Порождение сына

На удивление, среди принятых звонков не было ни одного за последнюю неделю. Да и цифр я не запомнил, поэтому днём с огнём не сыщешь их в отклонённых среди огромного списка.

Говорить напряжённому Коэну, который против своей воли пытается довезти меня до квартиры, или же Ани-Мари, которая со всей любовью прижимает урну к груди, – бессмысленно.

Слишком поздно отказываться. Кочки и странный запах в салоне вызывали рвотные позывы. Я не смог сказать везти Коэну тише – боялся загадить коврик под ногами – поэтому легонько постучал по его плечу.

– Господи, – ошеломлённо обернулась Ани-Мари, – снова бледный, как смерть.

– Препараты перестали действовать, – брезгливо обозначил Коэн, выворачивая руль. – Если ты, – обращался он ко мне, повысив голос, – так часто будешь просить нейтрализаторы, то мы точно никуда не дойдём.

– Где они находятся? – заметалась Ани-Мари, отстёгивая ремень.

– Всё настолько плохо, да? – действительно не понимал, о чём речь.

В полумраке осмотрел руки, которые схватил тремор.

– В кармашке сзади, – сказал Коэн сначала Ани, а потом уже начал говорить со мной. – Если бы ты следовал предписанием.

– Коэн, – шикнула Ани-Мари.

– Ты ему рассказывала? – с разочарованием я посмотрел в глаза обернувшейся Ани.

Она пыталась скрыть виноватый вид, опустив голову.

– Но теперь ты зависимый, приятель, – объяснял, как маленькому, Коэн, – удвой серотонин с дофамином, и контроль над дозировкой снизится. По пачке в день, да?

– Нет, – с обидой ответил, но тут же задумался. – Меньше.

– Эти? – Ани показывала коробочку Коэну.

– Да. Дай две штуки.

Я выставил вперёд трясущуюся руку, в которую выдавили две капсулы, и закинул их в рот, заглатывая так, без воды.

– Через полчаса поможет.

Мы как раз подъезжали к комплексу. Разобранные магазины, которые закрылись на неопределённый срок, у лужаек которых работники вычищали плитку от груд металла, бутылок и вымывали кровь.

Коэн затормозил у калитки, я вяло потянулся к двери.

– Пойти с тобой? – беспокоилась Ани.

Вместо ответа я потряс головой, но не уверен, что она увидела. Как только я скрылся в глуби арки, будто уснул: провалился в кисель, не понимая, куда и зачем иду. Несколько раз даже упёрся в чужую дверь.

С горем пополам, домогаясь дверной скважины, ввалился в собственную квартиру и, стимулируя фотографическую память, залез к верху шкафа. Не сумев удержать коробку, она с грохотом повалилась на пол.

Магнум, к которому я стремился, проскользил за тумбу. Я только цыкнул и полез за ним. Ощупывая комки пыли, я чувствовал, что вот-вот провалюсь в сон и окажусь в позорном положении до утра.

Действуя как можно более импульсивно, я разгонял кровь по телу, лишь бы не остаться здесь. На телефон приходили куча сообщений, скорее всего, с заглавными буквами с требованием поторопиться. На ладонь легла холодная рулетка, а после зашаркала ко мне.

Я не мог отлепить веки друг от друга. Инертно, по памяти, семенил обратно, ощупывал кнопки лифта и домофона, а как залез обратно на заднее сиденье, так и вовсе пропал. Последнее, что помню, как меня дёрнуло и затылок прибило к подголовнику.

***

Я не скакал по грязи, не пыхтел от усталости. Мороз не колол кожу, а палец не подрагивал на курке. Вместо этого я был зажат в тёмной комнате – размеры помещения я ощущал от давления на тело.

Скрутить спину колесом не выходило, и я сидел ровно, ощущая себя частью стены. Ноги болели из-за отёков, но в теле ощущал лёгкость юности. Не мучали гипертония, остеопороз и остальные болячки возраста.

Меня будто откинуло на тридцать с хвостиком лет назад. Настроившись на темноту, я взглянул наверх. Оттуда лилось ангельское свечение. Оно было яркое, но такое далёкое – виднелась лишь точка от него. Словно звезда.

Я знал, что способен выбраться наружу, стоило лишь малость потрудиться и карабкаться по стенам. Да и голос зазывал меня:

– Пора, Макс.

Он был нежнее того, что преследовал меня в лесу.

– Пора, Макс.

