Цена желания

Он повернул маленький ключик и распахнул одновременно обе дверцы шкафа. Они не были готовы к этому. Остолбеневшие, парень и девушка стояли по колено в куче денег, которые только что вывалились на них из шкафа.

– Г-гленн, – теперь пришла пора заикаться Оливии.

– Так вот, что б-бабушка хотела мне п-передать… – задумчиво произнес парень. – Н-но откуда у н-нее столько д-денег.

– Я не знаю, зайчик. Давай пересчитаем сколько здесь. Да, и шкаф закрой.

Деньги считали около получаса.

– Здесь ровно сто тысяч долларов! – радостно заключила Оливия.

– Ну вот, мы в-все сложили, давай п-положим пока обратно в шкаф. З-завтра я открою счет! – предложил Гленн. – Оливия, теперь нам хватит д-денег, чтобы свалить отсюда.

– Да, милый.

Гленн снова открыл дверь и деньги снова высыпались оттуда. Только теперь их стало намного больше.

– В чем д-дело? – поразился он. – Ливи, ты п-понимаешь, что происходит?

– Нет. Слушай, а кем была твоя бабушка? Колдуньей, что ли? Мы словно в сказке какой-то. А ну-ка закрой и снова открой.

Гленн сделал и случилось то же самое. Так Гленн и Оливия открыли уникальную способность завещанного бабушкой шкафа. До утра они пересчитали все деньги – оказалось ни много, ни мало, десять миллионов американских долларов. И это всего после пяти процедур открывания-закрывания.

Тогда Оливия, не раздумывая, согласилась уехать с Гленном, бросив отца. Мистер Грэхем был просто в ярости от того, что его дочь сбежала с каким-то нигером и умер от разрыва сердца, когда прочитал оставленную дочерью прощальную записку. Умер с таким же гордым видом, с каким и жил. Только глаза его с легким удивлением выкатились из-под густых бровей, как бы спрашивая: «И это все, что она написала мне? Скомканное «Прощай, но я люблю Гленна»? Так его и нашла служанка миссис Кёртис утром – сидящим в кресле и холодным как лед. Однако, прежде чем позвонить куда-либо, она надела резиновые перчатки для уборки и как следует пошарилась по карманам мистера Грэхема, забрав все наличные, какие смогла найти. Напоследок положив в сумку две антикварные статуэтки из чистого золота, Маргарет Кёртис взяла трубку и стала набирать телефон скорой помощи.

Между тем, Гленн с Оливией перебрались в Лос-Анджелес и прослыли самыми богатыми людьми на свете. Они вложились в очень много успешных проектов. Покупали всё и всех. Стали диктовать свои условия. Помнится, десять лет назад газеты просто пестрели заголовками про «неприлично богатого афроамериканца и его красавицу-жену». Мистер Дэйвен, как его теперь называли, стал известным филантропом, держал акции во многих компанией, спонсировал кучу проектов и жертвовал неприлично большие суммы на благотворительность. Гленн стал сказочно богат, как и мечтал. Но стоит за0метить, что богатство еще никого не делало истинно счастливым, никого не слелало лучше, чем он есть. В духовном плане, разумеется.

Так случилось с Гленном и Оливией. Понемногу, они пришли к выводу, что все в этом мире имеет цену. А если твои ресурсы безграничны, то ты король этого мира. Однако, с этим пришло и осознание того, что если у тебя все есть, то становится скучно жить. Сама Оливия из доброй и понимающей девушки превратилась в раздражительную и распущенную стерву, которой когда-то была. Она перестала видеть в своем муже то, за что его когда-то полюбила. Cтала видеть лишь внешность, которая у Гленна была не ахти. Потому стала изменять ему с другими красивыми мужчинами. Гленн это знал и страшно злился от безысходности что либо сделать. Человек он был слабохарактерный, любил Оливию и боялся потерять навсегда. Постепенно забыл уроки смирения и обращался с другими, как с дерьмом. Он считал себя самым главным, Королем Мира. Он возгордился. Шагал по головам и жил только ради увеличения своей прибыли. Не сосчитать, сколько людей лишились из-за него работы, а сколько – жизни. Он стал скупым параноиком. Окружил себя телохранителями. Больше всего на свете, он боялся, что умрет, и кто-нибудь заберет его СОКРОВИЩЕ себе.

