скачать книгу бесплатно
Он тут же остановился, став похожим на статуэтку. Ни один волосок не дрогнул на его ушах. Но он не стал невидимым. Может быть, он так думал, что стал невидимым, но я-то его видел!
Учитель Куш снова зашевелился:
– Ну как, видели?
– В том-то и дело, что видели! – разочарованно проворчал Чиж.
Значит, учителя видел не только я, но и все вокруг.
– Это я вам показал, как нужно замереть. А теперь смотрите! – Он снова затаился, но в этот раз что-то прошептал – да-да, я заметил! – и вмиг исчез!
– Хооох… – выдохнул я от неожиданности.
И все тоже заохали:
– Вот это да!..
– Круто…
Это действительно было круто!
– Ну как? – снова показался довольный учитель.
– Здорово! – в один голос восторгались мы.
– А теперь я научу этому вас. Кто-то, наверное, заметил, что я прошептал заклинание. Запоминайте волшебные слова, которые нужно произнести шёпотом: «Невидимус-мимикриус».
– Невидимус-мимикриус, невидимус-мимикриус… – эхом разнеслось по всему классу.
Это каждый ученик шёпотом повторил заклинание за учителем. И я в том числе.
– Поначалу оно покажется трудным, но вскоре вам даже задумываться не придётся, чтоб вспомнить его, – заверил Куш. – Ну что, будем пробовать? Для начала без волшебных слов.
Ну конечно же! Разве есть такой шуршастик, который не мечтает скорее попробовать стать невидимым?
Мы все повскакивали с мест и старательно принялись замирать. Кто-то принимал странную позу – наверное, ему так было удобней. Кто-то закрывал глаза, делая вид, что спит, – ведь во сне мы почти не шевелимся. Я тоже старался. А Куш ходил туда-сюда и смотрел за нами, приговаривая:
– Рюш, у тебя рука шевельнулась, сосредоточься. Тишь, старайся не шевелить глазами. Что ты хочешь высмотреть, когда от замирания зависит твоя жизнь? Молодец, Чиж, только обрати внимание на уши: пух дрожит.
Ох уж эти его уши – всегда его выдают!
Учитель подошёл ко мне. Я видел его краем глаза, но продолжал смотреть вперёд, на одну точку, которую себе заприметил. И руки у меня не шевелились. И в своих ушах я был уверен. Учитель какое-то время стоял рядом, словно выжидая, что я шевельнусь, чтоб сделать мне замечание. Но я не шевельнулся. И он просто коротко сказал:
– Молодец, – и похлопал меня по плечу.
Только тогда я не удержался и улыбнулся: похоже, у меня получается лучше всех в классе.
– Ну что ж, я смотрю, некоторым из вас уже можно пробовать заклинание. Ты, ты и ты, – Куш указал на меня и ещё двоих ребят. – Разрешаю вам произнести волшебные слова. Остальные продолжают тренировать замирание.
Я затаился, как делал до этого, и прошептал:
– Невидимус-мимикриус…
Краем глаза я видел, что у тех двоих ничего не получилось.
– Тишь, молодец, можешь тоже пробовать заклинание. Рюш, ты сюда чесаться пришёл или замирать? А у вас троих не получилось, снова пробуйте. Выставьте руку вперёд, чтоб самим видеть, подействовало заклинание или нет.
Как не получилось? И у меня? Ну, что у тех-то двоих не получилось, я и сам видел, но у меня-то должно было получиться. По всем ощущениям – должно! Я был уверен, что стал невидимым!
Я снова стал пытаться. Это же так просто: замереть, «невидимус-мимикриус» – и всё.
– Чиж тоже может переходить на заклинание. Рюш, этак ты никогда не сможешь замереть. Замереть – это значит не шевелиться. Вообще. Ни руками, ни ушами – ничем. Смотрите! Тишь смогла стать невидимой! У неё получилось!
