Инквизитор и ведьма

Может, это все-таки и стало причиной, по которой Жак закончил свою жизнь в петле? И никакой загадки… В поисках ответа на нее кардинал еще наутро вернулся в колокольню. Не полагаясь на своих подручных (и уж тем более, на людей префекта!), точно собака, он самолично облазил там все. Вдруг бы попалась какая подсказка? Но нет, по всему выходило, что сын кузнеца действительно повесился сам, соорудив кое-как петлю на веревке колокола. Да, неумело, ну а что ж, можно подумать, этому где-то обучают! Как смог.

Единственное, что оставалось странного, зачем бы делать это именно здесь?! Робер логично считал, что колокольня Сен-Валери – не самое удобное для повешения место. В кузнице у Лефевра что, веревки не нашлось, а у ближайшего платана – крепкого сука? Но нет же, парень забрался на самый верх базилики и только там привел в исполнение свой план.

Странно.

Нужно выяснить все-таки, что к чему, и объявить горожанам. А то эти досужие россказни и слухи про демонов, замордовавших паренька, будут множиться, обрастать подробностями и дальше, и сомнения во всесилии католической церкви будут в Нарбонне крепнуть. А этого допустить никак нельзя. Смута здесь и так время от времени поднимала голову! Рим по этой причине и прислал сюда пять лет назад целого кардинала. Эти пять лет Робер успешно сдерживал всходы ростков вольнодумства, чаще – словом, но иногда и огнем. Да, костер инквизиции вспыхивал на Замковой площади нечасто, но забыть о себе не давал. Убеждая горожан, что за грехи будет и расплата, а за выступление против церкви – расплата стократ. И вроде бы красноречиво убеждал, получше любой проповеди!.. Ан нет, еретики здесь еще попадались в сети, расставленные Святым Престолом. Верно, думали, что уж поймают кого-кого, а только не их! Ошибались, конечно. Но теперь их поди станет больше: Жак и народные байки про обстоятельства его гибели создали воистину благодатную почву для вольнодумства! Как же, если парня в базилике прикончили демоны, то католическая церковь, выходит, слаба?!

Вот не мог этот негодник, что ли, просто и тихо скинуться в колодец, раз так приспичило?!

Робер вздохнул и решил наведаться в колокольню еще раз. Что-то он, наверное, упускает из виду?

Звонница приветливо встретила кардинала прохладой, какая бывает в местах с толстыми каменными стенами, и более – ничем. Уж во всяком случае, не предъявила никаких ответов. Замершие, затаившиеся до вечернего созыва на проповедь колокола безмолвствовали. Ждали. Воздух был густым от пыли, смешанной с запахами старого дерева и холодного камня.

“Увы, ничего”, – пробормотал кардинал, осматривая немудреную обстановку звонницы.

Действительно, ничего.

Робер в задумчивости подошел к узкому, словно прорезь в шлеме крестоносца, окну и бросил рассеянный взгляд вниз. Площадь как площадь: как всегда, по ней сновали люди, с эдакой высоты казавшиеся букашками. А вон и подъем к мосту через узкий канал, и сам мост, построенный по приказу Людовика Одиннадцатого и логично носящий его имя. А рядом – шеренга из нищих, выстраивающаяся неизменно вдоль правой стороны моста, ожидающая, когда на вечернюю службу по этому мосту пойдут добрые горожане. Глядишь, и перепадет кому несколько денье12, а то и пара су13. Все, как обычно, все, как всегда!

Робер нахмурился. Как-то многовато людей собралось у входа в базилику в этот час. Вовсе не как всегда! Голоса сюда почти не долетали, но пару слов он все-таки разобрал. Кто-то визгливо выкрикивал: “Ведьма, ведьма!”

Стало быть, кого-то поймали за колдовством. Кардинал стремительно выскочил из звонницы и поспешил по неровной лестнице вниз. Наверное, расследованию происшествия с Жаком придется подождать. Если там действительно изловили ведьму, то ее участь уже предрешена. На этой земле не будет места ереси, а отступники не найдут пощады. Точка.

Глава 2

– Сегодня, ваша милость, снова ведьма,

Проклятая язычница из леса,

Творила свое злое чародейство,

Посеяв ересь в христианских душах.

– Введите.

