Цвет империи

Ещё в 1781 году он стал управляющим Санкт-Петербургским Дворянским Заёмным банком и разработал его устав, одобренный императрицей. Было положено начало обороту бумажных денег. Многие известные люди получали ссуды в этом банке. В делах Заёмного банка, например, сохранилось собственноручное письмо императрицы Екатерины II Завадовскому о выдаче графу А. В. Суворову-Рымникскому 250 тысяч рублей из банка. Главной проблемой тогда был невозврат кредитов, однако, в отличие от нынешних времён, ставка не поднималась выше 5 % годовых.

Свободное время Завадовский часто проводил в доме бывшего гетмана Кирилла Разумовского, у которого проживала его

родственница графиня Апраксина с дочерью Верой Николаевной. Почти пять лет он морочил голову и экс-гетману, и девице. Сватовство шло туго.

Завадовский признавался своему другу Семёну Воронцову: «Доброго и столь хорошего поведения девицу нельзя не любить; но это не есть обязательство жениться».

В 1787 году сам Кирилл Разумовский жаловался своему зятю Ивану Гудовичу: «Год всё обходился как жених с невестою, откладывая публичное оглашение сего акта с месяца на месяц, а наконец через месяц положил быть решительным. Январь пришёл; двор отъезжает; он не решился, но уверяет. Мать и дочь в крайнем беспокойстве. Публика твердит негативу…»

В конце концов, сие непотребство дошло до государыни, в дело вмешалась сама Екатерина II, преподавшая Завадовскому ряд наставлений.

Накануне свадьбы Завадовский писал императрице: «Не бывши женихом, явлюсь завтра женатым. Предаюсь неизвестной судьбе, вспомогаемый вашим к тому ободрением. Хотя беру овечку из паршивого стада, но на свой дух надеюсь твердо, что проказа ко мне никак не престанет, наподобие того, как вынутое из грязи и очищенное от оной, ничьих рук не марает».

30 апреля 1787 года пятидесятилетний Завадовский женился на двадцатилетней Вере Апраксиной. Петр Васильевич был доволен браком.

«Собственным своим домашним состоянием хвалюсь перед тобой, – пишет он Воронцову, – жену люблю, и она меня взаимно… Со стороны домашнего быта все имею, чтобы быть довольным. Скажу моему милому другу, что в домашнем моем быту я провождаю последний квартал моего века с удовольствием. Жена по сердцу, детьми утешаюсь».

В иронической оде Державина «На счастье» (1789) поэт смеялся над вычурным слогом выскочки-вельможи, заменившего свой казацкий чуб на модные французские локоны. 21-я строфа оды была направлена против П.В. Завадовского:

Жить буду в тереме богатом,Возвышусь в чин, и знатным бракомГорацию в родню причтусь;Пером моим славно-школярнымРассудка выше вознесусь,И, став тебе неблагодарным,«Беатусъ, брат мой, на волахСобою сам поля орющийИли стада свои пасущий» —Я буду восклицать в пирах.

Пришла беда – открывай ворота

Однако отцовство Завадовского было трагичным: из тринадцати детей остались в живых лишь пятеро.

«В течение шести недель потерял я единородного сына и старшую дочь Татьяну, которая окончила четвертый год… Я познал, какова радость, какова печаль от детей: пятерых погреб; одна дочь шести месяцев остается, которая не ободрение, а более трепет сердцу наводит. Толико я несчастный отец!» – писал Петр Васильевич.

Жена, хоть и вышла за Петра Васильевича по любви, стала жаловаться на меланхолию и подозрительность мужа. Дети умирали. Дворцовые интриги и суета тоже подействовали на него. Сегодня бы сказали – депрессия. Завадовский потребовал отставки, однако Екатерина и слышать не хотела.

Кроме того, по всей империи ширились слухи, что супруга ему неверна. В свете стали поговаривать, что отцом появившихся позднее и оставшихся в живых Александра и Василия, а также их сестры Татьяны был князь Барятинский. Более того, в сплетни поверил даже Семён Воронцов, писавший Ростопчину при отправке в Петербург сына Михаила (будущего генерал-губернатора Новороссийского края):

«Я был бы рад, чтобы мой сын остановился у графа Завадовского, если бы, к несчастию, мой друг не был женат на совершенно распущенной женщине. Молодость имеет много прелести для такой особы: она способна была бы его обольстить».

В 1793 году Завадовский получил орден Св. Александра Невского. В том же году по желанию Екатерины II император Франц II пожаловал Петру Завадовскому и его братьям Якову и Илье титул графов Священной Римской Империи.

Император Павел в первые же часы воцарения интересуется Завадовским. Он прислал к нему в деревню камер-пажа узнать о здоровье, а по выздоровлении изъявил ему своё благоволение. Но Завадовский был недоволен кадровой политикой нового государя.

Своего мнения Завадовский не скрывал и, после смерти своего друга князя Безбородко, был в постоянном ожидании, «не ведая, откуда грянет гром». Ему казалось, что отставка неминуема, и он сам попросил о ней. Однако Павел отказал.

А в ноябре 1799 года государю сообщили, что секретарь Государственного ассигнационного банка, которым руководил Петр Васильевич, обманным путём получил 7 тысяч рублей. Сумма была не очень значительная, но Павел в гневе приказал немедленно отстранить Завадовского от службы. Так состоялась его вторая отставка.

Когда вспыльчивый император одумался, Петр Васильевич уже отбыл в Ляличи. У себя в имении он изощряется в хозяйстве: квасит ананасы, как капусту, и велит поварихе класть их и в квас, и в борщ.

Дело полезное

В один из мартовских вечеров 1801 года, когда больной и опальный граф Завадовский сидел в большой гостиной дворца у мраморного камина, ему доставили собственноручный рескрипт нового императора Александра I. Раскрыв письмо, он прочитал:

«Граф Петр Васильевич, при самом начале вступления моего на престол я вспомнил и верную вашу службу, и дарования ваши, кои на пользу ея вы всегда обращали. В сем убеждении желаю, чтобы вы поспешили приехать сюда принять уверение изустное, что я пребываю вам, доброжелательный Александр».

«Жребий мой проводить старость не в покое, не в отдохновении, как и вся жизнь суетна была», – проворчал шестидесятичетырехлетний Завадовский и заторопился в столицу.

В мае 1801 года граф Завадовский был назначен председателем Комиссии по составлению законов. Он пишет Семёну Воронцову: «Тучи книг теоретического законоведства, которое не клеится с русским бытом… Непомерно хочется истребить кнут, которого я не видал ни в натуре, ни в действии, но одно наименование поднимало и поднимает во мне всю ненависть».

С ним работали разные люди, в том числе и прошедший Сибирь Александр Радищев. Когда-то, в 1790 году, сенатор Завадовский был одним из тех, кто уговорил императрицу заменить смертный приговор Радищеву на ссылку.