
Полная версия:
Роковое решение
– Да без проблем, – с готовностью ответил я. И тут же добавил: – Борис, может, я сейчас скажу глупость… Это насчет Женьки. Что, если я приглашу ее туда, на ту квартиру, ну, как раньше, попрошу ее помочь мне…
Борис надолго замолчал. Он явно обдумывал мое предложение.
– Отвезем няню Соню в Подольск к Мише, а Женька подъедет на ту квартиру, и там вы встретитесь… И вот там-то вы и скажете о том, что были… ну… как бы неправы, когда не давали ей возможности заниматься расследованием.
Произнеся это, я почувствовал себя неловко. Да кто я такой, чтобы вмешиваться в их дела?
– Хорошо, Валера, я подумаю. Признаюсь, меня и самого эта история зацепила. Ну надо же – Журавлев и эта Калинина…
Больше до самого утра эта тема не поднималась. Мы приехали в дом Бронниковых, разошлись по своим комнатам и легли спать.
А рано утром, когда я, приведя себя в порядок, зашел на кухню, там Галина Петровна варила молочную кашу. Увидев меня, она просияла:
– Они вернулись, – тихо, но ликуя, проговорила она, не в силах скрыть радостных эмоций. – Соня купает Мишеньку, а я готовлю ему завтрак!
– А Борис об этом знает?
– Конечно! Он первым увидел машину, выбежал и встретил их! Господи, какое счастье, что они помирились!
И я, мужик, сам растрогался и почувствовал, как у меня в носу защипало.
В кухню вошел Борис. Уже одетый, распространяющий вокруг себя аромат духов и мыла. Глаза его радостно сверкали.
– Ну что ж, Ребров, вот сейчас за завтраком и предложи ей поехать на ту квартиру, а я попрошусь вместе с вами. Надо же спасать Павла Журавлева!
8. Январь 2024 г.
Оля
Я понимала, что меня подобрали как сиротку, но мне это нравилось. Я хочу сказать, что я не злилась на Веру за то, что ей так круто повезло и у нее оказалась такая богатая и добрая родственница, а у меня – никого. Я была так рада и счастлива уехать из той комнаты, за которую мне приходилось спать с хозяином, что, если бы мне предложили мыть полы в этой квартире на Арбате, я бы, ни секунды не раздумывая, сразу согласилась бы. И посчитала это большой удачей.
Глядя на уверенную в себе улыбчивую Верочку, которая с видом волшебницы открыла мне дверь в настоящий теплый рай, я молила Бога только об одном: чтобы как можно дольше задержаться рядом с ней. От нее исходила такая волна доброты, которую я воспринимала как надежду на лучшую жизнь, что мне хотелось быть к ней даже физически поближе. И я ходила за ней по пятам по огромной квартире, слушала ее, но о чем она говорила, не всегда схватывала. Думаю, это происходило из-за того, что я сильно нервничала. К тому же мы же с ней крепко выпили тогда.
Помню, что на кухне я помогала ей разбирать сумки с закусками, аккуратно расставляла контейнеры и баночки по полкам холодильника, собирала грязные пакеты и упаковку, чтобы потом засунуть в высокое сверкающее мусорное ведро. Попыталась сделать еще что-то полезное, но поняла, что ничего не нужно, что если понадобится, то Вера сама попросит меня о чем-то.
– Хочешь полежать в горячей воде? Согреться? Покайфовать? – спросила она меня. – Знаешь, когда я только попала сюда, Елена предложила мне это первым делом. И я сразу же согласилась. Это непередаваемый кайф, вот правда тебе говорю. Понимаю, что для большинства нормальных людей это в порядке вещей, что в квартирах у всех есть ванны и горячая вода, и они могут греться там хоть каждый день. Но это у нормальных… А у таких, как мы, сама понимаешь…
– Я бы не отказалась, – призналась я.
– Вот и отлично! Сейчас принесу тебе халат, пижаму и пойду пущу воду… И пока ты будешь там отмокать, заварю чай, сделаю нам с тобой простые гренки. Ты как, любишь гренки?
Я любила все. И знала, что гренки, приготовленные Верочкой, будут самые вкусные на свете.
Она была права. Окунувшись с головой в горячую воду, которую моя новая подруга заботливо вспенила мне, плеснув туда волшебных ароматов из красивых бутылочек, я готова была расплакаться от счастья.
Я не знала тогда, сколько дней мне позволят пожить в этих хоромах, а потому радовалась буквально всему, что приносило мне наслаждение.
