Образ.ЕЦ. Часть 0.2. Король под горой

Перед глазами, прямо в этом зале, самозабвенно самолюбуются добрые десятки негативных образцов, ошибочных, недошедших маршрутов и направлений. Не делай как я – кричали их заплывшие глазки и упитанные щёчки. Нельзя повторить чужих ошибок, нельзя оступиться, сорваться и упасть. Выдержать, вытерпеть, прошагать русалочкой до самого конца по этому тонкому лезвию, как бы не было тяжело и как бы не хотелось пасть во мрак царства пороков. И там, на самом краю лунной дорожки…

– А чего бы хотел ты сам? – игриво спросила она своего благодетеля, неожиданно перейдя на «ты» и мягко положив правую руку ему на грудь.

– Я хочу показать тебе, сколь прекрасен свет этого общества. Чтобы жизнь на вершине не могла вызвать в тебе страх. Но ты так и не ответила на мой вопрос, дитя моё, – добавил он шутливым тоном.

– Может быть, это прозвучит странно… Я хочу узнать, что за сила заставляет этих красочных мотыльков и ночных бабочек кружить вокруг лампочки. Что кроет в себе её сладкий свет, какова его истинная природа. Что он даёт и что забирает, я, кажется, догадываюсь.

Павел Петрович посмотрел на неё взглядом удивлённого учителя, чей ученик ответом превзошёл все ожидания, а заодно и самого учителя.

– Ты и так уже перешагнула несколько ступеней, о которые разбиваются тысячи других, а теперь хочешь перепрыгнуть сразу десяток? Не слишком ли торопишь события? Тебе разве не интересно хотя бы на время самой стать частью этого прекрасного света? Встречаться с богатыми бизнесменами, жить в роскошном особняке, иметь миллионы на счету… Любые капризы и мечты будут исполняться по щелчку пальцев. Разве не это – предел мечтаний человека, – стать хозяином своей жизни?

– А разве эти люди здесь – хозяева своих жизней? Оглянись, о какой власти ты говоришь, над кем? Они же одинаковые, как картонные маски, вырезанные по общему шаблону ножницами со значком доллара. Каждая раскрашена якобы в свои цвета, отличающиеся только количеством ноликов на банковских счетах, а суть-то одна и та же. И мне сейчас почему-то кажется, что это всё просто какой-то грандиозный обман. Маскарад, цирк уродцев на чью-то потеху или вроде того. Для большинства присутствующих даже шнурки самостоятельно завязать проблема. Как по мне, они намного бо́льшие марионетки, чем их водители, которые мёрзнут снаружи. Судя по песням Бутырки, те хоть музыку выбирают по своему вкусу.

Павел Петрович рассмеялся, оглядывая гостей. Действительно, большинству присутствующих нагибательные упражнения были противопоказаны в силу конституции.

– Зато посмотри, как они сияют!

– До сегодняшнего дня мне, и правда, хотелось быть такой же. Богатой, знаменитой и успешной, открыть какое-нибудь модельное агентство или сеть салонов красоты. Свой блог с миллионами подписчиков, вспышки фотокамер, богатые поклонники… Но здесь это желание вдруг почему-то пропало. Как нить в перегоревшей лампочке, – пропало в самый интересный момент и насовсем. Деньги – всего лишь ширма. Мне не по душе роль очередной сенной девки на сезон, я хочу знать, ради чего это всё.

– Что ж, добро пожаловать в Диснейленд! Я немного знаком с кухней этого заведения. Как говорят джинны в подобных ситуациях: слушаю и повинуюсь.

С этими словами Павел Петрович протянул Лене руку, словно приглашая на танец. Она, всё больше ощущая себя Золушкой на королевском балу, с лёгким реверансом приняла приглашение, и они вдвоём, обновив бокалы шампанского, продолжили знакомиться с интерьерами и персонами в зале. Павел Петрович рассказывал о богатых и уважаемых людях города: некоторых из них Лена знала в лицо, кого-то видела по телевизору. Кому-то он даже представлял её, отчего на лице молодой девушки каждый раз вспыхивал невинно-стеснительный румянец. Тут были владельцы крупных промышленных предприятий, фабрик и торговых центров, директоры концернов и фитнес-клубов, топ-менеджеры корпораций и главы администраций, председатели правлений и депутаты. Титулы, должности, костюмы и источающие важность публичные лица, – всё слилось в единую какофонию преисполненного лоском величия под приторным соусом попсовой фонограммы и элитного алкоголя. Когда интересные люди, наконец, закончились, Павел Петрович подвёл очарованную спутницу к маленькой неприметной двери в углу у дальней стены.

