Неаполитанская кошка

Моя щека уперлась в разрез его рубашки, я почувствовала его тепло и запах табака, моря, одеколона, скипидара.

– Скажи, что ты здесь делаешь? Как ты здесь оказался? Какая нелегкая принесла тебя сюда? Скажи!!! Как мог ты так поступить со мной?!!

Кажется, я тогда я своим криком сорвала голос.

Дино же ничего не ответил, подхватил меня и унес куда-то в глубину дома…

8

Глубокой ночью, обезумевшая от нахлынувших чувств и воспоминаний, дрожащая от любовного озноба, я взяла Алекса за руку, вытянула из постели, и мы вышли с ним во дворик.

Задрав голову, я смотрела на черно-синее, в россыпи звезд, небо и молча ждала того чуда, без которого прожила долгие семь лет. Нас окружали горшки с пеларгониями и какие-то, казавшиеся призрачными, растения.

Я уже мало что понимала, голова моя кружилась, и я не знала, счастлива ли я или, наоборот, опустилась еще на одну ступень своего горестного одиночества или даже безумия.

– Ну, давай же! – взмолилась я, глухо рыдая и чувствуя, как по моим щекам катятся слезы. Я еще крепче взяла его за руку. – Алекс, пожалуйста…

Но ничего не происходило.

Должно быть, здесь, куда он телепортировался (иначе как назвать его проживание в Неаполе?!), не было тех волшебных таблеток, которыми он потчевал меня каждый раз в такие минуты особой близости.

Я попыталась как-то подняться, встала на кончики пальцев, набрала побольше воздуха в легкие, но, увы, ничего не происходило.

Конечно, это был не Алекс.

Это был неаполитанский художник по имени Дино. И я пришла к нему ночью, как последняя…

Мы вернулись в дом, я легла, устроив голову ему на плечо, и сразу же уснула.

Думаю, даже во сне я продолжала плакать, сожалея о том безвозвратно исчезнувшем из моей жизни счастье, которое длилось так недолго.

Утром, не желая, чтобы он увидел меня, опухшую от слез, уставшую, счастливую и разочарованную одновременно, я, подобрав с прохладного мозаичного пола одежду, вышла из дома. Во дворике быстро оделась и буквально выбежала на улицу, случайно громыхнув калиткой. И была потрясена, когда тотчас столкнулась лицом к лицу с Аликом, который словно поджидал меня у ворот. У него был сонный вид.

– Ты как здесь? – Я не могла поверить своим глазам. – Ты что, следил за мной? Зачем? Что тебе нужно?

– И тебе доброе утро, – сдержанно, опустив глаза, сказал Алик, ежась от утренней прохлады, которая сковала и меня. С моря тянуло свежестью и запахом рыбы. – Пойдем. Сейчас еще рано, все кафе закрыты, но я снял тут неподалеку квартиру, мы можем там выпить кофе.

У меня не было сил именно тогда продолжать задавать ему вопросы, я решила, что это можно будет сделать после чашки кофе, чтобы хотя бы согреться.

Мы поднялись по этой же улице, где находился дом Дино, свернули в узкий проулок и оказались возле дома, белого, элегантного, с арочной массивной дверью, украшенной кованой медной ручкой.

– Ты живешь здесь, в двух шагах от него? – удивилась я. – Хочешь сказать, что я поверю в такое совпадение?

– О каком совпадении речь? – пробормотал он, доставая ключи и вставляя в замок, при этом даже не глядя на меня. – Да, я следил за тобой, понял, что ты медленно, но верно влипаешь в какую-то очередную нехорошую историю, а потому решил действовать. Ночью и снял тот дом.

– Да кто тебе поверит? – хрипло рассмеялась я, начиная испытывать к Алику какое-то саднящее неприятное чувство, словно он на глазах превращался в предателя. – Ночью снял вот этот дом?

– Сначала я шел за тобой, потом, когда ты свалила с этим типом…

– Ты хочешь сказать, вошла в его дом? – усмехнулась я.

– Да, когда ты, оставив голову на пороге, вошла к нему, я понял, что тебя надо спасать.

– Удивительно, что ты не стал ломиться к нам… – сказала я, чувствуя, что краснею.

Мне даже жарко стало, хотя еще недавно дрожала от холода.

– Я покружил вокруг дома, потом поднялся сюда, увидел табличку, что дом сдается…

– Так дом или квартира? Ты уж определись, что врать-то!

