Тысяча лет счастья

– Я Джон, – сказал он.

– А я Мэри, – сказала она.

Мы тоже представились. Рыжий задумчиво смотрел на них, будто решал, верить ли этим именам.

– Джон и Мэри… – протянул он. – А ваша фамилия, случайно, на Смит?

Молодой человек улыбнулся.

– Если бы! Я искал девушку с фамилией Смит. Моя – Вессон. Так бы мы взяли двойную фамилию Смит энд Вессон.

Мы засмеялись.

– Я бы не отказался от вашего фирменного револьвера, – сказал я. – Сидели бы тут спокойнее.

– Пять лет тюрьмы, – сказал Рыжий. – Тут даже охотничьи ружья запрещены. А вы, – он обратился к молодоженам, – никого больше не видели?

– Видели толстяка, – сказал Джон. – Он походил по пляжу, сказал, что замерз и направляется в деревню.

Рыжий посмотрел на меня, я облегченно вздохнул.

– Так что, – спросила девушка, – нас только пятеро? Остальные сидят в аэропорту?

– Там сейчас для нас самое безопасное место, – сказал Рыжий. – Хотел бы я туда попасть.

– Можно попробовать поймать машину, – предложил Джон.

– Ага, – хмыкнул Рыжий. – Сейчас на шоссе можно поймать только полицейскую тачку, которая специально ездит в поисках людей с подобными идеями.

– Тогда можно пойти в деревню и попросить какого-нибудь рыбака подбросить до аэропорта.

Рыжий покачал головой.

– Пожалей рыбаков. Если его задержат, то впаяют срок за укрывательство террористов.

– И что же нам делать? – спросила девушка.

– Ждать полудня и идти назад. А там подумать и решать новые проблемы, когда они появятся.

У ребят тоже оказалось полотенце. Мы уселись рядом, полюбовались восходящим солнцем, которое быстро стало немилосердно припекать, и задремали.

Глава 5

– Подъем!

Я открыл глаза, увидел ухмыляющееся лицо Рыжего, потом ребят, упаковывающих свое полотенце в рюкзак, сине-серое, спокойное море, игуану, сидящую на камне, пустынный пляж и понял, что мы все хорошо выспались.

– Рестораны, наверное, уже открылись, – сказал Рыжий, выдергивая из-под меня полотенце. – Я голоден и хочу увидеть аборигенов, чтобы узнать новости.

Деревня оказалась ближе, чем мы думали. Уже через пятнадцать минут показались покрытые пальмовыми листьями яркие домики, старые машины, палапы, стоящие на крошечном песчаном пляже на окраине деревни, и лодки, привязанные к вкопанным столбикам или к стволам жиденьких пальм, растущих тут и там вдоль берега. Чуть вдали от жилых домов стоял огромный навес и два строения, покрашенные яркой синей краской, служащие, как мы поняли, кухней и складом ресторанчика, название которого «Маленький рай» мы прочитали на огромном плакате, натянутом между столбами.

Навес укрывал шесть столиков и белые пластиковые стулья, усыпанных серыми пятнами и царапинами. Посреди, под потолком висела клетка с грустным попугаем. Он недоуменно оглядывал окружающий его мир, не понимая, почему он должен сидеть в клетке, а не прыгать по спинкам стульев вместе с его сородичами. Мы сдвинули два столика, сели, не глядя друг на друга, и стали ждать официанта. Из кухни пахло омлетом и жареными овощами. Этот запах смешивался с запахом гниющих водорослей, который приносил слабый ветерок.

– Картина мирная, – сказал Рыжий, оглядываясь. – Даже слишком мирная.

– Что вас смущает? – спросил я.

– Все.

Развитие его мысли прервал официант – молодой майя с живыми веселыми глазами.

– У нас только омлет, жареные овощи и ветчина, – сказал он.

– Мы это поняли по запаху, – сказал я. – Все отлично, нам четыре порции, еще фрукты и крепкий кофе.

Я перевел сказанное своим спутникам, те кивнули, а Джон сказал, что прекрасно иметь в команде переводчика. Официант вернулся через пять минут, неся на подносе четыре бумажные тарелки с омлетом, овощами и ветчиной, миску с фруктами и стаканчик с вилками и салфетками.

– Кофе через пять минут, – сказал он.

Потом замялся, смахнул со стола упавший сухой листик и спросил:

– Простите, вы – американцы?

Мы подтвердили его догадку и поинтересовались, не видел ли он утром толстяка. Официант оглянулся и, наклонившись ко мне, сказал:

– Видел, но его увезла полиция.

