Школа для дурака

– Алло, где вас черти носят? Звоню уже в десятый раз, значит так, завтра вы сопровождаете детей – участников районного тура олимпиады по истории, в приказе в качестве сопровождающей указана я, но я не поеду, вы несёте ответственность за жизнь и здоровье детей. Послезавтра вы замените Нину Ивановну, у неё в четверг диагностика, ей надо готовить детей, съездите в МЦКО, это недалеко, на Шаболовке, внимательно запишите всё, о чём там будут говорить, и передадите Нине Ивановне, в пятницу вы сидите в жюри конкурса проектов, начало в 16 – 00, а в субботу вы едете в Бородино, сопровождаете десятый класс. Вопросы есть?

– А на воскресенье вы ничего для меня не запланировали? У меня слишком много свободного времени, возникают всякие дурные мысли, что в воскресенье не нашлось какого – нибудь завалящего вебинарчика, или хотя бы семинара?

– Вопросов у вас нет, не забудьте всё записывать, надеюсь на это, у вас ума хватит?

–?!

Короткие гудки в трубке, немецкая галантность в действии.

– Алло, Олег?

– Да.

– Здорово, это Роман.

– О – о, здоровеньки булы, как дела?

– Блестяще, а как у тебя?

– Потихоньку.

– Слушай, мне нужен больничный, недельки на две, сделаешь?

– Это будет дорого стоить.

– Чего надо? Бабу твою осчастливить? Чтоб визжала и хрюкала от удовольствия?

– Дебил, «бабу», мы поженились, вот уже… год и три месяца!

– Прими мои соболезнования.

– Ты всё такой же придурок, ничуть не изменился, обойдёшься без больничного.

– Да ладно, я шучу, чего ты обижаешься, чего надо сделать?

– Можешь пацана в школу устроить?

– Что за пацан? И почему он в ноябре месяце не в школе?

– Хороший мальчик, сын моего соседа, золотые руки, а вот не задерживается ни в одной школе…

– Очередной скудоумный примат, раньше такого назвали бы дебилом, а теперь…теперь их называют гиперактивными…

– Ты не прав, ты же его не знаешь…

– Знаю, я знаю этот тип, сколько школ он уже сменил за эти три месяца?

– Две.

– Ну вот, видишь, даже если я попрошу директрису принять этого чудо – ребёнка, этого непризнанного гения в мою школу, и если, подчёркиваю – если, она согласится, то уже через пару месяцев он всех утомит своей альтернативной одарённостью, и ему придётся искать новую школу, проси чего – нибудь попроще Олеженька.

– Нет, ты всё – таки не хочешь получить больничный…

– Ты прямо какая – то сука неприятная, ладно я спрошу у администрации, только через две недели, ладно?

– Договорились, приходи вечером, я сегодня во вторую смену.

– Увидимся.

Надо обрадовать администрацию, хорошие новости надо сообщать немедленно.

– Аллю.

– Добрый вечер, Паулина Теодоровна.

– Ах, это вы…

– Я тоже рад говорить с вами.

– Что вам надо?

– Хочу поставить вас в известность, я с сегодняшнего дня на больничном…

– Чтоо… как это?

– Вот так.

– А что с вами случилось, я же сегодня с вами по телефону… вы же были здоровы…

– Мы все когда – то были здоровы…

– У вас нормальный голос, что у вас случилось?

– Страшные боли в коликах, сипы в хрипах, да какая разница?

– Что – что? Что это за заболевание, я про такое не слышала.

– Очень опасное, шансов на полное выздоровление очень мало…

– А кто же повезёт детей на олимпиаду, экскурсии…

– Откуда я знаю, я звоню, чтобы поставить вас в известность, у меня всё, до свидания

– До свидания.

Первые две недели, проведённые на больничном были посвящены тяжёлой борьбе с экзотическим заболеванием – долгий, здоровый сон, дневная нега, ночные клубы, весёлые девчонки, полнейшая беззаботность и импровизация, уезжая из дома утром, я не знал, где придётся заночевать. Четырнадцать дней пролетели, Олег продлил больничный ещё на неделю, сообщив эту радостную новость завучу, я услышал её возмущённое фырканье, не дожидаясь продолжения, я положил трубку.

Понедельник.

Мой мозг разрывается от длинного, пронзительного звука – это дрель? Или бормашина? Это телефон!

– Да?

– Когда вы выйдите на работу?

–Что? Сколько сейчас времени?

– Восемь часов. Когда вы выйдите на работу?