Робер, как всегда, спустился быстро, но толпа у входа в базилику все равно успела разрастись. Сверху было видно всего-то человек десять, а теперь на паперти галдело с полсотни горожан. Они окружали возок, в котором со связанными за спиной руками сидела женщина. Небрежно надетый колпак из плотной ткани скрывал ее лицо и волосы, но по фигуре и так было ясно, что это пленница, а не пленник. На простом сером платье из льняной холстины виднелось несколько красных, уже подсыхающих, пятен. Об их происхождении догадаться было несложно. Робер поморщился. Человек почти всегда жалостлив и разумен, а толпа – глупа и жестока. Стоит бросить в народ, что какая-нибудь молочница, у которой вся улица десять лет покупает продукты, ведьма, и все: не продать ей больше ни на су. Соседи отвернутся, перестанут здороваться, а то еще и дом подпалят. Ведьма же, чего ее жалеть! Враз забудется, как бедная женщина отпускала молоко в долг и частенько его прощала, как не спала ночей, помогая сынишке соседки, маявшемуся зубами, как вызволила кошку, упавшую в колодец… Любому такому событию толпа легко найдет объяснение! Забывала долги? Так потом истребует сторицей, вынудит душу заложить. Спасла животинку из плена? Ну, это, чтобы принести ее кровавой жертвой демонам… Кардинал хорошо знал эту особенность толпы, поэтому никогда никаких объявлений о ведьмах не делал, до их собственного признания.

Как видно, эту точку зрения разделяли не все. Навстречу кардиналу из толпы шагнул невысокий, полноватый рыжеволосый человек в сутане и поклонился.

– Мое имя Жерар Де Шабри, я – епископ Реннский. Ваше Высокопреосвященство, – человек поклонился второй раз, в голосе зазвенели нотки самодовольства. – Я со своими людьми изловил ведьму! И собственноручно доставил ее Вам, как верховному инквизитору здешних мест, для дознания и суда. Именем Святого Престола и иннокентия Седьмого! – пафосно закончил он.

Собравшаяся толпа одобрительно заворчала.

– Именем Святого Престола, – машинально откликнулся Робер, привычно пропустив упоминание понтифика. – Я смотрю, некоторое дознание уже было проведено?

Взмахом руки он указал на пятна крови, пропитавшие ткань платья. Де Шабри довольно кивнул, блеснув прищуренными серыми глазами.

– Истинно так, Ваше Высокопреосвященство! Я самолично попытался добиться признания у ведьмы при помощи плети. Но не преуспел, – епископ покаянно развел руками. – Верю, что в Ваших силах развязать ее мерзкий лживый язык!

– А почему Вы решили, что эта женщина – ведьма? – поинтересовался Робер, обойдя возок.

На спине пленницы тоже были кровавые пятна. Досталось ей… Что ж, если ведьма – поделом! Но как после такого “дознания” она еще стоит на ногах?!

– Мои люди заметили эту пропащую, когда она собирала травы для своих колдовских зелий к югу от города. Проследили за ней, и она привела нас в свое логово, маленькую лачугу, полную сушеных трав и разных чернокнижных принадлежностей. Там-то мы ее и поймали, связали и допросили, – Де Шабри потер руки. – А не добившись признания, решили привести сюда. Сломав мерзавке руки в запястьях, конечно. Чтобы колдовские пассы творить не смогла.

Робера слова про допрос с плетью не особо удивили, но заявление про переломанные кости рук все-таки выбило из колеи. Долгую минуту он молчал, собираясь с мыслями, размышляя о том, не слишком ли жестоко поступил Де Шабри. Затем, рассудив, что это уже сделано и исправить тут ничего не получится, спросил только:

– А логово?

Епископ отмахнулся:

– Предали огню!

Кардинал досадливо поморщился.

– Там же были улики, доказательства ее преступлений!

Де Шабри удивленно поднял кустистые брови.

– Ваше Высокопреосвященство, неужели моего слова мало для доказательств?! Слова служителя церкви!

– Мало, – отрезал Робер. – Ваше слово против ее слов, – он мотнул головой в сторону женщины. – А перед лицом великой инквизиции все равны.

Толпа снова одобрительно заворчала. Действительно, если та, в окровавленном платье, ведьма, то пусть докажут! И уж тогда на Замковой площади снова вспыхнет костер… Все по справедливости!

Справедливость вообще превыше всего…

– И я хочу услышать рассказ этой женщины, – продолжил кардинал. – Почему она еще не произнесла ни слова?