Мы пили свежезаваренный чай с коньяком, и я, снова опьянев, благодарила Верочку за этот праздник. Гренки оказались вкуснейшими, клубничное варенье – просто фантастическое, ароматное!
– Вера, я так благодарна тебе за то, что ты привезла меня сюда, – заплакала я, вконец расслабившись и разоткровенничавшись. – Не знаю, сколько я тут еще пробуду, наверное, до тех пор, пока твоя тетя не вернется сюда…
– Оля, мы же договорились – я поговорю с Еленой, скажу, что ты моя интернатская подруга, что тебе негде жить и что я бы очень хотела, чтобы ты пожила у нас. Что мы найдем тебе хорошую работу, ты устроишься, потом, когда дела пойдут, снимешь себе не комнату, а маленькую квартирку и начнешь новую жизнь. Знаешь, я же учусь портновскому делу у Эммы Карловны. Это крутая тетка. Она обшивает всю московскую интеллигенцию, актрис. У нее потрясающие связи! Ты только научись хорошенько стричь там, красить, я не знаю… Словом, подучись, если нужно тоже у хорошего известного мастера, деньги на учебу я постараюсь попросить у Елены, стань настоящей профи, лучшей в своей профессии, и все – место мы тебе хорошее, хлебное, подберем! И вот увидишь, дела твои пойдут в гору, у тебя появятся клиентки, связи, снимешь, повторяю, квартирку, встанешь на ноги, приоденешься… Ты пойми, мы, девушки, не должны надеяться на мужиков. В этом тетка, конечно, права. Да, ей самой повезло, и ее муж был исключением. Но таких, как он, теперь не бывает. А потому мы сами должны позаботиться о себе. И запомни: никогда не отказывайся от помощи.
– Да я как бы и не отказываюсь… – проблеяла я, все еще не веря своему счастью. – И учиться готова. Да я все что угодно сделаю, лишь бы заполучить хорошее место. Я и без того неплохо стригу и много чего уже умею, но поучиться у настоящего мастера – да какой же дурак от этого откажется?
– Вот и отлично! Значит, договорились!
Помню, как, размечтавшись, я тогда представила себе, как уже в своей собственной машине мчусь по улице, а по тротуару идет мой квартирный хозяин, жалкий такой, с опущенной головой. Он, тухлый пенсионер, ничтожество, возомнивший себя благодетелем, – и я, такая вся из себя шикарная, богатая и уверенная в себе, нарочно влетев в лужу, обдаю его грязными брызгами, окатываю его с головы до ног… Картинка, конечно, так себе, пошловатая. Но мне еще тогда не терпелось как-то насолить ему, сделать что-то неприятное, задеть его, оскорбить.
Но до того момента, когда у меня появится собственная машина, мне предстояло еще учиться и работать. А на это требуется время, много времени.
– Вера, скажи, а как ты вообще решилась подойти ко мне там, в электричке?
– Не знаю… Может, почувствовала родственную душу? Вижу, сидишь такая… грустная, что ли… А мне тогда выпить захотелось и поделиться с кем-то, угостить… Праздник все-таки! Не уверена была, что ты поддержишь меня. Ведь могла и послать, а?
– Да нет… – ответила я, хотя, честно говоря, на самом деле могла бы, у меня не застрянет. Но разве скажешь об этом Верочке теперь, когда она выступила в роли доброго ангела?
И все равно, мое положение тогда было зыбким, непонятным, и я должна была быть готова к любому развитию событий. Но одно было неоспоримо – идти мне было уж точно некуда. И денег не было. Парикмахерская, где я работала, закрылась на ремонт на неопределенное время. Моя хозяйка не особенно-то спешила с выплатами строителям, все кормила их обещаниями, пока те не разозлились и не устроили там потоп. Мне бы уже начать подыскивать другое место, а я все тянула кота за хвост. Такой уж я человек. Мне бы побольше уверенности в себе, глядишь, и вышел бы из меня толк. Вот об этом я тогда в электричке все честно и рассказала Вере. Откуда мне было знать, что мы не распрощаемся с ней там же, что она протянет мне руку помощи? Знала бы, не стала бы так откровенничать и наговаривать на себя. Да и вообще, как показывает жизнь, о себе вообще не стоит говорить плохо. Как говорят американцы, за тебя это сделают твои друзья.
Вера уложила меня тогда спать на широкой удобной кровати в комнате для гостей.