– Хорошо – дом, – он отпер дверь и впустил меня примерно в такой же уютный, заросший цветами дворик, как в доме Алекса (или Дино). – Там был указан телефон, я позвонил, сказал по-английски, что хотел бы снять его. Хозяин пришел, я заплатил ему за неделю, и он впустил меня!

– Ночью, да? – не сдавалась я, во всем уже подозревая какой-то подвох.

С одной стороны, меня сильно напрягало, что за мной следили, что Алик знает, что я провела ночь в объятиях мужчины, с другой, я была так вымотана и напугана собственным поступком, что его присутствие меня как бы защищало от меня самой.

Все, ну все было странно!

Алик провел меня в дом, по ходу включая светильники на лестнице, в холле, гостиной (рассвет еще не успел наполнить Неаполь солнцем). Мы шли, ступая по розовому мрамору полов, и я спрашивала себя, не снится ли мне все это?

Как быстро мы с Аликом освоились в этом прекрасном городе, каким гостеприимным он нам показался, да и жители как будто бы жили без проблем, сдавая круглосуточно свои квартиры и виллы приезжим.

Алик нашел наконец, куда потратить свои деньги, позволил себе получить удовольствие от жизни.

Кофе мы пили в гостиной, сидя на белоснежных пуховых диванах, расположенных один напротив другого. Окна в пол делали одну стену прозрачной, за стеклом замерла сонная голубоватая в утренних сумерках олива.

– Алик, что вообще происходит?

– Я тебе уже пытался как-то объяснить, может быть, ты забыла… Но теперь, когда Алекса нет, я как бы отвечаю за тебя, понимаешь? Потому что он был моим другом. И когда ты приехала ко мне, и я увидел тебя… Зоя, ты же все отлично понимаешь, зачем задаешь дурацкие вопросы? С тобой происходит что-то странное, и я обеспокоен! Мало того, что ты сорвалась в Неаполь…

– Тебе не кажется, что мы кружимся на одном месте, задавая друг другу одни и те же вопросы? Алик, да, я нашла его, вот вчера и нашла, случайно, того самого человека, ради которого и приехала сюда, мужчину, которого показала мне Лада!

– Ты хочешь сказать, что этот длинноволосый тип и есть тот самый хранитель кошек? Копия Алекса?

– Скажи еще, что нет! – взорвалась я.

– Зоя, но тот парень, с которым ты провела ночь, совершенно не похож на Алекса. У него и рост другой, и цвет глаз, и фигура, и руки… Да и лицо совершенно не похоже! Думаю, ты попалась в психологическую ловушку, которую сама себе и устроила, увидев в совершенно чужом мужчине того, кого хотела увидеть. Твои воображение, фантазия, желания пробудили в тебе воспоминания и затмили все вокруг…

– Алик, ты просто бредишь. Он – точная копия Алекса. Это он! Хотя… – мне снова захотелось плакать.

И как не плакать, когда, с одной стороны, он был Алексом, с другой – другим мужчиной.

Я же не могла не помнить запаха тела моего мужа, его руки, поцелуи… Иногда мне казалось, что я вернулась в прошлое и целую Алекса, а иногда меня, когда я осталась с этим художником, охватывал ужас при мысли, что я отдалась первому встречному.

– Я не знаю… Но чувствую, что вокруг меня что-то происходит, воздух становится электрическим, и начинают происходить странные вещи.

Я рассказала ему об обнаруженном в отеле «Гранд-Везувий» трупе «американца».

– Что это за человек? Каким образом он связан со мной ли, с моим именем? Зачем он меня встречал? Кроме того, он пытался внушить мне, что я сумасшедшая. А сейчас, Алик, это пытаешься сделать ты! Да что вам всем от меня нужно? Если вдруг я оказалась наследницей огромного состояния, бога ради, заберите все у меня, только оставьте в покое! Ну что ты на меня так смотришь? Осуждаешь, что я переспала с этим художником? Да я, может, только для этого и приехала!

– Зоя… Да, я все понимаю. Это Лада тебя сбила с толку. Давай так. Мы сегодня с тобой еще немного прогуляемся, осмотрим достопримечательности, а завтра вместе вернемся в Москву, хорошо? Не надо делать глупости, даже если тебе так плохо… Алекс погиб, его нет. Я очень боюсь, что когда ты наконец прозреешь, то тебе, мягко говоря, будет стыдно за все то, что ты сейчас делаешь. Кроме того, этот «американец»… Ты уверена, что он вообще существует?

– Что? Повтори, что ты сказал?

Вот тогда мне стало по-настоящему страшно.

