Неаполитанская кошка

Буквально недавно, в самолете, листая от скуки женский глянцевый журнал, я задержала взгляд на рекламе кулонов из последней коллекции Тиффани. Лена продолжала болтать, знакомя меня с грязненькой историей про развратных эстонок, а я, словно машинально вертя в руках телефон, моментально погуглив, нашла то, что искала: «Подвеска в виде ленты. Изделия Tiffany Bow подобны тонкой нити воспоминаний о чем-то или о ком-то и символизируют самые важные жизненные узы. Эта асимметричная подвеска окутана легкой дымкой воспоминаний об особых моментах. Розовое золото 18 карат с блестящими круглыми бриллиантами, размер mini, на цепочке длиной 40,64 см, общий вес бриллиантов – 0,14 карата…»

Эта подвеска стоила почти полмиллиона рублей. Я должна была отвести взгляд от этой изящной золотой подвески, чтобы не вызвать подозрения у моей гостьи.

«И никому, слышишь, никому не доверяй! Будь осторожна!!!» – предупреждал же меня Алик!

Конечно, эта подвеска могла быть и поддельной, сделанной из дешевого металла, но проверить-то девочку надо было! Если она, выражаясь ювелирным языком, из последней коллекции моих неаполитанских проблем и как-то связана с теми, кто устроил мне встречу в аэропорту Каподичино, то от нее можно ожидать всего, что угодно.

– Хочешь, я покажу тебе того козла, от которого чуть не родила?! – вливаясь вновь в тему, вполне себе эмоционально предложила я, вскакивая из-за стола и бросаясь в комнату, где у меня как бы и находился снимок.

Дурочка Лена и ухом не повела, поверила сразу, хотя куда правдоподобнее было бы показать ей фото мерзавца на своем телефоне!

У меня было очень мало времени, впрочем, как и у нее, в том случае, если она собиралась сделать мне какую-то гадость, зарядить пистолет, к примеру, который могла прятать в кармане халата, или сыпануть мне в кофе яду.

Нам обеим было что сделать друг для друга.

Я схватила ее рюкзак и заперлась в ванной комнате, раскрыла его и первое, что я увидела, был паспорт. Синего цвета с золотым гербом, изображающим орла, держащего одной лапой сноп из стрел (если мне память не изменяет, их должно быть ровно тринадцать!), другой – оливковую ветвь…

Американский паспорт!

Плюс кошелек красной лакированной кожи, открыв который, я увидела миллион (во всяком случае, довольно много) кредиток и наличных…

Дрожащими руками я раскрыла паспорт: «Jane Savage». Вот оно что… Девушку звали Джейн Севидж.

Вот она, смотрит на меня с фотографии своими большими темными глазами. У меня от удивления и страха голова закружилась. Как тогда, когда меня пытались убедить, что я вижу перед собой моего мужа, Алекса, мужчину, похожего на американца.

Сколько минут меня не было на террасе? Две или три? Пора было возвращаться. К сожалению, без фотографии отца моего так и не родившегося ребенка.

– Черт… Он где-то в телефоне… – Я вернулась за стол и взялась за чашку. – Знаешь, что я тебе скажу, Лена? Без мужчин жить как-то спокойнее, честно. Ты, главное, не должна зависеть от него эмоционально, понимаешь? Что же касается твоего багажа… А что там у тебя? Купальник, да пара маек с джинсами? Так?

– Ну да…

– Плюнь и размажь! Я дам тебе денег, у меня есть, купишь все новое, и не парься! Я вдова, и мой муж оставил мне кучу денег. Просто помогу тебе от души, и все!

– Ты серьезно? – спросила она, глядя почему-то на мою чашку.

Чудовище Джейн все-таки подсыпала мне туда яду. Вот только зачем? Что им всем от меня нужно? За что? Кому я помешала? Или меня все-таки с кем-то спутали…

– Вполне. Пары тысяч евро тебе хватит?

Она наконец подняла на меня глаза. Не сразу до нее дошел смысл произнесенного мною.

– Сколько-сколько? Да ты что?! Нет-нет! Мне просто на билет нужно, да на такси уже в Москве. Я с мамой живу, она меня встретит…

– Лена?… – Я сделала паузу и внимательно посмотрела ей в глаза. – А ты ничего не хочешь мне сказать?

– В смысле… – она растерянно заморгала глазами. На этот раз она сдержалась и не посмотрела на мою чашку с недопитым кофе.

