скачать книгу бесплатно
Когда большой Луны восход
Случится. Завтра. Небосвод
Предстанет взору твоему,
А что уж там произойдёт,
Поэт, тебе лишь одному
Увидится. Или приснится.
Ах, я ждала тебя давно.
Пообещай ты мне одно:
Как будет солнышко садиться,
Открыть Луне своё окно.
Авось наш мир ещё продлится.
Возьми бумагу и перо.
Пиши немедля всё подряд,
Всё то, что твой увидит взгляд,
Услышит ухо, ощутит нутро.
Но коль напрасно всё галдят
Мне голоса, смеясь хитро,
Не упрекни меня наутро.
Ошибке рада буду я…
Но нет! В опасности Земля!
Я вижу, вижу, только смутно,
А чётко разглядеть нельзя.
В тебя ж я верю почему-то».
И вдруг собака зарычала,
И вроде тень мелькнула чья-то.
«Вон, – говорю, – трава примята».
На что русалка отвечала:
«Опять соседей бесенята.
Эй вы! Ваш омут у причала
Уж мал для игр и проказ?!
И нужно по чужим прудам,
Устраивая тарарам,
Козлами прыгать?! Ну я вас!
Ох, я сейчас вам наподдам!»
В траве блеснул зелёный глаз.
Трава от смеха затряслась.
Под громкий хохота раскат
Нам показали голый зад.
Поскольку шутка удалась,
Свистя и хрюкая не в лад,
Чертят ватага унеслась.
«Невинные на первый взгляд,
Но я слыхала не однажды,
Что черти подлы и продажны,
Под видом игр проследят,
Подслушают… Да мне не важно.
Тому лет триста пятьдесят
Я умирала, мне не страшно.
Отсюда гонят, эти ждут,
Сегодня дом мой – чёрный пруд.
А ты, Никита, как… отважный?»
«Смельчак! А как тебя зовут?»
«Русалка я одна же тут,
Так Руською за веком век
Ближайшие меня и кличут,
Хоть имена не наш обычай,
Их больше любит человек,
А нам же для своих обличий
Они нужны как талый снег».
«Я буду звать тебя Руслана.
Позволь, а то мне не с руки».
«Зови, коль хочешь, по-людски
Иль именем другого клана.
Мы на Земле все земляки…
До послезавтра… Утром рано
Я буду ждать тебя с рассказом,
Теперь ступай к себе домой,
Поспи, чтоб завтра под Луной
Готовым быть к её проказам.
Пиши. А мне бы на покой».
И, подмигнув зелёным глазом,
Футболку сбросила на ветки.
«Пока, поэт!» И в воду прыг.
Я лишь вослед бессвязно: «Дык…»
А по воде круги лишь редки.
Мой пёс издал прощальный рык,
И мы пошли по доскам ветхим,
Как вдруг: «Что „дык“?» – из-за спины.
Я обернулся, скован весь,
Спросил: «Что ж, вы и вправду есть?»
Её глаза были полны
Недоуменья, в них прочесть
Я мог обиду, но вины
Не находил я за собой.
Она пробормотала что-то
И уплыла в своё болото.
Мы с Нилом поплелись домой,
Где у меня была забота —
Мечтать об осени златой.
Глава 3.
Разговор на Луне
Проспав почти что до полудня,
За уйму неотложных дел
Я взялся, да не преуспел
В занятьях будничных и нудных.
Но главное, что я хотел,
Суметь ещё до полнолунья
Извлечь и привести в порядок
Подарок тестя моего
(Я за глаза уже его
Так называл). Мужик что надо,
Дочь обожал, но мне легко
Ответил: «Да». Вручил подарок.
С чердака, где пыль и свалка,
Его достал, из-за поленьев.
А было это в их «именье»,
Как назвала его русалка.
Их дача в псковском направлении,
Где нет дорог, где транспорт жалко,
Где Русь раскинулась за КАД,
Поля без бороны и плуга.
Грустит земля, где город Луга,
«Воспетый» двести лет назад.
В окне распутица и скука,
Да избы брошены стоят.
А нам-то что, мы здесь на даче
В деревне Малые Зевотки
В беседке с тестем, выпив водки,
Разогревали не иначе,
Как шишкой, самовар. На сковородке
Грибы шкварчали. Тесть мой начал:
«Никита, раз уж ты поэт
(Свезло мне очень, право слово),
Не скажешь: «Проку никакого,
Старик, в твоём подарке нет,
Не ровня он устройствам новым».
И тащит с чердака предмет,
Укрытый стареньким плащом.
Стянул покров, подносит ближе,
Машинку пишущую вижу.
Я был подарком восхищён.
Жаль, механизм неподвижен.
Сергей Михайлович польщён:
«Пускай не первый Remington,
Но пыли слой, куда уж толще.
Мы керосином прополощем.
Никита, это пыль времён».
Тут в разговор вмешалась тёща.
Ей не понравилось, что в дом
Приносят грязь. «Нет, ты скажи:
Зачем со всякой ахинеей
Пристал к Никите?! Он не смеет
Прервать. И с водкой… тормози».
Тесть пробурчал: «Потом сумеем…
Поговорить… Всё… уноси».
И я увёз. Теперь достал
И, будто бы с больным целитель,
Возился с ней. И растворитель,
И керосин вглубь проникал.
Я ликовал, как победитель,
Когда задвигался металл,
Освобождавшийся от пут.
Сперва так робко, еле-еле,
Но после смазки осмелели,
Задвигались. Ах, как снуют!
Как молоточки полетели,
Где сверху надпись: «Underwood».
Знать, я успел до полнолунья,
Я отворил Луне окно,
Луна – фонарь, вокруг – темно,
Мне обещает ночь-колдунья
Необычайное кино.
Или обманывает лгунья?
Пока не вижу ничего.
Луна в окне, окно на месте,
На нём машинка (ей лет двести).
Соврал, но минимально сто.
Поэт заждался. Ждёт известий.
Русалка завтра – от него.
Иль недостаточно мистично?
