Проект Икар. Беглец из Альфа-теста

Или все же, пока воспоминания свежи, написать про топлендинг – как заходить на вершину при различных условиях? Откинувшись на спинку, прокручиваясь вправо–влево, задумался, перебирая в памяти события прошедшего дня. Неожиданно понял, что «прокрутил кассету с воспоминаниями» до вечера, и опять мои мысли заняты эльфийкой. Вот она улыбается, слегка опуская уголок рта, вот что–то говорит, вот протягивает кружку с чаем. Взгляд упал на поднос. В конце концов, заслужил я сегодня маленький приз?

Встал, вернулся на кухню, остановился в раздумьях. Во встроенном баре у меня бутылка Мартеля. Уже начатая и одинокая, она каким–то чудом пережила опустошение, которому подвергся бар после моего выхода из больнички. А особенно после того, как, вернувшись один раз из поликлиники, вместо «второй половины» обнаружил записку и пустые шкафы. Вовремя меня тогда нашел Глеб. Ну уж нет, после того зарекся.

Открыл холодильник. Мечта холостяка – десяток бутылок пива, засыхающий сыр, кусок краковской. С сомнением понюхал колбасу, отломил кусок, бросил в микроволновку прямо на стеклянный круг. Сковырнул пробку, поискал глазами бокал – не увидел. Ну и ладно, из горла не привыкать! Тренькнуло, подхватил колбасятину на вилку, слизнул набежавшую жирную каплю. Поковылял на выход и в проходе замер. Обернулся.

На плите кипит кастрюля и еще что–то жарится. У стола стоит… Анахита? Нет, у стола в домашнем халатике стоит Ира, что–то режет на доске. Поднимает на меня взгляд, фирменная тихая улыбка с чуть приопущенным уголком рта: «Устал? Ужинать будешь? Садись, сейчас я тебя покормлю».

Закрыл глаза. Открыл – пустая кухня. Ну здравствуйте, глюки подъехали! Помню, в армии, в учебке, с чем–то залетел. Ротный решил «поучить». Трое суток – с вечера в караул, утром за какой–нибудь косяк снимает, и на занятия, а вечером по новой. На третьи сутки в караул решили не ставить, мало ли что: у бойца тотальный недосып, а тут боевое оружие. Пихнули дневальным по парку. Ночью дежурный выгнал на обход, иду, шатаюсь. Вдруг смотрю – от КТП идет ротный: ну правильно, он же сегодня дежурный по части, приперся проверять. Идет своей фирменной походочкой – правая рука за обшлагом, прямой, как палка. Ну что ж, надо встречать начальство. Иду навстречу, шагов за десять перехожу на строевой шаг, только руку к пилотке потянул… смотрю, а никого и нет. Стою, как дурак у крайнего «Урала» точь–в–точь наглядное пособие с плаката на плацу: нога с оттянутым носком поднята, рука в отдании воинского приветствия. Хорошо, хоть не видел никто. Благо на следующий день: «Рота подъем! Тревога! Тревога! Тревога!», а там у ротного новые «любимчики» образовались.

Вздохнул – надо больше спать, повернулся, поковылял к компу.

Машка, кстати, никогда не говорила «сейчас тебя покормлю». Готовить она любила, но ели мы по большей части порознь – я то на работе, то на полетах, приходил поздно: «Есть будешь? Ужин в холодильнике».

Не заметил, как стрескал краковскую, а за ней и котлету с гречкой. Редкостная дрянь! Надо что–нибудь другое закупать. Понял, что и сегодня ничего написать не удастся, вернулся на кухню. Пенопластовый лоток и опустевшая бутылка отправились в ведро. Повертел в руках чашку. «Поставь в раковину, я помою»? Кстати, у меня же посудомойка простаивает, эдак и рассохнется. Поискал таблетки моющего средства, не смог вспомнить где. Подкатила злость непонятно на кого: то ли на Машку, которая куда–то запихнула таблетки, то ли на себя, то ли на весь мир. Ну и ладно, у меня одна чашка, и та из–под чая. Запустил так. А теперь спать, завтра опять подъем ранний, ждет меня небо виртуальное, и… друзья? Не знаю, хотя бы попутчики.