– А теперь я покажу тебе самое интересное, что здесь есть. Лучших апартаментов нет даже в поместье у губернатора.

– Вы и губернатора знаете?

– Доводилось общаться, – пространно ответил спутник.

– Тогда пойдём, посмотрим, – согласилась Лена, чьё опьянённое алкоголем и пафосом сознание медленно теряло самообладание под давлением высот (или подземелий). Привычные границы теряли контроль, её уже совершенно не смущали ни разница в возрасте с неожиданным благодетелем, ни его смутно-подозрительное околокриминальное прошлое. От него веяло каким-то всепроникающим обаянием, харизмой и шармом. Сквозь линзы очков с непреодолимо притягательным очарованием смотрели красивые и мудрые мужские глаза.

Павел Петрович открыл дверь странным ключом древнего вида, напоминающим двойную вилку для мяса, и они вошли в длинный коридор с бордовыми обоями. На стенах висели старинные картины в позолоченных рамах, театрально подсвеченные декоративными свечами-светильниками. Тут были какие-то библейские сюжеты, сцены грозных битв полчищ ангелов и демонов, ритуалы мезоамериканских жертвоприношений на вершинах пирамид и инквизиторские кровопролития у церковных алтарей. Может, когда-то подобные зрелища и вызывали трепет, но в сегодняшнем восьмимиллиардном мире голливудских спецэффектов подобные картины ассоциировались лишь с наивностью и темнотой предков. В самом конце коридора они свернули налево и остановились у белой двери. Павел Петрович прислонил мизинец к сканнеру отпечатков сбоку, замок тихо щёлкнул.

Внутреннее убранство открывшейся взору комнаты выглядело поистине царским. Мягкий бежевый ковёр из смеси шерсти и шёлка с искусно вышитым золотым узором, стены из белого мрамора с подсвеченными прямоугольными нишами, «парящий» потолок и сверкающая золотом люстра по центру. Слева стояла огромная кровать с красным атласным покрывалом, прямо напротив неё в стене расположилось зеркало от пола до потолка, заключённое в резную золотую раму. Рядом с кроватью стояла подставка с ведёрком со льдом и бутылкой шампанского, на туалетном столике лежала красная кожаная сумка-папка. У дальней стены на небольшом пьедестале стояло джакузи с подсветкой, сразу за которым было занавешенное окно. Над водой мягким соблазном клубился горячий пар.

Большая сильная ладонь Павла Петровича скользнула по её плечу и уронила вниз бретельку платья.

– Даже Дьявола гложут сомнения, – прозвучал горячий шёпот над ухом. – Забудь скучную реальность, поддайся, растворись без остатка в мире грёз и вознесись до небес на крыльях ангелов.

«Может, этого вашего Дьявола и гложут какие-то там сомнения, капая на мозг меж дьявольских рогов, но лично я никаких сомнений не испытываю», – подумала Лена, изящным движением скидывая вторую бретельку. «Интересно, а у Дьявола есть жена? Наверное, есть, не спроста же он рогатый и злой такой».

Сейчас Лена была абсолютно уверена в том, чего хочет, и это было ровно тем, чего хотели от неё. Словно в сказке, волшебный бобовый стебель её чаяний вырос до самых облаков. Так или иначе, свет высшего общества уронил луч призрачного счастья и разжёг огонёк надежды. Дальше – только наверх.

Омут страсти поглотил сознание, испепеляя мысли и разжигая чувства до состояния Абсолюта. Вся прошлая унылая серая жизнь где-то на дне социальной пирамиды улетала всё дальше, растворяясь в молочном тумане сладострастных грёз. На царском ложе этого загородного дворца мечты становились реальностью.

Через два часа обессиленная и довольная Лена нежилась в горячем джакузи с бокалом холодного шампанского в руке и смотрела в окно на скованный льдом зимний лес. На улице разыгралось настоящее ненастье: меж чёрных силуэтов сосен бурными волнами завивались белые вихри вьюги. Холодный ветер гнул шапки вековых великанов. Но здесь, в горячей ванне, за прочными стенами и толстым непроницаемым стеклом, было тепло и уютно. Расслабленное тело приятно массировали упругие струи воды, пузырьки шампанского озорно щекотали нёбо.

