Клешня

–Ну как хочешь, вкус такой необычный, даже не знаю, как объяснить…

–Не знаешь и не надо.

Ни к кому конкретно не обращаясь (а на самом деле обращаясь только к деду), я громко сказал:

–Этот фрукт помогает от простатита, камней в почках, холецистита и позволяет абсолютно безболезненно мастурбировать до глубокой старости.

–Да ты что!

Петр Сергеевич поверил в мой жалкий бред, позвоню жене, пусть закупит этого киви побольше.

Дед не отреагировал никак, я просто был не из его лиги. Остаток дня прошел скучно, в основном сон с перерывами на еду. Вечером Витя, Боря и Петр Сергеевич стали совершать короткие забеги до туалета и обратно. Дед хохотал как демон, глядя на это движение, в ответ на жалобные взгляды Витька только отмахивался руками ничего не говоря. С утра в палату ворвался завотделением:

–Знаю – знаю о вашей беде, рассказывайте, что вчера ели – пили?

–Да ничего особенного, так – сок и эту хреновину– как ёё…– киви!

–Дорогие мои, очень неосторожно, с вашими диагнозами пить сок и есть какой– то непроверенный фрукт? Несерьезно, особенно от вас не ожидал Петр Сергеевич.

Поносная троица молчала, потупив глаза, и тут подключился дед. Он с неожиданной быстротой скакнул к своей тумбочке, достал киви и положил в руку завотделением:

–Вот! Я не ел! Мне этот тип сразу не понравился– мутный какой-то-с чего он нас угощать вздумал? Чего смотришь? (это мне). Я тебе откровенно в глаза при всех говорю, я за спиной шептаться не стану – накормил, теперь эти калометатели здесь до дня Великой Октябрьской проторчат (шла последняя неделя августа).А фрукт этот надо на анализ отправить, сдается мне он – палец деда описал эффектную дугу в моем направлении – из свидетелей Иеговы, я по ящику видел, они продукты детской кровью пропитывают и раздают, зомбируют людей, заманивают в свою секту. Я прав, а? Сектант хренов!

–Ну, наконец-то ты решился обратиться напрямую ко мне, ты старый какого года рождения?

–А тебе зачем?

–Да так интересуюсь из вежливости.

–Сорок четвертого.

–В НКВД служил?

–Тогда все служили и я не исключение.

–Тебя в два года на службу приняли, учитывая твои таланты что-ли?

–Ты чего буровишь, какие два года, я в 18 сам пришел в НКВД на прием к товарищу Ежову– ты, небось, и фамилии такой не знаешь?

–Да вышла у тебя деда промашка ужасная, это ты Витьке, Боре и Петру Сергеевичу можешь втирать, а я вот студент истфака. НКВД в 1946 переименован в МВД, а Ежова расстреляли в 1937, так что поздравляю гражданин соврамши!

– Ой, подловил, горе –то какое! -дед откровенно издевался.

– Нет деда, это еще не горе, я-то законопослушный гражданин, а вот парнишку в коридоре ты зря приложил, незаслуженно– он из Матросской Тишины. Знаешь, что это такое?

– Тюрьма.

–Да не тюрьма аСИЗО-следственный изолятор, то есть не факт, что его осудят, могут и освободить, а проходит он по уважаемой статье –нанесение тяжких телесных повреждении.

–А ты откуда всё это знаешь?

–Я с ним разговаривал несколько раз, и так я к нему расположился, что не смог отказать в одной просьбе -хочешь знать какой?

–Да плевал я на ваши дела!

–Смотри не умри от обезвоживания, а просил он твой адресок узнать, ну я и попросил сестричку, ту самую с которой ты насчет кодеина беседовал – она к тебе тоже очень расположена, нашла в истории болезни адрес твой, я ему адресок –то твой и передал.

–Ну и что?

–Как выйдет из СИЗО, придёт к тебе с гостинцами – жди! Зря ты старый сам себе жизнь сокращаешь –скоро встретишь товарища Ежова…

–Хватит!

Завотделением прервал разговор.

–Виктор, Петрович собирайте вещи– вам в Боткинскую, а вы –новенький на выписку, пришли ваши посевы– у вас все в порядке, идите переодеваться.

Соседи по палате тут же проявили хваленую солидарность, громче всех кричал от возмущения Витя:

– Где справедливость? Я тут уже три недели, и все время мои посевы плохи, а этот третий день и уже на выписку, что за гадство!