Глава 22. Утро красит, нежным светом

Будильник вырвал из сна. Кажется, что–то снилось, кажется – чего–то хорошее, приятное, потому что просыпаться очень не хотелось. Но уже спустя миг сон ускользнул, как легкая дымка, голову затопили мысли про то, что через час мне надо сменить Руса, про планы на день, про ненаписанные вчера статьи. Рывком выдернул себя из кровати, главное – не давать себе обещаний поваляться еще минуточку. Как обычно, после сна передвижения давались с трудом, но ничего, сейчас разомнусь.

Сначала кухня – закипевший чайник как раз отщелкнулся, (слава таймерам!), насыпал в глубокую миску геркулес, залил кипятком. Клацнул по кнопке кофемашины, сковородку на конфорку, пару яиц туда же. Теперь можно в туалет и на разминку.

Из душа вышел бодрячком, посвежевший. Пока завтракал да закидывался таблетками, решил – ладно, коль судьба меня настойчиво сводит с попутчиками, не буду противиться, но и свои интересы как тестера постараюсь соблюсти. Во–первых, сегодня должна быть неплохая парёжка, поэтому надо найти времечко и налетать сколько–то времени. Во–вторых, икары рано или поздно выйдут из теста? Ну так можно поработать над потенциальным взаимодействием с другими классами игроков. Икары, например, могут что–то достать с недоступных вершин. Жаль, нельзя раскрываться…

Рука с кружкой замерла на полпути. Мозг, получивший зацепку, заработал с быстротой компьютера, обрабатывающего варианты. Сердце, кажется, замерло, чтоб не спугнуть еще не оформившуюся идею.

Так, проблема в NDA: есть соглашение, по которому я не имею права раскрывать суть расы перед… перед… Ну конечно перед другими игроками, не задействованными в тесте! А если, только предположим, эти игроки участвуют в тесте, тогда… Ребятам, конечно, придется подписать свой вариант договора, но, я думаю, они не будут против. Что им с этого? Я без труда натаскаю нужных трав или каких других каких ингров. Могу выступать как разведчик при продвижении. Да мало ли какие плюшки от того, что у вас в подразделении есть свой воздушный наблюдатель?!

Что это даст разработчикам икаров? Да мы им таких гайдов по взаимодействию понапишем, что стоит только икаров запустить в продакшн, как сразу посыплются желающие если не в икары, то, как минимум во взаимодействие с ними! Гениально!

Всё, решено – пока буду дежурить, свяжусь с Глебом и сделаю ему предложение, от которого он точно не сможет отказаться.

Заторопился в игру. Автоматом сполоснул миску, сковородку и кружку под струей воды. Потом покосился на отработавшую посудомойку. Вот блин, ладно, завтра точно воспользуюсь, зря, что ли, стоит? Окинул взглядом кухню – вроде ничего не забыл. Нет, забыл. Наболтал изотоника на вечер и задумался: а неплохо, наверно, купить мультиварку, они же тоже с таймером? Буду с утра закидывать туда… ну что там закидывают? А вечером вылезу из кокона – еда горяченькая, хватит уже готовой гадостью питаться.

Вот и кокон. Протер дезинфикатором ложе. Хлопнул себя по лбу, вернулся в кухню и принес оттуда трость, поставил рядом. Теперь, кажись, все. Кряхтя и матерясь под нос, улегся на ложе, подсоединил датчики, натянул шлем. Поехали. Вход.