«Мы в город Изумрудный идём дорогой трудной[2]», – задорно напевала в голове маленькая отважная путешественница. Павел Петрович в белом махровом халате с нелепым вышитым гербом в виде радужного единорога аккуратно присел на край джакузи.

– Забудь свою жалкую автобарахолку. Как и обещал, я дам тебе то, что ты заслуживаешь.

– И чего же я заслуживаю? – слегка приподняв бровь, поинтересовалась она.

– Совершенного Абсолюта, – многозначно ответил Павел Петрович и раскурил сигару.

Затем он подошел к тумбочке возле кровати и достал из верхнего ящика маленький пакетик с белым порошком. Хитро улыбаясь, он рассыпал на журнальном столике тоненькую дорожку и протянул Лене стеклянную трубочку.

«Приехали. А без этого в высший свет не принимают?», – нахмурилась она. «Так и в лошадь недолго превратиться».

Но блеск роскоши выглядел слишком соблазнительно, одна мысль упустить шанс Золушки казалась страшным кошмаром. К тому же, глаза Павла Петровича были настолько добрыми и честными, что искушение оказалось непреодолимым. Опьянённая магией ночного очарования, Лена переступила через себя.

– Завтра едем смотреть новую работу. Птица удачи в твоих руках – не спугни её.

Девушка раскинулась на кровати в позе морской звезды, в кружащейся голове воспарили в заоблачную высь сверкающие горизонты. Ей хотелось бежать к ним без остановки, радоваться, прыгать, танцевать. Затем молодое сознание окончательно поглотил пьяный туман. Ощущая себя императрицей мира, Лена уснула на царской ложе с блаженной улыбкой на губах.

Сказка медленно превращалась в явь.

* * *

Следующим утром на большом чёрном джипе Павла Петровича они мчались навстречу светлому будущему, в котором не было места неудачам и неудачникам. Так, по крайней мере, думала сама Лена. Мысли же водителя были скрыты и недоступны, как и конечная цель поездки, прячущаяся где-то за частоколом сосен. На хмуром лице читалось лишь недовольство грязной трассой с выбоинами и традиционно-исправной неработой дорожных служб.

– Мне бы заехать переодеться, – без особой надежды робко сказала Лена, на которой под пуховиком по-прежнему было слегка помятое красное платье и туфли на десятисантиметровом каблуке.

– Некогда! – отрезал Павел Петрович. – И так сойдёт. Даже лучше, наряднее.

Всю жизнь Лена ощущала себя невзрачным путником, бесцельно бредущим в никуда по обочине бесцветной магистрали существования, подобной этой замызганной автостраде. Мимо проносились огромные фуры, гружённые товарами люксовых брендов, шикарные лимузины с толпами бизнесменов, спортивные кабриолеты со звёздами шоу-бизнеса и такие вот тонированные джипы. А она была кем-то вроде призрака, тени, бесполезного астероида на далёкой и холодной орбите, чей смысл существования заключается лишь в раскладывании масел и присадок по полкам. Нелюбимая падчерица, подай-принеси низшего звена. Даже по сравнению с не самой успешной матерью её собственные достижения выглядели всего лишь тенью от тени.

– Почему именно я? Зачем я вам? – спросила она в упор.

Постепенно тревожные мысли вытесняли радужные впечатления прошедшего дня. Отрезвляющая реальность грязно-серой трассы беспощадно выбрасывала с просторов голубых мечт на грешную землю Отечества, где уже одна только мысль о жизни в комфорте и роскоши отзывается угрызениями совести и тяжестью в районе печени.

– Так, давай договоримся: наедине зовёшь меня на «ты». Мы же доверяем друг другу. А вот на людях необходимо соблюдать протокол и выкать. В культурном обществе принят такой этикет.

– Хорошо, мистер важный господин. Так зачем я тебе?

– В наше время люди вырождаются, деградируют, мельчают… Жидеют, одним словом. По-настоящему сильных и волевых очень мало. Слабые видят в них выгоду и используют, пьют соки, заглушают их свет тоннами бюрократии, маркетингово-коммунальной бухгалтерии, серой бытовухой, а самое главное – повсеместной ложью и тотальным лицемерием. Слабых сегодня намного больше. А мне нужен именно сильный человек, – как твоя мать, или даже сильнее. Человек, которому можно доверять, который не боится запачкать руки, не боится переходить за грань и пойдёт до конца, если придётся. Ты же знаешь, что это такое?