Я не имел желания участвовать в общем веселье, и быстро вышел из палаты. Не могу сказать, какое впечатление произвели на деда мои слова, скорее всего никакого, по-моему, смутить его невозможно, должен ли я объяснить, что все мною сказанное насчет сестры и парня в коридоре – полное враньё? Если честно, то дед мне более симпатичен, чем все остальные обитатели больницы и больные и здоровые, я разделяю его отношение к этим –как говорила моя учитель биологии –скудоумным приматам. Здесь, наверное, предполагается объяснение мотивов моего поведения –его не будет, просто захотелось щелкнуть его по носу.

Вещи мне выдавала та же сестричка, что делала из меня человека в день приема. Одежда хранилась в каморке, где и одному-то развернуться тяжело, а бдительная работница больницы села на стул и, не мигая следила за каждым моим движением, одеваться приходилось стоя на одной ноге -буквально. Я посмотрел на нее один раз, другой – бесполезно, я сделал плавный поворот на правой ноге и –какая неожиданность! Задел ее носком своих гриндеров по виску. Если отвесить пинка мокрому моржу, звук будет такой же, такой внушительный: Быш! Прямо как во время драк в индийских фильмах. Она моргнула, стерла с виска грязь от гриндерсов, и продолжала молчать.Я выдохнул что-то вроде – Пэрдоон, и вышел на волю.

Наконец – то я избавился от общества этих грубых животных, тупых обезьян, не понимающих моей тонкой, чувствительной души. На свете есть только один человек, настроенный на одну волну со мной, это моя маман. Я открыл дверь своим ключом и – ожидания меня не обманули!

–Ты? Так быстро? А где киви? Съел? Их же шесть штук было? А сок? Выпил? Целых два пакета?

Техник.

Школа закончилась достаточно успешно для меня: всего –то семь троек, учитывая моё нежелание учиться, это было не так плохо. Поступление в институт я успешно провалил, экзаменатор долго возмущался моим незнанием трёх главных лозунгов перестройки, не заметив в моём лице раскаяния, он понял, что плевать мне на перестройку и её лозунги , и получив свою законную двойку, я наконец был свободен. Институт абитуриенты называли пыльной академией – в нём готовили будущих архивных работников, какое счастье, что я туда не поступил! Среди родителей, нервно ждущих результатов экзаменов(никаким ЕГЭ тогда не пахло, и результаты становились известны сразу), особой нервностью выделялся известный актёр, он курил сигарету за сигаретой – я стрельнул у него одну, надеясь, на что –то стоящее, ожидания не оправдались – он курил кисленькое дерьмо с изображением дерева на пачке –« Pine tree», (для тех, кто в курсе). Актер прославился ролью нервного студента зарубившего топором старуху –процентщицу, и очень нравился моему отцу, при каждом появлении его на экране отец называл его по фамилии, и добавлял – Хороший парень! Этот « хороший парень «, в своих интервью рассказывает, что сын его закончил «университет», не уточняя какой именно, создается впечатление, что речь идёт о том самом, единственном университете, что на Ленинских горах. Самый лучший способ соврать – сказать не всю правду, а только часть, спросите у специалистов в области манипуляции сознанием. Уж я-то знаю в каком «университете» ваш сынуля учился, вместе поступали, только мне повезло, а ему нет – его приняли. Вот так счастливо профукав свой шанс избежать армейской службы, я получил полгода свободного времени до призыва. Я уже сказал, что получил среднее образование, то есть был полным идиотом, ничего не знающим и не умеющим, но я считал, что передо мной открыты все дороги, не понимая, что никаких перспектив на самом деле нет. Отец устроил меня на работу в организацию со смешным названием, включающим «рос», «агро», «спуско»,» наладку», и другие непонятые мною слова, чем она занималась, я не знаю до сих пор. Располагалась организация на Маяковке, в том же здании на первом этаже был ресторан «Арагви», сейчас тоже какая – то тошниловка, таким образом, традиция соблюдена. Грустный, с висячим носом, отвислыми губами, похожий на мучительно переваривающего мухоморы лося управляющий, тоскливо смотрел на меня целых десять секунд, снял трубку телефона, кого-то негромко и неразборчиво вызвал. Минут через пять в кабинет вошёл мужчина в темных очках, скрипящей кожаной куртке, и, не говоря ни слова, остановился посередине кабинета.

–Вот, устрой товарища к себе в отдел.