***

В глазах прояснилось, одновременно стал слышать окружающие звуки. С секундной задержкой появились тактильные ощущения: почувствовал щекой мешок, боком – земную твердь, пальцами ног – традиционную тесноту сапог. На автомате проверил, обернут ли плащ вокруг тела. Хотя если тушка пропадает при выходе, не могу же я раскрыться, ворочаясь? Сел. Чисто рефлекторно протер глаза, потянулся.

Рус сидел у костра, сосредоточенно помешивая веточкой подергивающиеся пепельным налетом угли. Слева от меня спиной к костру лежал скрюченный кулек из шерстяного одеяла: Анахита опять спала в игре. Надо как–нибудь поинтересоваться, с чего бы это?

Запоздало по телу пробежался озноб: все–таки подмерз, лежа на земле. Интересная реализация – тело мое пропадало, но система учла, что лежал я на голой земле, и добавила подобающих ощущений. Потянул руки к костру и почувствовал, что сижу на каких–то палках – подо мной валялись части лубка. Поработал правой рукой, посгибал в локте, покрутил запястьем. Никаких болевых ощущений, всё отлично работает. Красота!

– Он свалился, когда твое тело пропало, – пояснил Рус, не поднимая головы. – Вообще–то Анины лубки сваливаются сами, когда в них надобность отпадает, вероятно, это совпало с выходом.

– А–а–а, – только и смог протянуть я, – как тут, нормально?

– Тихо, – все также задумчиво обронил парень.

Судя по всему, солнце еще не встало, да и мы с северной стороны горы, но темнота уже отступала. Приближался тот самый час, когда картинка вокруг как будто медленно проступала в растворе проявителя: незаметно, неразличимо глазу. Вот только что ты с трудом различал ближайший куст, и вдруг осознаешь, что уже и деревья, окружающие площадку, стали видны. Темнота вокруг нас таяла, сменяясь рассветными сумерками.

– Ну все, Рус, я, как говорится, смену принял, ложись. Ты хоть поспал?

– Фес, – парень замялся, чем–то явно тяготясь.

– Да?

Руслав помялся–помялся, набрал воздуха, но потом, видимо, передумал.

– Да ничего, все нормально. Спокойно тебе отдежурить.

– Во сколько подъем?

– Часиков в семь встанем, думаю, затягивать не стоит: нам бы за завтра с северной вершины эдельвейс снять.

– О’кей.

Парень взял одеяло и завернувшись в него улегся у костра, с противоположной от Анахиты стороны.

Я встал, прошелся, поприседал, понаклонялся. Хорошо–то как! Было бы в реале, после ночи на твердой, а главное холодной земле сейчас напоминал бы заржавевшего Си–Три–ПиО из «Звездных Войн», со скрипом разрабатывающего суставы и мышцы. Я бодр, здоровье и выносливость полные. Вот только в желудок что–нибудь закинуть. Не решился греметь котелками: кто его знает, как спится в игре, может, звуки разбудят? Достал из запасов сушеное мясо и лепешку, принялся жевать, расхаживая туда–сюда. Мне дико хотелось действия. Покосился на спящих ребят: а может, пока спят, пойти пролететься?

А что? Сейчас на юго–востоке из–за деревьев должен показаться краешек солнца. Правда, для этого нужно подняться выше хребта, но выносливость у меня полная, а потом можно и спланировать обратно. Хотя нет, там же южные отроги перекрывают вид на восток, а так было бы здорово. Кстати – молнией мелькнула мысль, – а ведь когда мы перевалим северный отрог, то с высоты должно быть видно море! Вернее, Восточный океан, что омывает центральный крупнейший материк ФанВирта.

Я же не был на море уже сколько? Да года два с половиной. В тот раз до моря мы так и не добрались. До того был в ноябре, когда приезжал в Крым на выходные полетать на Клемухе.

А в игре я моря еще не видел. Инкубатор расположен хоть и не в самом сердце материка, но от побережья далековато. Так что море у меня впереди. Интересно, как его реализовали? А как нарисовали рассвет над ним? Очень хочется посмотреть. Я читал, что Рассветный Утес получил такое название потому, что с его вершины рассвет виден раньше всего. Скорей бы туда! Эх!