Алик, мой друг, близкий мне человек, засомневался во мне! Все вокруг вдруг начали воспринимать меня как какую-то ненормальную!

Я даже кофе не допила, встала и быстро, насколько хватало сил и решимости, бросилась к выходу. Алик поймал меня уже у дверей, схватил и привел обратно, усадил на диван.

– Зоя, не обижайся… Просто с тобой в последнее время происходят какие-то невероятные вещи, какая-то несуразица, словно ты попала в облако абсурда и теперь не знаешь, как из него выбраться.

Я горько усмехнулась, поняла, что такой вот доброй метафорой он пытается замаскировать слово «безумие». Еще немного, и он по доброте душевной впихнет меня в какую-нибудь дорогую психиатрическую лечебницу.

– Послушай, Алик, ты можешь думать обо мне все, что хочешь. Но тебе достаточно будет просто просмотреть запись камер видеонаблюдения в день моего прилета, хоть в аэропорту, хоть в отеле, чтобы понять, что «американец» действительно существовал. Кроме того, я уверена, что и труп его уже обнаружили, и ты можешь поговорить с любым гостем отеля, который подтвердит тебе, что вчера из «Гранд-Везувия» вынесли труп мужчины. Будь понастойчивее, поизобретательнее, найди способ, как получить эти доказательства, и ты поймешь наконец, что я не лгу.

Но даже после этих моих слов, произнесенных мной, как мне тогда казалось, с убийственным спокойствием и твердостью в голосе, Алик продолжал смотреть на меня с состраданием, как смотрят на душевнобольных людей.

– Ты не должна встречаться с этим художником, – вдруг сказал он, и тогда я поняла, что, возможно, именно это и беспокоит его больше всего.

Пусть я заблуждалась насчет похожести Дино с Алексом, но что за дело Алику до моих интрижек, курортных романов?

– Это почему?

– Послушай, возможно, я опоздал лет на пять с этим предложением, но… Зоя, выходи за меня замуж.

Стало так тихо и как-то странно, что, кажется, даже время остановилось, чтобы мы оба могли перевести дух и собраться с новыми силами.

– Интересно, кто будет следующий? Сначала Миша, потом «американец», утверждающий, что он мой муж и зовут его, кстати, Алекс, теперь вот ты… Я, конечно, еще не старая, мне всего-то тридцать семь, и не уродина, мужчины до сих пор обращают на меня внимание, но не до такой же степени, чтобы буквально нарасхват! Так не бывает! Что-то, повторяю, происходит вокруг меня, а что, я никак не могу понять!

– Брак со мной защитит тебя от всей этой неразберихи, – произнес Алик туманную фразу, поскольку нормальный человек, услышав ее, вряд ли успокоился бы.

– Интересно, это каким же образом? Возможно, Миша и отстанет от меня, узнав, что я вышла за тебя замуж. Да и Дино я позабуду, как только окажусь в самолете, летящем в Москву… Но где гарантия, что уже там, в Москве, не объявится кто-то, кто не попытается внушить мне мысль о том, что я сошла с ума? Алик, ты мне друг или кто? Скажи, ты действительно сомневаешься в моем душевном здоровье?

Но он как будто и не слышал этой моей тирады и, главное, моего последнего вопроса. Он смотрел на меня с каким-то даже трагическим выражением лица, от которого мне стало уже совсем невыносимо.

– О какой неразберихе идет речь? О чем ты? И что такое для тебя брак со мной? Может, ты еще скажешь, что влюблен в меня и сохнешь по мне все эти годы?

– Да дело не в этом… – говоря, он старался не смотреть на меня.

Я тоже, вместо того чтобы смотреть ему в глаза, разглядывала роскошные натюрморты с цветами, развешанные по стенам.

– Некоторые люди рассматривают брак как какой-то пустяк, формальность. Я же считаю, что брак – это своеобразное укрытие близких людей от внешнего мира. Вот. Понимаешь? Может быть, я туманно изъясняюсь, но мне действительно хочется защитить тебя. Я и сам толком не могу понять, что происходит, причем с самого начала… Да, на самом деле все, о чем ты мне рассказала, особенно про этого «американца», попахивает шизофренией, и не смотри на меня так! Я тебе не враг! Галлюцинации, понимаешь? Но если я ошибаюсь, ты здорова, и тебя в аэропорту действительно встретил этот странный человек, тогда это еще хуже! Вот почему я предлагаю тебе свою руку, быть может, и сердце, и давай уже валить отсюда, Зоя.