– Там под окном парень стоит… и не один… Рядом с ним две девушки-блондинки, ну очень похожие на эстонок… Думаю, они пришли по твою душу, как-то выследили тебя…

Она не могла не пойти и не посмотреть, я расставила ей психологическую ловушку. Даже если она их всех придумала (конечно придумала! девушка Джейн с рюкзачком, набитым банкнотами, была независима, как морской ветер!), то хотя бы для виду должна была подойти к окну и взглянуть на эту троицу. А что, если я действительно увидела под окнами каких-то людей?

Просто подойти и сказать, что нет, это не они…

Она покинула террасу буквально на несколько секунд и вернулась на целых шесть секунд после того, как я поменяла чашки местами.

– Знаешь, не знаю, как ты, а я прямо сейчас отправлюсь спать. Ты можешь выбрать, либо последовать моему примеру, я тебе постелю, или бери такси и дуй в аэропорт… Деньги я тебе сейчас принесу…

И я, рискуя своей жизнью, быстро допила кофе, предназначенное моей гостье, сделала шаг в сторону двери и тотчас рухнула, хватаясь за живот, прямо на пол…

А она… Она могла бы и не пить свой (то есть мой) кофе.

Она сделала это машинально, поскольку теперь точно знала, что все сработало, и я взяла в руки именно ту, страшную чашку с отравленным кофе, что подразумевало, что вторая – чистая, без яда. Сделав несколько глотков залпом, она рухнула рядом со мной. После судорог у нее изо рта пошла пена.

Девушка Джейн произвела еще несколько конвульсий и затихла.

Я поднялась и села за стол.

Свежий ветерок с залива шевелил цветы в горшках, салфетки на столе… Я сунула в тостер два ломтика хлеба и придвинула к себе масло.

На этот раз выключить свои мозги, чтобы не думать уже об этом трупе, у меня не получалось.

10

Никогда мне еще не приходилось видеть так много черепов сразу.

Жуткие каменные пещеры были просто завалены побелевшими и словно глиняными круглыми, гладкими черепами, уложенными на аккуратные и плотные ряды костей.

В путеводителе я прочитала: «Кладбище Фонтанелле считается самым таинственным местом в Неаполе. У него длинная и мрачная история. Кладбище устроено в естественных пещерах у подножия холма Матердей. В XVI веке здесь хоронили преступников, жертв чумы, жителей. И только в 1872 году возникла традиция ухода за безымянными черепами. Им давали имена, украшали цветами, молились за усопшего. У входа в пещеру была построена небольшая церковь, посвященная святейшей Богоматери Кармелитов».

Именно здесь, на старинном кладбище Неаполя, я и договорилась о встрече с Аликом.

Я не хотела приглашать его к себе, не хотела, чтобы он испачкался в крови моих проблем. Пусть живет спокойно, пока есть такая возможность. Вот как только меня поймают, схватят, прижмут, уличат, докажут мою вину, вот тогда пусть и вытаскивает меня из очередной передряги. Но пока что пусть он думает, что у меня в голове гоголь-моголь из галлюцинаций и страхов да неприличные желания, бросившие меня в объятия художника Дино.

Когда-нибудь потом он, возможно, узнает о том, что труп американской подданной Джейн Севидж я сбросила, предварительно убедившись в отсутствии соседей с первого этажа, с террасы в палисадник, в густой розарий.

К тому же я очень хорошо представляла себе лицо Алика в момент, когда я стану рассказывать ему о том, как меня попытались убить, но в результате я сама оказалась убийцей, причем жертвой стала молодая американка по имени Джейн.

Не знаю, что могло бы удержать его руку от того, чтобы не покрутить себе пальцем у виска.

– Ну, как, выспалась? – услышала я над самым ухом и чуть не закричала от неожиданности. Алик, появившийся у меня за спиной, испугал меня. – Ну и местечко ты нашла для свидания.

– Алик, это не свидание, просто встретились старые друзья… Ты быстро меня нашел в этих пещерах?

– Если учесть, что я почти бежал, потому что не мог спокойно смотреть на эти черепа и кости, то, можно сказать, что быстро. Мрачное место, ты не находишь? И зачем тебе понадобилось назначать мне встречу именно здесь?

– Открыла туристический журнал на этой странице, подумала, что интересно будет, вот и все.

Я отвечала просто так, чтобы что-то сказать.