Еще раз оглянулся на спящих. Нет, не буду бросать: кто его знает, вдруг какая тварь вылезет из зарослей? Так я хоть разбудить ребят успею. Наверное. Ну вот какого они спят в игре, что им в реал не выходится? Ради каких–таких ощущений полное погружение? Не понимаю.

Чтоб чем–то заняться, открыл чат – мое сообщение висело непрочитанным. Глеб что, на работу забил? Хотя зря я наезжаю, может, дела или командировка. Усмехнулся: может, запил в конце концов!

Набрал: «Уважаемый разработчик! Есть предложение по привлечению к тесту участников не из расы икаров. Это даст возможность к выпуску проекта в релиз подготовить гайды взаимодействия, что, несомненно, сразу привлечет к расе внимание игроков». Перечитал. Поймет, о чем речь? Ерунда, увидит – появится, а там на словах объясню. Смахнул вкладку чата.

Не решившись оставить тушки ребят без присмотра и чтоб не скучать, занялся переборкой принесенной травы. Прошелся по полянке и опушке леса, идентифицируя все, что попадалось. После поднятого уровня травничества получалось лучше. В итоге я здорово продвинулся в навыке, прежде чем кулек «Анахита» заворочался, перевернулся на спину и резко сел. Сидящий кокон раскрылся, из складок одеяла показалась взлохмаченная голова, повертелась вправо–влево, нашла взглядом меня.

– Феникс? Привет… ой! – И резко отвернулась, вновь нырнув вглубь одеяльного кокона. – Не смотри, пожалуйста. Я, наверно, вся взлохмаченная.

Ага, а еще и не накрашенная! Отвернувшись, я стал демонстративно разглядывать лес.

– Доброе утро!

А вот и Руслав.

– Привет, Рус, как спалось? Кстати, – идея возникла спонтанно, – ребята, вы что с травой собираетесь делать?

– Да ничего, оставим здесь. Все равно, пока дойдем до ближайшей скупки, она испортится.

Сзади раздалось громыхание крышки котелка. Я повернулся – Рус уже подложил дров и доливал в котелок с чаем воды из бурдюка, Анахита расчесывалась.

– Феникс! Я же просила!

– Да ну вас…

Опять отвернулся, поворошил пук травы.

– Не против, если я ее тогда заберу?

– Конечно! Только зачем она тебе? Это же без пяти минут мусор.

– Во–первых, я все–таки травник, и у меня в инвентаре трава портится в несколько раз медленнее. А во–вторых, хочу кое–чего проверить, пока наш знахарь красится.

Я решил попробовать полученное от Якуба умение по консервации растений. Достал кинжал и принялся измельчать лежащую перед собой зеленую массу.

Через минуту–другую на плечо легла рука. Повернулся – рядом стоял Руслав, протягивая самый обычный ножик.

– Возьми. Кинжалы – выраженное колющее оружие, ими что–то резать… – парень поморщился, недоговорив.

Взял протянутый предмет, присмотрелся: «Простой универсальный нож с деревянной ручкой. Одноручное оружие и предмет хозяйственно–бытового назначения». И, как обычно – урон, прочность. Урон, кстати, так себе. Отказываться неудобно. Неожиданно дело пошло веселее.

– Однако! – хмыкнул я, – надо будет обзавестись чем–нибудь похожим, как до обжитых мест доберемся.

Измельченную массу щедро посыпал солью и завернул в чистую тряпицу. Якуб советовал в вощеную бумагу, но где ее тут возьмешь? Пометил себе запастись при случае. Мигнул системный запрос: «Желаете законсервировать растения?». Я подтвердил и получил небольшой легкий сверток, который тут же отправился в мешок. Посмотрим, что из этого выйдет. Повернулся, протянул нож Руславу:

– Спасибо!