– Кем?

–Не знаю, ну хоть техником, что – ли.

–А каковы будут его обязанности?

– Да откуда я знаю, сам реши, всё – свободны!

«Кожаный «, ничего не говоря пошёл к выходу, я за ним. Секретарша в приёмной засеменила следом, обращаясь к моему спутнику.

– Серёжа, возьми салатик, я же знаю, что вы там голодные все.

–Да меня от одного его вида блевать тянет.

Секретарша отстала, Сережа, не оборачиваясь, спросил меня.

– Ну, как тебе «Сохатый»?

–Управляющий, что-ли? Правда, на лося похож.

–Угу, у нас тут зверья достаточно, ещё Мамонт есть, Дюймовочка, ну и конечно Папуля.

– Кто это?

– Скоро поймёшь, вот наш отдел – вливайся.

Небольшой кабинетик, два окна, три стола, четыре шкафа. За столом у окна сидела губастенькая, близоруко щурясь на меня из-за толстых очков, крашеная, полноватая блондинка.

– Это Юлия Игоревна.

– Юлевич, значит.

– Как ты сказал – Юлевич? – он прихрюкнул, как свинья нашедшая трюфель.

– Хорошо, а тебя как?

– Так же как и тебя – Серёжа.

– В общем, это и есть весь наш отдел, не хватает только Трофимыча, ну он восстанавливается после очередной травмы, так что всех, кто его будет спрашивать, смело посылай.

–Это все мои обязанности, или ещё что-то будет?

–Не бойся, займём тебя чем – нибудь. Порядки у нас строгие, завтра в половине восьмого, чтобы был на рабочем месте – понятно?

–Да.

–Ну, тогда на сегодня всё, завтра приступай.

На следующее утро я был на рабочем месте в указанное время, вот только место это было закрыто, не открылось оно и через час, я просидел в углу на корточках ещё час, первой появилась Юлевич

.– Ты чего тут сидишь?

– Пришёл работать.

– Мы так рано не начинаем, часам к десяти приходи, это Серёжа вчера в шутку сказал – понятно?

– Да.

Распорядок был простой, в десять все приходили и начинали завтракать, позавтракав, начинали готовиться к обеду, попутно выполняя рабочие дела, обед был ненормированный, и мог продолжаться до окончания рабочего дня. Такой вот тяжелый труд меня ожидал. Особый шарм нашим трапезам придавали тараканы, они всегда были осведомлены о начале пиршества и оперативно выбегали из всех углов, чтобы успеть угоститься – под нами же был ресторан, и появление «стасиков» (так их звал Серёжа), это появление было ожидаемо. Серёжа умел готовить два блюда, зато делал это искусно, первое он называл «Суп кондей» (добавляя каждый раз – из бараньих мудей), рецепт простой, в кастрюлю бросается всё съестное, имеющееся в наличии, и долго варится. Полученный, так сказать продукт, рекомендуется употреблять после третьей рюмки водки – ответственно заявляю, что блюдо идеально подходит для выведения из запоев – вы не захотите больше пить, зная, какая закуска вас ожидает. Второе блюдо исключительно для гурманов, ведь часто бывает, что употребляя одно и то же в пищу, мы перестаём воспринимать вкусовые качества продукта, но достаточно внести небольшое изменение, и привычное кушанье блещет неожиданными красками. Название деликатеса сопровождалось непристойной улыбкой – наш повар брал в правую руку сосиску, надрезал её с правого и левого конца, затем обещанная улыбка – и сегодня на нашем столе –Дордочки, от. уя мордочки. На мой вопрос

– Чем они отличаются от обычных сосисок?

Он давал презрительный ответ, что весь цимус заключается в надрезах – они придают яству эксклюзивный, ни на что не похожий вкус. Всё это произносилось с отвратительно серьёзным выражением лица, и больше вопросов задавать не хотелось. Часто в кабинет врывались посетители, ехали из разных республик Союза, у всех срочные дела, я быстро освоил науку отсылать их дальше, в другие кабинеты, министерства, посетителей к Павлу Трофимовичу автоматически переадресовывал на месяц вперёд, при этом самого Трофимыча в глаза не видел. Однажды готовясь к обеду, и лениво переругиваясь с Юлевичем, краем глаза заметил дядьку с вислыми усами, в кепочке и пиджаке мышиного цвета, дядька был похож на одного из персонажей картины Репина « Запорожцы пишут письмо турецкому султану».