Как Тишь? Ведь у меня же лучше получалось замирать. Я должен был самый первый стать невидимым! Я же буду добытчиком. Я начал стараться изо всех сил. Замереть, не шевелиться, даже не моргать, и тихо-тихо шёпотом: «Невидимус-мимикриус».
Нет, моя рука, которую я выставил вперёд, не исчезла…
Ещё раз.
– Рюш, можешь произносить заклинание, – разрешил учитель.
Так, нужно успокоиться и сосредоточиться. Ведь в этом нет ничего трудного. Получилось же у меня замирание с первой попытки.
Но ничего не выходило…
Вот уже все мои одноклассники смогли стать невидимыми. И Чиж, и даже Толстяк Рюш, которому вначале не давалось самое простое – замереть и не шевелиться. И только я никак не мог осилить это заклинание.
Насупившись, я стал пробовать ещё раз. И ещё раз. Я так старался, что даже запыхтел, хотя понимал, что пыхтение мешает замереть. Да вообще, я осознавал, что вот тут моя рука дрогнула, а вот тут я нечаянно повёл ухом – это было уже непроизвольно. От волнения. И непонятного страха. Все вокруг смотрели на меня, а я снова и снова шептал: «Невидимус-мимикриус», – и ничего не происходило…
От обиды в глазах будто потемнело, и я уже не видел ни свою руку, вытянутую вперёд, ни шуршастиков, с удивлением и жалостью таращившихся на меня.
Вдруг я почувствовал, как кто-то коснулся моего плеча. От неожиданности я вздрогнул и обернулся.
– Тебе нужно немного отдохнуть, – мягко сказал учитель Куш.
Вот так приходит конец всем мечтам
Не зря на стене класса висели разноцветные бусины. К каждой была привязана нить, и она вела в дом какого-нибудь ученика, а там заканчивалась маленьким колокольчиком. Стоило учителю потянуть за бусину, как в доме ученика раздавался сигнал, и его родители знали, что их вызывают в школу. Но учитель делал это крайне редко, только в исключительных случаях. Моя бусина синяя, и сегодня учитель Куш подал сигнал в мой дом. Мама и папа пришли очень быстро.
Учитель Куш отвёл моих родителей в сторонку и стал что-то им говорить. Во всём его виде было сочувствие: в этих сложенных руках, в бровях, приподнятых уголком, в печальных глазах. Да ну! Ерунда! Я ничего такого не сделал, чтоб учитель вот так расстроился. Я навострил уши и прислушался. Не зря же природа наделила шуршастиков такими большими ушами.
– Вы только не переживайте, – говорил учитель, – это может быть возрастное. Пройдёт какое-то время, и у него получится.
– А если не возрастное? – волновалась мама.
– Нуууу, тогда… – Учитель развёл руками и виновато улыбнулся.
– Может, ему какие-то лекарства нужны? Или витамины? – спросил папа.
– Боюсь, что лекарства тут не помогут.
– Но как же так?! – в отчаянии воскликнула мама, и папа тут же нежно обнял её за плечи. Дальше мама продолжила так тихо, что мне пришлось почти полностью обратиться в слух: – Как же так? Неужели он будет таким же, как дедушка Пыж?
«Как дедушка Пыж?» – мысленно повторил я, и вот мне уже представилась картинка, как я обживаю второй огромный ботинок топтуна, валяющийся на первом уровне.
Буду выглядывать из него и ворчать на расшалившихся малышей, потрясая кулаком. И буду жить один… Без папы и мамы… И будут меня звать «дедушка Кыш»…
Что же это получается? Стоило мне только встретить этого дедушку Пыжа, и на меня тут же навалилась эта напасть. Нет, определённо это болезнь, и я заразился от него. Предупреждала же мама, чтоб я не спускался на первый уровень.
– Может, с ним дополнительно позаниматься? – тревожились родители.
– Позанимайтесь! Главное – не теряйте надежду! – кивнул учитель Куш.
Они ещё о чём-то говорили, но я их уже не слушал.