А потому, потерял смысл жизни, даже от матери своей отрёкся. В результате, парадокс, но мать самого богатого человека на свете умерла от голода. И это было неважно для Гленна, он просто подделал документы и навсегда вычеркнул из списка свое родство с ней. Все, что для него имело смысл, это чудесный шкаф, источник его власти над миром, который влиял на него самого. По ночам он закрывался в своём кабинете и делал деньги – все открывал и закрывал шкаф. «Больше, больше денег!» – мысленно восклицал он, одержимый собственным влиянием. Ему нравилось его могущество и вседозволенность, деньги открывали для него любые двери. Всё было дозволено. Куча предприятий, дорогие машины, толпа красивых девушек, мечтавших оказаться в его постели. Он пользовался всеми этими «благами», но не наслаждался ими.. Ведь ничто не приносило ему большего удовольствия, чем осознание собственной важности и неуязвимости. Он любил запах купюр, их шелест и ощущение покалывания в пальцах, когда считал большие суммы. Оливия больше не привлекала его. Единственными чувствами, которые к ней остались, были ненависть и страх, что она раскроет его секрет, заберет у него все. Поэтому Гленн вкладывал большие суммы в разработку лабораторий, которые работали над всевозможными способами продлевания жизни. Он боялся умереть. Боялся, что все достанется этой неблагодарной стерве Оливии.

Когда ему исполнилось сорок лет, Гленн закатил невероятно масштабную вечеринку, пригласил всех друзей, голливудских звезд, самых известных людей в свой дворец из чистого золота.

– За «Царя Мидаса!» К чему бы он не прикоснулся – все превращает в золото! – раздавались тосты со всех сторон.

Но Гленн не был счастлив, ведь знал, что все они здесь из-за его богатства. «Они ждут, ждут моей смерти, чтобы заполучить мое сокровище. Они знают, все знают! Оливия не могла им не рассказать! Лицемеры! Жрут и пьют за мой счет! Собрались как гиены, думают, что я уже труп! Я не дам заполучить мой шкаф!» – думал он про себя и и сам сходил с ума от паранойи.

– Дорогой! – позвала его благоверная, – Помнишь, я тебя говорила про Джона Таунсенда. Вот, познакомься.

Гленн был вырван из собственных мыслей и сразу заозирался кругом. Как-будто ожидая опасности.

– Милый, с тобой все в порядке?

– А, Оливия, – успокоился Гленн. – А ты?

– Джон Таунсенд. – учтиво представился стоящий рядом молодой парень.

«Трахаешься с ним, Ливи?»

– Ах, да, Таунсенд. Откуда ты, парень?

– Из Портленда.

– Из этого гадюшника? – усмехнулся Гленн, – И что ты здесь делаешь? Среди всей этой роскоши? Не чувствуешь себя чужим?

– Отнюдь, мистер Дэйвен, – неискренне улыбнулся Джон.

– Гленн, будь полюбезнее! Джон – довольно успешно ведет дела с некоторыми…

– Да мне плевать! – все обернулись на громкий выкрик Гленна.

– Но милый…

– Заткнись! Посмотри на нас! Мы боги здесь, живем во дворце из чистого золота. Управляем самыми ведущими отраслями промышленности. Владеем всеми ресурсами в этой стране. Купили здесь все. А тут какой-то колхозник из Портленда смеет со мной говорить?! Да все, кто здесь – рабы. Да, вы рабы. Я всех вас давно купил и все здесь мне должны. Без моих вложений вы все полные ничтожества! Кто вы? А? Жрете нахаляву, набиваетесь в друзья. А сами только и ждете, чтобы все у меня забрать! А вот хрен вам!