– Кто это?

– Не надо притворяться, вы меня узнали, повторяю ещё раз – когда,вы, выйдите на работу?

– Ах, это вы Паулина Теодоровна, и вам здравствуйте!

– Я так и не услышала ответа на вопрос – когда…

– Можете не повторять, я понял ваш вопрос, как только врачи выпишут.

– Шутка затянулась, учащиеся сказали мне, что видели ваши фотографии из ночного клуба, в…диаграмме? Или гистограмме? Короче в одной из этих модных интернет – помоек, куда принято сливать своё дерьмо…

– В инстаграмме?

– Наверное, не знаю точно, я ненавижу всё, что связано с компьютерами, мы с мужем уже тридцать лет…

– Очень увлекательно, повторяю, как только врачи выпишут меня, так я и выйду.

– Шутка затянулась, если вы не хотите неприятностей, советую вам выйти на работу.

– Больным? Вам меня не жалко?

– Не паясничайте, закрывайте больничный и выходите.

– Всенепременно. У вас всё?

– Да.

– До свидания.

Вторник.

Проникающий прямо в мякотную ткань нерва, безжалостный, дробящий сознание звук звонка, вырывает меня из сердцевины сна.

– Алё?

– Почему вы ещё не на работе?

– Ч – ч– то?

– Почему вы не на работе?

– Я всё вам объяснил вчера.

– По – моему вы не понимаете серьёзность ситуации, вы что, хотите лишиться работы?

– На каком основании я должен лишиться работы?

– Вы – прогульщик, вы не ходите на работу, будучи абсолютно здоровыми, учитель биологии видела вас вчера, вы садились в такси, она сказала, что вы не похожи на больного.

– Неважно, похож или нет, пока врачи не разрешат приступить к работе, я в школе не появлюсь.

– Ах вот что, значит, вы не хотите исполнять свои функциональные обязанности?

– Хочу, здоровье не позволяет.

– Я всё поняла.

Среда.

Телефон злобно вибрирует (звонок отключен) и ползёт к краю прикроватной тумбочки, смотрю на часы – 7 часов 45 минут.

– Да?

– Вы ещё не на работе?

– Я нахожу очаровательной вашу манеру звонить мне по утрам, но прошу вас больше этого не делать, это начинает меня утомлять.

– Я прекращу звонить тогда, когда вы выйдите на работу.

– Я выйду тогда, когда меня выпишут, не раньше.

– Тогда до завтра.

Четверг.

Открываю глаза, на часах 6 часов 45 минут. Телефон молчит. На уши давит, ощущаю пульсацию крови в сосудах, закрываю глаза, дрёма мягко охватывает меня… Звонок телефона грубо разрушает полусонную негу.

– Я уже соскучился, вы так долго не звонили.

– Милена Власьевна объявляет вам выговор, вы абсолютно здоровы, и тем не менее…

– Что за бред? Вы что хотите, чтобы я обратился в Федеральную инспекцию труда? Какой выговор? Работнику, находящемуся на больничном? Сделайте одолжение, объявите мне выговор, я этого хочу, а потом я с трудовой книжкой отправлюсь куда надо, и ваша скучная жизнь расцветёт всеми оттенками радуги.

– Вы мне угрожаете?

– Нет, что вы, кто я такой, чтобы угрожать вам? Я вас предупреждаю.

– Так вы отказываетесь выходить на работу?

– Не вижу причин выходить на работу больным, вы хотите, чтобы я всех заразил? Где ваше сочувствие и забота?

– Вы подводите коллег, они работают за вас, заменяя ваши уроки…

– Так же, как и я заменял их, они это делают не бесплатно, принудительный труд у нас запрещён.

– А дети? Они же отстанут от программы, подумайте о них!

– Ничего, наверстаю.

– Это чудовищно, я поставлю перед Миленой Власьевной вопрос о вашем увольнении, я с самого начала была против этой затеи с вашим трудоустройством.

Вечером я долго крутился в постели, сон не шёл, в голове назойливо повторялся рефрен модной песенки – becauseImhappy…за окном уже начало светать, когда я, наконец, заснул, сон был каким – то рваным, напряжённым, сигнал звонка заставил меня подпрыгнуть на кровати

– Блядь, я же сказал…

– Доброе утро, Роман Викторович, это Милена Власьевна.

– Ззздрасте.