– Юль, ну ты смотри, опять эти провинциалы, никак вести с Днепрогэса, тебе чего дядя?

Дядька ошеломлённо смотрел на меня, я сидел за столом начальника отдела, в одной руке дымилась сигарета, другой вальяжно сжимал батон колбасы (мы же готовимся к приёму пищи).

–Бедный дедок: Москва, шум, машины, наверное, отупел с непривычки, спрошу погромче – В– А– М К– О –Г -О?

–Павел Трофимович…

–Разродился наконец-то, его нет, оправляется от травмы, через месяц заходи.

– Но Павел Трофимович…

–Ты не понял? Нет его, пшёл вон!

Юлевич закудахтала, громко хрюкнула, и уже не сдерживаясь, захохотала, в это время дед, развязной (как мне показалось), походкой подошел к столу, и, бросив на него портфель, протянул мне руку.

– Будем знакомы – Павел Трофимович, оправившийся от травмы.

Автоматически пожав протянутую жилистую руку, я увидел, что Юлевич отчаянно делает мне какие – то знаки – а! Я должен отвалить с рабочего места, ведь Трофимович – начальник отдела. Мысленно ругая себя за тупость , я освободил хозяину его стул ( к которому я так привык, что уже считал его своим).

2.

По прошествии времени Трофимыч представляется мне рыцарем в сияющих доспехах, современная версия Дон Кихота, такой же романтичный и непонятый современниками. Хотите примеров – их есть у меня. Трофимыч проживал в славном городе Наро – Фоминске, и ежедневные поездки на электричках травмировали его душевно, а иногда и телесно. Возвращаясь, домой зимним вечером, и, пребывая в хорошем расположении духа, Павел Трофимович вышел из электрички, и, будучи малость во хмелю, решил проделать остаток пути пешком, напевая песни из репертуара нынешнего радио – ретро (сам Трофимыч называл это «давить песняка»). Зимний вечер, луна серебрит снега, Трофимыч завывая, шагает домой – и вдруг на поверхности земли очертания чего – то похожего на теннисный мяч, но у Трофимыча же романтическое насторение, напевая и совершая танцевальные па (существует бой с тенью, а в данном случае это был танец с тенью), он изящно развернулся и вложил в удар носком всю силу – глухой стук, хруст сломанных костей и Трофимыч валится в снег, проделывая в нём усами подковообразное углубление… Торчащий из – под снега кусок арматуры одержал победу в этом футбольном поединке, отправив Трофимыча в запас – в госпиталь, наш отдел осиротел на срок необходимый для реабилитации новоявленного Месси. В другой раз, будучи совсем не романтически настроен, Трофимыч вышел покурить в тамбур, а там обычная ситуация: два мальчика пытались добиться взаимности от девочки, которая по каким– то причинам не расположена была в тот момент к плотским утехам, наш рыцарь делает им замечание – зачем? Многие из нас наблюдали похожие ситуации и без сомнения сделали правильный выбор, отвернулись, или прошли мимо (это не моя проблема), но Трофимыч не такой, на любую замеченную им несправедливость он пикирует как орёл. Мальчикам не нравится вмешательство третьего лица, и они натурально это лицо разбивают, очень грубо кулаками, и немножко ногами – отдел опять без начальства. Вообще наш начальник отдела – это такой персонаж, который может сравниться только с первым президентом, тот всё время работал с документами, а Трофимыч оправлялся от полученных в боях за справедливость травм. Я немножко подпорчу созданный мною образ рыцаря – его любимое слово было: Бляха! Произносится для выражения сильных эмоции, сожаления, недоумения и обычно сопровождается броском окурка в урну, по диагонали, через весь кабинет, дистанция не меньше трёх метров. НБА потеряла в лице Трофимыча нового Леброна, или Шакила, так и вижу его в форме Spurs, задорно трясущего усами, вводя этим в замешательство игроков соперника перед трёх очковым броском – при мне он ни разу не промахнулся. Я уже упоминал «стасиков», скоро я свыкся с их присутствием, вывести их было нереально, и я относился к ним, как к домашним животным. Трофимыч нашёл способ решения проблемы – он их пил. В углу кабинета устанавливалась литровая, стеклянная банка, внутрь наливался состав (какой именно не знал никто, это ноу-хау Трофимыча), не больше поллитра. Через пару дней банка пополнялась двух, а то и трёхсантиметровым слоем тараканов – они сбегались туда как бешеные со всех углов. Трофимыч не спешил, состав должен настояться не менее трех дней, и обычно в присутствии гостей из провинции, или начальства торжественно отпивался большой глоток, сопровождаемый фирменным – Бляха! Трофимыч (как подобает всем рыцарям) не был жаден, и предлагал всем присутствующим присоединиться к пиршеству, отказ обычно сопровождался рвотными позывами у приглашённых. Трофимыч утверждал, что состав обладает неповторимым букетом, и целительно действует на почки, печень и предстательную железу. Я по рассеянности (я уже отмечал, что не очень умён, и не стыжусь в этом признаться), не упомянул, что всё описанное происходило в 90 –м году, тогда в ходу были продовольственные наборы к празднику, как говорится "старожилы помнят": набор шоколадных конфет, венгерская курица, банка консервов и кусок колбасы, надеюсь, ничего не забыл. Получив перед новым годом такой набор, мы конечно отметили это событие. По пути к метро зашли в Баскин Робинс (только открылся), и взяли с Трофимычем по мороженному. Поезд остановился на Белорусской, один из замороженных шариков предательски шмякнулся на пол станции. Трофимыч стоял у самых дверей, несколько мгновений ушло на раздумье – мороженное было дорогое, он присел и протянул руку в тот самый момент, когда двери стали закрываться, (звук был смачный, можно украсить любой боевик) двери контузили Трофимыча, падая назад, он рассыпал по полу весь набор, дальше всех отлетела курица. Я оказался перед непростой дилеммой – что делать? Помогать упавшему начальству, или собирать набор? Что первично – курица или Трофимыч? Я выбрал Трофимыча, набор собрали пассажиры, по пути на станцию пересадки Трофимыч как – то через – чур, энергично тряс головой, примерно так ведут себя поклонники музыки транс, я бережно доставил его на вокзал, усадил в электричку – уж в ней – то он не проедет мимо Нары! Несколько раз поинтересовался самочувствием, получил успокаивающий ответ, я удалился. В настоящий момент является аксиомой бездушный характер советской власти, подумать только гнусные большевики заставляли граждан трудиться второго января, не давая передохнуть – надо было выполнять план, некогда отдыхать. Нынешняя власть душевная – антисоветская, поэтому граждане могут спокойно оправляться на тот свет, если здоровье не позволяет выдержать недельный, новогодний алко – марафон, возмущённым моралистам готов ответ – каждый выбирает сам, никто никого пить не заставляет, свобода – с. Так вот, второго января я пришёл на работу первым, телефон гнусно дребезжал, кому – то было невтерпёж. Я злобно сорвал трубку и гавкнул в неё