Со всего зала стали слышаться недоуменные возгласы: «О чем это он?», «Что на него нашло?».

Оливия попыталась вмешаться и исправить ситуацию.

– Дорогой, мы все понимаем!

– Да пошли вы все! И ты пошла! Лицемерная двуличная шлюха! Или ты думаешь, я слепой? Спишь со всеми у меня за спиной. Эй, Джон, тебе нравится трахать мою жену? Вы как любите, спереди или сзади? Мне-то плевать, я уже давно забил. Но Джон, ты не думай, что с помощью неё сможешь разбогатеть! Это мои деньги, моя империя! У этой суки ничего своего нет!

А затем, он развернулся и ушел прочь, оставив всех в полнейшем недоумении и возмущении. Но довольно быстро все уже забыли об этом и веселились дальше.

Несколько часов спустя, Оливия и Джон шли в полутьме коридора и обсуждали то, что давно уже было задумано.

– Ты серьезно?

– Да, Джон, да! Это все шкаф! Забрать его и он станет никем! – подговаривала своего любовника подвыпившая Оливия. – Он стал невыносим. Он болен. Но я всю жизнь поддерживала его, была верна долгое время. Мне всего тридцать пять и я не собираюсь жить в нищете. Мы заберем этот шкаф, уедем! И будем вечно любить друг друга! Ты этого не хочешь?

– Да, да, как скажешь!

Молодому предпринимателю Джону Таундсену была противна эта женщина. Но от этого он ее еще больше хотел. Он не любил ее, но отдал бы все, чтобы трахаться с ней целую вечность и заодно богатеть. Да и в своем возрасте она была довольно соблазнительна. Но это была вторая причина. А первая – это, конечно, деньги. Он без сомнения готов был стать владельцем состояния.

– Ну, пойдем скорее. Он пошел к гостям. У нас есть минут двадцать.

– Не беспокойся, – Джон показал ей револьвер. – Если что, припугну его и вырублю!

– Давай, пошли уже, ковбой!

Оливия еще раньше сделала дубликат ключа от кабинета Гленна. Он всегда носил его на шее, поэтому пришлось очень аккуратно пробраться к нему, стащить ключ и сделать дубликат, пока он спал. И сегодня все должно решиться. Хватит с нее унижений, пора забрать все у этого выродка.

– Стойте, миссис. Мистер Дейвен приказал никого не пускать.

– Что? Да я его жена. И у нас срочное дело, нужно договор подписать, очень значимый! ЕСЛИ СДЕЛКА СОРВЕТСЯ, САМ БУДЕШЬ ПОТОМ ОБЪЯСНЯТЬСЯ?

– Но его там нет.

– Он сказал подождать.

– Слушай, Оливия…

– Слушай, Квентин. Сходи, поешь, повеселись. К тому же, с тебя должок. – подмигнула ему Оливия.

– Ладно, но если что, сама ему объяснишь.

Джон снова почувствовал себя мерзко. Оливия была просто шлюхой. В этом Гленн был прав.

Открыв массивную дверь, они вошли. Ярко горел камин, посреди кабинета стоял дубовый стол и мягкое громоздкое кресло, совсем как в кабинете мистера Грэхема. А рядом стоял большой черный шкаф. Тот самый «волшебный» источник дохода.

– Пойдем, быстрее, – взяв Джона за руку, Оливия устремилась к заветному сокровищу. – Ты предупредил водителя, ведь так? Джон?

– Оливия!!!

Она обернулась. В двери стоял Гленн и гневно смотрел на нее, а напротив нее Джон.

– Ты что, сука, решила меня ограбить? – процедил сквозь зубы подвыпивший Гленн.

– Гленн, я… – Оливия смотрела то на Джона, то на Гленна, бессмысленно ища спасения.

– Молчи, мразь. Я все тебе дал. Все, что ты хотела. А ты, тварь, решила меня предать?