– Оставь себе. Ты же, наверно, и продукты своим штык–ножом режешь?

Я усмехнулся, оценив юмор.

***

После завтрака выдвинулись. Погода, как я и предсказывал, была отличной.

– Ну ты просто шаман!

– В смысле?

– Небо чистое, ни облачка, ветра тоже нет. Как правильно говорится – мертвый штиль?

– Облака, Аня, я тебе гарантирую, но чуть позже. Штиль тоже ненадолго, стоит только солнышку нашу долину осветить.

Шли ходко. Рус, как обычно, первый, я замыкающий. В начале траверсили22 вдоль кромки зоны леса по западному отрогу, вглубь горной системы Небесного Утеса. Она представляла собой звезду с расходящимися восьмью лучами–отрогами, причем ориентированные по сторонам света были более высокие и вытянутые, скорее уже не отроги, а целые гряды. Покидаемый нами западный оканчивался скальной башней – настоящим скалистым бастионом. Расположенные между этими грядами отроги, которые я мысленно назвал «промежуточными», были короче, ниже и сходили на нет, как, собственно говоря, и положено порядочным отрогам.

Через час пути остановились на совет, как двигаться дальше. Можно было свернуть и по диагонали пройти через лес, в обход северо–западного промежуточного отрога. Или попытаться дойти до основания нашего луча, перебраться уже на северный и по нему идти к венчавшей башне. Последнее представлялось сомнительным, так как по мере приближения к утесу гряда становилась все более крутая: дальше наверняка начнут попадаться расщелины, осыпи, камнепады.

От южной гряды к западной ребята шли по первому варианту. Но при этом получался очень длинный путь по плохо проходимому лесу.

Я предложил компромиссный – пройти по гряде сколько можно, а это на самом деле не так уж и далеко: через несколько сот метров наш путь упирался в нагромождения огромных валунов. Далее спуститься, перейти распадок между западным и северо–западным лучами, перевалить промежуточный и далее через следующий распадок выйти к северной гряде, где устроить длительный привал перед штурмом оконечности.

– Выигрыш в расстоянии, конечно, есть, вот только сможет ли Анахита подняться на этот отрог?

– Рус, посмотри, он ниже, а там, где планируем переваливать, еще и достаточно пологий, отсюда же видно.

Я, честно говоря, преследовал свою цель. Часа через два, как раз когда мы дойдем и, наверно, даже поднимемся на отрог, солнце станет достаточно высоко, осветит обращенный к нам склон северо–западного отрога. И там должен заработать термодинамик, в котором я могу часок–другой попорхать, пока попутчики направятся к северной гряде через лес. А потом я их с легкостью догоню.

Так или иначе, Рус согласился. Анахите, похоже, было все равно. В итоге через полтора часа мы вышли из леса на обращенном к югу склоне промежуточного отрога. В вершинах шумело, над головой повисли первые редкие клочки ваты. Солнце уже показалось из–за могучих плеч Рассветного Утеса и ощутимо припекало.

– Ну ты кудесник! Все как и говорил – ветер, солнце, облака. Феникс, откуда?

Мы остановились передохнуть после вскарабкивания почти под сорок пять градусов по лесистой части отрога. Впереди нас ждало продолжение, только уже без леса.

– Ничего сложного, – пожал плечами, – насчет солнца я говорил. Что касается ветра…

В отличие от Анахиты, я даже дыхание не сбил: все–таки полет по затратам энергии несопоставим с подъемом в горку. Поэтому устал даже меньше, чем здоровяк Рус.

– Мы на южной экспозиции склона, – увидев непонимающие глаза, поправился, – на склоне, обращенном на юг. И склон прогревается солнцем, особенно та его часть, которая свободна от леса. А что происходит с воздухом, когда он нагреется?

– Поднимается?