На самом деле я думала о том, что влажный и теплый климат Неаполя сейчас медленно, но верно делает свое дело – помогает телу Джейн разлагаться в розарии под моей террасой.

– Ну тогда ладно… Ты, главное, не раскисай, поняла?

Не знаю, зачем он мне это сказал, словно почувствовал, как мне тяжело.

Он шел впереди меня, мы приближались к выходу из пещеры, впереди маячила арка, за которой плескалось солнце.

Наконец показалась площадка, как бы срез будущих (для впервые сюда попавших туристов) пещер, также наполненная рядами черепов, однако на некоторых лежали монеты, и тут же, рядом, стоял маленький столик со светильниками и вазочками с живыми цветами.

Здесь же, под ярким солнцем, находилось маленькое кафе с голубыми столиками, где можно было перевести дух и прийти в себя после довольно изнурительного путешествия по этому царству смерти.

– Нет-нет, мы здесь не останемся, – запротестовал Алик, уводя меня подальше от кладбища. Он тяжело дышал, его белая рубашка стала мокрой под мышками. – Пошли скорее отсюда. Убийственное место!

Ох, Алик, подумала я тогда, ты еще не видел по-настоящему убийственное место!

Конечно, я имела в виду квартиру, в которую мне теперь просто не хотелось возвращаться.

Я вообще не знала, как мне теперь быть и что делать.

Конечно, я должна была съехать с квартиры, позвонить хозяйке и вернуть ей ключи. Но и подставлять эту приятную и добрую женщину мне тоже не хотелось.

Полиция, прибыв на место преступления, превратит жизнь Александры в настоящий ад – начнутся допросы, да и квартиру она потом уже не скоро кому-нибудь сдаст. Еще и соседи, может, конкуренты, распустят слух, что там произошло убийство.

Надо было срочно куда-то деть труп, оттащить его ночью хотя бы просто на дорогу. И сделать это придется мне самой.

Это же я по какому-то дьявольскому сценарию оказалась в эпицентре развивающегося по законам абсурда криминального сюжета.

Чтобы добраться до центра праздничного, туристического и нарядного Неаполя, нам пришлось пройти теснейшими улочками окраины, где жили простые итальянцы.

Здесь все было куда более скромным, даже каменные плиты под ногами были выщерблены, протерты грубой обувью горожан, а вдоль каменных, в некоторых местах облупленных фасадов домов стояли металлические сушилки с бельем. На тротуарах можно было увидеть подобие крохотных кафетериев, где пахло кофе и свежим хлебом. Слышались детские голоса, женские окрики.

Словом, здесь протекала совершенно другая, нетуристическая жизнь со своими заботами и повседневным трудом.

Я поймала себя на мысли, что легко бы променяла свою запутанную и грустную жизнь на удел простой торговки рыбой или лимонами на улице Неаполя, лишь бы только меня оставили в покое, лишь бы не покушались на мою жизнь и свободу.

Я шла, опершись на руку Алика, и с трудом сдерживалась, чтобы не рассказать ему о том, что меня сегодня утром чуть не отравили. И что это просто чудо какое-то, что я осталась жива.

Думала ли я о том, что все то, что произошло со мной утром, были галлюцинации?

Да, думала.

Уж слишком неестественно, неправдоподобно выглядело это «убийство-самоубийство» Джейн.

Мы вышли на залитую солнцем набережную, выбрали кафе с белыми полотняными зонтами, Алик усадил меня и, сев напротив, словно приготовился к долгому и серьезному разговору.

– Зоя, мы должны уехать отсюда, слышишь? Прямо сегодня. Согласен, я наговорил тебе разных глупостей, даже предложил тебе брак со мной, но с одной-единственной целью, повторяю, уберечь тебя, спасти, если хочешь.

– Возможно, ты и прав, но тогда объясни, что мне грозит? И что здесь, в Неаполе, со мной вообще происходит? Кто все эти люди, которым от меня что-то нужно? Алик, ты когда-нибудь задумывался, как поступил бы Алекс, будь он жив и оказавшись здесь сегодня?

– Я не спорю, он бы действовал… И конечно, он сразу поверил бы всему, что ты бы ему рассказала. Думаю, он изначально, сразу же отправился бы в этот отель, будь он неладен, нашел бы этого «американца», как ты его называешь, да и оторвал бы ему башку! Я понимаю, что ты хочешь мне сказать. Что я – не Алекс, что я не могу вот так разруливать трудные ситуации, возможно, я трусоват и вообще слаб. Но я искренне желаю тебе только добра. Прошу тебя, поедем домой, в Москву, там мы зарегистрируем брак и будем жить вместе. Как друзья, я на большее и не претендую! Да и глупо было бы, я же знаю, что ты по-прежнему любишь своего Алекса. Ты вон даже сюда прилетела, потому что увидела парня, который якобы похож на него… Провела с ним ночь.