– Что? Да как ты смеешь меня так называть? Ты, жирное потное животное! Да если бы не твоя бабка, ты бы так и чистил сортир моему отцу. Ты стал пустым, Гленн! Тебе наплевать на все! И на меня! Что с тобой стало? Мне противно даже находиться рядом с то…

Ужасную речь Оливии прервал оглушительный хлопок. Гленн стоял с еще дымящимся пистолетом и улыбался.

– Получи, шлюха! Неблагодарная бл…

Еще хлопок, а потом еще выстрел и еще. Гленн упал.

Оливия посмотрела на свое роскошное платье, которое портило стремительно увеличивающееся красное пятно в области сердца. Она попыталась что-то сказать, но выдавила лишь нечленорадельное «Ннееенннаадааа…» и повалилась на роскошный ковёр.

А потом Гленн посмотрел на свой дорогой шикарный костюм, на пиджаке в некоторых местах появились три кровавые точки, которые, разрастаясь, сливались в один кровавый фон. После чего упал навзничь, прямо на пороге..

Джон убрал револьвер в карман, и перешагнув безжизненное тело Оливии, устремился к шкафу. «Дура, к черту ее. Меньше болтать надо!». В предвкушении роскошной жизни, он открыл дверцу…

Но ничего не было, была только паутина в углу и паучок на ней, который испуганно сжался от внезапного освещения. Джон открыл шкаф еще раз. Ничего. Еще. Ничего. И тут он услышал хлюпающие звуки и глухой смех. Смех неприлично богатого афроамериканца, который продал свою душу за презренную бумагу, а теперь захлебывался собственной кровью.

– Т-ты ничего не получишь! Это моя м-мечта! И никто не посмеет ее забрать… Н-но я п-понимаю…

– Мечта? Какая мечта? – Таунсенд ринулся к телу Гленна, схватил за воротник и яростно тряс. – Где деньги, урод? Где ты их прячешь?

– Знаешь ли ты п-притчу? Жили были д-два… д-два еврея – Авраам и Исаак. Ну, з-знаешь, как в Б-б-б иблии…

Рука самого богатого человека на свете безвольно упала на окровавленный пол.

Разозлившись, Джон начал пинать шкаф, а потом снова резко открыл, стал ощупывать руками – вдруг где потайной отсек. Он стал переворачивать все в комнате, выкидывать книги из полок, простукивать стены. Но ничего не было. В отчаянии он снова открыл шкаф: один доллар, бесполезная бумажка, покрутясь в воздухе, упала на пол. Именно столько денег завалялось в шкафу старой бабки Джейн перед её кончиной. Джон закричал. Послышались сирены. Несколько человек топали, поднимаясь по ступенькам. Крики, звук бьющейся посуды. «Всем стоять, руки за голову!». Гленн был параноиком и не мог не поставить охранную сигнализацию.

«Сколько времени прошло? Кто вызвал полицию? Как они так быстро приехали?» – мысли вереницей пронеслись в голове молодого предпринимателя Джона Таунсенда.

Сэр, не двигайтесь, руки за голову!

Полицейский медленно двинулся к Джону, направивши на него «береттут». Джон отпрыгнул назад и оскалился, словно загнанный волк. А потом резко выпрыгнул в окно. Полицейский ничего не успел сделать. Он посмотрел вниз. Высота третьего этажа и сила притяжения сделали свое дело. Безжизненной и обмякшее тело Джона лежало на асфальте.

На мертвого мистера Таунседа повесили двойное убийство. Самое интересное, что никаких денег не нашли. Ни в сейфе, ни на счетах Гленна, ни под матрасом, ни в шкафу. Нашли только тот самый доллар, слегка помятый и порванный Джоном от злости…

– Ну, вполне ожидаемый финал, – заключил мистер Ди. – Еще никто не осчастливился за счет «легких денег». Так что мне его даже не жалко. Не желание его убило. А его собственная первобытная природа. Его жадность. Да и богатство никого еще не делало счастливым. Чем ты богаче, тем меньше в тебе души.