– Мы заткнули ей рот кляпом и завязали сверху, для надежности, Ваше Высокопреосвященство, – тихо ответил Де Шабри. – Чтобы ненароком не попасть под действие ее мерзостного колдовства! Ведь стоит ей сотворить какую-нибудь инкантацию14…

– Думаете, она сможет колдовать здесь, стоя в тени крестов Сен-Валери? – скептически хмыкнул Робер. – Снять колпак, убрать кляп!

Люди Де Шабри замешкались, но рядом была и стража кардинала. Один из стражников мигом выполнил приказ.

Толпа ахнула. Кардинал тоже не удержался от удивленного восклицания.

– Жюстин?!

Молодая травница лишь слабо застонала, тяжело дыша и пошатываясь.

– Ваше Высокопреосвященство уже знает эту ведьму? – елейным голосом осведомился епископ.

“И она до сих пор жива и на свободе?” – без труда слышалось в его интонации.

– Знаю, – хладнокровно подтвердил кардинал. – Только не ведьму, а травницу. Ее вся Нарбонна знает, многим она помогала.

– О-очень интересно, – многозначительно протянул Де Шабри.

Робер не обратил на это никакого внимания.

– Ведьмовство должно быть доказано, – твердо заявил он. – До тех пор будет считаться, что Вы, любезный господин Де Шабри, избили плетью невиновную. Отведите ее в камеру, – это было сказано уже своей страже.

– Мы поможем, монсеньор! – один из людей епископа шагнул к ведьме, не делая, однако, попыток увести ее. – С ведьмами надо держать ухо востро! Чем больше людей ее сопровождает – тем лучше.

Робер рассеянно скользнул взглядом по добровольцу, кивнул и снова обернулся к Де Шабри.

– Я докажу ее вину, – уверенно произнес епископ. – Кстати, при ней была вот эта вещица. Одно из доказательств, я считаю.

Он протянул кардиналу простенькое серебряное колечко с камнем.

“Яшма или агат”, – подумал Робер.

Он не сильно разбирался в камнях, но на что-то драгоценное и по-настоящему дорогостоящее камень ничуть не походил.

– Смотрите, Ваше Высокопреосвященство, – епископ осторожно, двумя пальцами повернул кольцо камнем вверх. – Колдовской знак, руна!

Робер, ожидавший чего-то, что действительно прояснит историю с поимкой ведьмы, не сдержал раздражения.

– Вы обучены грамоте, господин Де Шабри? – хмуро спросил он. – Это не руна. Это наша старая добрая французская буква J. Первая буква имени этой девушки, представьте себе.

В собравшейся толпе кто-то обидно, в полный голос, засмеялся.

– Я докажу, что она – не просто травница, – повторил епископ.

Хоть он и выглядел пристыженным, но голос звучал уверенно.

– Надеюсь, что так, – кивнул кардинал. – В противном случае, я передам светским властям дело об избиении. Прошу Вас задержаться в Нарбонне на время, пока будет идти дознание.

Де Шабри молча склонил голову. Толпа, уразумев, что зрелища на сегодня, пожалуй, закончились, начала редеть, растекаясь по улицам и переулкам, отходящим от площади. Кардинал, поняв, что к заветному пергаменту, безропотно дожидающемуся его в келье наверху, он и сегодня не попадет, досадливо передернул плечами, но сразу же постарался выбросить это из головы. Тут творились дела посерьезнее: надо же, изловили ведьму!

– Предположительно, ведьму, спокойно поправил себя Робер. – Посмотрим еще, что она скажет!

Он торопливо взбежал по ступеням базилики. Смогла бы Жюстин подниматься по ним каждое воскресенье на службу, будь она ведьмой? А ведь Робер видел ее среди прихожан. Неужели нечистой силе доставало могущества заявляться в Сен-Валери, как в свой… вертеп?!

Кардинал быстрым шагом миновал наос15, пересек средокрестие16 и свернул к маленькой неприметной двери, притаившейся у деамбулатория17. Простые посетители храма едва ли ее примечали, а если и видели, то считали, верно, дверцей в какую-то кладовую, где хранится старая церковная утварь. Между тем, забранный решеткой, путь этот вел вниз, в подвал, по площадям ничуть не меньший, чем первый этаж базилики.

Тяжелая решетка со скрипом отворилась перед Робером, и ледяное дыхание подземелья обожгло ему лицо. Факел в руке осветил узкую лестницу, ступени которой были стерты до блеска – сколько ног, скованных цепями, спускалось здесь?.. Сырость въедалась в кожу, а воздух был густ от запаха плесени и чего-то еще, солоноватого, гнилостного. Застарелой, неотмытой крови? Кардинал всегда старался не думать об этом. Он в Нарбонне всего-то пять лет, а базилика была построена еще в прошлом столетии.

