скачать книгу бесплатно
Они не представляют, что сделает их тело через секунду. Они просто купаются в музыке. Как пловец в волнах.
А как работают писатели? Даже те, кто любит составлять план рассказа или повести.
Через три страницы их герои живут самостоятельно.
– К черту этот план! Кто мог догадаться, что он ее разлюбит и уволится с работы?
Поэт, если он не пишет политические стихи, вообще начинает с первой строчки, ритмического импульса. Если нравится, дальше все летит.
А если не летит?
Тогда Ольга права. Если думаешь о втором аккорде, ты несчастен. Каждая строка – мука. В следующий абзац вообще страшно заглядывать.
Значит, сегодня не твой день.
Тогда лучше пойти на кухню, пожарить мясо, открыть бутылку вина, сесть за стол и подумать, с чего начать: пропылесосить квартиру или починить дверной замок.
Триптих
У испанского художника Хуана Миро есть замечательный триптих. На голубом фоне черные пятна и красные полосы. Число пятен уменьшается с ростом номера картин триптиха. Все это «дышит холодным трансцендентализмом». Люди стоят на коленях перед этим шедевром. Идея и в самом деле потрясающая. Я решил попробовать написать триптих миниатюр, отдавая должное автору идеи.
1. Вечернее небо расколол рев истребителя. С веток засохшей акации с шумом поднялась стая ворон, добавив хаос в спокойный вечер.
2. Улетел истребитель, вороны долго не могли успокоиться – теперь они были возбуждены своими же криками.
3. – Ша! – каркнул вожак стаи. – Теперь мы снова самые сильные и умные!
Вороны обрадовались и уселись на свои ветки.
Склоняясь в почтении
Дорогие филологи, литературоведы, журналисты и писатели!
Без малейшей иронии и стёба я снимаю шляпу и склоняюсь перед вами в неописуемом почтении.
Если бы президентом был я, то мой первый указ был бы простым: всем, кто окончил без троек факультеты филологии или журналистики, выдавать немалое ежемесячное пособие до конца жизни.
Ибо такие головы надо беречь и размножать, совершенствуя государственный генофонд.
Технарем может стать каждый. Аристотелева логика заложена в нашем сознании с рождения. Всем понятно, что если у тебя столько же яблок, как у Васи, а у Васи столько же яблок, как у Пети, то у тебя и Пети одинаковое количество яблок.
В литературе не так.
Если ты любишь Нину, а Нина любит Сашу, это не означает, что ты любишь Сашу.
Если ты нашел 300 рублей и хочешь разделить их поровну с двумя приятелями, то думаете, надо по сто рублей каждому? «Нет! – говорит г-жа Простакова – Врет он, друг мой сердечный. Нашел деньги – ни с кем не делись. Все себе возьми, Митрофанушка. Не учись этой дурацкой науке».
Ладно, это не только литература, но и жизнь. Это еще можно освоить по книге «Теория жизни для чайников», которую мы читаем каждый день.
Но какой надо иметь ум, чтобы с ходу понять фразу, написанную Юрием Лотманом:
Повторяемость равнозначна эквивалентности, возникающей на основе отношения неполного равенства, – при наличии уровня (уровней), на котором элементы равны, и уровня (уровней), на котором равенства нет.
Авторитетно заявляю, что квантовая электродинамика проще.
Однажды, в период кризиса среднего возраста, я захотел поступить в Литературный институт. Но ангел-хранитель и чертенок за плечами, отговорили. Спасибо вам, мои друзья. Это был бы сплошной позор, переходящий в неизлечимую депрессию.
Я сегодня одолел книгу Лотмана «Структура художественного текста». Подозреваю, что все писатели и журналисты, изучавшие теорию литературы, были вынуждены ее прочесть.
Прочесть несложно. Но как все это запомнить и сдать экзамен?
Я знаком с теорией Колмогорова, а энтропия текстов – это мой повседневный инструмент. Думал, что все это понимаю. Сейчас, прочитав об этом у Лотмана, я понял, что заблуждался. Про теорию Лобачевского, описанную в этой книге, я умолчу.
Хорошо, эти страницы можно пропустить. Но и оставшиеся мне были недоступны. Мозги у меня не на то заточены. Поэтому повторюсь: «Дорогие филологи, журналисты и писатели! Вы умницы и вас надо беречь!»
Я много узнал нового. Теперь понимаю, чем фабула отличается от сюжета и могу сказать, что строчки:
Как по нашему по саду все летает белый пух —
Хуже нету той досады, когда милый любит двух,
связываются в форме простого примыкания.
Но больше всего меня порадовала фраза в последней главе: «Художественный текст – это не просто реализация структурных норм, но и их нарушение». Это бальзам на израненное сердце юного графомана.
Что дало мне это чтение? Повысилась гибкость ума, улучшилась память, выросла способность мгновенного поиска смысла в длинных фразах с учеными словами. Да еще, пожалуй, выросло желание прочитать ненаписанную книгу «Теория литературы для физиков».
Может кто-нибудь напишет, а?
Только, пожалуйста, без энтропии и теории Лобачевского.
Муза на столе
День выдался жарким и душным. Вечером на западе появилась грозовая туча, обещавшая сменить духоту на сырость. Я сидел за компьютером, пытаясь не думать о туче. Вдруг в воздухе что-то прошелестело. На край стола уселась Муза, болтая загорелыми ногами.
– Привет! И где тебя носило?
– Работы много: у всех то кризис мировой, то зарплата маленькая, то тупик творческий, то настроение плохое.
– Тупик творческий – звучит красиво. Я зашел в тупик, оказавшийся творческим! Это лучше, чем творческий тупик.