Последние слова он произнес совсем тихо, словно боясь моей реакции.

Я скатала шарик из салфетки и пульнула Алику прямо в лоб.

– Не смей лезть в мою личную жизнь, ясно?

– Так ты поедешь со мной домой?

– Мне нужно закончить здесь кое-какие дела, потом, может быть, и поеду. Я сообщу тебе, когда буду готова.

– Но тогда уже может будет поздно! – в каком-то отчаянии воскликнул Алик. – Ты же сама видишь, за тобой охотятся!

– Так значит, ты мне поверил?

– А что мне еще остается делать? Я же вижу, ты нормальная… Я хочу сказать, что вполне допускаю, что тебя действительно встречали в аэропорту… И всему этому я нахожу только одно объяснение – тебя точно с кем-то перепутали!

– А я о чем тебе твержу?! Конечно! Скажи, а если бы тебя приняли за кого-то другого и попытались бы либо свести с ума, либо убить, ты как бы себя повел? Просто сел на самолет и улетел?

– Не знаю… Не могу тебе сказать.

– Зато я знаю. Сбежал бы. А вот Алекс был не такой, понятно? И не обижайся…

Слезы просто пробили меня. Насквозь. Внутри, в груди, все заклокотало, а зубы застучали.

Что вообще со мной происходит? Как я оказалась здесь? Зачем Лада показала мне это видео? Как получилось, что я приняла Дино за Алекса? А что, если это с самого начала все было спрограммировано? И Лада была первым звеном в цепочке событий в этом плане?

Но тогда логично было бы предположить, что ее либо подкупили, чтобы она притащилась ко мне тем утром с рецептом лимонного кекса, либо… либо она с самого начала была кем-то нанята, чтобы следить за мной, чтобы часто бывать в моем доме… И так в течение многих лет? Сколько я уже живу в своем доме, больше десяти лет?

Алекса нет семь лет, они с мужем купили дом по соседству примерно за год или два до того, как я переехала туда из Москвы.

Нет-нет, Лада просто домохозяйка, к тому же полная дура. Она не могла участвовать во всем этом маскараде, абсурде.

Механизм сдвинулся с мертвой точки ровно тогда, когда я приехала в Неаполь или купила билет в Италию.

Сразу же после этого меня встретили в аэропорту, потом туда же прилетел спаситель Алик… А в первый же день я встретила Дино.

– Послушай, Алик, – сказала я после того, как официант принес нам по чашке кофе и булочки с кремом. – А что, если связаться с этими людьми, вот прямо дать себя взять за руку с тем, чтобы спросить у них, что им от меня нужно?

Но сказав это, я тотчас вспомнила чашку с отравленным кофе, который я просто чудом не выпила.

– Алик, ты действительно веришь мне?

Он подсмотрел на меня, пожал плечами и засунул в рот половину булочки, вымазав губы кремом.

– Ну да! – промычал он, вращая глазами. – А что еще остается делать-то? Это поначалу я думал, что у тебя крышу сорвало…

– Ее звали Джейн… – прошептала я тихо имя случайно убитой мною девушки-американки. – Думаю, что теперь, Алик, когда ты каким-то невероятным образом все-таки поверил в то, что я в своем уме и что просто попала в нехорошую историю, я могу рассказать тебе о том, как чудесно я встретила сегодняшнее утро…

11

Когда я закончила рассказывать, Алик уже сидел, взявшись за голову.

– Боюсь даже предложить попросить тебя помочь мне перетащить тело из палисадника на проезжую часть дороги… – произнесла я, сама морщась, словно от боли. – Алло, гараж! Ты чего? Почему ты не радуешься тому, что я осталась жива?

Он наконец откинулся на спинку стула, заложил руки за голову и теперь смотрел на меня с выражением ужаса на лице.

Мне показалось, что он снова не поверил мне.

– Так, – вдруг встрепенулся он. – Давай вставай и поехали уже в аэропорт, пока тебя действительно здесь не убили. Вообще не понимаю, что здесь происходит и что им всем от тебя нужно?!

– Ладно, я поеду. Но что делать с трупом Джейн?