– И часто у вас бывают гости? – спросила я, сворачиваясь под одеялом и вдыхая приятный запах чистого постельного белья. Спросила просто так, любопытно же было узнать, как и чем живут обитатели этого дома.
– Нет, что ты! – отмахнулась Верочка. – Елена не любит гостей. Хотя сама часто встречается с подружками, но либо у них дома, либо где-нибудь в городе, в кафе. Но комната для гостей, говорит она, должна быть в каждом доме.
Тут бы просто крышу над головой заиметь – уже счастье, думала я. Комната для гостей – это уже роскошь.
В этой комнате был шкаф, куда я утром аккуратно сложила свои вещи.
Мы с Верой позавтракали, она сказала, что ей пора к Эмме Карловне, и наказала мне поехать в свою парикмахерскую, забрать документы и возвращаться домой, дожидаться ее. Что консьержку она предупредит, ключи даст. Да, она так и сказала: домой.
Я смотрела на нее и думала: она совсем, что ли, дура? Вот как она может настолько довериться постороннему человеку? Она же прекрасно видит, кто я такая. Что у меня ничего нет. И что, будь я нечиста на руку, обнесла бы квартиру!
Промелькнула нехорошая мысль, что меня хотят подставить. Больше того, я подумала: а вдруг она и не племянница этой самой Елене Ивановне и просто самозванка? Но как же тогда консьержка? Я же сама слышала, как она поздоровалась с Верой, причем обращаясь к ней на «вы»!
Да нет, никакая она не самозванка. Но почему же мне тогда было так тревожно? Было ли у меня предчувствие, что случится что-то нехорошее? И да и нет. Снова повторю: тревога. Я была неспокойна, возбуждена, передо мной мелькали яркие цветные картинки моего чудесного будущего: я в непременно черном брючном форменном костюмчике с белыми пуговками стою за спиной клиентки и щелкаю «свордовскими» японскими ножницами… И вокруг много света, пахнет свежеприготовленным кофе, которым угощают клиенток, звучит приятная музыка, шумят фены. «Вы к Ольге?» – «К Чесноковой надо записываться хотя бы за неделю!»…
Мне не верилось, что какая-то там незнакомая мне тетя оплатит мою учебу в какой-нибудь академии парикмахерского искусства, где нормальный восьмимесячный курс может стоить до двухсот тысяч рублей. Хотя если эта Елена не знает, куда ей деньги тратить, то пусть она всласть займется благотворительностью. Тем более сейчас, когда она вроде бы как влюблена, а потому должна быть доброй.
Вера дала мне с собой немного денег, и я на радостях в первом же попавшемся на моем пути ресторане «Вкусно и точка» купила себе бургер и молочный коктейль. Как если бы и не завтракала! У меня было такое чувство, будто бы мне хочется попробовать свою новую жизнь на вкус. Так странно!
Приехав в парикмахерскую, я нисколько не удивилась, когда увидела на дверях, как говорится, большой амбарный замок. Делать нечего, я позвонила хозяйке, она сказала, что приедет и привезет мне документы.
Высокая, худая, в розовом помятом костюме, пахнущая как пробка от бутылки с водкой, она молча сунула мне мою трудовую, пожелала: «Всего хорошего, детка», – и ушла.
Ну вот и все, собственно говоря. Первый шаг сделан. Теперь пора было возвращаться на Арбат. И вот здесь меня снова охватило беспокойство. Конечно, я взяла такси. Не могла отказать себе в удовольствии, чтобы не примерить на себя роль жительницы центра.
– Мне вон к тому дому, я там живу… – зачем-то сказала я таксисту, на что он, показывая взглядом на экран прикрепленного к панели телефона с желтой стрелой навигатора, пробормотал что-то вроде: «Да я как бы вижу». Интересно, заметил ли он, как я смутилась? Хотя какое мне вообще дело до какого-то там таксиста?!
Я вошла в дом и сразу же увидела сидящую под лампой женщину с вязанием в руках. Консьержка.
– Я к Вере Голубевой, – сказала я в страшном волнении. Вот сейчас все и выяснится, мошенница Вера или нет и действительно ли проживает здесь со своей теткой.
– Проходи-проходи, – посмотрев на меня поверх очков, кивнула головой женщина и снова вернулась к своим петлям.