– Давай к делу, у тебя проблемы?
– У меня вопрос: как писать, чтобы сделать мир лучше?
– У тебя не получится. Еще Камю сказал, что мир изменится от твоих мыслей только если эти мысли изменят тебя. А ты меняться не собираешься. Лучше создавай свой мир, где всем будет уютно и спокойно.
– Тихое болото среди лесного пожара?
– Ага, болото с надеждой и мечтами, что хоть где-то мир не сошел с ума. Болото, где исполняются простые желания. Пиши про эти желания – это всегда будет казаться правдой и истиной. Все другое приводит в ярость.
– А это кто сказал?
– Андре Моруа.
– А что Моруа про телевизор сказал? Там болото не показывают.
– Моруа его не смотрел. Он знал, что несчастны люди, зависящие от чужого мнения и событий внешнего мира.
– Моруа отстал от жизни, сейчас все наоборот. Где он находил счастье? В любви?
– Вроде да. Он писал, что время, проведенное с женщиной, нельзя считать потерянным. И перестань пялиться на мои ноги – я на работе. Продиктовать?
– Слушаю.
«День выдался жарким и душным», – сказала Муза.
Я начал стучать по клавишам.
Из записной книжки – 1
Научпоп
Девиз авторов научно-популярной литературы: «Какой научпоп, такой научприход».
Зацикленность
Люди, зацикленные на политике, видят скрытый смысл даже во фразе «над морем догорал закат». Так им и надо, тем, кто за морем. Мало того, что у них закат, так он еще и догорает.
Герои
Лежу на диване, вспоминаю недавно прочитанные книги. Не нахожу ни одного положительного героя. Давно я не читал книг «для детей и юношества».
Между строк
Писатель мастерски писал между строк. Но никогда не подозревал об этом!
Печальные абзацы
Иногда без всяких причин наваливается тоска. Нет причин – нет слов. Описать это трудно. Что тогда делать писателям? Наверное, надо оставлять в книге пустые страницы, куда вдумчивый читатель будет мысленно вставлять печальные абзацы своей жизни.
Какими должны быть музы
Музы должны быть легкомысленными женщинами. Иначе тянет написать нечто эпохально-фундаментальное, что никто никогда не прочитает.
Мысли и слова
У писателя должны быть свои мысли и умение их спрятать среди слов.
Ревность
Литературная ревность – когда твой любимый читатель начинает читать других и хвалить их так же, как хвалил тебя.
Чтение
Глупо пытаться запомнить все прочитанное. Все равно запомнится только то, что ты знал раньше или что тебе нужно сегодня, или то, о чем ты думал в последнее время.
Снял сапоги
Александр Генис в своей книге о Довлатове написал, что Горький запрещал молодым авторам писать «снял сапоги», потому что это уже было до них сказано.
Сделал поиск на сайте Проза.ру. Оказалось, что слова «снял сапоги» написали 4000 авторов.
Горького на них нет!
Красивые обои
Если текст с заковыристым слогом, неожиданными метафорами, то мысли там не обязательны. Ведь бывают красивые обои на стенах.
Физики и лирики
Физикам хорошо – вывел формулу, проверил ее в эксперименте и дело сделано. Все объективно, чужие мнения только восторженные или справедливо-критические. Результаты не зависят от моды и настроений политиков. Ты готов обсуждать свои формулы с коллегами-профессионалами. От этого только польза для дела, новые идеи и трепет в душе, заставляющий работать мозг.
А лирикам живется несладко. Стихи кому-то нравятся, кому-то не нравятся. Для кого-то мало лирики, для кого-то мало пафоса. Рифмы избиты для одного, свежи для другого.
Картины художников или слишком реалистичны, или непонятны. Что ты хотел сказать? Вот это? Так это уже сказано другими мастерами. Где поток свежих идей, где находки, от который сохнет в горле и горит душа?
Ты фотограф? Твои снимки слишком стандартны. Все это уже было. А этот, говоришь, нестандартный? Тут ты нарушил все правила композиции и света. Читай учебники, покупай альбомы мастеров, учись.
Написал роман? Ну и что ты несешь нового утомленному чтением человечеству? Я не вижу твоих героев, они бестелесны. Такое чувство, что кроме головы у них ничего нет. Какой рост у твоей героини? Похожа на Сикстинскую мадонну? Такая же толстая и испуганная? Не мог твой герой такую полюбить, я похож на него, я знаю. Ты бы лучше снег перед домом почистил, чем графоманией заниматься.
Говорят, что лирики любят выпивать и ведут беспорядочную половую жизнь. Не осуждайте их, работа у них тяжелая, нервная. Хоть как-то надо урывать кусочек счастья.
Муки и музы
Усталый писатель Глыба сидел за обеденным столом и думал о новом романе. За окном кружила вечерняя метель, от порывов ветра дрожали стекла. Это мешало Глыбе сосредоточиться на винегрете и запотевшей стопке.
– В такую погоду можно писать только под диктовку, – наконец сформулировал писатель свою мысль. – И где эти музы шляются?
Тут в воздухе зашелестело, запахло цветочными духами и свежим снегом. Глыба встряхнул головой, зажмурил глаза, потом открыл и увидел за столом трех молодых женщин в старомодных длинных белых платьях с рукавами-фонариками. Одна их них сбегала на кухню, принесла три стопки, разлила водку и все трое быстренько выпили.
– Закусывайте, – писатель придвинул к ним тарелку с винегретом.
– Мы торопимся, – сказала брюнетка, сидящая ближе всего к писателю. – Какие у тебя проблемы?
– Роман, вот… – начал Глыба.
– О чем? – уточнила брюнетка.