– Да ничего, твою же мать! – сорвался Алик, размахивая руками, да так, что на него начали оглядываться посетители кафе. – Какое тебе дело до этого трупа? Те, кто ее послал, сами ее разыщут. Они же знают, где ты остановилась, иначе не подослали бы ее именно туда! Я же предупреждал тебя, чтобы ты была осторожна и никому не доверяла! Зачем ты потащила ее к себе домой? Как тебе это только в голову пришло, и это после того, как с тобой произошло столько всего странного и опасного! У тебя, что, напрочь отсутствует инстинкт самосохранения?

Я не стала ему ничего объяснять о женской солидарности, все равно бы не понял. К тому же ведь он был совершенно прав! Но кто бы мог подумать, что девушка, так чисто говорящая на русском и так отчаянно и натурально плачущая в трубку, была иностранкой, подосланной ко мне, чтобы меня отравить?

– Ладно, поедем. Вещи-то я свои забрать могу?

– Да какие еще вещи? Документы с тобой? Деньги там, карточки?…

– Да, вот в сумке, – я похлопала по своей небольшой полотняной сумке, с которой никогда не расставалась.

– Ну и все! Что ты там оставила, на квартире? Пару футболок да купальник?

Я улыбнулась – Алик почти в точности повторил мои слова, обращенные к Джейн, которую я буквально несколько часов тому назад уговаривала забыть про оставленные в дешевом отеле вещи.

– Сарафаны, юбки блузки, косметика… Но ты прав, когда речь идет о безопасности, бог с ними, с сарафанами… Ну что, поехали?

– Да. Умница. Молодец, что согласилась. Сейчас заплачу за завтрак…

– Да ты просто оставь деньги, и все…

– Да, конечно…

Алик достал из кармана джинсов портмоне, двадцать евро оставил на столике.

– Минуту, сейчас зайду в туалет, умоюсь, да руки вымою, весь в креме, как поросенок… Тебе в туалет не надо?

– Нет.

Он ушел, а я допила свой кофе и почувствовала себя намного спокойнее.

Ну действительно, какое мне дело до моей хозяйки?

Я заплатила ей вперед, разве что ключи не оставила. Но это же не проблема. К тому же, когда труп Джейн обнаружат, и даже если сама Александра свяжет мое исчезновение (без багажа) со смертью девушки (а она свяжет, потому что рюкзак Джейн она очень скоро обнаружит в своей квартире!), она вряд ли сообщит об этом полиции.

Скорее всего, подкинет документы Джейн в полицейский участок просто по доброте душевной, чтобы труп идентифицировали, денежки ее возьмет и затаится сама, как мышка.

Скажет, если ее спросят, что ни разу ее не видела, да и про меня будет помалкивать. Так что вряд ли у нее будут такие уж крупные неприятности.

Думаю, что у нее хватит ума прибраться в квартире и уничтожить следы моего присутствия, да и от вещей моих постарается избавиться. А мне в моей ситуации надо бы подумать прежде всего о себе – как ни крути, но это мой труп должны были обнаружить в квартире Александры.

Вот так рассуждая, я подумала о том, что неплохо было бы, конечно, навестить Дино, но Алик не позволит.

Вспоминая Дино, я испытывала чувство стыда, словно, обознавшись, отдалась первому встречному.

Хотя почему «словно»?

Ведь именно так все и произошло.

Алика что-то долго не было. Официанты спокойно работали, доставляя блюда на столики и унося на больших подносах грязную посуду. Напротив кафе, на большом каменном валуне, сидела крупная чайка, а рядом с ней на тротуаре спала, вытянувшись, большая белая кошка.

Я взяла сумку и, махнув рукой официанту и показав на лежащие возле чашки деньги, вышла из-за стола и направилась к стеклянным дверям, ведущим внутрь кафе. Где-то там, за баром, должен был находиться туалет.

Я прошла через пустой зал со столиками, накрытыми словно для какого-то торжества, обогнула нарядную и украшенную цветами барную стойку с молодым улыбающимся черноглазым барменом и, жестом спросив, туда ли я иду (он сразу понял, куда мне нужно), прошла по узкому коридорчику до двери с нужной табличкой.

Войдя туда, я увидела две двери – мужской и женский туалет.

Оба помещения были пусты. Алика нигде не было.

Я вышла и оглянулась.

