Крылатые пленники

Глава вторая. Юная дева из рода Гуиидь

И тогда матерь наша Идэвос обернулась уткой, нырнула на дно моря, принесла в клюве песок и сотворила землю, чтобы было, где жить людям. И обрезала матерь Идэвос волосы и сотворила из них травы, да молодые деревья и украсила землю. И устала матерь наша Идэвос и ушла в океан отдохнуть, но пока она почивала, коварный Толат сотворил богомерзских инэгуев, а брат его Иненар —отвратительных инэлости.

«Верные слова о начале времен» Премудрый Тундас

В людской земле на черном высоком мысе над морем Рав стоит замок покшатов Гуиидь. Донжон его столь древен, что кажется выросшим из самой скалы, и так высок, что шпиль сторожевой башенки, венчающей широкий купол донжона, вонзается в голубое небо. Донжон окружили четыре легкие башни, увитые каменным кружевом. В ветреные дни людям чудилось, будто они слегка колышутся. За ними, грозными часовыми, стоят более грубые башни, с верхушками, напоминающими горные пики.

Молва утверждала: не зря фамильное имя хозяев замка Гуиидь – змеиное чадо – в незапамятные времена именно змеи и возвели для них донжон и окружающие его четыре башенки!

Но даже если Кельге Гуиидь – предок нынешних покшатов – и был столь сильным магом, что призвал на службу самих инэгуев, потомки его давно утратили способности к колдовству. К тому же они обеднели, и нынешнему покшату принадлежал лишь каменный мыс, на котором высился замок, да пара деревень под ним. Соседи шутили: змеиные чада только чадами да богаты, и то, все больше девчонками.

Главными сокровищами замка почитались инэгуйские розы2: золотисто-алые, похожие на огненные всполохи, цветы на мрачно-черных колючих стеблях, которые не приживались нигде, кроме замкового сада. И соседи и даже столичные аристократы постоянно переманивали к себе гуиидевских садовников, надеясь разгадать секрет капризных красавиц, но – тщетно.

Хотя нынешние Гуииди обеднели и растеряли магические способности, род их был древен и славен, а оттого семейство по-прежнему могли призывать в столицу. В те дни, с которых начинается наше повествование, хозяина замка как раз и вызвали ко двору.

Покшат Гуиидь овдовел несколько лет назад, старшие дочери вышли замуж и разлетелись по стране, а потому из всех Гуиидей в замке тогда остались две незамужние дочери и два его сына.

Несмотря на отъезд хозяина, жизнь в замке шла своим чередом. Дежурили на воротах стражники, гуляли в вольерах ездовые алагуи и алалости, дворовые ребятишки собирали в корзины яйца мацигуев, месила тесто повариха Пияда, ава Околь распекала садовника за разросшуюся у стен господского дома траву, а горничная Кодай, забыв вытереть пыль, взахлёб рассказывала Ансё, что давеча видела Лесу, выходящую из комнат Еги, учителя покшатских детей. Толстушка Ансё фыркнула и предположила, что сердобольная Леса принесла учителю воды или рассолу – Ега всегда напивается, когда хозяин из замка уезжает, сегодня даже уроки у Варо и Оски азораа Виряа вела.

Виряей звали старшую из оставшихся в замке детей покшата, и вечером она разрешила Оске – одиннадцатилетнему наследнику Гуиидей – ночевать в девичьей комнате господского дома. Так-то мальчика отец еще пять лет назад переселил в отдельную спальню.

Местному жителю хватило бы одного взгляда на ребятишек, чтобы опознать в них не просто уроженцев Веле, но обитателей именно Змеиного мыса: все они были высокие, со смугло-золотистой кожей, фиолетовыми волосами и удлиненными темно-синими глазами. У большинства жителей Веле кожа была светлее, а волосы – синие, без всякого фиолетового оттенка. Слухи гласили, все это от того, что предок Гуиидей связался со змеями. Так это или не так, никто не ведал. Но все знали: у любого поселившегося возле мыса, волосы с годами приобретали фиолетовый оттенок, а золотистая кожа смуглела.

– Вия, – канючил четырехлетний Кежут, так подпрыгивая на деревянной, застеленной белоснежной простыней кровати, что даже алая рубашечка задралась. – Сказы по гуя! Сказы!

– Точно! Давно не рассказывала! – подхватил Оска, отрываясь от прихваченных в постель солдатиков.