– Я понимаю ваше недовольство, мы слишком многого от вас ожидали, и как многие работники, конфликтующие с администрацией, вы выбрали такую форму пассивного протеста как, уход на больничный. Поверьте, вы не первый, кто так поступает, не надо было этого делать, надо было прийти ко мне, и мы бы легко разрешили возникшие противоречия. Я прошу вас прекратить этот детский сад, и выйти на работу.

– Ааа, я понимаю, это же «добрый и злой полицейский», Паулина Теодоровна обрывает мне телефон, угрожает, мешает спать, а потом звоните вы, и одним царственным изгибом брови решаете все проблемы, добрый друг с хризантемой в зубах.

– Не совсем так, вернее – совсем не так, просто Паулина Теодоровна очень близко к сердцу принимает все проблемы нашей школы, она живёт ими, натолкнувшись на вашу чёрствость, она возмутилась и… произошло то, что произошло. Чтобы не доводить ситуацию до точки кипения, я вынуждена вмешаться. Вы согласны с тем, что программа должна быть пройдена, а дети должны получить весь объём знаний определённый федеральным государственным стандартом?

– Я уже сказал…

– Да или нет?

– Да, но…

– Вот и замечательно, увидимся в понедельник, всего доброго.

– До свидания.

Судя по всему, администрация затаила в мой адрес некоторую грубость, но уничтожать меня будут не сразу, а постепенно, растягивая удовольствие, надо как – то отсрочить экзекуцию.

– Алло, Ромчик, привет тёзка!

– О. Здорово.

– Слушай, чего я тебя постоянно в школе встречаю?

– Я сыновей забираю после уроков.

– Кого, мы же с тобой однокурсники, когда ты успел?

– Долго ли умеючи.

– Умеючи долго.

– Я живу с бабой, у которой двое сыновей от первого брака.

– Какого возраста сыновья?

– Один во втором, другой в шестом.

– В шестом? Как фамилия?

– Козьепупов.

– Да хорош ты, я серьёзно.

– Ты чего мою фамилию забыл?

– Я её и не знал никогда, тебя всегда Пиписоном звали, не знаю за что…

– Ты урод, я…

– Забулькал, хватит брызгать слюнями, до меня через трубку долетает, значит, этот рыжий дебил из 6 «а» – твой сынуля? Давно не видел такого тупорылого идиота, мальчонка весь в папу, в приёмного…

– Да нет, это не мой, у моего фамилия биологического отца

–Это какая же?

–Ты не поверишь, фамилия у него – Рыбоконь.

– Рыбо – кто? Ты серьёзно? Не шутишь? Слушай у меня к тебе просьба, поговори с женой, пусть она…

8.

Понедельник. Школа. Коридор. У своего кабинета я встретил «цаплю», уныло повесив длинный, багровый нос, потряхивая обесцвеченными паклями, кокетливо обрамляющими лицо, она шла каким – то странным шагом – выставленная вперёд левая нога, затем к ней подтягивается (с характерным шарканьем) правая, интересный звук – топ, хшшш, левая – топ, правая – хшшш, топ, хшшш. Похоже на британских каторжан 19 века, тех, которым к ноге приковывали ядро, вырабатывая неповторимую походку.

– Доброе утро, Лия Анатольевна, как тут идут дела, я пропустил что – то интересное?

– Мы вас вспоминали, Роман Викторович, как ваше здоровье?

– Уже лучше, спасибо. Как идёт загнивание нашей родной школы?

– Вот, вы – молодец, загнивание – лучше и не скажешь, я тут двадцать лет работаю, с каждым годом всё хуже и хуже, пора на пенсию уходить.

– А как же борьба? Вы сдадитесь без боя? Не верю?

– А что я могу сделать?

– Вы же работали бухгалтером?

– Пятнадцать лет, у меня всё было как в аптеке…

– Нам зарплату правильно начисляют?

– Там всё зависит от человеко-часа, они сначала объявили один коэффициент, а затем поменяли его…

– А допсоглашения, датированные сентябрём, а подписываем мы их в декабре, это законно?

– Нет, это нарушение, это незаконно…

– А на меня оформили классное руководство, завуч деньги требует каждый месяц, точную сумму мне так и не назвали – это как, где гарантия, что она меня не обманывает?

– Гарантий нет.

– Может в КРУ обратиться?

– Бесполезно, они откупятся, прецеденты уже были.

– Так что же нам – покорно терпеть?

– А что ещё нам остаётся? Столько лет терпели, потерпим ещё чуть – чуть, до пенсии рукой подать.

– Нам нужен лидер, человек, который может повести за собой остальных, бесстрашный, волевой, обладающий ораторским талантом, такой, который не побоится высказать этим сволочам в лицо, всё, что мы о них думаем.