Так любяще, нуждаясь во мне, искренне зазывал женский сладкий голосок.

– Пора, Макс.

Я не смел сопротивляться. Ладонь выше другой, сменяются рука, нога, рука, нога. Я карабкался, будто выпархивал. Но свечение тускнело, а на меня, вытанцовывая вальс, спадали чёрные снежинки.

Ударяясь в белки глаз, будто иглы вонзались в меня.

– Пора, Макс, – грубел голос.

Я знал, что стремлюсь в ловушку. Знал, что это сирена, что воротилась в нечто прекрасное, но ждёт меня блядская рвань с букетом ЗППП. Но я всё равно полз, как червь. Как слезняк, мерзко вылизывая свои губы.

– Пора, Макс! – кричал мужчина. – Стреляй, сукин сын!

С хрипом пытаясь втянуть весь воздух в машине, я очнулся от тряски – Ани-Мари пыталась привести меня в чувства. Около четырех утра. Веки ощущались прилипшим тестом от пельменей – практически не мог их открыть.

Лобовое стекло автомобиля треснуло несколько раз. Кто-то мило позаботился о нашем завтраке, закинув помидоров, но по пути они собрали мошек и растёрлись по стеклу.

– Пора, Макс, – шепнула Ани-Мари. – Просыпайся.

– Что произошло? – сонным голосом уточнял.

– Конфуз, – сказал Коэн. – Дальше придётся идти пешком. Километров через десять нас встретит Ведрана.

Осмотрев всё по периметру, я понял, что мы стоим на аномально высокой траве посреди поля. Коэн копался в багажнике, выволакивая сумки весом с человека, пока я в обомлении собирал причинно-следственные связи.

– Препараты не забудь, – сзади напоминал Коэн.

Вялые руки не слушались. За меня всё сделала Ани-Мари.

– Давай лучше я, – улыбнулась она, выхватывая из кармашка сиденья коробочки с пилюлями.

Я протёр глаза и решил выйти наружу. Расправившись, я наметил наш путь по подмятой траве. Мы ехали по чистому полю достаточно, чтобы двигатель автомобиля вскипел.

Но встряли мы, уткнувшись носом в яму, прорезав глубокую колею. Свежесть сознания с непривычки провоцировала головную боль, но в противовес хотелось искренне улыбаться.

– Сильно не радуйся, – Коэн вздёрнул руку, посмотрев на время. – Через час выпьешь ещё две таблетки.

– Умеешь насрать, – буркнул я. – У нас будет что-то вроде кофебрейка?

Я откровенно подтрунивал Коэна, что его корёжило от каждого моего слова. Однако ответ пришёл, откуда я его не ждал: заикающийся домофон очень приглушённо просил соблюдать дистанцию и покинуть зону «Порога» как можно скорее.

– Выложили причину вчерашней профилактики, – подошла Ани-Мари, вывернув экран в нашу сторону.

Матус сидел в привычном интерьере с надменной улыбкой, смотря через собственные брови и прислонив подбородок к груди, и толкал проповедь в камеру:

– Тело отделено от головы, дабы не скормить тело Божье ядом.

Порождение сына млеет, пытается продолжать пускать яд в ваши умы, но готовы ли вы веровать отродью? Огнём мы ответим огнём, ибо глаз Бога приглядывает за вами. Не отвернитесь. Не дайте превратить наше единение в погибель. Мы не подопытные…

Интернета не хватило, чтобы Матус закончил речь.

– Изъясняется он отвратительно, – повёл я бровью. – Так я не очищу их имя, если он продолжит толкать шизофренический бред.

Коэну не понравились мои рассуждения. Он кинул мне под ноги рюкзак, подправил лямку и скрылся за травой.

– Пошли, – махнула Ани рукой. – По пути, может, поймаешь его волну.

Оглянувшись на машину, я нырнул за Коэном.

Шли мы донельзя тихо, по касательной обходя истеричные требования мегафона:

– Пожалуйста, покиньте территорию «Порога», это необходимо для вашей безопасности!

Но повторял он это настолько часто, иногда обрывая самого себя на половине предложения, что это стало не более чем белым шумом, смешавшись с шелестом травы.

Чуть позади нас шла Ани-Мари, замыкая цепочку, обнимая урну с прахом. Я притормозил, чтобы она догнала меня, и потянулся к урне.

– Я сама, – отдёрнула Ани руки.

– Позволь помочь, – не сдавался я.