Я поднялась на лифте, подошла к двери достала ключи. Да… Вот бы это я была Верой, а Елена Иванова – моей родной теткой. Я когда-то читала детективный роман, где две девушки поменялись местами, вернее одна, та, что победнее, заняла место другой, погибшей, богатой наследницы. Конечно, когда после пожара лицо сожжено, легко выдать себя за другую… Но роман интересный, я читала буквально взахлеб! Подумалось: а что, если и со мной произошло нечто подобное, и моя встреча в электричке с Верой неслучайна, что меня выследили, что за мной охотились, и это я, а не Вера на самом деле являюсь наследницей Елены Ивановны, и, чтобы правда не всплыла, меня планируют убить? От представленного меня бросило в жар! Вот ведь расфантазировалась!
Да, конечно, все это было бредом, и это не могло быть правдой, но слишком уж стремительно развивались события, и слишком много так называемых «плюшек» посыпалось на мою голову. Мне предлагалось жить в шикарной квартире, пользоваться определенными благами и даже предоставляли возможность учиться, причем бесплатно! Да еще и обещано устроить меня после окончания учебы в престижный салон! Да от этого у кого угодно может закружиться голова. Но кто не знает поговорку, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке?
Мышеловка. Вот чего я должна была бояться. Я, простая интернатская девчонка, не имела права быть наивной дурочкой, которую можно так легко облапошить. Что-то Вере от меня было нужно, это факт. И каждое ее слово было бы неплохо проверить.
Вот почему, войдя в квартиру, я первым делом решила найти там доказательства хотя бы той скромной информации, которой обладала. Вера училась на портниху. Значит, в квартире должно быть что-то, что доказывало бы это. К примеру, в той комнате, что снимала я, хранился мой так называемый «тревожный чемоданчик парикмахера», точнее органайзер, в котором находилось все необходимое для выезда на дом к клиенту. Это была машинка для стрижки, зарядное устройство, куча насадок и масло для смазки со щеточкой, расчески, ножницы, пеньюар, зажимы для волос. Что же я могла найти в квартире, где проживает молодая портниха? Первое – это электрическая швейная машинка. И если учесть, что тетка ее не бедная и сама сориентировала ее на эту профессию, то и машинку должна была ей купить приличную.
И я оказалась права! В комнате, где обитала племянница Елены Ивановны, возле окна на столике действительно стояла швейная машинка, прикрытая чехлом. И здесь же, в углу, стоял складной стол, вероятно для раскроя ткани. В шкафу под платьями я обнаружила коробку со швейными принадлежностями: нитками, иголками, ножницами и прочими необходимыми вещами. Кроме этого, между окном и шкафом собрались рулоны выкроек. Значит, здесь все чисто, и Вера на самом деле портниха.
Интересно было в отсутствие хозяев осмотреть всю квартиру. И я, постоянно натыкаясь на предметы роскоши (дорогую посуду в витринах, фарфоровые безделушки, картины, меха в шкафах и украшения в шкатулке на туалетном столике и прочее богатство), в который уже раз поразилась степени доверия ко мне, в сущности постороннему человеку. И снова спрашивала себя: не провокация ли это? Не ждут ли от меня проступка, воровства, чтобы повесить на меня какую-нибудь более серьезную кражу? Но с этим-то все просто и бояться нечего: я не собиралась ничего красть.
Я заставила себя, не без усилия, конечно, вот так взять да и поверить в благие намерения моей новой подруги. А что, если она на самом деле такая: добрая, отзывчивая? Что, если она, пережив интернат со всеми его «прелестями», решила помочь сироте? Может, этот поступок будет греть ее душу и поможет ей справиться со своими психологическими проблемами? Или ей просто не хватает друзей, подруг? Надо будет у нее спросить об этом, о подругах. Или ей хочется иметь сестренку? При этой мысли сердце мое забилось быстрее, и на сердце стало теплее, когда я представила, что теперь и я буду не одна, и у меня появится такая вот неожиданная семья. Да я все сделаю для того, чтобы не разочаровать Веру. Я и учиться пойду, а потом и работать, и, конечно же, не стану злоупотреблять ее добротой и сниму свое жилье, начну новую жизнь.
Деньги я нашла в самом простом месте – в шкафу под аккуратно сложенной стопкой постельного белья. Бери, что называется, не хочу. Но я точно не хотела. Я улыбнулась этому пакетику с пачкой денег, закрыла шкаф и вернулась к себе в комнату. Посидела, подумала, потом решила, что неплохо было бы приготовить ужин. И только я открыла холодильник, как вернулась Вера. Улыбнулась мне, да так хорошо, что мне захотелось плакать.