– Где взять такого?

– Скромность – отличное качество, но не в подобной ситуации.

– О чём вы говорите?

– О вас, Лия Анатольевна, о вас голубушка!

– Я не совсем понимаю…

– Бывают руководители – люди, назначенные на должность, но не обладающие авторитетом, а бывают люди, не занимающие постов, но пользующиеся непререкаемым авторитетом среди коллег, таких называют неформальными лидерами. Я работаю здесь недавно, но уже заметил, с каким вниманием прислушиваются к вашим словам коллеги, как умно и грамотно вы излагаете свои мысли, как аргументированно вы отстаиваете свою точку зрения. Директора практически никто не слушает, все читают, вяжут, спят на совещаниях – разве так относятся к лидеру? Совершенно по – другому все воспринимают ваши слова, у вас есть эта искра, которая зажигает сердца людей. Лия Анатольевна, не дайте пропасть нашим коллегам, людям робким и беззащитным, выступите на ближайшем совещании по поводу зарплат, нам с вами нечего терять, особенно вам – полгода до пенсии, что они вам сделают?

– Я никогда даже не думала о таком.…Какой из меня лидер…

– Замечательный, вы просто не видите себя со стороны. Кому как не вам, с вашей компетентностью в бухгалтерском деле, поставить заслон на пути крохоборов, которые нас грабят?

– Это да, я разбираюсь в бухгалтерии, пятнадцать лет работала, ни одна проверка не выявила у меня нарушений, а ведь это был ОБХСС, не чета нынешним, я им всем могу фору дать…

– Ну, вот и славно, значит, договорились, вы выступите, а мы поддержим, не смогут они нам всем рты позатыкать!

– Я даже не знаю…

– Фортуна благоволит храбрым! Надо показать этим наглецам, что мы – не какие – нибудь бараны, которые позволят себя безнаказанно стричь! Наши коллеги изнывают под железной пятой деспотического Рюрика, вы поведёте нас «оковы рухнут, и свобода нас встретит радостно у входа!».

– Как красиво…

– Да, это из моих последних стихов, ну – вы согласны?

– Мне надо подумать, я…

– «Так гибнут замыслы, с размахом, нам предвещавшие успех», решайтесь Лия Анатольевна, несчастные учителя вопиют о справедливости (последние слова, я произношу горячим шёпотом на ухо бабке, вежливо и твёрдо взяв её за синюшную, куриную лапу, многозначительно пожимая её, и глядя прямо в густо подведённые, выцветшие глаза). Медленно, словно нехотя, морщинистые щёки покрывает слабый, застенчивый румянец.

– Вы – очень настойчивый молодой человек, перед вашим напором невозможно устоять, со мной такого не было лет тридцать, аж в жар бросило… Я согласна, ради несчастных коллег я готова рискнуть, но вы должны поддержать моё выступление, иначе оно не будет иметь эффекта…

– Конечно, поддержим, вы не останетесь одна, дорогая Лия Анатольевна!

Оставив нежно розовеющую девчонку у двери её кабинета, стремительно захожу в свой. Трель внутреннего телефона будоражит слух – Алло?

– Это секретарь, зайдите, пожалуйста, к Милене Власьевне.

– По поводу?

– Она просила вас зайти, она вам всё скажет сама.

– Хорошо.

Быстро преодолеваю расстояние, отделяющее меня от кабинета директора.

– Здравствуйте Роман Викторович, рада, что вы вновь с нами.

– А уж как я рад, вы себе представить не можете!

– Среди ваших учеников есть мальчик по фамилии Рыбоконь?

– Я ещё не всех запомнил, возможно, есть.

– Он учится в 6 «а».

– Не помню, а что с ним? Какие – то проблемы?

– Нет, наоборот, на сайт департамента образования пришла благодарность от имени его мамы Ирины Сергеевны, она пишет, что ваши уроки «пробудили у моего сына интерес к истории», благодарит администрацию школы за то, что в школу «пришло новое поколение учителей, молодых, талантливых, чья работа способствует патриотическому воспитанию» и прочее. Мне, как руководителю образовательного учреждения такие вещи читать приятно, ещё более приятно мне то, что я не ошиблась, остановившись на вашей кандидатуре.

– Это всё? Я могу идти?

– Да.