Его фразу поняли все, даже Джон и Мэри, которые не знали испанского.

– Вчера вечером и все утро по радио предупреждали, что на острове присутствует банда американских террористов, которые готовят государственный переворот, и чтобы каждый, кто встретит гринго, сообщал об этом в полицию. Видимо кто-то из деревни увидел толстяка и позвонил. Так майя никогда не поступают. Сейчас все в деревне пытаются узнать, кто сделал звонок.

– А когда выяснят? – спросил я.

Официант прищурился и нехорошо усмехнулся.

– Накажем согласно нашим обычаям.

С этими словами он исчез, оставив нас один на один с омлетом и свежей перспективой узнать, как именно выглядят обычаи деревенской мести.

– Спасибо Хосе, что предупредил, – сказал Джон, ковыряя вилкой в омлете. – Он все правильно сказал – в деревню надо приходить днем.

– Откуда ты знаешь, что сейчас никто не звонит в полицию? – перебила его Мэри. – Мне тут страшно, давайте быстрее вернемся на наш пляжик и спрячемся в кустах.

– Доешь сначала, – сказал Джон. – Кто знает, сможем ли мы пообедать.

Тут появился официант, неся четыре огромных кружки с кофе. Он расставил кружки на столе, вынул из кармана пакетики с сахаром, постоял, оглядываясь на кухню, и сказал:

– Тут один наш вернулся из аэропорта…

Мы застыли с вилками в руках.

– Там со вчерашнего дня стоит заправленный американский самолет, – продолжил он. – Ни вчера, ни сегодня никто в Америку не улетел. Улетели самолеты в Канаду, в Европу, а американский стоит пустой. В аэропорту никого нет, регистрация не работает, только полиция ходит по залам.

Мы переглянулись.

– Американцев было не менее пятидесяти человек, – сказал я. – Куда они делись?

Официант пожал плечами.

– Никто ничего не знает или не хочет говорить.

– Спасибо тебе, – сказал до сих пор молчавший Рыжий.

Потом он повернулся к мне.

– Я же говорил, что мне тут все не нравится. Давайте заканчивайте с кофе и быстро назад на пляж. Мэри права, тут нам больше делать нечего.

Тут опять появился официант.

– Я поговорил с поваром, – сказал он. – Есть рыбак, который на своем катере за двести долларов может перевезти вас на южный конец острова. Там маленькая деревня, много пустых домов, но жители есть, они вас поддержат. Полиция туда не суется, дорога туда не для их машин. Вы там можете пожить, пока все не успокоится.

– Скажи ему спасибо, – сказал Рыжий, – но мы после обеда пойдем в отель. Мне кажется, что скоро мы будем нужны Сеньору Гобернанте.

Глава 6

– Дошли!

Мы стояли перед забором, огораживающим территорию отеля. Зеленая краска облезла, железные прутья ржавели, а густые кусты самшита скрывали вход в главный корпус. На засохшем дереве сидели черные граклы и внимательно наблюдали, как мы ищем просвет в самшитовых зарослях, пытаясь разглядеть, есть ли зеленая бумажка у кнопки дверного звонка.

– Ни черта не видно, я схожу, посмотрю, – предложил Джон. – Если что, я бегаю быстро, стометровка за двенадцать с половиной секунд. Встречаемся на пляже с кустами.

Он перелез через забор, проскользнул в просвет зеленой изгороди и скрылся. Мы стояли на тротуаре, с трудом вдыхая влажный воздух, который здесь еще смешивался с пылью. Мимо проехал военный грузовик, но солдаты, сидевшие в кузове, не обратили на нас никакого внимания.

– Давайте спрячемся в кустах, – предложила Мэри, показывая на редкие заросли, тянувшиеся вдоль противоположной стороны дороги.

Рыжий усмехнулся.

– Тут мы похожи на туристов, решающих куда пойти: на пляж или в бар. А в кустах…

Договорить он не успел. Из-за поворота показалась полицейская машина с мигающими сине-красными огнями.

– Черт! – выругался Рыжий.

Он наклонился к Мэри, обнял ее за плечи и сделал вид, что нашептывает ей на ухо нечто приятное. Я отвернулся и стал сосредоточенно рассматривать забор. Полиция проехала мимо, не снижая скорости. Рыжий распрямился. На лбу у него выступили капли пота. Он подошел к забору, поднял руки, ухватился за ржавые прутья, подтянулся.

