ночей.

Я безрезультатно пытался поговорить с кем-нибудь из программистов. Они практически не реагировали даже на самые невинные вопросы о погоде или о качестве еды в столовой. Только Француз – я так стал называть парня с французской надписью на футболке – пару раз согласился, что на улице жарко, а к еде у него нет никаких претензий. Говорил он по-испански с чудовищным акцентом, но понять его было можно. Оказалось, что он жил в соседнем отеле. Наши пляжи разделял символический заборчик, и однажды вечером я его увидел. Он сидел в шезлонге рядом с красивой брюнеткой и с жаром ей что-то рассказывал. Я подошел к границе пляжей, свистнул и помахал ему рукой. Он небрежно махнул в ответ и продолжил общение с девушкой.

Армандо похвалил мою работу, как хвалят собаку, принесшую палку, брошенную хозяином, сказал, чтобы я не терял время на второй этап, а продолжал ежедневно присылать ему таблицу. Он не уточнил, куда уходят мои отчеты, но однажды я услышал по телевизору знакомый текст – статья, советующая провести отпуск на золотых пляжах Ла-Эсперансы. Я занес в таблицу этот текст двумя днями ранее, и теперь он превратился в пропагандистскую риторику. Сначала я обрадовался, решив, что аэропорт снова заработал, но затем вспомнил, что в наш отель так и не прибыл ни один новый турист.

Закончив первый этап, я обнаружил, что делать на работе мне особо нечего. С таблицей я справлялся за полчаса, а остальное время лазил по сети, читая мировые новости, в которых не было ни войн, ни эпидемий, ни дефицита продовольствия. Все было настолько спокойно, что мне хотелось поверить, будто катастрофы действительно есть, но их тщательно скрывают. Возможно, мои соседи-программисты отлавливали такие новости, прежде чем они успевали попасть в эфир. Или, может, всю эту информационную лавину сочиняли специально обученные люди, для которых правда была всего лишь одним из вариантов художественной реальности. Однажды я поймал себя на мысли: а что, если весь мир действительно погружен в катастрофу, но интернет и газеты скрывают это? Что, если Гобернанте – единственный человек, который знает правду? От этой мысли мне стало страшно, я встряхнул головой, пошел в курилку, посмотрел на измученные лица коллег и решил, что на этом острове нет ничего вреднее, чем смотреть телевизор или читать новости на официальных сайтах, одобренных Сеньором Гобернанте.

Я понимал, что Армандо знает, чем я занимаюсь, но он хранил молчание, делал вид, что не происходит ничего крамольного. А может, я попал в список избранных, которым разрешено знать правду? Ведь делиться своими открытиями я ни с кем не мог, так что мои знания были не опасны для процветания и счастья в республике Ла-Эсперанса.

Где-то в середине второй недели случилось неприятное. Я стоял на парковке центра и ждал автобуса номер пять. Другие автобусы уже уехали, а мы, семь программистов, стояли в тени пальмы и ругались. Минут через десять к нам подошел офицер и раздал каждому по листочку. Я прочитал, что мне выпала честь быть отмеченным Сеньором Гобернанте и что теперь мне предоставлена возможность жить в отдельной комнате комфортабельного общежития на территории Центра. Здание общежития расположено в сосновой роще, рядом плавательный бассейн, спортивные площадки, сеть тенистых дорожек для прогулок и бега трусцой. Завтрак и ужин будут сервироваться в столовой, которая располагается в цокольном этаже общежития, причем меню составлено нутрициологами с учетом, что мы все заняты сложной умственной работой. В нижней части листочка был нарисован план территории центра с отмеченным зданием общежития и указан номер комнаты, где мне предстояло жить.

– Меrdе! – услышал я. Рядом стоял Француз, рассматривая свой листок.

Я поддержал его, выругавшись на английском и испанском.

Здание общежития и правда находилось в райском местечке. Воздух пропитан запахом сосновой хвои, прогулочные дорожки покрыты не раскаленным асфальтом, а утрамбованным песком. Порадовал плавательный бассейн – с дорожками и даже небольшой вышкой для прыжков в воду. Баскетбольная и волейбольные площадки, гимнастические снаряды. Имелось даже футбольное поле, покрытое идеальным газоном, которым хотелось любоваться, а не портить его, гоняя мяч. Мячей, сложенных в огромную корзину, было много. Мне даже захотелось выйти на поле и провести мяч от ворот до ворот. В общем, тут все было рассчитано на идеального гражданина, который бегает по утрам, пьет фруктовые коктейли, играет в волейбол, а не сидит в баре с видом «спасите меня отсюда!» Бара, кстати, я не обнаружил.

Комната оказалась ожидаемо уютной. Огромная кровать, два кресла, комод со стоящим на нем телевизором, письменный стол со стопкой блокнотов и набором ручек и фломастеров, на полу ковер, у кровати тумбочка с красивой лампой. Стены украшали фотографии острова: песчаные пляжи, руины майя, сосновые леса, попугаи на ветках. В общем, все располагало к отдыху и неге. На полу стояла коробка, в которой я обнаружил мои вещи, привезенные из отеля. Я перерыл коробку, но не нашел своего американского паспорта. Это было предсказуемо, но огорчительно.

Француз поселился в соседней комнате. Его звали Жан, он и правда оказался из Франции. Жил он в Бордо и приехал сюда с девушкой, соблазненный низкими ценами и рекламными проспектами.

– Мне не оставили выбора – я теперь должен в одиночестве наслаждаться жизнью, – сказал он и выругался.

Мы поговорили минут десять. За это время я узнал много французских ругательств, сказал, что они слабаки по сравнению с испанцами и русскими. Жан попросил научить его испанским ругательствам, сказав, что так ему будет проще тут жить. Точнее, выживать.

Глава 15

Первые дни новой жизни пошли неплохо, что значит: я не выл от тоски на луну и не рыдал, уткнувшись носом в подушку. Территория общежития и правда была создана для отдыха, причем активного, не пляжного. В здании жили не только программисты из филиала кибернетического центра. Чем занимались остальные молодые мужчины и женщины я не знал и не стремился узнать. Меньше знаешь – дольше живешь. Так бы я сформулировал дополнительное мотто остова.