– Не знаю. Зеркальце завалилось куда-то, – вздохнула Виряа, невольно покосившись на туалетный столик.

– Ты так расскажи, – фыркнула четырнадцатилетняя Варо, как раз закончившая переплетать длинную косу.

– Ну, хорошо, – улыбнулась Виряа, отчего на смуглых золотистых щечках показались ямочки. – Слушайте. Далеко-далеко за морем Рав живет черный змей-инэгуй, чья чешуя отливает золотисто-алым, совсем как розы в нашем саду…

Виряю разбудил свет. Вначале девушка подумала, что позабыла закрыть штору и теперь звезды и Коватя-луна светят в высокое арочное окно спальни, но свет шел от стола, так что девушка какое-то время удивленно щурилась и трясла головой, пытаясь проснуться. Красноватое сияние выбивалось из щели между отделанным перламутром ящичком и столешницей. Как такое возможно?! Хотя дымом не пахло, Виряе стало не по себе. Покосившись на мирно спавших сестру и братишек, девушка спрыгнула с кровати, босиком пробежала по мягкому ковру, дрожащими руками выуживая из-под голубой ночной сорочки веревочку, на которой висел ключ, и торопливо отперла ящик. В нем хранились рисунки, томик стихов древнего поэта… Свет шел снизу, и девушка решительно выгребла бумаги на стол. Под ними было спрятано старинное обсидиановое зеркало.

Первый раз фамильную драгоценность Виряа увидела, когда ей было четыре года. Малышку заинтересовал странный темный предмет на столе у отца, и тот приподнял зеркало, чтобы девочка увидела отражение. О том, что произошло дальше мать и старшие сестры очень любили рассказывать гостям. Малышка вся раскраснелась, всплеснула ручками и аж запищала от восторга, вглядываясь в черное стекло:

– Папа! Папа! Тям кто? Дядя?

Сколько не уверяли Виряу, что это она сама, малышка не верила и продолжала лепетать про «чолного дядю». С тех пор, приходя к отцу, девочка первым делом бежала посмотреть на своего «чолного длуга». По рассказам Вири у «длуга» были огромные кожистые крылья и золотисто-алая – точно лепестки инэгуйских роз – чешуя. Сестры веселились, мама ласково улыбалась маленькой выдумщице, и только отец как-то странно хмурился и подробно расспрашивал дочурку, что делает обсидиановый друг, что его окружает. Виряа описывала черные скалы и дворцы с куполообразными крышами, чернокрылых чешуйчатых людей, удивительные колючие растения…

Когда девочке исполнилось семь, отец, к недовольству родичей, подарил малышке фамильное зеркало.

– Береги его! – наказал покшат дочери. – Никуда не носи и играй очень осторожно. Если разобьешь – твоего папу будут сильно ругать. Но я не хочу разлучать тебя с другом. Пусть живет в твоем шкафчике.

С тех пор Виряа могла целыми часами сидеть возле зеркала, наблюдая за неведомым существом. Про себя девочка звала его змеем-инэгуем. Конечно, он не походил на жутковатых, похожих на уродливых нетопырей, зубастых тварей, которыми украшали книжки. Но, если верить легендам о покровительнице их рода, леди Инэгуй как раз была подобна прекрасной женщине, пусть темнокожей, чешуйчатой и крылатой.

Ради отца, по прежнему интересующемуся ее видениям, Виряа начала рисовать. Правда, матери и старшей даме, тетушке Околь, не нравилось, что покшат потакает фантазиям дочери – они ведь отвлекали девочку от учебы, хозяйства и нормальных игр. Но покшат Гуиидь о таких мелочах не беспокоился, и Виря под его покровительством росла девочкой не от мира сего.

Все изменилось с полгода назад, когда вышла замуж младшая из старших сестер – Шуля…

– Вирь, – сестра поймала Виряю за рукав зеленого платья. – Надо поговорить! Ты понимаешь, что я уеду завтра, и ты останешься за старшую?

– Конечно, – пожала плечами девочка.

– Как ты будешь смотреть за малышами, если только и делаешь, что в свое зеркало глядишься?! Папе твои сказки нравятся, но, Вирь, ты уже не ребенок, пора взрослеть! Не оставляй малышей на одних слуг! Они потеряли маму, все старшие сестры разъехались, а ты только в облаках витаешь! Проснись, Вирь! Нельзя так жить! Замуж выйдешь, тоже от зеркала отходить не будешь?!