Робер прошел мимо первых камер. За ржавыми дверями с крошечными окошками не слышались ни хрипы, ни стоны. Там стояла мертвая тишина, быть может, из тех, что страшнее любых стонов. В камерах до суда надлежало запирать ведьм, еретиков и прочих врагов святой католической церкви, и тишина могла означать лишь одно. Таковые враги здесь не задерживались, поэтому застенки сейчас пустовали. Кроме той, что отвели для Жюстин, были заняты всего две камеры. В одной своей участи ждал пекарь, который подмешивал отраву в хлеб. Как он признался под пытками, хотел чувствовать себя богом, отнимая чужую жизнь. Такая ересь заслуживает огненной казни, бумагу с приговором кардиналу приносили еще два дня назад, и он без колебаний поставил на ней подпись. Роберу было пекаря ничуть не жаль. Его игры в бога стоили жизни шестерым. Вообще-то, это дело расследовал префект, потому как пекарь попался светским властям. Но как только он заикнулся про стремление сравниться со Всевышним, те с радостью отправили безумца в подвалы Сен-Валери. Мол, как есть еретик, а это по вашей части, монсеньор кардинал.

Вторую камеру занимала ткачиха, забившая своего шестилетнего сынишку до смерти в припадке ярости: тот вместе с соседским приятелем, сломал ткацкий станок. Люди говорили, что приятелю бедняги повезло чуть больше: он сумел вырваться и убежать. Ереси в этом не было ни на су18, просто злобную бабу чуть не убили в городской тюрьме сокамерники. Пришлось перевести ее в более спокойное место – до суда и заслуженной казни – и объявить ведьмой: в Сен-Валери не было места обычным преступникам.

“Лучше б убили”, – подумал тогда кардинал, совершенно не испытывая стыда за такую недостойную мысль.

Пожалуй, было б справедливо, да.

Безмолвно сопровождавший кардинала стражник отпер дверь в очередную камеру. Жюстин сидела в самом углу, на полу, подобрав ноги к груди. Почти нагая: платья, в котором Робер видел ее на Замковой площади в возке, нигде не было. Девушка подняла на кардинала взгляд. Ее явно знобило: в этом подземелье было холодно в любое время года, и зубы пленницы выстукивали рваный ритм.

Взгляд тем не менее был спокойным и ясным. Взгляд уверенного в своей правоте человека. Роберу не понравился такой взгляд: словно не эта девушка сейчас уже в четверти лье19 от костра, а он, Робер, сделал что-то греховное.

– Почему я здесь? – тихо проговорила Жюстин, зябко поводя плечами, хранящими следы от плети. – За что Вы так со мной?..

Кардинал открыл рот, чтобы ответить, и тут же закрыл. Действительно, за что? Уличили в ведьмовстве? Так ведь нет… Лишь подозревали. И то, выходило это только со слов Де Шабри. Он – надо же, какое везение! – случайно, проездом, оказался в нужном месте, случайно увидел девушку, случайно распознал в ней ведьму… Merde20, не слишком ли много случайностей для одного человека?! А он, Робер, пять лет в Нарбонне, знает в общем-то Жюстин, много раз встречал ее и в городе, и в церкви, и что же? Не заметил ничего такого?

И что такого, интересно, заметил этот везунчик Де Шабри? Действительно, надо хорошенько во всем разобраться!

Разбирательство Робер начал с самого простого.

– Почему ты не одета? На тебе было платье – там, на площади.

– У меня забрали одежду, – смущенно опустив глаза, ответила узница. – Я была одета в платье. Люди епископа, когда меня привели сюда, его сорвали и отняли. Сказали, оно мне больше не понадобится… Ваши подручные не возражали, – помедлив секунду, добавила девушка.

Стражник стоял у двери, и даже не пытался изобразить безразличие. Конечно, он прислушивался к каждому слову. Чем же еще здесь заняться? И, конечно, ему это слово не понравилось.

– Ваше Высокопре…

Кардинал отмахнулся.

– Помолчи, Николя.

– Мое имя Клод, Ваше Высокопреосвященство, – с поклоном ответил стражник.

“Вот те раз, – расстроено подумал Робер. – Стал забывать имена людей, кто трудится в базилике?”