А одышка–то у Руслава заметна. Я мысленно расплылся в довольной улыбке – показал вам щуплый подросток! Прищелкнул пальцами, указывая на парня:

– Точно! Нагретый воздух от склона поднимается, но! – указательный палец вверх, обвел попутчиков взглядом, подержал паузу, но никаких идей не услышал. – Ну, ребята? Воздух над склоном улетел… освободил место… а природа не терпит пустоты…

Развел руками: дескать, что же вы? Похоже, все же устали, ибо игру «учитель – ученики» не поддержали. Я сдался:

– На освободившееся место подсасывается воздух из долины. Вот этот перемещающийся воздух и создает ветер, который сейчас дует вверх по склону.

В этот момент над нашими головами зашумел очередной порыв.

– А почему тогда ветер дует неравномерно? Ведь если механизм работает так, как ты нам рассказываешь, ветер должен дуть постоянно, как поддувало в печи.

– Давай определимся, что такое ветер. Вот ты как считаешь?

– Ну–у–у… Это когда…

– Понятно. Рус, смотри, есть некая масса воздуха, эдакий воздушный пузырь гигантских размеров. И эта масса воздуха движется под действием тех или иных сил, – я изобразил движение руками. – Представим ситуацию наоборот: ты едешь на мотоцикле в гигантском ангаре. Что ты ощущаешь? Как будто тебе навстречу дует ветер, хотя никакого ветра в ангаре нет и быть не может. Все потому, что ты движешься относительно воздуха. Так и в нашей ситуации: ты стоишь, а мимо тебя, вернее, вокруг тебя движется воздух. Поэтому, грубо упрощая, ветер – это проходящая мимо тебя масса воздуха.

– Так и причем тут порывы? – у часто кивавшей Анахиты глаза светились искреннем интересом.

– Порывы, – кивнул я, – это во–вторых. Нагретый воздух от земли не поднимается постоянно. Чтоб лучше понять, представьте себе мокрый потолок, имеющий такой же рельеф, как земля. Есть выступы, впадины, наклонные поверхности. На потолке собирается влага. Ну не знаю, конденсат какой–то. Собирается в капли. Но капли же не отрываются от потолка там, где образовались. Если это место наклонное, капля покатится под действием силы тяжести. И только когда дойдет до какого–нибудь заусенца, выступа, то оторвется. И то не сразу, а сначала наберет массу, которую уже не сможет удержать. Так и пузыри нагретого воздуха: они, так сказать, цепляются за землю, могут перемещаться по ней, если есть наклон, но когда набирают какой–то критический объем или наползают на такой заусенец, мы их еще называем триггером, – отрываются и улетают. И вот как только такой пузырь оторвался и улетел, на его место устремляется новая порция воздуха. А для тебя это выглядит как порыв.

– Феликс, а ты учителем работаешь?

– С чего вдруг?

– Тон этот менторский, прям школой пахнуло, – чуть замялась Анахита, – а еще…

– Унылый зануда? – выдавил я грустную улыбку.

– Не–е–е, не унылый, – потом озорно стрельнула глазами, скорчила рожицу, потянула мотая головой, – но зануда–а–а…

Глава 23 Двое крылатых

Наконец мы поднялись на гребень отрога. За нашими спинами вниз обрывался только что преодоленный подъем – двести метров, поросших жесткой травой да редким, низким и очень колючим кустарником; проплешины осыпей, скальные выходы в виде здоровенных продолговатых глыб. И еще столько же, но уже с лесом.

От наших ног вниз убегал его полный брат близнец, за исключением того, что не был освещен. Ниже на те же двести метров начинался лесной язык, раскинувшийся в распадке между этим отрогом и нужным нам северным.

Я протянул Анахите ее сумку:

– Ребята, поскольку в горной местности я передвигаюсь быстрее, давайте вы пойдете вперед, а я здесь по округе пробегусь. В кои–то веки сюда попал, не прощу себе, если уйду, не поискав травы. Наверняка здесь растет что–нибудь интересное. А потом вас догоню. Смотрите, – поманил парня, и вытянул руку в указующем жесте, – вам лучше всего держаться вон на ту одинокую скалу, на северном хребте, – показал пальцем, – она как раз на границе леса, там должно быть подходящее для привала место. Там отдохнете и меня и дождетесь.