– А я хотела приготовить… – начала я.
– Отлично! Вот сейчас вместе и приготовим! Принимай! – Она внесла на кухню тяжелые пакеты с продуктами.
Это было счастье! Настоящее счастье! Я никогда не забуду, как мы с Верочкой запекали в духовке перцы и баклажаны, как слушали музыку, пили вино и предавались своим мечтам, делились ими.
– Я поговорила о тебе с Эммой Карловной, – блестя глазами, сообщила она, – вот закончишь обучение, и она точно поможет тебе с устройством. Она такая, она все может! Связи – это все!
Я порывалась спросить, говорила ли Вера обо мне своей тете, но так и не решилась. Зато сама Вера вдруг сказала, как бы между прочим, словно не понимая, насколько эта информация для меня важна:
– Кстати говоря, я же рассказала о тебе Елене Прекрасной! Она немного подумала, она всегда все обдумывает, прежде чем принять решение, и дала согласие, чтобы ты пожила у нас. Я, конечно, расписала ей, какая ты хорошая и что много пережила, что ты – такая же, как и я, да только совсем одна. Ну, словом, ты поняла.
– Правда? – Я не верила своему счастью. Оказывается, до этого момента я все же чувствовала себя неуверенно и была в напряжении. А вот после ее слов меня отпустило. – Здорово. Спасибо ей большое. Вера, и тебе спасибо! Это просто удивительно, что мы встретились там… Что ты предложила мне пожить здесь. Думаю, ты понимаешь, что это для меня значит. Ты так легко впустила меня в свой дом…
– Ну, положим, это пока не мой дом…
Ее слова резанули меня.
– Все равно… – протянула я, собираясь с мыслями, потому что оброненная фраза засела глубоко, как заноза. – Если бы не ты, где бы я сейчас была? Скорее всего, искала бы работу, голодала, если честно…
Я не лукавила. Деньги-то все закончились. Мне обещали заплатить какие-то небольшие деньги в парикмахерской, да только надежды на это было маловато. То, что мне в тот день вернули трудовую книжку и ни словом не обмолвились о выплатах, лишний раз доказывало это.
– Не будем теперь думать о плохом. Теперь в твоей жизни будут только приятные моменты.
– Вера… Скажи, зачем ты мне помогаешь?
Вот не хотела же спрашивать об этом, зачем спросила?
– Просто представила себе тогда, что это я там, в пустой электричке… Одна, еду неизвестно куда. Не могу тебе этого объяснить. Вроде и одета ты нормально, но эти жуткие синие колготы… Где ты такие взяла?
– Они нормальные, теплые, кашемировые, итальянские… Около тысячи стоят. Надоело все черное. Захотелось вот такие красивые.
– Красивые?
Я промолчала. Не знала, как объяснить ей, что увидела их на манекене в витрине магазина и захотелось купить.
– Мы с тобой завтра поедем покупать тебе нормальную одежду.
– Вера!
– Не веркай! – засмеялась она. – Может, мне приятно будет походить с тобой по магазинам, порадовать тебя. Ведь когда-то точно так же поступила со мной и Елена.
– А деньги? – осторожно спросила я.
– Деньги есть, – коротко ответила она.
А может, подумала я тогда, мне хватит уже сомневаться и мучиться, задавать себе дурацкие вопросы, а просто порадоваться переменам? Разве я неспособна была бы на такие же добрые поступки, если бы оказалась на месте Веры? Дарить, отдавать, когда есть такая возможность, всегда приятнее, чем получать. Главное – понять это.
Больше я никаких вопросов не задавала. Единственно, чего мне тогда хотелось, это своими глазами увидеть Елену Прекрасную, познакомиться с ней, поблагодарить ее за все и произвести на нее хорошее впечатление.
Разве могла я тогда предположить, как, при каких условиях мне придется с ней познакомиться…
9. Август 2024 г.
Женя
Она и сама не ожидала, что ее возвращение окажется таким простым, легким. Была удивлена, конечно, когда, подъехав к дому и не успев открыть дверцу машины, увидела на крыльце Бориса, спешащего к ней, чтобы опередить ее и самому открыть.
– Привет, дорогая! – Он клюнул ее в щеку и бросился открывать заднюю дверцу, чтобы взять на руки спящего сынишку. Он так крепко прижал его к себе и с такой нежностью принялся осыпать голову мальчика поцелуями, что тот захныкал, открыл глаза, но, увидев отца, улыбнулся – да так хорошо!