– Может, вы и правы, мистер Ди, может, вы и правы. Он жил, имея все, но не оставил после своей смерти ничего. Все его деньги просто испарились. То, что он вкладывал, исчезло со счетов. Он был неприлично богат, но умер все тем же нищим нигером, который лишь мечтал о богатстве.

– Конечно прав, дебил! – Фэйт выглядела раздраженной. – Тот нигер был просто падок на бабки. А из-за жадности своей даже родителей погубил. А ты еще что-то думаешь!

– Фэйт согласна с Вами.

– Не сомневаюсь, – не без доли скептицизма ответил мистер Ди.

– Ну что же, возможно, эта история и правда слишком банальна, но тогда, что вы скажете про следующую? Она о человеке, которым, по праву, мог гордиться Оскар Уайльд. Ведь он практически полностью повторил судьбу его персонажа.

ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ. ВЕЧНО МОЛОДОЙ

«Бойся своих желаний..»

Оскар Уайльд.

Его звали Родриго.

Что же это за персонаж такой, мистер Коллинз? – с интересом спросил мистер Ди.

– О, один из самых противоречивых в английской литературе – Дориан Грей. Я своими руками воплотил это произведение в реальность.

– Неужто кто-то пожелал себе такой же портрет?

– Что вы! Не мыслите слишком банально! На деле все получилось гораздо проще. Итак, эта история случилась уже через год после желания Гленна, который как раз только-только начал становится известным в Лос-Анджелесе.. Я это знал не только из газет и телевизора, но и просто из разговоров. На слуху у всех был самый богатый афроамериканец на свете. Я как раз только недавно закончил колледж, снова реквизировал денег.

– Украли?

– Реквизировал.

– Неважно, продолжайте…

Мы с Фэйт решили поехать и посмотреть на Большое Яблоко. Нью-Йорк оказался действительно огромным городом. В книгах, да и в фильмах невозможно было увидеть весь его масштаб. Но когда я оказался там… Когда я оказался там, я был просто поражен размахом его территории. Нам, выходцам из маленького городка, не бывавшим в больших мегаполисах, казалось, что это монстр среди всех городов. Высокие небоскребы, фешенебельные отели, роскошные супермаркеты и просто невообразимые пробки. Наверное, Нью-Йорк просто лидировал по количеству и продолжительности пробок. Путь из аэропорта до отеля занял довольно много времени. И оно казалось еще более долгим из-за постоянных язвительных замечаний неугомонного призрака рядом со мной.

Но вот мы приехали в один из самых фешенебельных отелей города. Бесспорно, это было самое роскошное место на Земле. Красивые золотистые колонны в вестибюле, блестящие стены, отражающие все и вся и, самое главное, милые и обходительные служащие. Я взял ключ от номера, поднялся, сбросил вещи. И тогда мне лучше бы было оставаться в номере в тот злополучный вечер. Но нет, желание погулять по вечернему мегаполису оказалось выше, чем мое обещание никогда никуда, кроме дома, не выходить. После того, как я увидел последствия желания Гленна, я сказал Фэйт, что буду теперь жить затворником, чтобы не причинить кому-либо несчастья. Та в ответ назвала меня «долбодятлом» и заявила, что я ничего так и не понял.

А теперь, в то время, как мозг мне кричал: «Что ты делаешь, чувак? Остановись!», ноги сами шли туда, куда указывали мои глаза. А они просто разбегались от ярких неоновых огней вечернего города. Я вышел из отеля и решил пройтись.

– Ну вот, конец затворничеству! – заключила торжественно Фэйт

– Заткнись! Я просто погуляю по улице и не буду прислушиваться к разговорам.

– Ну-ну. Удачи!

И я пошел в правую сторону от отеля и вертел головой с восхищенным взглядом, как обычно делают туристы. Тут все было так красиво. Чувствовал себя восьмилетним ребенком, которого в первый раз привезли в Диснейлэнд. Мозг просто взрывался от идей и мыслей, которые невозможно было воплотить в маленьком городке «Можно даже здесь остаться жить, найти работу, стать хорошим юристом…». Я шел и шел, и совсем потерял счет времени и чувство пространства. Фэйт летела в отдалении, и именно ее возглас заставил меня очнуться от чудесного забытья.