– Вполне возможно, – пространно ответила Лена, вспомнив свои пару недель в СИЗО за драку с ментом.

Ответ собеседника почему-то успокоил девичье сознание, вопросы в голове временно умолкли. Лена отвернулась к окну и принялась любоваться снежными заносами, вздымающимися белоснежными холмами, словно тот порошок на тумбочке. Машина свернула на неприметную колею, уходящую в лес перпендикулярно дороге. Метров через двести показался солидный с виду посёлок или СНТ без каких-либо опознавательных табличек, спрятанный от посторонних глаз за высоченным металлическим забором. Через охраняемый КПП они подъехали к автоматическим воротам, за которыми виднелась крыша большого металлического ангара длиной метров пятьдесят, наполовину зарытого под землю. Джип заехал на очищенную асфальтированную площадку перед ангаром и встал рядом с несколькими другими машинами.

«Символично», – подумала Лена, оглядывая куцый скат полукруглой крыши без окон и дверей, выглядывающий из-под снега, словно верхушка обрезанного батона. Полулегальное производство в полузакопанном ангаре в неприметном пригороде.

Обойдя ангар по кругу, они залезли в старый и с виду заброшенный военный кунг, вросший в землю возле забора. В нём был хитроумно скрыт широкий подземный туннель-вход. Вместительный ангар оказался внутри чем-то вроде небольшого высокотехнологичного мини-заводика. В правой части расположился огромный агрегат метров десяти в длину, вокруг которого муравьями суетились трое рабочих в белых халатах и с масками на лицах. Стальная махина блестела высокими трубами, непонятными блоками, разноцветными лампочками, мониторами и гудела словно потревоженный улей. Периодически из задней части с шипением вырывались облака белого пара. Лене пришло в голову, что этот железный монстр напоминает здание какой-нибудь католической церкви, вроде Нотр-Дам-де-Пари, с двумя трубами-башнями у входа и пристроенными папертями с боков. Монотонное гудение – это невинно-обречённое пение мальчиков церковного хора, а возносящиеся к небу шипящие струи пара – исповеди грешников, стравливающих давление совести через занавешенные окошки кабинок уединения. Или это дым магических ритуалов, творимых тёмными адептами в масках в мрачных церковных подземельях.

В этот момент в её воображении будто наваждением замелькали кадры красочного пожара главного храма Франции, облетевшие новостные ленты по всему миру. Затем вспышками, сменяя друг друга, поток сознания наводнили окровавленные тела, истошные вопли и мольбы о пощаде, пламя костров, смеющиеся над чужими страданиями вельможи и кардиналы, ужасные каменные горгульи с длинными языками, свинцовые саркофаги с запертыми духами прошлого…

«Так, стоп, откуда это всё в моей голове?», – усилием воли остановила поток мерзости Лена. «В подвал заглянуть всегда успеем, нам на чердак надо». Массируя виски, поймала обеспокоенный взгляд Павла Петровича.

– Я в норме, – отмахнулась она.

Заканчивалась вся конструкция небольшим прямоугольным «алтарём» высотой примерно по пояс, с ленты которого в корзинку падали оранжевые пачки. По-видимому, это и есть концентрат грехов то самое «полезное лекарство». По центру ангара, метрах в пяти от аппарата, расположился длинный стол с большими мониторами, за которым работали ещё три человека в аналогичном незамысловатом обмундировании. За ними вдоль дальней стены выстроилось несколько рядов стальных бочек с разноцветными этикетками химической направленности. В левом углу ангара стеклянно-гипсокартонными перегородками был отделён небольшой офис. Всё помещение освещалось мощными прожекторами, даже в самом тёмном его углу было светло как днём.

– Это и есть наша маленькая богадельня, в которой ленивые пчёлки мечут золотые яички. Собственно, пчёлками тебе и предстоит заведовать.

Лена ещё раз обвела помещение взглядом. Без окон и дверей – полна горница пчелей… Эта подземная темница посреди леса никак не сходилась с нарисованным в её фантазиях образом современного светлого офиса в центре со всеми удобствами, массажным креслом и личным туалетом с биде. «Что ж, придётся стать завхозом лесного сарая», – после некоторой внутренней борьбы смирилась она. «Хоть пчёлки здесь, кажется, способные, носятся вокруг железного ящика аки муравьи».