– Как дедушка Пыж… – обречённо прошептал я, примеряя на себя ощущения, седую растрёпанную бороду и даже огромный старый ботинок.
* * *
Сам не знаю, что со мной произошло, но с тех пор я стал сторониться других шуршастиков. Все мои друзья вместе с учителем уже выходили в большой мир и там пробовали заклинание маскировки. И даже не один раз. Всё-таки удачно сложилось, что там не было топтунов: можно было спокойно натренироваться в своё удовольствие, зная, что опасности всё равно нет. А я не ходил… Вот и сегодня все пошли, а я не пошёл. Сказал, что живот болит. До этого говорил, что голова болит, потом – что в ухе стреляет, хотя сам толком не мог понять, кто это может стрелять в ухе, просто где-то слышал, что такое случается. Потом у меня как бы болела нога, и я старательно хромал и стонал. Сегодня вот про живот придумал. Просидел весь день дома. Точнее, пролежал. И ничего у меня на самом деле не болело, я притворялся. Мне казалось, что все-все вокруг теперь знают, что я дефективный. И стоит только мне выйти, как все тут же начинают шушукаться, как будто я не понимаю, что они говорят обо мне. Конечно же, обо мне! А о чём или о ком ещё можно говорить, когда тут – вот она! – диковинка такая. Уж лучше пролежать весь день в постели. Нет, всю жизнь! Тогда уж точно никто не будет шушукаться и показывать пальцем.
– Кыш, тут к тебе друг пришёл, – прервала мои страдания мама.
Я искоса, не поворачивая головы, поглядел, кто там, хотя и так знал, что это Чиж. Он остановился у входа и больше не сделал ни шагу, будто я заразный.
– Что, болит? – с сочувствием спросил Чиж.
Я сначала не понял, о чём он, а потом вспомнил, что у меня же как будто живот болит. Ну, это я всем сказал так, а раз сказал, то нечего теперь отнекиваться.
И кивнул:
– Угу…
– Что-то ты весь какой-то болезный вдруг стал. То живот у тебя, то нога…
– А ты что, заразиться боишься? Вон и не подходишь даже.
– Чего это сразу боюсь? Ничего я не боюсь, – Чиж подошёл и осторожно присел на край кровати.
Мы оба замолчали. Видно было, что и ему неловко, и мне. Как будто мы оба знали что-то такое, о чём нельзя было говорить, но поговорить хотелось. Наконец Чиж не выдержал:
– Не расстраивайся! Подумаешь, невидимость. Эка невидаль! Да и зачем она вообще нужна? Мы же с тобой выходили наружу и без всякой невидимости.
Я понимал его желание приободрить меня. Но отчего-то из-за этих его слов делалось только хуже.
– Тебе-то легко говорить, – вздохнул я. – А если бы ты оказался дефективным?
Чиж вздохнул и принялся старательно рассматривать цветастый коврик из конфетной обёртки, лежащий возле кровати. Конечно же, ему не хотелось даже просто представлять себя дефективным.
– Ты иди, Чиж, – тихо сказал я, так и не дождавшись от него ответа. – У тебя, наверное, дела какие-нибудь важные. А я тут полежу. У меня болит эта, как там её… э-э-э… ухо!
– Живот, – угрюмо поправил меня Чиж.
– Ну да, точно. Да и какая теперь разница?..
Нашествие топтунов
Самое удивительное, что мама совсем не заставляла меня ходить в школу. Даже когда у меня ничего не болело. Вот только разговаривала она со мной странным голосом – совсем как с маленьким или больным. Мне это не нравилось, но такое можно перетерпеть. Я даже стал привыкать к тому, что просыпался когда хотел и ещё долго лежал в постели, а потом делал что хотел. Впрочем, что можно делать, не выходя из дома? Разве что бродить туда-сюда от кровати до стола и обратно. И Чиж меня больше не навещал… Я вроде бы и скучал по нему, но был рад, что никто не бросает на меня жалостливые взгляды.