– Возвращается, – сказал он, спрыгнув на землю и вытирая ладони он ржавчины.

Джон подошел к нам с зеленой бумажкой, приклеенной на лбу.

– Все в порядке. На стоянке только машины отеля.

За стойкой сидел Хосе. Не отрывая рук от стола, он поднял большой палец и чуть заметно улыбнулся – так, словно даже улыбаться сейчас было опасно. Я не удержался, подошел к нему и спросил, не опоздали ли мы на обед?

– В два часа на террасе, – сказал он, глядя в экран компьютера.

Потом, словно между делом, тихо спросил:

– Вас было пятеро. Что случилось?

Я рассказал. Он все выслушал молча, слегка кивнул, когда я закончил, и, не отрывая глаз от экрана, сказал:

– Сегодня они больше не приедут.

– Спасибо, – поблагодарил я его и направился к лифту.

Я шел, забыв о своих спутниках, и чувствовал на спине взгляд граклов. Какая чушь! Какие граклы могут быть в вестибюле? И почему тут так холодно?

В номере было теплее. Постель была идеально заправлена, у подушки красовался свернутый из полотенца «лебедь», опущенные занавески создавали в комнате уютный полумрак. Я раскрутил лебедя, пошел в ванную, умылся, посмотрел на свое отражение в зеркале. То, что я увидел, никак не напоминало довольного мужчину на отдыхе. Я вернулся к окну, раздвинул занавески. Засохшее дерево с граклами было как раз перед моим окном. Черные птицы сидели неподвижно, лишь одна вдруг взмахнула крыльями, но, словно передумав, снова замерла. Вся эта картина с сухим деревом и граклами никак не напоминала тропический рай с пляжем, морем и текилой с лаймом, куда я стремился, о чем мечтал, сидя за компьютером в своем офисе. Почему-то стало трудно глотать, появилось предчувствие, что все неприятности только начинаются.

Я задернул занавеску, лег на кровать и включил телевизор. Там показывали, как владельцы ресторанов и магазинов выполняют указ недельной давности о замене английских вывесок на испанские. На экране толпа с интересом наблюдала, как плотный владелец продуктовой лавки срывает вывеску «Food Market», бросает ее на асфальт и с остервенением топчет ее ногами, будто хочет уничтожить не просто вывеску, а саму память о ней. Толпа счастливо аплодирует, за происходящим с довольной мордой наблюдает полицейский. Идиллию портила только надпись «I love NY» на футболке владельца лавки, но судя по его энтузиазму, этот недостаток будет устранен в самое ближайшее время.

– Идиоты, – прошептал я и оглянулся.

Черт меня дери! Скоро я буду бояться собственной тени!

Перед входом на террасу стоял Хосе и с виноватым видом раздавал каждому входящему сложенный лист бумаги. Я остановился, развернул. На английском, испанском и французском сообщалось, что в пять вечера в конференц-зале отеля состоится собрание гостей, где будут объявлены измененные распорядки предоставляемых услуг, новые правила проживания гостей, некоторые временные ограничения и различные организационные вопросы. В конце была приписка, в которой администрация отеля приносит извинения за возможные неудобства, но это распоряжения властей и не выполнить их не представляется никакой возможности.

– Научат нас их родину любить, – раздался голос Рыжего.

Он стоял рядом, изучая «приглашение».

– Хорошо, что не сразу в концлагерь, – добавил он, и мы отправились к стойке раздачи.

– Опа! – это мы сказали одновременно. Нам предлагали только острый овощной суп с кукурузной лепешкой и вареный рис с кусочками жареных бананов.

– Могло быть хуже, – сказал Рыжий.

Я вспомнил, что нечто подобное сказал Дантист, когда мы садились в такси. Я попробовал суп.

– Ну, как? – спросил Рыжий.

– Как предчувствие гастрита.

Рыжий поводил ложкой в миске, осторожно отхлебнул.

– Жидкое пламя!

Однако рис с бананами в сладком соусе мне понравился. Джон и Мэри сидели за соседним столом, разглядывали «приглашения» и тихонько ругались.

– Запомнят они свой медовый месяц, – усмехнулся Рыжий. – У меня тоже был нестандартный. Мы поехали в горную хижину покататься на лыжах, пошли лавины, дороги завалило, кататься нельзя, продукты заканчиваются. В общем, вместо недели мы провели там две, постройнели, озверели и чуть не развелись, когда вернулись домой. Здесь… – он посмотрел на отставленную миску с супом, – мы, похоже, тоже постройнеем.