– А как мне в это захолустье прикажешь добираться? На рейсовом автобусе? – скептически поинтересовалась Лена, встав руки в боки.

– На собственной служебной машине, ключи от которой я дам тебе чуть позже. Давай так: испытательный срок – месяц, зарплата сто тысяч на руки. Потом, если справишься, – триста. При согласии сто тысяч сразу, «подъёмные».

С этими словами Павел Петрович извлёк из кармана увесистый белый конверт и заманчиво помахал им в воздухе.

– Какие гарантии, что в один прекрасный день я не окажусь в вашем деле крайней и не обнаружу себя в этом же лесу под землёй, только по частям?

– Я не банкир и гарантий не даю, оформление по ТК у нас чисто условное. Но мы же не в девяностых, слава богу, вопросы решаем цивилизованно и демократично. В большом мире все серьёзные дела уже давно решаются именно так, на словах. Так что придётся и тебе довериться.

– Ладно, рассказывай, что тут к чему и какая моя роль, – согласилась Лена.

Павел Петрович объяснил на пальцах принцип работы «Нотр-Дама», познакомил с сотрудниками, рассказал про содержимое бочек и небольших ящичков у стены, после чего они зашли в гараж-офис в углу. В нём за компьютерами сидели двое неприметных мужчин, оба лет сорока на вид. Один был в синем свитере с оленями, смуглый, короткостриженый и с небольшой бородкой, второй – русый с широкими скулами, в бледно-розовой рубашке и джинсах. На нескольких столах вдоль стены были в беспорядке разбросаны кучи бумаг с длинными таблицами и печатями, в самом углу стояла башенка из трёх маленьких сейфов. Слева от входа расположился обеденный стол с кружками, электрочайником и скромными съестными припасами, небольшой холодильничек с человеческий рост и платяной шкаф. Возле одного из трёх больших окон в сторону ангара стоял пока пустующий стол с выключенным монитором. За ним, по-видимому, и было её место.

Михаил и Кирилл, которые занимались в этой импровизированной штаб-квартире организационными и финансовыми вопросами фирмы, приободрившись, с радостью предложили гостье чаю.

– Чай ещё надо заслужить, – остудил их Павел Петрович. – За работу, бездельники. Время – деньги, сколько вас учить! Конвейер не может простаивать!

Лена ещё раз осмотрелась в офисе, полистала бумаги со знакомыми строками приходов и расходов, понаблюдала в окошко за работой ангарных служащих, и в сопровождении Павла Петровича вышла обратно в большой зал.

– По инструкции производство должно быть огорожено защитной стеной, но это только усложняет процесс. А для нас на первом месте всегда стоит эффективность. На самом деле, большинство инструкций создаётся только для того, чтобы оправдать существование придумывающих их профессиональных бездельников. Чем больше посредников в цепочке, тем выше цена конечного продукта, – с видом эксперта констатировал Павел Петрович.

– Что я должна здесь делать?

– Любому кораблю нужен капитан. С этого дня ты – официальный генеральный директор общества с ограниченной ответственностью «Анавар». Будешь подписывать бумаги, дёргать руководящие рычаги и жать стимулирующие кнопки. Да, риск есть, но минимальный. Вольёшься – сама всё поймёшь, со всем разберёшься. В конце каждого рабочего дня приезжает транспорт, в него должно быть загружено не меньше тридцати ящиков. Одним ящиком меньше – минус десять тысяч из зарплаты. Мне нет дела до того, как ты будешь с этим справляться, и что будет твориться здесь, внизу. Будут ли здесь царить пытки и гореть костры инквизиции или будет процветать розовая атмосфера мира и ненасилия.

– А если одним ящиком больше?

– По головке поглажу. С инструкцией, обязанностями и рабочим процессом подробно познакомишься завтра, а сейчас поехали смотреть карету.

Они сели в машину и выехали обратно в направлении города. По дороге Лена размышляла, насколько резко развернулась жизнь всего за пару дней. Странное возбуждение вызывало то, что эти приключения всё ещё остаются её маленькой тайной, неизвестной ни маме, ни подругам. В мамином сознании она вообще до сих пор встречается с Ромой и вкалывает два через два за тридцать с небольшим тысяч в автомагазине, засиживаясь там зачастую и после восьми вечера. Ну и пусть пока продолжает так думать, меньше знает – крепче спит.