Он всегда гордился своей способностью помнить все мелочи. Ну да ладно, потом разберемся…

Стало быть, Клод не возражал, что люди епископа оставили девушку без одежды? Кардинал хмыкнул. Еще бы, возражал! Жюстин была красива, без одежды – тем паче! Даже в такой обстановке и в таком виде (а может быть, особенно благодаря этому?) девушка с легкостью опережала в красоте всю местную знать женского пола. Простолюдинка!

Впрочем, это совершенно не оправдывало стражников. Робер коротко приказал:

– Клод, принеси сюда женской одежды и одеяло.

– Ваше Высокопреосвященство, – прозвучало в ответ растерянно. – Где же мне ее раздобыть?

Кардинал бросил скучающий взгляд на стражника, и тот понял, что ответил неправильно.

– Мне все равно, где ты ее найдешь, – все-таки счел необходимым дополнить взгляд словом Робер.

Он обернулся к Жюстин, недвусмысленно дав понять стражнику, что разговор об одежде окончен. Тот поклонился спине кардинала и вышел. У любого распоряжения Его Высокопреосвященства срок исполнения был “немедленно”, если Робер явно не указывал иное.

– Епископ Реннский считает тебя ведьмой, – без обиняков заявил девушке кардинал. – Твоя задача – доказать, что он ошибся.

“А моя – отличить истину от лжи”, – прибавил он мысленно.

– Епископ, – со странным выражением произнесла Жюстин, снова поднимая взгляд. – Тот, что вместе со своими прислужниками избил меня плетью и сломал запястья?

– Он хотел услышать признание.

Девушка горестно усмехнулась.

– Монсеньор, под пытками можно признаться в чем угодно…

– И ты призналась? – быстро спросил Робер.

Жюстин покачала головой.

– Я вытерпела, – тихо ответила она. – Было очень больно, но я думаю, костер вашей инквизиции – еще больнее. Да и не в чем мне признаваться, монсеньор. Ни словом, ни делом я не оскорбила Святой Престол.

– Огонь ждет лишь тех, кто упорствует в своей ереси, – напомнил кардинал. – Предположим, ты честна передо мной. Тогда почему Де Шабри считает тебя ведьмой?

В потухших глазах Жюстин внезапно вспыхнуло пламя.

– Он… он хотел меня. Потребовал, чтобы я отдалась, по своей воле. Предложил выбор: я с ним или я – здесь. Сперва здесь, а потом в огне, – уточняюще добавила пленница.

Опешивший Робер принялся мерить шагами камеру. Шагов получалось не очень много. Помещение было всего-то три туаза21 в поперечнике. Вдобавок, ходить по нему беспрепятственно мешала массивная каменная скамья, стоявшая по центру. Вмурованные в ее основание чугунные кольца для оков не оставляли сомнений: эта мебель здесь не для удобства заключенных.

– Такое обвинение требует доказательств ничуть не меньших, чем слова епископа о твоем ведьмовстве…

Девушка кивнула, пламя во взгляде угасло.

– Он так и сказал. Мол, никто мне не поверит. Брехня какой-то девки, незамужней и безродной, против слова епископа католической церкви, – Жюстин горько вздохнула. – Ясное дело, Вы, монсеньор, будете на его стороне.

Кардинал решительно помотал головой.

– Я буду на стороне истины, какой бы она ни оказалась.

Девушка вскочила на ноги и подалась вперед.

– Если так, монсеньор, если священники и правда умеют читать в душах, то прошу вас, загляните в мою! Загляните и убедитесь, что я не лгу!

Поскольку затребованной одежды для Жюстин еще не принесли, Робер невольно засмотрелся отнюдь не на душу, и теперь с большим трудом отвел глаза и попытался успокоить мысли.

Это ему не очень-то удалось. Девушка поймала его взгляд, вспыхнула и снова забилась в угол, съежившись, прикрыв наготу руками. Кисти обеих рук действительно были синими и распухшими, чего Робер сперва не заметил.

– Простите, монсеньор, – пробормотала она.

– Прощения, возможно, следует просить мне, – негромко ответил Робер, все-таки совладав с минутной слабостью. – Ведьма ты или нет, но обращаться с тобой здесь будут уважительно.

– Значит, не будут пытать, стараясь вырвать признание?

Кардинал отрицательно покачал головой.

– Нет. Даю слово.

– Благодарю, Ваше Высокопреосвященство! – Жюстин покорно склонила голову. – Отдаю свою душу в Ваши руки. Верю Вам и надеюсь, что Вы увидите: я невиновна.