– А ты не можешь меня защитить, не будучи моим мужем?

– Можно попробовать, конечно… – вздохнул он. – Но мне все-таки было бы спокойнее, если бы ты была моей женой, наследницей, понимаешь?

– Ты что, помирать собрался? – нервно засмеялась я.

– Все мы под Богом ходим. – Он дурашливо пожал плечами и как-то неестественно улыбнулся одними губами.

Я мгновенно представила себе картинку: мы в саду, Алик сидит в кресле-качалке перед моим домом на лужайке среди роз, а я заботливо укрываю его пледом, приговаривая: «…свежо, утром был дождь…»

Уж не знаю почему, но эта картинка меня не только позабавила, но даже некоторым образом успокоила. Быть может, он прав, и нам вдвоем было бы действительно не так и скучно жить на этом свете?

– Хорошо, я подумаю. Ну, и спасибо тебе, конечно.

Я поднялась и поцеловала его в лоб.

– Если хочешь, поспи здесь, у меня, – предложил он, причем особой радости на его лице я не разглядела.

– Нет уж, мне надо к себе, я хочу принять душ и выспаться. Да и вообще хочется побыть одной.

– А если тебя арестуют?

Вот теперь он смотрел мне прямо в глаза.

– За что?

– За убийство того парня, который назвался твоим мужем? Что, если тебя уже вычислили, и полицейские уже просмотрели видео с камер? Ты уверена, что справишься со всем этим?

Теперь он заговорил, как настоящий Алик Банк. Как друг, не сомневающийся в моем психическом здоровье.

– А что ты предлагаешь делать?

– Я могу прямо сейчас купить два билета до Москвы, и все! Берем такси и едем в аэропорт!

Я подошла к окну.

Неаполь наливался утренним золотом солнца, оранжевые крыши домов и цветущие растения делали все вокруг таким безмятежным и спокойным, что мне не верилось, что где-то поблизости меня поджидает реальная опасность. Хотя скорее всего, мне просто не хотелось в это верить.

– Давай так: я сейчас пойду к себе, высплюсь, потом мы встретимся где-нибудь на набережной, пообедаем и все обсудим, хорошо?

Он развел руками. И снова вздохнул. У меня было такое чувство, будто бы он что-то недоговаривает. Хотя все дело было в его элементарной ревности.

– Надеюсь, ты сейчас отправишься прямиком в свою квартиру? Не к этому… художнику, мать его…

– Алик не ругайся, тебе это не идет. Ты ревнуешь, что ли?

– Почему бы и нет? Но только не как я сам, Алик, а как друг Алекса, понятно? И еще… Чем вы занимались с ним… там… ну когда вы уже… бррр… не знаю, как сказать…

Я вспыхнула.

Почему-то захотелось его ударить. Чтобы привести в чувство. Куда он лезет? Что за странные вопросы задает?

Неужели он провел за воротами всю ночь и под утро услышал (а может, и увидел в щели калитки), как мы с Дино, обнаженные, вышли из дома и, взявшись за руки, стояли, глядя на звезды? Вот если и было в моей жизни с Алексом что-то интимное, так это… То необъяснимое чувство свободы и полета, которое было выше всех наслаждений, которые мы только могли себе позволить. Никакой секс не может сравниться с этим парением, этим единением… Жаль, что с Дино так не получилось.

– Я не понимаю, о чем ты, – резко оборвала я Алика. – Ладно, все, я пошла. Будем поддерживать связь. Только часа три-четыре постарайся меня все же не беспокоить. Мне реально надо выспаться.

– Сиди дома и не высовывайся! Потом созвонимся, и я приду за тобой, слышишь? Зоя?!

– Да слышу я все!

– И никому, слышишь, никому не доверяй! Будь осторожна!!!

– Все, Алик, я пошла! – И я быстро, чтобы самой не передумать, поскольку, как ни крути, с Аликом было безопаснее и спокойнее, покинула этот красивый дом.

Выбежала на улицу и уже знакомым маршрутом двинулась вниз, к набережной.

Я знала, что буду проходить мимо дома Дино.

Думаю, поэтому сердце мое бухало в груди, как колокол. В этот утренний час, когда город только просыпался, я выглядела, мягко говоря, вызывающе в своем красно-черном прозрачном наряде.