Можно было вернуться и снова мимо бара выйти на террасу кафе, где мы завтракали, а можно было пройти дальше по коридору, вглубь, туда, где, возможно, находились подсобные помещения, но не кухня, потому что кухня располагалась в другой стороне кафе.

Мысль о том, что Алик бросил меня, я отгоняла всеми силами.

Зачем ему было тогда следить за мной и уговаривать вернуться в Москву, ему достаточно было просто самому сесть на самолет и улететь домой.

Хотя еще до завтрака он не знал о том, что меня хотели убить. Вдруг он испугался, понял, что ему опасно просто находиться рядом со мной, и решил сбежать? Но это было бы так не похоже на моего друга Алика!

В самом коридорчике было темно, но впереди я увидела зеленый свет и вскоре поняла, что выйду в маленький садик. И вот там, на ступени перед небольшим старым круглым мраморным фонтанчиком, мирно журчащим в тени пышного куста жасмина, я увидела лежащего в неестественной позе Алика.

Кругом не было ни души.

Я подбежала к нему и увидела, что голова его разбита – на затылке дыра, из которой сочилась темная кровь.

Глаза моего друга были прикрыты. Он был мертв.

– Алик…

Я села рядом с ним на ступеньку и положила его кудрявую, еще теплую голову к себе на колени, не боясь выпачкаться кровью.

Я плакала, и слезы мои капали на бледное мертвое лицо моего друга.

Откуда-то из глубины кафе доносились голоса, гудели вытяжка и кондиционер, журчала вода в фонтане, а на моих коленях остывала голова Алика.

Я представила себе, как возвращаюсь в кафе, подхожу к бармену и говорю ему, что там, в той стороне, случилось что-то ужасное. Я буду жестикулировать, и он рано или поздно поймет, что надо следовать за мной.

Когда он увидит труп Алика, начнется суматоха, кафе, скорее всего, закроют, вызовут полицию, и первым человеком, на которого упадет подозрение, буду я.

Официант подтвердит, что это именно я завтракала с этим человеком, что мы сидели за одним столиком и что тот господин сильно нервничал, держался за голову, как если бы ему рассказали нечто такое, что заставило его сильно переживать…

Да, будут допрашивать абсолютно всех, кто находился в это время в кафе. Меня же будут допрашивать с помощью приглашенного переводчика, и тот со скучающим видом станет переводить мне идиотские вопросы следователя. Как вас зовут? Когда вы прибыли в Неаполь и с какой целью? Знакомы ли вы с этим господином? Какие отношения связывали вас с господином Аликом Банком? О чем вы разговаривали с ним во время завтрака? Где вы остановились? Почему не проживали в отеле таком-то? Почему не позвонили своему гиду, который должен был встретить вас в аэропорту? А это не вы ли, случаем, провели свой первый день в Неаполе в обществе господина такого-то («американца»)? Кем он вам приходится? За что вы его убили?

«Прости, Алик!» – прошептала я, поцеловала его еще теплый лоб, осторожно опустила его голову на мраморную ступень, встала, выпотрошила все его карманы, переложив все, что в них было, в свою сумку, и бросилась в кусты. Остановилась, решив, что нельзя вот так оставлять моего бедного мертвого друга одного, крикнула, что было силы, затем еще три раза, чтобы привлечь внимание находящихся поблизости людей, затем перемахнула через невысокую, сложенную из желтоватых камней стену и выбралась на тихую безлюдную улочку, где сразу же спряталась в тени и осмотрела свою одежду.

Моя белая батистовая рубашка вся была в крови Алика, да и джинсы тоже. Увидев неподалеку от того места, где я стояла, сушилку с бельем, я приблизилась к ней, сорвала с прутьев джинсовые белые шорты, черную майку и, не помня себя от страха, толкнула выкрашенную в голубой цвет старую дверь, за которой, скорее всего, и находилась квартира, где еще утром хозяйка вытаскивала из стиральной машинки выстиранные вещи.

Я оказалась в темном коридорчике, где крепко пахло сигаретным дымом и кофе.

Из-за двери, верхняя половина которой была стеклянная, с кружевной белой занавеской, не позволявшей заглянуть внутрь дома, раздавались женские голоса. Судя по всему, там, на кухне, две пожилые женщины, может быть, соседки, пили кофе и курили, обсуждали свои дела.

Я быстро сорвала с себя одежду, надела шорты, которые оказались мне слегка велики и вообще мужские (!), майку и, свернув свои окровавленные вещи рулоном, сунула куда-то в темный угол коридора.