– Энджи! Зачем ты зашел в эту глухомань?

– И действительно, я стоял в каком-то глухом переулке, куда едва пробивал свет уличных фонарей.

– Ну ты, как маленький, прямо! Куда ты нас завел?

– Задумался просто… – попробовал оправдаться я.

– Думать вредно для здоровья, долбоклюй! Ладно, давай выбираться из этой клоаки. Я взлечу вверх, посмотрю…

И тут вмешалась судьба, не иначе.

– Мистер! Эй, мистер! Вы заблудились? – окликнул меня юношеский голос.

Я обернулся, передо мной стоял светловолосый парень в белой футболке и джинсах, лет шестнадцати и очень приятной наружности. Идеальное лицо с мужественным подбородком, среднего размера носом, благородными скулами и голубыми глазами. От таких в школьные времена мои одноклассницы сходили с ума.

– Какой красавчик! – восхитилась Фэйт.

– Мистер, здесь легко заблудиться. А выйти трудно, уж больно улицы извилистые. Давайте, я вас проведу!

Я решил, что помощь мне и в самом деле не помешает.

– Да, если тебе не трудно. Я буду очень признателен. Я заплачу.

– Хорошо, пойдемте. Только денег не надо. Здесь по ночам опасно очень! Вы нездешний, да?

– Да, только приехал.

– Понятно, мистер?

– Коллинз.

– Мистер Коллинз. Вы здесь проездом или переехали навсегда?

– Ну, планирую остаться и пожить.

– Это хорошо. Хороший город, но шумный.

– Это точно! – улыбнулся я. – А как тебя зовут, парень?

– Родриго. Я живу тут неподалеку. Шел мимо, смотрю – вы стоите и, судя по вашему виду, абсолютно не понимаете, где находитесь. Вот и решил помочь! А кем вы работаете?

– Я… страховым агентом – соврал я.

Родриго, в отличие от Фэйт, ложь не распознал.

– Хорошая работа, прибыльная. И людям помогаете?

– Да, это точно.

Родриго помолчал, немного задумавшись о том, стоит ли задавать следующий вопрос.

– Скажите, мистер Коллинз. А вот вы, когда учились в школе, сами решали, какой у вас будет путь, чем хотите заниматься? Или родители Вам навязывали свое мнение?

– Нет, мои родители никогда не пытались навязать мне то, как жить и кем быть. Они были довольно милые и позитивные люди. Я решал сам, да и девушка моя мне помогала.

Я буквально спиной почувствовал холодный, пронзающий насквозь взгляд призрака «своей девушки».

– Девушки, значит. Это в какой Вселенной я ей была? – ехидно усмехнулась Фэйт.

Я не подал виду, а меж тем Родриго продолжал.

– Знаете, родители меня всегда ругают, что я безответственный, ленивый. Заставляют по дому убираться и все время недовольны.

– Ну, тебе только кажется, что они придираются. Ответственность, и даже уборка по дому – очень важные в жизни вещи.

– Да дело не только в этом, мистер Коллинз. Отец хочет, чтобы я стал тем, кем не хочу быть. Он все время твердит мне: «Сейчас ты еще молодой, сын. Ты жизни не знаешь! Но вот вырастешь, тогда поймёшь!».

– Да они тебя пугают просто! Хотят, чтобы из тебя хороший человек вырос…

– Тогда я не понял, к чему ведет этот разговор. Не распознал симптомы будущего желания.

– Может быть, но знаете, я не хочу быть таким, как мои родители. И если старость – это причина подобного отношения к своим детям, то я хочу всегда оставаться молодым!

«Да будет так.». Я не успел бы все равно ничего сделать или сказать. И снова картинки чужой судьбы замелькали у меня перед глазами. И снова я словно оказался вне времени, пока перед моим взором проматывалась жизнь человека, начало и конец.

