скачать книгу бесплатно
Молодой человек, приняв бокал, отпил пару глотков, удостовериться в качестве:
– Приговор!
– Чево?! – королева пивной бочки вопросительно подняла глаза.
Жульдя-Бандя умилялся девственной простотой одесситочки:
– Счёт!
– Так бы сразу и сказал, а то – «приговор», деловой. Три с полтиной.
– Сдачи не надо! – протягивая пятёрку, заявил он с такой гордостью, будто ублаготворил четвертной. – Щедрость моя не знает границ!
– Та боже ж мой, – женщина хитрым искристым взором обняла незнакомца.
Беседу оборвал бойкий старичок с отчаянно-красным носом, нахально вторгшийся в диалог, идиотским вопросом разрушив доброе начинание:
– Жоя, как пиво?!
– Пиво как пиво, – ответил вместо Зои Жульдя-Бандя, совершив очередной глоток.
– Алексеич, тебе как всегда?! – продавщица пытливо взглянула на старичка.
Тот утвердительно кивнул, пояснив:
– Кактель Молотова.
Зоя вынула из-под ящика, на котором сидела, початую бутылку «Зубровки», налила в мерный стакан 100 граммов, вылила в кружку, дополнив её пивом.
– Пиво без водки – деньги на ветер! – принимая кружку, сделал ошеломляющий вывод старик с таким горделивым видом, будто открыл способ термической ионизации атомов и молекул. Он прильнул к кружке и оторвался только тогда, когда на дне осталась только пена.
– В него здоровья, как у коня, – улыбаясь, пояснила королева пивной бочки, что, конечно же, польстило старику.
– Повторить! – вытирая с губ пену, приказал он, торжественно обещая: – Я ещё всех вас переживу! – он с усердием, постучал костяшками пальцев по груди, ощерив пасть, в которой в девственности остались только клыки и несколько задних зубов, отчего улыбка получилась какой-то мистической, как у одного из персонажей ужастиков Альфреда Хичкока.
– Зачем же так истязать себя жизнью? – вставил Жульдя-Бандя, дабы утвердиться в качестве философа. – Что она тебе сделала хорошего?
Старик почесал сухими, как хворостина, пальцами за ухом: по всей вероятности, этот глупый вопрос ранее не посещал его мудрую голову.
– А и нищево плахова, – как-то неубедительно прошипел он.
Он почесал и за другим ухом, как-то неуклюже вывернув губы: по-видимому, вернувшись в свою пресную безотрадную унылую действительность. Ему стало неудобно обманывать себя, и он торопливо прильнул к кружке.
– Жизнь – это пагубная привычка, летаргический сон смерти, которая явится без приглашения, чтобы поставить точку в твоём пустом никчёмном, преисполненном каменьями житие. – Жульдя-Бандя сделал внушительный глоток, отчего на верхней губе молодым месяцем отпечаталась пенка.
Королева пивной бочки, не скрывая интереса, бросала взгляд на рассказчика.
– Человек – одушевлённая пылинка на этой грешной земле. И, как это ни прискорбно, в ближайшем будущем о каждом из нас будут говорить в прошедшем времени. И, пожалуй, единственное, что индивид оставит в память о себе неблагодарным потомкам, – лаконичную биографию на надгробной плите.
Жульдя-Бандя отхлебнул из кружки пива, технической паузой давая слушателям переварить сказанное, чтобы утвердиться в качестве философа окончательно.
– Планета задыхается, она катастрофически перенаселена людьми, поэ…
Старик дерзко оборвал философские испражнения молодого выскочки:
– Проблема не в том, што планета перенащелена людями, проблема в том, что она перенащелена дураками, – прошепелявил старик, с чем, пожалуй, трудно было бы не согласиться. Он победоносным взором окинул одного, на его взгляд, из их представителей.
Пивная королева засмеялась так заразительно, что лет пяти малыш в голубых шортиках, белой футболке и бескозырочке, выгуливающий молоденькую стройную мамашу, покрутил пальчиком у виска, отчего та захохотала ещё пуще.
Старик с молодым повесой присоединились, организовав весёлый тройственный союз. Святая троица, впрочем, тотчас обратилась в квартет, поскольку к ней присоединилась высокая блондинка в джинсах «Монтана», выгуливающая себя сама.
Когда эмоции поутихли, Жульдя-Бандя продолжил:
– Завершить своё земное путешествие нужно красиво. Я бы, например, совершил паломничество на святую землю и последний глоток воздуха сделал бы в водах Иордана.
– Идиёт! – старик, с тем чтобы закрепить сказанное, так же, как и малыш, покрутил указательным пальцем у виска, снова ощерив беззубую пасть. – В Ярдани и дурак потопнет. А вот ешели потопнуть в бочке ш пивом. Об тебе во всех гащетах пропишуть.
– Только не в моей, а то ещё и за меня пропишут, – продавщица растянула губы, отчего ее широкое лицо стало ещё шире.