Вот он, его дом, я старалась не смотреть в его сторону и даже прибавила ходу. Мне показалось, или кто-то свистнул?…

9

Возвращаясь по набережной к себе домой (если, конечно, так можно было назвать снятую мной квартиру), я почти бежала, страшно стесняясь своего вечернего туалета и проносясь мимо выгружающих рыбу рыбаков, суетящихся на берегу и готовящихся открыть свои лавки. Я боялась каких-то грязноватых словечек в мой адрес, улюлюканья, презрения…

Непонятно откуда взялось вдруг это чувство вины, словно я кому-то изменила, нарушила какой-то закон, предала, совершила преступление, наконец. Кто может обо мне здесь что-то знать? И разве только я во всем Неаполе эту ночь провела в постели с мужчиной?

Я старалась не думать о том, что именно произошло со мной ночью.

Думаю, что я так тогда и не поняла, кого целовала и обнимала.

Вернее, я-то любила Алекса, но кем на самом деле был этот мужчина – было пока неясно. Да еще слова Алика смущали. Почему он сказал, что Дино совершенно не похож на Алекса? Он что, ослеп? Если он действительно видел этого Дино, то но не мог не заметить сходства.

Конечно, он не мог видеть его уши, но даже, если бы и видел, то все равно ничего бы не понял. Но я-то видела эти маленькие аккуратные уши, по форме напоминающие уши Алекса.

Да, все это было так.

Но в постели Дино был другим, каким-то напряженным, хотя, с другой стороны, страстным… И вообще, он же художник! А умел ли рисовать мой Алекс? Этого я не знала. Никогда не видела его рисующим.

Все эти мысли крутились у меня в голове, пока я добиралась до своей квартиры, я почти бежала, мне стало наконец жарко. Увидев знакомый дом, я слегка сбавила скорость, а потом и вовсе остановилась. Как же много всего произошло с тех пор, как я вышла отсюда!

Внезапно тишину спящей улицы нарушил женский голос, он доносился откуда-то слева, где находился еще один дом с палисадником и огромным кустом самшита. Вот как раз откуда-то из зелени куста и шел этот звук.

Сначала женщина о чем-то тихо говорила, потом пауза, восклицание, причем, кажется, на русском: «И что, что я такого тебе сделала? Ну и что?» – и потом тихий скулеж… И неожиданно: «Да пошел ты! Без тебя как-нибудь проживу… И не пропаду, слышишь? Гад! Скотина!»

Ее кто-то обидел.

Хотя понятно кто – мужчина.

Как можно было пройти мимо и сделать вид, что ничего не происходит. Ясно же, не повезло женщине, какой-то козел причинил ей боль. Даже если бы она была итальянка и плакала и причитала по-итальянски, меня бы это не остановило. Женские слезы – они международные, понятны на любом языке. А здесь – русская! И я пошла на голос.

Эх, как бы знать, что ждет нас за поворотом!

В тени самшита, привалившись спиной к стене дома и размазывая тушь по щекам, стояла девушка.

Худенькая, бледная, заплаканная и несчастная. Белые брючки, голубая блузка, белые балетки на ногах, на шее – прозрачный розовый шарфик. Увидев меня, она шарахнулась, испугавшись.

– Спокойно, – сказала я, выставляя вперед руку ладонью кверху. – Свои.

– Уф… – моментально расслабилась она, плечи опустила и стала словно меньше ростом. – Точно – свои. Я тут пошумела, да? Дура потому что. Связалась с одним идиотом… Он мне такое предложил… короче, сбежала от него, а денег-то у меня нет, это же он меня сюда привез. Теперь вообще не знаю, что делать…

– Пойдем ко мне, отдохнешь, успокоишься. Если захочешь, расскажешь мне свою историю. А не захочешь – не надо. Я не любопытная.

Она немного помедлила, словно собираясь с мыслями, потом подняла с земли кожаный рюкзачок, украшенный детскими цветными помпонами и фенечками, и побрела за мной.

– Меня зовут Зоя.

– Очень приятно. Лена.

– Мы, русские, должны помогать друг другу, поддерживать, – сказала я с каким-то облегчением, словно переводя стрелку своих переживаний на другой объект, нуждающийся в помощи куда больше моего.

Только отключившись от собственных невеселых мыслей, я могла по-настоящему восстановить свои силы, чтобы подумать о том, как мне жить дальше.

– Думаю, тебе даже повезло, что я услышала тебя.

Лена, сопя и хлюпая, шла за мной, мы поднялись, я открыла дверь и впустила ее к себе. Насколько я могла понять из пары произнесенных ею слов, она осталась в чужом городе, за границей, одна и без средств. Ну как тут не помочь соотечественнице?