– Скажи лучше, есть ли надежда, что ты мне не лжешь? – пробормотал Робер, скорее себе, просто размышляя вслух.

Но Жюстин услышала, разобрала сказанное.

– Надежда есть всегда, монсеньор. Поэтому я вытерпела, когда епископ со своими подручными высекли меня плетью. Надежда есть всегда…

Робер неожиданно для себя подумал, что травница права. Надежда есть всегда, а иногда это – единственное, что остается человеку.

– Я пришлю цирюльника, пусть посмотрит твои руки.

– Не нужно, монсеньор. Эти кости быстро срастаются. А если меня ждет костер, то и руки ни к чему…

Кардинал хотел возразить, но тут в дверь постучали. Действительно, распоряжения кардинала, какими бы сложными или странными они ни были, исполнялись неукоснительно и так быстро, как это возможно. Груженый женской одеждой и одеялом стражник, быть может, и хотел бы просто бросить ношу на пол (а то и швырнуть в пленницу), но в присутствии Робера не посмел сделать ни первого, ни второго. Он со всем возможным почтением аккуратно сложил вещи в углу камеры, поклонился кардиналу и молча вышел.

– Спасибо, монсеньор, – тихо проговорила Жюстин.

Первым движением она хотела кинуться за одеждой, но вовремя сообразила: тогда кардинал снова увидит ее обнаженной.

– Позвольте мне одеться… тут холодно, – девушка доверчиво посмотрела на Робера.

Она уже не чувствовала пальцев на руках и ногах. В серых глазах Жюстин сейчас не было смешинок. Была просьба… или даже мольба. Кардинал встретился с ней взглядами, может быть, впервые с тех пор, как она попала в застенки Сен-Валери, и от неожиданности даже пошатнулся. Настолько честным, настолько чистым оказался этот взгляд!

– Со сломанными кистями одеваться будет непросто, – Робер с огромным трудом нашел в себе силы выбраться из этого омута. – Я не могу прислать на помощь женщину: в Сен-Валери их нет. Примешь помощь от мужчины?

Жюстин покраснела.

– Я справлюсь сама, монсеньор. Епископ оказался неумелым палачом. Ему удалось сломать только одну кость в левой руке. Правую лишь вывихнул, я уже ее вправила. Экая досада, верно? – добавила она с ехидцей, имея ввиду, конечно, не незначительность полученных увечий, а свою способность одеться без помощи посторонних, и тут же прикусила язык.

Очень неразумно дразнить человека, от которого буквально зависит, казнят тебя в огне или нет. Кардинал, впрочем, на издевку не отреагировал. Он кивнул даже с каким-то облегчением и стремительно развернулся к выходу.

– Я бы очень хотел, чтобы ты оказалась невиновной, – все-таки проговорил он напоследок, шагнув в дверной проем.

Жюстин, размышляя о том, что это сейчас было, осталась одна.

Глава 3

Я раньше видел этот чистый взгляд

На фресках храма в светлый час служенья.

Развейся, колдовское наважденье!

В чем пред тобой, о, Боже, виноват?!!

В свою келью Робер поднимался в полном смятении. Жюстин! Епископ! Жак в петле! Жюстин! Ведьма?! Но ее взгляд… такой открытый и честный! Такой невинный.

Все, что кардинал смог прочесть по лицу девушки, убеждало: она в застенках Сен-Валери по какой-то чудовищной ошибке! Взгляд серых глаз, тот самый взгляд, казалось, преследовал его. Робер тряхнул головой, стараясь избавиться от этого наваждения, но ничего не вышло.

– Буду справедлив! – произнес он вслух с какой-то агрессивной решимостью. – Буду непредвзят! Во имя Святого Престола! Во имя веры! Ради… ради ее бессмертной души!

Да, именно так! Даже если подтвердится, что Жюстин ведьма, что она действительно занимается чернокнижием, что она заслуживает лишь искупительного и всеочищающего огня, – он самолично даст распоряжение подготовить костер. Ведь это спасет ее душу! Она очистится от скверны и обретет царствие Небесное.

Но лучше бы Жюстин оказалась невиновной!.. О, насколько лучше был бы этот вариант!

– Да почему тебя так беспокоит ее судьба? – снова заговорил сам с собой Робер.

Действительно, с кем можно обсуждать подобные вопросы? Единственное доверенное лицо в таких случаях – ты сам.