Старик сделал внушительный глоток, крякнул от удовольствия, показывая, что жизнью вполне доволен.
– Слушай, папаша, – Жульдя-Бандя по-отечески обнял старика за плечи. – Опупительный ты пацан. Я бы тебя с удовольствием угостил пивом, но у меня нынче проблемы с деньгами.
– Ш мошгами у тебя проблемы, – поставил собственный диагноз несколько перезревший мальчуган.
– Папаша, попрошу без грубостей! – попросил молодой человек. – Почему ты такой злой? Если бы ты не был таким злым, я бы тебя усыновил, – обнадёжил он старика, что, впрочем, не вызвало восторга у последнего. – Береги печень, мой мальчик! – пожелал Жульдя-Бандя. – Глубокое вам мерси, – поблагодарил он королеву пивной бочки, передавая пустой бокал. – Я буду за вами торжественно скучать!
– Я тоже! – пообещала женщина, улыбкою провожая весёлого молодого человека.
Глава 19. Экскурсия по «Привозу» продолжается. Жульдя-Бандя в логове оголтелых привозян
Жульдя-Бандя решил продолжить изучение повадок привозян с крытой части рынка, на фасаде которого, под вывеской «Мясная лавка», было изображено в фас улыбающееся рыло кабана.
На прилавке с тушками домашней птицы – табличка с кратким воззванием: «Покупайте только у нас! В другом месте вас обманут ещё больше!»
К прилавку «пришвартовалась» парочка, способная у всякого вызвать улыбку: статная интеллигентная женщина и смуглый коренастый мужичок рядом с ней – в футболке и потёртых джинсах, походивший на портового грузчика.
– Почём гусь? – женщина ткнула тонким музыкальным пальчиком в жёлтую, откормленную на кукурузе тушку птицы.
– Это утка.
– Таки, утка или утак? – встрял мужичок, которому на это было глубоко наплевать, и на его весёлом лице прочитывалась потребность в общении.
Продавщица в белом халате, с ямками на розовых щеках, улыбнулась:
– А вам кого надо?
– У меня на утака рука не поднимется.
– Тогда утка.
– Почём утка? – сухо прервала женщина своего словоохотливого мужа. – По червонцу?!
– А зерно нынче недешёвое, – оправдывалась крестьянка, – полгода кормить и ухаживать нужно.
– Я свою Галю уже 20 лет откармлюю, – мужичок похлопал благоверную по бёдрышку, – гляди, какая справная.
Продавщица, рядом с ней и другая, торгующая кроликами, засмеялись, вызвав праведное любопытство у торгашей. Тушки кроликов были с лапками, скорее всего для скептиков, чтобы те не усомнились в том, что это не коты.
– Так, пошли отсюда! – интеллигентная женщина, посинев от злости, как медный купорос, отошла в сторонку, не желая, дабы над ней потешалась чернь…
Жульдя-Бандя, соблазняя продавцов, с видом заинтересованного покупателя разглядывал разделанные туши животных, развешанные на крюках, как в мистических триллерах.
– Дядько, бэрэм сало, – дородный парубок размахивал перед носом ломтем сала, толщиною своей наводившим на мысль, что оно не с кабана, а из гиппопотама. – Бачишь якэ гарнэ?!
– Телятина, телятина! – скандировал сосед с огромным тесаком в руках. Он лягнул кирзовым сапогом крутившуюся у его прилавка собаку. – Пошла отсюда, сука!
Собака, взвизгнув, умчалась, прихрамывая на заднюю лапу.
– Собака – друг человека! – напомнил, проходя мимо, Жульдя-Бандя.
– Корова – друг человека! – выразил несогласие друг бурёнки, умело развесивший на крюках останки своей подруги.
– Мущина, берём колбаску. Домашняя украинская, кровяная свино-говяжья. Пальчики оближешь! – заискивающим голосом пела годов тридцати молодуха, с озорной улыбкой и хитрыми чёрными бесовскими глазками.
Она для подтверждения провела языком по верхней губе, этим самым пробудив интерес потенциального покупателя вовсе не к колбаске с её очевидными достоинствами.
– А попробовать можно?!
– Один попробовал, – влезла торгующая огромными, как страусы, индюками, соседка с утвердившимися усиками, имевшая вовсе не платоническое любопытство. – Пришлось делать аборт.
– Зинка, отстань ты от человека, – черноглазая подала для пробы два блинчика: кровяной и украинской домашней колбаски.
Жульдя-Бандя предпочёл кровяную, вспомнив о том, что чукчи и эскимосы вкушают кровь убиенных животных, а эти дикие люди, живущие в гармонии с природой, определённо знают, что делают.
– Ну, так вы будете брать? Или мне забыть вас навсегда? – улыбалась продавщица вослед так и не состоявшемуся покупателю?!