И ни слова упрека, ничего такого, что заставило бы Женю пожалеть о своем возвращении.
Все то напряжение, что сковывало ее, пока она находилась вне дома, исчезло. И ей захотелось поскорее уже войти в дом, увидеть няню и даже обнять ее. Принять душ в своей ванной комнате, проведать, как дела на кухне, заглянуть к Петру, поцеловать маленькую Милу, встретить Галину Петровну, выпить кофе…
Борис сразу отнес Мишу в детскую, где все это время находилась в ожидании своего воспитанника няня. Соня, увидев малыша, от радости заплакала.
– Я не знаю, конечно, но, может, его искупать? – спросил неуверенно Борис, который думал, что пребывание у чужих людей могло отразиться на ребенке негативно с гигиенической точки зрения. Появившаяся за его спиной Женя улыбнулась няне и кивнула в знак согласия, мол, конечно, купайте!
Соня принялась раздевать ребенка, а Женя с Борисом вышли из детской.
– Как же я соскучился… – Борис обнял жену. – Спасибо, что ты приняла такое решение.
Она ответила на его объятие и дала себя поцеловать.
– Я сам хочу приготовить кашу Мишке, – сказал Борис. – Ты не против?
– Нет.
– У нас Валера, имей в виду.
– Кто бы сомневался, – сказала Женя, но не в упрек, а по-доброму. Она на самом деле была бы рада увидеть Реброва. – Пойдем, ты будешь готовить кашу, а я сварю кофе нам всем.
Но Борису не суждено было сварить кашу – приехала Галина Петровна. Увидев Женю, бросилась к ней и, не сдержавшись, обняла ее:
– Доброе утро, Женечка!
– Доброе утро, Галина Петровна!
Они договорились, что завтрак приготовит Галина Петровна, а Борис с Женей займутся своими утренними делами.
Женя приняла душ, переоделась и, когда вернулась на кухню, застала там уже и Бориса, и Реброва с Петром. Стол к завтраку был накрыт, пахло кофе и кашей.
– Женечка! – Петр поднялся из-за стола и, улыбаясь, обнял ее. – Рад тебя видеть!
В кухню вошла няня Маша с полугодовалой девочкой Милой, дочкой Петра, на руках. Белокурая розовощекая девочка удивительным образом стала походить на свою сбежавшую красавицу мать, Наташу. Женя взглядом спросила Петра, и он едва заметно покачал головой, мол, нет никаких новостей относительно сбежавшей жены.
– Борис Михайлович, – обратилась Галина Петровна к хозяину дома, но подразумевая, конечно, всех присутствующих на завтраке, – если кто не хочет кашу, вот, пожалуйста, здесь яйца, сыр, маслины, джем, тосты… И кофе – два кофейника!
У Жени сердце сжалось, когда она вдруг представила, что могла навсегда лишиться всего этого семейного тепла и уюта из-за своей же глупости и упрямства. Что с ней вообще было? Как она могла вот так легко взять и бросить мужа, сбежав из дома с ребенком? Какую же боль она причинила Борису! Простил ли он ее или только делает вид, что все нормально? И кто знает, что творится сейчас в его душе? Он великодушный человек, он должен ее простить. Но это же не означает, что теперь она превратится в другого человека и станет во всем ему подчиняться?
– Женя, я хотел бы с тобой поговорить, – вдруг сказал Борис, не переставая весело бить маленькой ложечкой по скорлупе яйца.
Был не совсем понятен его тон. Быть может, потому, что в это время он, так и не подняв головы, смотрел на яйцо, а не на Женю.
Она могла бы отреагировать, спросить «что случилось?», к примеру, или просто замереть, словно в ожидании удара. Да, конечно, ведь все это внешнее спокойствие Бориса могло быть обманчивым, и он в любой момент может раскрыться и начать разговор о разводе. Поэтому она промолчала, напряглась.
– Не знаю, как ты отреагируешь…
Женя подняла голову и встретилась с ним взглядом. Нет, он не лукавил и не издевался. Он смотрел на нее с какой-то даже радостью.
– Ты же любишь интересные истории. Так вот. У Валеры для тебя новое дело. И я обещаю тебе, что не буду тебе препятствовать…
Галина Петровна, образчик деликатности, услышав начало монолога хозяина, поспешила покинуть кухню.