В этот день за стенами нашей коробки было необычно шумно. Все шуршастики словно разом повыскакивали из своих жилищ и принялись шушукаться и обсуждать что-то важное.
«Опять меня обсуждают», – со вздохом подумал я и натянул одеяло на голову, чтоб совсем ничего не слышать. Но на то шуршастику природа и дала такие хорошие уши, чтоб они слышали и сквозь одеяло, и даже сквозь стены.
– Топтуны! Появились новые топтуны!
Что? Мне послышалось? Я даже вытащил одно ухо из-под одеяла и осторожно повернул его на звук. Потом зашумели совсем в другой стороне, и я тут же повернул ухо туда.
– Ура!! Наконец-то! – говорили одни шуршастики.
– Как же так? Что же нам теперь делать? Они нас всех затопчут! – паниковали вторые.
– Кто-нибудь видел, сколько их? – постоянно спрашивали третьи.
Я подскочил и сел в постели. От всего услышанного даже забыл одеяло с головы стянуть, так и сидел, высунув наружу одно ухо. Это же надо такому случиться: за пределами Чуландии происходит что-то невероятное, а я тут сижу и больным прикидываюсь. От волнения сердце застучало, кажется, даже где-то в голове. Новые топтуны пришли… Пришли новые топтуны, а я тут отлёживаюсь! Неужели такое важное событие пройдёт мимо меня?!
Я вскочил с кровати. Так торопился, что запутался в одеяле и грохнулся. Но всё это мелочи. Можно сказать, что я даже не заметил падения. Да что падение! Я даже забыл, что не пошёл на учёбу, потому что у меня болел живот. Или нога… Потирая ушибленный локоть, я повторял, как заклинание: «Новые топтуны… новые топтуны…» и торопливо ковылял к выходу, туда, где шумели шуршастики.
На всех уровнях было подозрительно пусто. Я спустился до первого и вот тут увидел всех. Да, абсолютно все шуршастики со всех шести уровней тихо столпились у выхода. Они не шумели, чтоб не привлекать внимание топтунов. Даже странно, как такая толпа может быть такой тихой. У самого выхода стояли взрослые, а за ними уже все остальные, то есть мы, ребята. В любом случае этим всем остальным не было никаких шансов подобраться ближе к выходу. Наверное, никогда прежде здесь не бывало сразу так много шуршастиков. Представляю, как сейчас неуютно чувствует себя дедушка Пыж. Я посмотрел по сторонам, надеясь увидеть его седую растрёпанную голову среди остальных, но его нигде не было. И немудрено: запрятался, наверное, куда-нибудь в самый дальний угол и сидит себе потихонечку, чтоб никто не видел и не слышал.
Зато в толпе я заметил такие знакомые уши оттенка пыльцы феи – уши Чижа я из тысячи узнаю – и стал пробираться к нему поближе. Встав позади него, я осторожно коснулся его плеча и тихонько спросил:
– Сколько их?
Друг быстро обернулся и с удивлением посмотрел на меня. Но я упорно делал вид, что всё идёт как и должно идти. И то, что я тоже сюда пришёл, – это обычное дело. Да и вообще я вёл себя так, будто не было этих нескольких дней и того дурацкого занятия по маскировке.
– Не знаю пока, – так же шёпотом ответил Чиж. – Вроде бы видели одного огромного топтуна. Должно быть, это их главарь. Но, говорят, где есть один, там и другие обязательно появляются. Топтуны – стадные существа.
«Совсем как шуршастики…» – подумал я, но вслух ничего не сказал. Правда, мы живём не стадом, а семейством, но суть-то одна.
Оттуда, где мы стояли, ничего не было видно, но протиснуться вперёд мы не смогли бы, даже если бы постарались. Оставалось только стоять позади взрослых и довольствоваться обрывками слухов.
– Какие же они огромные и страшные!
– Никогда в жизни не видел таких толстопятых существ!..
– Вы видели, у него совершенно голые уши! И такие безобразно маленькие в сравнении с его головой.
– А ручищи-то!