– У меня холодильник умер: я бы взял. – Жульдя-Бандя моргнул ей, прочитав в чёрных бесовских глазках плотоядие…
Запах рыбы – неистовый и многообещающий, в котором превалировал дух копчёности, обозначил границу перехода из мясного павильона в рыбный.
– Рыба, рыба, рыба копчёная, рыба вяленая, вкусная – лучшая закуска под пиво. Цены ниже рыночных, – в разных тональностях зазывал покупателей невысокий коренастый мужичок с внушительным золотым крестом на волосатой груди, что несколько обескураживало покупателей. – Лещ, вобла, рыбец. Ветеранам Полтавской битвы и Бородинского сражения – стопроцентная скидка. – Шамайка, густера, тарань, азовские бычки с икрой…
– С чёрной? – проходя мимо его прилавка, спросил Жульдя-Бандя, под хитрою улыбкой на устах пряча торжество интеллекта.
– С кабачковой, – нашёлся торгаш и, после некоторой паузы, захохотал так заразительно, что сосед не смог воздержаться от комментария: «Дошло до жирафа на пятые сутки», – и захохотал пуще самого остряка.
Проходя мимо кафе с экзотическим восточным названием «Чайхана», улыбнулся, прочитав предупреждение на листе бумаги: «С попкорном и семечками – не заходить! И не спрашивать почему!»
У дверей на выходе из рыбного павильона его остановил интеллигентный, однако несколько подыстрёпанный гражданин в мятой мышиного цвета рубашке, с куполообразной клеткой в руках, в которой на деревянной жёрдочке метался встревоженный попугай.
Попугай, перемещаясь с одного конца перекладины на другой, беспрестанно кивал головой, периодически клоня её то в одну, то в другую сторону, отчего стороннему глазу могло показаться, что птица что-то доказывает своему хозяину, но тот категорически не внемлет аргументам пернатой твари.
– Мужчина, возьмите голубого попугайчика, – жалобным дрожащим голосом взывал великомученик. Не было сомнений в том, что он выкрал его из дома с целью опохмелиться.
– В каком смысле? – с серьёзным видом спросил молодой человек у не подозревающего подоплёки, отягощённого другими проблемами продавца.
– Как в каком? Из Африки, – подивился тот слабости ума потенциального покупателя.
– Я понимаю, что не из Якутии, по половому признаку? – ещё более серьёзно вопрошал Жульдя-Бандя.
– По половому признаку – холостяк, – нашёлся хозяин птицы.
– Нет, мне больше нравятся куры.
– Куры и дураку больше нравятся, но куры не умеют говорить, – сделал сенсационное открытие генеральный акционер попугая.
– А твой, что – умеет говорить?!
– Ричи, скажи: «Тёща дура!»
Попугай брезгливо посмотрел на хозяина, щёлкнул клювом решётку клетки и степень своего презрения выразил обронённым из-под хвоста крохотным серым комочком.
– Жаль, тёщи нету, – искренне раздосадовался обладатель говорящей твари.
– К тому же у меня тёщи тоже пока нету, – потенциальный покупатель виновато развёл руками. – А птица может утратить способность человеческим голосом выражать свои мысли. Прощай, отважный укротитель попугаев! – Жульдя-Бандя дружески похлопал укротителя по плечу.
– Возьми хоть за червонец, – жалобно просил тот, снизив стоимость своего питомца до предельно низкой отметки. – Вместе с клеткой! – взывал укротитель, упав до цены пухо-перового сырья, которое возможно было бы выручить с попугая.
Обладая врождённым человеколюбием, молодой человек сунул в руку мученику пятёрку:
– Бери, купишь пива. А попугая продавать не спеши, – напоследок напутствовал он. – Наверняка, найдется благодарный зять, который с удовольствием подарит его любимой тёще на день рождения.
– Тёща дура! – вдруг огласил приговор попугай, даже не подозревавший о своей гениальности.
– Устами птахи глаголет истина, – согласился с неопровержимыми доводами пернатой твари щедрый соотечественник. – Дети и попугаи врать не умеют.
Глава 20. Знакомство с ракоторговцем. Лёгкий философский экспромт для пролетария
Молодой человек вышел на улицу, зажмурившись от яркого света, ниспосланного Вседержителем. Наш герой отправился дальше – познавать непознанные души привозян.
Глазу открылся пёстрый пейзаж сельскохозяйственной продукции.
– Карто-о-шка, отборная, домашняя, очень вкусная, разваристая, карто-о-шка, – монотонным лирическим баритоном, журчал, как поп на отпевании, кургузенький мужичок в фуражке, как у легендарного бабелевского Бени Крика.
– Перец, чили, острый, как сатира, злой, как тёща! Не проходите мимо! – взывал паренёк, выглядывая из-за пирамид с красным и зелёным перцем.
Овощной павильон соседствовал с молочным, в котором в эмалированных тазах и кастрюлях покоились белые, как снег творога, сыры, парадный строй жёлтых со страусиное яйцо кусков коровьего масла на подносах.