– Это мой крест, Макс, – она готова была загрызть меня.

– Это превращается в нездоровую фиксацию.

– Не тебе об этом твердить, – окрикнул Коэн. – Давайте дойдём быстрее.

Мы поторопились вперёд. Усложнял наш путь – хоть этого не было заметно от тычащихся тонких нитей травы – волнистый рельеф, где мы то поднимались, то отпускались. Дыхалки, мягко говоря, не хватало, а влажная почва наращивала каблуки.

– А это ещё малая часть, – говорил Ани-Мари, не поворачиваясь. – Она бы…

– Твою мать, Макс, – шипела Ани. – Давай ты не будешь мне читать морализаторство, – делала она акцент на «ты», – мы не в полной мере понимаем цели друг друга, но давай просто примем путь каждого, окей?

– Ладно-ладно, – сдался я. – Твоё дело.

– Иногда ты становишься невыносимым мудаком, – закончила речь Ани.

– Я построил на этом карьеру, – отшутился.

Осмотрелся, когда залезли на очередной бугор: лес не представал ужасающим, таящим тайны, не был обложкой третьесортного ужастика.

Обыкновенный лес, коих в Злитчении и за её пределами в западнославянских странах полно. Но, увидев его, пульс увеличился. Необыкновенный ужас забурлил в поджелудочной, проходя взрывом по всему телу так, что хотелось скулить.

– Ты ведь лет тридцать здесь не была, – говорил с Ани-Мари.

– Что? – задыхалась Ани от упражнений. – Ах да. Даже как туристке было страшно ездить сюда.

– Правильно. Коэн, – кивнул я вперёд, – а ты рассказывал, как почва там расхлябалась настолько, что даже в городе проваливаешься по колено?

– Ани предупреждена и вооружена, – неохотно произнёс Коэн.

– Это хорошо.

– А вот ты, – обернулся Коэн, – ты насколько хорошо помнишь территорию? Читал ли исследования? Знал о появлении новых аномалий, «бордюров»?

– Читал бы, не пришёл к вам.

– Я иногда сам теряюсь в этих статьях, – начистоту общался Коэн. – Да и всем нет дела до «Порога»: финансирования минимум, новых исследований – по пальцам токаря. Теперь любимая тема общества – интриги. За кровью всегда интереснее наблюдать. Двигаемся на энтузиазме и только.

– «Порог» перестал быть темой дискуссий, – с печалью произнёс я. – Человечество ведь самый гадкий приспособленец.

– К чему это ты? – замедлил шаг Коэн.

– Мы быстро привыкаем ко всему. Адаптируемся, ассимилируем. Ломаем психику, чтобы она срастилась по-иному при новых обстоятельствах. Все привыкли к «Порогу», но всем интересно, что происходит вокруг него. Теперь всем интересно противостояние Манна и Злитчедом против секты, а из-за чего оно произошло – всем глубоко и совершенно насрать.

– Всем стало плевать на «Порог», потому что представлять его некому, – обнадёживал Коэн. – Манн ведь через кровь захотел притянуть к себе внимание. Только вот загадка: почему жертва в лице «Целом» по итогу осталась виноватой? М, Макс?

– Всё не успокоишься?

– Как долго нам осталось идти? – отвлекала Ани-Мари нас от очередного тявканья на друг друга.

– Полчаса.

Как раз эти полчаса мы провели в тишине, издыхая от крутости подъёмов и с переменчивыми спусками на мягком грунте, а сопровождали нас предупреждения со звуками почти нетронутой природы.

Воздерживались от разговоров, ведь любой неаккуратный вдох, что может намекнуть на вокализм, тут же спровоцирует очередной спор. Уверен, Коэну много чего хотелось бы сказать мне.

Я не то чтобы не был согласен с Коэном в вопросах «Целом» и Злитчедом, – я смело забывал личную неприязнь, когда дело касалось рабочих моментов, – но раздражать его одно удовольствие.

Подвергать сомнениям догмы, предписания, критиковать неосторожные фразы, косые взгляды представителей «Целом» – для Коэна как комар душным летним вечером.

Конечно, он мог защищаться, парировать ошибками моими, но либо не хватало эрудированности в вопросе, либо смелости возразить. Оттого бесился ещё сильнее.

Коэн остановился, цепочка сомкнулась. Впереди нас оказалась дорога. Ни намёка на военных или стягивающиеся дивизии, как настораживал Коэн. Пустынно. И не скажешь о каких-то операциях.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.