Итак, его звали Родриго.

Родри, как звали его друзья, на первый взгляд абсолютно ничем не отличался от своих сверстников. Высокий, узкоплечий, худой. Но с очень красивым лицом. Девочки в школе просто дрались за то, кто первая к нему подойдет. Когда он шел к своему шкафчику, они просто облепляли его со всех сторон, словно мухи, и кричали перебивая друг друга:

– Родриго, как дела?

– Родри, пойдешь на вечеринку Эндерсона?

– Дать тебе списать домашку?

– Родри, что ты делаешь после уроков?

Не то чтобы Родри этим не пользовался. Но страшно от этого внимания уставал. Да, красивым парням в этом смысле всегда очень тяжело. Поначалу-то все нормально чувствуешь себя «королем вечеринок» и альфа-самцом. Но потом это все приедается и начинает сильно мешать. А особенно трудно это становится тогда, когда ты по-настоящему влюбляешься. И у Родриго вне. Ее звали внезапно появилась такая любовь с первого взгляда. Звали её Вики. Отличница, член всевозможных интеллектуальных клубов, симпатичная девушка, которую никогда нельзя было увидеть на вечеринках. И она была одной из тех избранных красивых девушек в их школе, кто не западал на красивую внешность. В первый раз он увидел ее на презентация школьных проектов за первый семестр. Он был обескуражен. Стройная брюнетка с зелёными глазами, аккуратным носиком и изящными губами. Она казалась идеальной во всём.

– Эй, Стиви! – позвал он друга. – А кто эта красотка?

– А, эта? Да ботанка с параллели, Вики Уолтерс, кажется.

«Странно, – подумал Родри, – Никогда раньше не замечал ее. А я всех знаю!»

И тогда он решил к ней подойти, уверенный в своем безоговорочном успехе.

– Привет! Вики, да? Я слышал, ты просто гений, во всем преуспеваешь!

– Так хорошо слышал, что даже имени не запомнил? А ты у нас?

– Родриго, – удивился юноша. – Я думал, меня все уже здесь знают. Для друзей я просто Родри!

– Хорошо, просто Родри. Я не все, да и времени интересоваться глупостями у меня нет. Ты что-то хотел? Прости, я просто тороплюсь. Не всем дано получать оценки, просто мило улыбаясь.

Она его просто уела. Так дерзко с ним не разговаривала ни одна девушка в его жизни.

– Как ты умно говоришь…

– Слушай, просто Родри, не парься! Со мной все это не работает. Такие, как ты, не в моем вкусе.

– А какие в твоём?

– Умные и настоящие, – Вики одарила его такой улыбкой, за которую Родриго готов был все отдать в тот момент. – Пока, просто Родри!

– Пока…

Стоит ли говорить, что он явно не привык к такому обращению и был обескуражен. Но, при этом, Вики еще больше запала ему в душу. Родри просто заболел ей. Он захотел во что бы то ни стало поразить ее. Стал нормально учиться, перестал пить пиво с друзьями в переулках после школы, перестал курить травку, отшил всех девчонок и даже футбол стал пропускать. Все, включая тренера школьной команды, удивлялись и думали: «Кто она такая? Чтобы Сантильо да потерял голову от девчонки?»

Прошли каких-то два месяца, а уже никто не мог узнать прежнего Родри. Он отдалился от друзей, стал больше и лучше учиться. И ему очень нравилось получать оценки не за «красивые глаза». Он вступил в те же сообщества, что и Вики, чтобы видеть её каждый день. И то, что начиналось как просто попытка добиться девушки и вылечить свое уязвленное самолюбие, превратилось во что-то большее и лучшее. Наконец-то, он стал добиваться того, что ему действительно нравилось. Он вдруг понял, что никогда не хотел быть профессиональным игроком в регби, как того желал отец. И мистер Сантильо был крайне недоволен такими кардинальными изменениями в поведении сына. Друзья пытались его образумить, но все было бесполезно. Так что и они со временем отделились от абсолютно «не того» парня.