– Говорите!

– Это Пал Трофимыч.

–?

– Я только что освободился из рук доблестной милиции, и теперь еду домой.

–?

– Не успел я отъехать от Москвы, а наряд зашёл в вагон, и сразу ко мне.

– Едешь?

Я отвечаю – Еду.

– Поедешь с нами. Вот так я встретил Новый год, а теперь домой, приведу себя в порядок и завтра на работу.

Павел Трофимович никогда не жаловался на происходившее с ним, отвечая на вызовы судьбы завидным стоицизмом, Сенека по сравнению с ним – жалкий невротик и плакса. Трофимыч был сторонником детерминизма, и всё происходившее считал обусловленным некоей причинно – следственной связью, она не была понятна мне, он же её видел, принимал как должное, и считал естественной.

3.

Юлю и Сергея, связывали какие – то отношения, я ничего не понимаю в психологии мужчин, а уж женщин тем более, и поэтому они вызывали мой живой интерес. Она – маленькая, истеричная, с фигурой типа: шлепок. Грузная, бесформенная, в общем обычная жаба которой срочно пора замуж. Он брутальный, мачистского типа мужчина, по его рассказам все привлекательные женщины нашей и соседних организации были « им обильно политы спермой». Он был женат, жена вызывала у него приступы ярости своими попытками поставить его под контроль, она педантично вызванивала его несколько раз в день, он орал, давил руками гранёные стаканы, швырял телефонную трубку об стену. Юлевич перевязывала израненные конечности, успокаивала, и как только он приходил в себя противно трезвонил телефон, я брал трубку – уверенный женский голос произносил –Сергея Юрьевича, это его супруга, – и всё начиналось по – новой. Мне было 17 , я не любил формальности (тогда не любил, сейчас я их обожаю), поэтому запросто называл его –Ури. Нынешним деткам надо объяснять кто это такой, а мои сверстники засматривались Электроником, и они понимают о чём я. Ури всегда был красиво небрит, ему шло, не то, что мне, небритый я становлюсь похож дядюшку Ау: щетина растёт на моём лице неровно, рыжими клочками, образует проплешины, в общем, я всегда чисто выбрит.Ури носил темные, очень крутые очки, черную кожаную куртку, и в кошельке у него всегда было пятьсот рублей (при зарплате в двести). На мой вопрос

– Зачем?