Мимо прошел повар в белом халате, заглянул в наши миски с супом, ничего не сказал и ушел на кухню. Джон и Мэри замолчали и принялись за рис с бананами. Другие гости, судя по отдельным возгласам, французы или канадцы, тоже принялись за еду. Вскоре на террасе наступила тишина, которую нарушали только звяканья вилок о тарелки.

– Ты смотрел телевизор? – тихонько спросил Рыжий.

– Только первый канал.

– Других тут нет.

Он отодвинул тарелку, вытер руки салфеткой и продолжил:

– Обратил внимание на морду лавочника? Если ему дадут приказ нас повесить, то он только спросит дадут ли ему веревку или ему надо принести свою?

– Внешность обманчива. Может, он детей и собак любит, а тогда просто играл на публику. Как тут не поиграешь, когда его снимают для телевидения, да еще в присутствии полицейского.

– Ну-ну, – сказал Рыжий и отправился за соком и добавочной лепешкой.

Я посмотрел на жующих Джона и Мэри, на Рыжего, который стоял у стойки, обсуждая с официантом качество лепешек, и тут я понял страшное: Рыжий был прав!

Далее мы ели молча – о чем говорить, если мы пока мало что понимаем? Закончив, я подошел к краю террасы и посмотрел на дерево с граклами. Мне показалось, что их стало больше.

Глава 7

Перед входом в конференц-зал стоял Хосе, раздавал всем приходящим анкеты и показывал на столы, где стояли стаканчики с шариковыми ручками. Вид у него был такой, словно он раздавал не анкеты, а ордера на арест. Вопросов было немного, но от некоторых веяло прямо-таки могильным холодом.

1. Фамилия, имя, номер в отеле.

2. Место рождения (страна, город).

3. Из какой страны прибыли?

4. Знание испанского языка.

5. Когда планируете покинуть отель?

6. Специальность по образованию, кем работаете сейчас.

7. Нет ли у вас болезней, мешающих вести активный образ жизни?

8. Знакомы ли вы с программой Эмилио Карденоса?

9. Ваши политические пристрастия.

– Дилетанты!

Ко мне подошел Рыжий с анкетой в руках.

– Почему не задали главный вопрос: «Какое у вас гражданство?»

Странный он задал вопрос – ведь они видели наши паспорта.

– Лучше бы спросили, как мы относимся к внешнеполитическому курсу США, – сказал я.

– Ага… – Рыжий опять погрузился в изучение анкеты, потом добавил:

– Я напишу, что прибыл из Канады и родился в Канаде. Если попросят уточнить, скажу, что у меня двойное гражданство. Есть такой пункт в законе о гражданстве: если американские родители родили ребенка в Канаде, то он получает канадское гражданство по месту рождения и американское по родительству. А ты напиши, что родился в США от канадских родителей и стал гражданином США по праву рождения и гражданином Канады по родительству. Смотри, не перепутай! Выбери подходящий город в Канаде. Лучше не очень известный. Например, Виннипег. Дыра-дырой в прерии, они о таком не слышали.

– Я там был, вполне приличный город.

– Так и пиши, если нравится. Я выберу Тандер-Бей.

– А это где?

– К северу от Миннесоты, недалеко от Виннипега. Так мы почти земляки, поэтому держимся вместе.

К нам подошел Джон и заглянул в наши анкеты.

– Ух ты! – восхитился он. – Здорово вы про Канаду придумали.

Подошла Мэри, восхитилась идеей с Канадой, потом вздохнула, что придется что-то скрывать, и сказала, что она выберет Ванкувер. Там она была с родителями и ей понравился залив, который служил аэродромом для гидросамолетов. Она начала рассказывать, как прикольно они взлетают, но Джон ее остановил и сказал, что выберет Монреаль.

– Монреаль? – переспросил Рыжий. – Парле ву франсе?

Джон почесал затылок.

– Да уж, так я спалюсь. Тогда…

– Калгари, – подсказал я. – Рядом Скалистые горы невиданной красоты.