– Бросай свой рюкзак… Кстати, где твои вещи?

– В гостинице. Он снял номер, думаю, в самой дешевой гостинице, далеко отсюда, сначала мы долго гуляли с ним, потом познакомились в баре с двумя девицами, кажется, эстонками, и он, прикинь, пригласил их к нам в номер! Там они ужасно много пили, затем… Короче, я сбежала оттуда, переночевала в том же баре, хозяин впустил, пожалел и даже покормил меня ужином. А рано утром я ушла, вернее, сбежала, боялась, что хозяин, потребует с меня плату за ужин… Вот, шла, сама не зная куда, свернула на эту улицу, и вдруг меня такая злость взяла. С какой это стати я должна вот так оставаться на улице и без денег? Пусть даст мне хотя бы на дорогу! Я остановилась, позвонила ему, он наорал на меня, сказал, чтобы я возвращалась… Но я же слышала женские голоса, Ингин и этой, как ее… забыла… Стелла, кажется… Они еще там, в нашем номере!

– Забудь, все. Я дам тебе денег на дорогу. А ты пойди прими душ, потом я сварю кофе, у меня тут какое-то печенье есть, сыр в холодильнике…

Я дала ей полотенце, халат и отправила в ванную комнату.

Мысленно я уже уложила ее спать и легла сама. Нам обеим не мешало бы хорошенько выспаться, прежде чем что-либо предпринимать.

Две русские девушки, каждая со своей историей.

Хотя это Лену можно было назвать девушкой, ей было от силы лет двадцать пять. Я же в свои тридцать семь да еще и после бессонной ночи наверняка выглядела гораздо старше своих лет.

Пока Лена плескалась в ванной, я накрыла столик на террасе, включила кофеварку.

Вскоре воздух наполнился ароматом кофе, даже настроение поднялось. И в голове как-то прояснилось, и жизнь моя показалась мне не такой уж сложной и запутанной.

Думаю, в тот момент, когда в моей квартире появилась девушка Лена, мой мозг просто местами выключился и перестал думать об Алексе и Дино одновременно. Передо мной возникли две задачи – помочь Лене и хорошенько отдохнуть самой.

Лена вышла из ванной в «дежурном» хозяйском белом халатике и в тюрбане из полотенца на голове. От нее пахло шампунем.

После того как она смыла с лица всю черноту грима, я увидела ее розовое, слегка вытянутое узкое личико с большими карими глазами, маленьким аккуратным носиком и тонкими губами. Не красивая, но приятная.

– Ты садись за стол. Теперь моя очередь принимать душ, – сказала я бодро, протягивая Лене еще одно полотенце. – Мокрое повесь на сушилку, там, в конце террасы.

Теплая вода смыла с меня последние страхи и сомнения, и я вышла из ванной совсем другим человеком, уверенным в себе и более-менее спокойным. Вот что значит поселить рядом с собой глубоко несчастного человека, чьи проблемы на фоне твоих кажутся просто катастрофой!

Когда я, уже переодевшись, села за стол напротив Лены, нас разделяла корзинка с теплыми тостами, которые моя подопечная напекла в мое отсутствие да тарелка с сыром.

– Давай спокойно пить кофе и ни о чем не думать, – предложила я ей. – Знаешь, иногда полезно отключить свои мысли или просто заставить их работать в другом, нужном тебе направлении. Да-да, я не шучу.

– Просто отключить? Думаете, получится?

– Да конечно!

– Легко сказать… Ох, какая же здесь красота! Живут же люди! – Лена, любуясь окрестностями, развернула и сняла с головы мокрый тюрбан, вышла из-за стола и повесила полотенце на сушилку за моей спиной. Влажные волосы ее блестели на солнце. – Давно мечтала увидеть Неаполь… Вот только надо было поехать сюда одной, без мужика. Или мне с ними просто не везет.

Я, чтобы не молчать, решила поддержать разговор, причем вполне в традициях русских женщин, развивая тему «мужики – сволочи».

Быстро сочинила какую-то историю о подлеце, бросившем меня, беременную, без средств к существованию. И мы принялись болтать, обо всем сразу и ни о чем конкретно. Пили кофе, грызли тосты и ели вкуснейший мягкий козий сыр.

Возможно, все сложилось бы иначе, ну просто совсем по-другому, если бы я не заметила на груди Лены знакомую золотую подвеску в форме изящно завязанной ленты.

Меня тогда словно током ударило.

Надо же, какое совпадение, подумала я, вспоминая, где именно я увидела эту вещь.