– А если моя жена захочет шубу купить? Что я буду за мужик, если не смогу этого для неё сделать?

Он позиционировал себя как специалиста по боевым искусствам, специалиста по « дракам в телефонной будке», и давал практические советы Трофимычу о том, что надо было делать в ситуации с мальчиками в тамбуре. Ури был горяч и азартен, однажды мы шли по коридору нашего офиса, коридор имел одну особенность – потолок постепенно снижался по мере удаления от центрального входа. Выложен он был квадратными кусками ДСП, по краям скреплёнными железными уголками. Ури развязно отчитывал меня за неверие в собственные силы

– Спорим, что Василич (комендант нашего здания, спокойный сизоносый поклонник Бахуса и Венеры, все женщины моложе восьмидесяти для него были «деффчонки»), отшлёпает тебя как щенка рваного?

–Василич? Да не, вряд ли.

–Воот, ты уже сомневаешься, а вдруг, правда, этот старикашка мощный боец? Не ссы, я пошутил, главное, что тебя легко заставить сомневаться, а почему?

–Почему?

–Потому что ты своих возможностей не знаешь, вот тебя сомнения и мучают, будь мужчиной, иди напролом – вокруг одни ссыкуны и жопошники, надави на них посильнее и из них потечёт, ну вот слабо тебе башкой вот этот квадратик разбить? –Ури показывал на плиту из ДСП над нашими головами.

– Не знаю.

–Давай, спорим на пятёрку, что не разобьёшь?

–Не буду, пятёрка это много.

–Хочешь, я её вынесу с одного удара?

–Да нет, не сможешь.

Слова выскочили непроизвольно, я не успел ни сказать, ни сделать ничего больше, как Ури уже взлетел и – от удара огрызки плиты осыпали нас обоих, вывалилась не одна, а две плитки. Я восхищенно молчал, Ури как –то бочком добрёл до стенки и очень аккуратно, будто боясь расплескать содержимое желудка присел. Он всегда победительно зачесывал черные волосы наверх, а тут вдруг у него появилась чёлочка, отчего он стал похож на полового в трактире. Я подошёл ближе, доставая из кармана синюю бумажку с изображением Спасской башни

– На! Заслужил!

И только вблизи я заметил, что то, что я принял за кокетливый зачёс, было струйками крови, заливавшими лицо моего непосредственного начальника. Удар головой пришёлся в металлический уголок, державший плитку. Я добавил ещё рубль, шоу того стоило. Вернувшись в отдел мы попали под словесную бомбардировку Юли, она оказала Сергею помощь, не переставая поливать его, он хмуро молчал, изредка потряхивая перебинтованной головой. Юля закурила, и, волнуясь, стала ходить по кабинету – Нашёл с кем связываться, ну он-то сопляк, только школу закончил, ты взрослый мужик уже, у тебя дочь уже в седьмом классе, что ты творишь?

Ури молчал, он стоял перед столом, загородив Трофимыча, явно размышляя о чём-то другом.

– Что ты молчишь? Инфантил хренов, когда уже ты наиграешься, сволочь? Отвечай!

Ури молчал.

–Павел Трофимыч, ты знаешь, что было вчера после работы? Он на стоянке такси подрался, с каким –то мужиком из-за очереди, нас всего там трое было – мужик, и мы с Серёжей, какая разница, кто уедет первым, нет, он мужику надавал по голове,

Посадил меня в машину, а сам поехал на метро. Ты понимаешь, что однажды нарвёшься, тебя так отдубасят, что ходить не сможешь, хорошо, если не убьют!

Сергей поморщился и продолжил ходить молча, из-за его силуэта периодически появлялся – исчезал Трофимыч, он что-то напряжённо писал, изредка издавая своё фирменное –Бляха, и, похоже, не очень слушал Юлю, как видно сцена проигрывалась не впервые. Юля, оскорблённая невниманием перешла на визг