Через пять минут новоиспеченные канадцы сидели в первом ряду и наблюдали, как на сцене за столом рассаживаются Хосе, дородный мужчина в сером костюме и офицер чуть ли не в парадном мундире, принимавший с каждой секундой все более важную позу. Его звание я не разглядел, но предположил, что не ниже полковника. Вскоре Хосе включил микрофон, постучал по нему пальцем, сказал: «уно, дос, трес», потом добавил, что управляющий отелем сеньор Валерио Моренто расскажет о новых правилах проживания во время чрезвычайного положения, которое было сегодня объявлено Сеньором Гобернанте. Офицер важно кивнул, поправил медали, висевшие у него на груди, и принял еще более значительную позу. Моренто придвинул микрофон, тоже произнес «уно, дос, трес», откашлялся и, ко всеобщему удивлению, начал говорить по-английски:

– Уважаемые гости! Я не оговорился, теперь все вы уважаемые нами гости.

– А до этого мы были животными в зоопарке, – хмыкнул Рыжий

После небольшой паузы Моренто продолжил:

– Я говорю по личному поручению Сеньора Гобернанте, который сейчас занят борьбой с самозванцами, совершившими попытку государственного переворота. Этих бешеных собак мы отловим в самое ближайшее время и примерно накажем. Накажем публично, чтобы все знали, что к врагам народа у нас нет и никогда не будет никакой пощады. Но пока идет борьба, мы вынуждены ввести некоторые ограничения пользованием услугами нашего отеля. Я буду по пунктам.

Тут он открыл папку, достал пару листов и стал читать:

– Первое: ограничение передвижения. Запрещается выходить за территорию отеля. Периметр будет круглосуточно патрулироваться солдатами Национальной гвардии, которые без предупреждения откроют огонь по нарушителям. Двери отеля будут закрываться в девять вечера, опоздавшие будут доставлены в отделение городской полиции и наказаны. Все общения с внешним миром запрещены. На выходе вам следует сдать ваши мобильные телефоны, которые будут вам возвращены в момент убытия из отеля.

– Радикальный подход к гостеприимству, – сказал Джон.

– Второе: язык. Общение на английском и других языках будет сведено к минимуму. Все объявления и указы будут по-испански.

– Это чтобы никто не понял, что происходит, – вздохнула Мери.

– Третье: кураторы, – продолжил Моренто. – Каждый гость узнает имя своего куратора. Он поможет вам в переводе с испанского, если у вас возникнут затруднения. Он также будет помогать вам следовать правилам нового распорядка.

Четвертое: учеба. Все, кто испытывает затруднение в общении на испанском, приглашаются на экспресс курсы испанского языка. Занятия дважды в день в этом зале сразу после завтрака и после ужина. Кроме того, организуется обязательный для всех гостей курс новой политики Сеньора Гобернанте – часовые лекции сразу после обеда раз в неделю. Этот курс позволит вам лучше понять, куда мы стремимся, кто нам мешает и как надо бороться с этими недочеловеками.

– А что, хороший курорт, – задумчиво произнес Рыжий. – Можно приехать, отдохнуть, да еще повысить политическую грамотность.

– Пятое: границы, – бубнил Моренто.

В зале повисла напряженная тишина.

– Это просто информация. Начиная с полудня сегодняшнего дня, граница закрывается. Временно не работают аэропорт и гражданский порт. Вдоль побережья круглосуточно будут курсировать полицейские и военные катера. Будьте осторожны. Любая попытка незаконно покинуть остров будет караться расстрелом на месте.

– То есть, если не расстреляют у забора отеля, то уж точно добьют на пляже, если заплывешь за буйки, – сказал я.

Моренто отвинтил пробку у бутылки с водой, сделал глоток.

– Шестое: пребывание в отеле. Какие бы ни были ваши резервации, какие бы ни были важные дела у вас дома, вам запрещено покидать отель до особого распоряжения. Сколько это продлится? До окончания особого положения, до приказа Сеньора Гобернанте. Если необходимо, то в момент вашего отбытия мы дадим вам справку, что были задержаны в силу объективной необходимости, вызванной сложной политической ситуацией в нашей стране.

Седьмое: оплата. Вы оплатили проживание в отеле до определенного числа. Вам следует оплатить дальнейшее пребывание. Тут у меня для вас хорошая новость: стоимость проживания в этот дополнительный период будет с 50% скидкой. Будьте готовы, что качество проживания немного уменьшится. Это касается выбора блюд в ресторане, напитков в баре, регулярности уборки номеров, работы прачечной, развлекательных программ и тому подобное.

Восьмое: беседы. Будьте готовы, что с вами будут проводиться регулярные беседы, выслушивать ваше мнение о работе Сеньора Гобернанте. Подготовиться к таким беседам вам поможет ваш куратор.

– Ага. Главное – сказать, что мы счастливы, – прошипел Рыжий.