– Какая скала, ничего не вижу, – тяжело дышавший Рус пытался проморгаться от заливавшего глаза пота. Неудивительно, он тащил основную тяжесть. – Аня, посмотри, ты же эльф, у вас лучшее зрение из всех рас.

Я сдержал усмешку. Анахита, хоть и была во время подъема освобождена от всей поклажи, буквально ловила ртом воздух, как вытащенная на берег рыба.

– Сейчас Рус, дай… отдышусь, – наконец она отпустила русово плечо, за которое была вынуждена уцепиться, смогла выпрямиться, вгляделась. – Да, вижу, действительно, скала. Ну ты и глазастый. Слушай, Феникс, ну что ты тут найти собрался? Выжженный камень да колючки какие–то, чуть все платье не изодрала. Пошли с нами, на следующей горе вместе поищем твои травы.

– Аня, посмотри на себя, – я, в отличие от ребят, говорил ровно, как будто за плечами не было никакого подъема. Неудивительно, это не по прямой ноги переставлять, шаги короткие, сапоги почти не натирают, а выносливости вагон. Да и привычно мне по склонам вверх–вниз ходить. – Ты на следующей, как ты выразилась, горе будешь без задних ног валяться, а не мне помогать. Так что давай, помощница, топай за сильным плечом, я догоню. – Посмотрел ей в глаза. – Ну честно–честно.

– Ладно Фес, будь по–твоему. Похоже, ты знаешь, что делаешь.

Я пожал плечами.

Руслав посмотрел на меня, перевел взгляд на Анахиту. – Аня, иди за мной, если упадешь – кричи. И давай сюда свою сумку.

Парень подпрыгнул, подкинув громадный мешок, поправил лямки и сделал первый шаг вниз. Из–под подошвы посыпались мелкие камешки, но нога встала надежно. Рус перенес на нее вес, шагнул второй раз…

Спуск начался. Я остался один на гребне.

Склон «работал». Та часть, что была выше зоны леса, уже неплохо прогрелась, а над скальниками вообще дрожало марево. На самом гребне ветер не впечатлял, однако я видел рябь, бегущую по лесному морю под моими ногами, раскачивающиеся верхушки деревьев. Более того, на некотором отдалении от склона кругами ходил орел. Он крутил, набирал, потом вываливался из восходящего потока, и было видно, как начинал проваливаться. Снижался в гигантской размазанной вдоль склона спирали, помогал себе парой взмахов и снова втыкался в «плюса», раскидывая свои широкие крылья. Поток подхватывал птицу, и она вновь набирала высоту над отрогом. Кстати, орел вываливался из потока и входил в него всегда в разных местах, как бы обозначая его границы. Я помахал ему – спасибо!

Вот и «дежурный» термик, буду знать. Глянул вниз – спины попутчиков только–только исчезли среди деревьев. Теперь, даже если я поднимусь над гребнем, вряд ли они меня заметят. Спустился чуть ниже. Плащ долой, сапоги… о да, наконец–то! С наслаждением потоптался по ссохшейся земле. Потом достал выданный Анахитой пузырек, еще раз смазал потертости и мозоли: пока буду летать, подтянутся. С этим снадобьем эльфы мне в самом деле было значительно проще.

Холстину сменила кожа. Собрал все пожитки в мешок, потоптался, держа его в руках в кратком раздумье, и сунул под ближайший относительно крупный камень. Вот не хочу его тащить, и все тут! Потом заберу. Вроде незаметно. Взглянул со стороны, подложил еще несколько камешков поменьше. Чертыхнувшись, разобрал получившийся тур, вытащил из мешка саадак, прицепил его на бедро, после чего проделал действия по маскировке пожитков заново.