Ты еще не знаешь главного, милочка, в ближайшие дни весь сайт будет забит такими благодарностями, у Рыбоконской мамы много подружек, скучающие домохозяйки любят посидеть за компьютером, а уж флэшмобы они просто обожают (защитим симпатичного мальчика от посягательств злобных старух). Через два дня я был представлен к грамоте Департамента Образования СВАО за «вклад в воспитание подрастающего поколения и успехи в развитии познавательной активности учащихся». За несколько дней до совещания в школе ощущалось смутное брожение, осмелевшая « цапля» громко вещала о том, что «необходимо разрушитьимперию зла» и она готова взять на себя эту важную миссию, остальные вежливо поддакивали и подбодряли отчаянную – давай Лия, задай этим сволочам (а мы посмотрим на результат, и решим, кого поддержать, а может быть порукоплещем твоей отрубленной голове). Навсикая Алкиноевна (учитель географии) подловила меня между этажами.

– А у меня беда, Роман Викторович, диагностика с наблюдателем, я посмотрела спецификацию – материал из курса седьмого класса, они же не напишут, я директору так и сказала – ждите двоек, другого результата не будет, а зарплата? Мне опять неправильно насчитали, пятнадцать недоплатили, пятнадцать! Я так не могу больше, мне бы до выслуги доработать и всё – пойду свининой торговать, видала я вашу школу! И никому, ничего не надо! У меня Сосипатрова без регистрации третий месяц, говорю завучу – сделайте что – нибудь, не дай боже что – нибудь случится, мы же в тюрьму сядем! А она мне – вам что, больше всех надо? А у Коломейца украли брекеты, он снял их перед тем, как идти в столовую, положил в коробочку, вернулся – коробочка пуста, кому они понадобились – непонятно, мать обратилась в полицию, меня теперь следователь вызывает, она сюда даже не приходила и ничего не расследовала, а считает виноватыми одноклассников, и требует денежной компенсации, знаете, сколько стоят эти брекеты? 65 тысяч! Они что – золотые? А вы знаете, что случилось вчера? На моём уроке отсутствуют Герасименко и Кексиков, а я видела их в школе, иду искать, нахожу их в подсобке, они там (вы не поверите) – трр– рра – хались! По – настоящему, по – взрослому! В пен.. пенсионерской позе..

– Какой – какой?

– Что – то связанное с пенисомерами, комиссионерами…

– Миссионерская поза?

– Наверное, да…так вот, я захожу, а они и ухом не ведут – трр – рра – хаются и трр– рра – хаются, я говорю – что здесь происходит? Остановитесь немедленно, перед вами учитель! А Герасименко мне заявляет – он не может остановиться, он скоро должен кончить, прерывать процесс нельзя – я в журнале читала. Что делать?

–?!

– Я встала рядом (я же несу ответственность за жизнь и здоровье детей, а вдруг что – то пойдёт не так?) и наблюдаю за процессом.

– Что – что?

– А как вы думали? Я должна контролировать всё, что происходит с моими детьми! Так вот, я стою, а он всё не кончает и не кончает, я время засекла – 9 минут 38 секунд, перемена заканчивается, а он всё елозит, тут я, как рявкну – Кексиков, у тебя совесть есть? Мне надо вас к директору отвести, и успеть позавтракать, заканчивай эту бодягу!

– И как? Помогло?

– Да, тут – то из него и потекло, натянули штаны, и я их к Милене отвела, чего теперь будет – не знаю…

– Да ничего, Кексикова грамотой наградят – за стойкость, Герасименко станет секс – символом школы…

– Дурацкие у вас шуточки, это же ЧП! Я много лет работаю в школе, но такого ещё не видела! Разврат в стенах школы! До чего мы так докатимся? Какое свинство! Кстати о свинстве – вам свининка не нужна? Муж привезёт половину туши на следующей неделе, если купите вторую половину, я готова сделать скидку.

– Нет, спасибо, не надо.

– А прокладочки вашей жене, возьмёте? Продукция нашего ВПК, самые последние технологии…

– ВПК? Бронированные что – ли? С дюралевыми крылышками?

– Да нет, я объясню…

– Спасибо, я не женат.

– А-а, так вы у нас холостой…

– Нет, я ещё боевой, просто не женат. Мы отошли от темы, надо что – то делать с административным произволом, творящимся в стенах школы.

– Да что мы можем сделать, у них всё схвачено.

– А если жалобу написать в департамент?