– Размышляешь о жизни? – словно прочитав мысли, спросил Паша.

– Нет, есть хочу, – прохладно ответила Лена, недовольная вторжением в её голову.

– На приёме ты произнесла интересную фразу про маски. Но задумайся, что есть наша жизнь, если не сплошная череда масок, сменяющихся от сцены к сцене, от секунды к секунде? У каждого приходящего в этот мир есть набор исходных характеристик, которые определяют всю траекторию жизненного пути. Стартовый капитал, своего рода. И каждый индивид, как бы упорно он не идентифицировал себя отдельной личностью, целой и неделимой, на деле представляет собой лишь этот набор. Как в тех же ваших компьютерных играх. Только характеристики эти другие, на иных уровнях. Но вместо того, чтобы увидеть, понять, прочувствовать, люди продолжают цепляться за отличительные харагмы, – любить за внешность, почитать за должность, уважать за популярность. Слабым легче видеть маски. Как ни крути, человек по природе существо вечно разделённое, у нас ведь всего по два. Мозг, так вообще – мало того, что головной на противоположные по смыслу полушария поделён, так ещё и спинной сзади зачем-то болтается. Вдобавок к этой кухне энтеральная нервная система существует, про которую давно все позабыли. Но сегодня каждый абсолютно уверен, кто он есть на самом деле такой, и что никто не смеет переубеждать его в этой абсолютности. Что он несгибаем в своей несгибаемости, уверен в жизненных принципах и целях, един с предками, о которых ничего толком не знает, скреплён со своими скрепами и устоян с устоями. Между тем, в течение одного солнечного дня он уже Иванов и Иван одновременно. Строгий отец и послушный сын, властный руководитель и безропотный подчинённый, ответственный партнёр и коварный конкурент, любящий муж и страстный любовник… Что это, если не возведённое в абсолют лицемерие? Маски, миллионы масок… Разделённые народы и расы, языки и наречия, концепции и идеологии, учения и религии, веры и поверия. Лицемерие, которое уже давно потеряло границы и стало коллективной нормой. Никто даже не пытается разглядеть ниточки, никому не приходит в голову поднять глаза и увидеть, что под ногами. Нет, – бьёт он кулаком себя в грудь, я – Иванов Иван, трава не расти! И да умрут страшной смертью те, кто посмеет усомниться в истинности моей ивановской природы… А ведь стать на минутку, хоть на мгновение, кем-то другим, освободиться от скопленных за всю жизнь ярлыков, масок, якорей и харагм – так приятно. И он это знает. Тот он, настоящий. Иначе бы так не торопился успеть в магазин до одиннадцати.

– Истинные Иваны уходят в прошлое. Сейчас в моде всё больше Марки и Изабеллы, у них свои маски и свои лекарства. Но тебя послушать, так мы все вообще никто и нигде. У тебя фамилия не Пустота, случайно?

– Вижу, что не ошибся в выборе, – удовлетворённо хмыкнул водитель. – Можешь воспринимать меня как стимулирующий импульс, трамплин на жизненном пути. Или, если выражаться простым языком, пинок под зад. Этот пинок поможет тебе подняться на новый уровень, стать кем-то бо́льшим, обрести предназначение. Вознестись туда, где ты сможешь реализовать себя на все сто.

У Лены в голове возник образ пухлого мужичка в кожаных стрингах и маске, снова и снова реализующего себя на все сто. Нет, в подобные небеса ей не хочется.

– А если я откажусь? – спросила она.

– Выбор за тобой, – слукавил Павел Петрович. – Если хочешь, возвращайся назад в автомагазин, будешь и дальше смазывать карбюраторы и смешивать присадки. Но спроси себя – не буду ли я всю жизнь жалеть, что не решилась, не рискнула?

Лена призадумалась. Да, в комфортной машине ей было по душе. В своё время мама отступила, сошла с дистанции и в кого превратилась? Нет, такой шанс упускать однозначно нельзя.

Они подъехали к двухэтажному коттеджу из светлого кирпича в охраняемом пригородном посёлке с вековыми соснами, джип заехал на широкую двухместную парковку возле гаража перед домом. На соседнем месте блестел полированной чернотой спортивный двухдверный Мерседес.

– Ключи в бардачке, – подсказал Паша.