– Вот пока и все. Вопросы мне не задавайте, я сейчас ухожу отдать распоряжения персоналу. Все необходимое вам объяснят ваши кураторы. Желаю вам спокойного отдыха и понимания непростого положения, в котором мы все оказались.

Через минуту сцена опустела, в зале зажегся яркий свет, открылись двери. У каждой двери стоял солдат с автоматом за спиной. Начиналась новая жизнь.

Вечером из теленовостей я узнал, что Сеньор Гобернанте рекомендовал не использовать вражеское слово «о’кей». В испанском языке много прекрасных слов, означающих согласие.

Глава 8

Буэнос диас!

Доброго утра нам пожелал веселый женский голос из репродуктора, который установили перед входом в отель. Я посмотрел на часы: семь тридцать. И тут же из репродуктора грянул государственный гимн. За время его исполнения я успел принять душ и одеться, после чего услышал, что завтрак будет с восьми до восьми тридцати, и что администрация желает нам хорошего аппетита и плодотворного, насыщенного радостными событиями дня.

Мы с Рыжим заканчивали завтрак (овсяная каша, фрукты и кофе с булочкой), когда к нам подсел Хосе, сообщил, что он будет нашим куратором, а также он очень рад, что мы канадцы. После чего он принес извинения за доставленные неудобства прошлой ночью, что его смутили наши паспорта, но теперь, когда все выяснилось, он за нас спокоен и готов помогать, если у нас возникнут проблемы или вопросы. Все это он оттарабанил быстро и монотонно, как будто читал по бумажке подготовленный текст.

– А мясом нас будут кормить? – поинтересовался Рыжий.

Хосе горячо заверил, что будут обязательно, что Сеньор Гобернанте вчера вечером выступил по телевидению, рассказав об изобилии в стране продовольствия, раскритиковав паникеров, бросившихся в магазины скупать все, что хранится более недели.

– Тогда мы точно мяса не увидим, – сказал Рыжий, когда Хосе закончил.

Хосе заулыбался, сказал, что ему нравится канадский юмор, и что нам надо помнить о послеобеденной лекции. Дальше он начал что-то плести о программе адаптации иностранцев, раза два упомянул Сеньора Гобернанте, но по его унылому лицу мы поняли, что он просто следует полученной инструкции. Я поблагодарил его за напоминание, сказал, чтобы он за нас не беспокоился, что мы не собираемся никуда бежать или вступать в ряды оппозиционеров. После чего Хосе исчез, а мы вышли наружу, опустились на скамейку в тени невысокой пальмы и стали наблюдать, как солнце набирает высоту, а дорожки, проложенные между клумб, наполняются гуляющими гостями.

– Ты как-то упомянул, что мы скоро понадобимся Сеньору Гобернанте. Это была шутка? – спросил я у Рыжего, который прикрыл глаза, явно собираясь задремать.

– Ты слышал, что Хосе упомянул о программе адаптации? – сказал Рыжий, не открывая глаз.

Его голос был таким расслабленным, что можно было подумать, будто речь идет о качестве местного кофе.

– Отличная идея, – продолжил он. – Врачей у них нет, программистов нет, инженеров тоже нет. Учить своих – долго и дорого. Если они пошлют кого-то учиться, то за него надо платить, и не факт, что он вернется. А тут врачи, программисты и инженеры сами приехали. Из вежливости даже оплатили свой перелет. Осталось промыть им мозги, посадить в офисы – и вуаля! – проблема решена. Иначе, зачем во вчерашней анкете был вопрос о специальности? Были потенциальные террористы, стали нужными стране специалистами, преданными Сеньору Гобернанте.

– Я не соглашусь тут работать ни за какие деньги!

– Кто сказал, что тебе собираются платить?

Я с изумлением смотрел на него, но Рыжий не открыл глаза, не пошевелился. Только добавил:

– У шакалов и для хороших, и для плохих дел есть только зубы.

Он помолчал, потом сказал, словно что-то вспомнил:

– Кафка.

Я не стал ничего говорить. Мало ли что придет Рыжему в голову после такого скромного завтрака. Мы посидели еще немного, потом Рыжий зевнул, сказал, что не выспался, и отправился в свой номер. Я огляделся. Вокруг все выглядело как обычный курорт: бассейн, белые лежаки, пальмы, туристы, которые еще не начали понимать, что именно с ними происходит. Я погулял в парке, посмотрел на солдат, стоявших у въездных ворот, сходил за полотенцем и пошел на пляж. Я ведь сюда отдыхать приехал.