– Ага, и, не доработав до выслуги, остаться без работы? Спасибо…

– Зачем же так, мы всё сделаем по – умному, сохраним инкогнито…

– Анонимку никто читать не будет…

– А мы её подпишем, только фиктивной фамилией, проигнорировать подписанную жалобу департамент не сможет, пока они там разберутся, что такого учителя в нашей школе нет, мы сможем…

– Мысль необычная, над этим стоит подумать, а что будем писать?

– Вы здесь работаете дольше, чем я, лучше знаете маленькие грязные тайны администрации…

– Это да, вы вот слышали о том, что Паулина ушла из семьи?

– Куда ушла? А как же бравый муж, честно отработавший 150 лет на атомных объектах? Она нашла кого – то помоложе?

– Ага, кого – то помоложе, и другого пола, она теперь живёт с нашей бывшей выпускницей, вы правда об этом не знали?

– Я как – то пропустил эту новость, это – правда?

– Да вся школа знает, вчера иду домой, они сидят в автомобиле и целуются – гадость какая, тьфу!

– Может вы что – то перепутали, мало ли кого она целует, бывают моменты острой тоски и…

– Да нет, эта выпускница – Первухина её фамилия, она сначала жила с нашей англичанкой, а теперь перешла к Паулине…

– Какой ерундой я занимаюсь – уроки, олимпиады, тут такое творится, а я и не знал, вот интересная у людей жизнь, и что дальше?

– Паулина из семьи ушла, сына бросила, девятиклассник, хороший мальчишка, ему теперь проходу не дают – а, это тот самый, сын б/ушной лесбиянки!

– А директор в курсе?

– Конечно, Первухина к ней в кабинет, как к себе домой ходит, вчера захожу, а она на директорском столе сидит, ногами болтает.

– Так что получается – у нас тут лесбийская мафия, это я – отсталый натурал, поэтому они меня и преследуют, надо завести себе сожителя, раз это модно, педика не смогут уволить – дискриминация прав меньшинства, как думаете?

– Вам бы всё шутить, а мне интересно в департаменте знают об этом?

– Теперь узнают, я к вам после шестого урока забегу, набросаем текст, надо расшатывать устои, им тут слишком вольготно живётся, вам так не кажется?

–Ну, да, наверное…

– Зайду после двух.

9.

Пришедшие на педсовет учителя обнаружили на партах бумажки, щедро расчерченные бухгалтерскими таблицами, и расчётами человеко – часа, за первой партой гордо восседали три представителя бухгалтерии – щедро одарённые телесами тётки, с сытым, спокойным выражением заплывших глаз. Директриса сразу приступила к делу.

– На своих столах вы видите расчёт человеко -часа, это сделано для того, чтобы снять все вопросы по поводу ваших зарплат, представители бухгалтерии прояснят всё, что будет непонятно, хочу, чтобы вы поняли – у нас абсолютно прозрачная бухгалтерия, всё законно, не надо искать подвоха…

– Можно я скажу, Милена Власьевна? – «цапля» подняла руку вверх, словно прилежная ученица.

– Конечно, Лия Анатольевна.

– Когда вы уговаривали нас перейти на подушевое финансирование, вы обещали нам, что наши зарплаты вырастут, я правильно поняла то, что вы нам говорили?

– Да.

– Вот мой квиток за ноябрь – отсутствует строка «вредные условия работы», значит – нам больше не платят за вредность, далее – я являюсь руководителем методического объединения, в прошлом году я получала за это три тысячи рублей, теперь две, нет оплаты за заполнение электронного журнала, про премии я уже не говорю, в 776 школе ко дню учителя дали премии от 50 до 100 тысяч, нам не заплатили ни копейки, и в среднем по школе зарплата не выросла, а сократилась, я не имею в виду администрацию.

Говорила она плохо, голос дрожал, лицо покрылось пунцовыми пятнами, листок в правой руке трясся как припадочный, в тот момент, когда она произносила сумму премии в 776 школе, по рядам пронёсся возмущённый вздох, физрук на последней парте выразил общие впечатления – сука бля, ни х… себе!

– Я услышала вас, Лия Анатольевна, послушайте теперь, что скажу вам я. Ваши зарплаты – результат вашей работы, какое количество победителей олимпиады дало ваше метод объединение? Каковы результаты последней независимой диагностики? Какие результаты показали дети на последнем ЕГЭ?

– Я..

– Теперь я говорю, я достаточно вас наслушалась, работаете вы плохо, а получать хотите хорошо, наша школа занимает восьмое место в округе, почётный результат, особенно если учитывать, что общее количество школ – десять. Результаты отвратительные, высокий травматизм, особенно на уроках физкультуры…