Виряа привычно фыркнула, вырывая рукав из пальцев сестры, но, когда та уехала, призадумалась. Непонятный муж ее интересовал мало, но оставшись «старшей женщиной», Виряа и в самом деле почувствовала себя ответственной за малышей. В одно пасмурное утро она убрала зеркало на дно ящика и мужественно не доставала уже несколько месяцев. И вот сегодня фамильная драгоценность решила сама напомнить девочке о себе!

С невольным трепетом Виряа взяла в руки стекло и заглянула в таинственные глубины. Осветивший комнату красноватый луч исчез. Точнее сказать он обратился внутрь зеркала и высветил там совсем не то, что девушка ожидала увидеть: вместо змеиной земли, зеркало отразило корабль, плывущий по ночному морю. Свет звезд падал на уродливую морду морского чудища на носу судна, на круглую деревянную башенку на корме – храм морской богини. Над храмом развивался синий с золотом королевский стяг. Парусов и мачт на корабле не было – морские суда не нуждались в помощи ветра – их жрецы-капитаны умели управлять течениями.

Палуба стремительно приближалась. Красный луч нырнул в трюм, в его свете замерцали странные, будто каменные решетки, выточенные в виде снежинок. Луч заметался меж ними, высвечивая темные фигуры, скорчившиеся на полу тесных клеток. Девушка тихо ахнула, разглядев огромные кожистые крылья. Луч между тем замер у дальней клетки, чуть дрогнул, и двинулся было внутрь, но тут в трюм спустились люди. Разглядеть лица девушка не могла – она видела лишь силуэты, загородившие луч.

– Ты ведь Верховному не сказал, что один вот-вот сдохнет?

– Нет. Только, что к утру будем на мысе Гуиидь…

– Капитан, давай я за борт его сброшу! Куда такого вести?! От него меньше половины осталось! Над нами смеяться будут! Еще и не поверят, что змей…

Тот, кого назвали капитаном, помолчал, провел рукой по бороде, заплетенной в косу, и тихо ответил:

– У нас еще день. Надеюсь, богиня даст мне ответ…

Люди отошли от клетки, и Виря наконец заглянула внутрь.

То, что лежало на полу, не походило ни на человека, ни на инэгуя, ни вообще на живое существо, и все же девушка не сомневалась: это влажно поблескивающее нечто и есть тот самый инэгуй, которого она знала с детства!

Оторвавшись от зеркала, Виряа беспомощно обвела взглядом комнату. Сестра и братишки крепко спали, да и чем они могли ей помочь? Великая Модава, ну почему отец уехал?! Наверняка он бы все понял и согласился спасти змея…

Впрочем, сдаваться Виряа не собиралась. Раз корабль взял курс на мыс – а возвращающиеся с востока моряки всегда останавливались в устье реки Сиини, пополнить запас воды – Виряа тоже может туда отправиться.

Мысли метались, словно жучки, пойманные в коробку. Что делать? Разбудить дядюшку Нехота? Девушка, торопливо натянула поверх ночной сорочки голубую с оранжевым узором тунику. Поможет Нехот или старшую даму позовет? Виряа представила, как объясняет старому командиру, почему ей срочно нужно на берег моря, корабль встречать… И раздраженно взмахнула штанами для верховой езды. Жаль Шулька замуж вышла. Она бы Вирю не бросила. Посмеялась бы, конечно, но старших звать не стала. А Оска с Варо… Виряа затянула шерстяной пояс с длинной бахромой, бросила взгляд на брата с сестрой, пригладила волосы… Варо начнет ныть уже через четверть часа, что устала и хочет пить. А Оска такой шум поднимет, что пол замка проснется… Надо одной ехать, набрасывая на плечи расшитый черными и рыжими змеями плащ, окончательно решила Виряа. В конце концов морки это морские купцы, а значит можно с ними и сторговаться. Раз уж капитан подумывает пленника в море выбросить, то и слишком упрямиться не должен!

Прихватив дорожную сумку и сунув подмышку сапоги, девушка решительно открыла дверь в коридор и отправилась в отцовскую спальню.

Шершавый каменный пол холодил ноги даже через шерстяные носки, но путь лежал мимо комнаты тетушки Околь, и потому девушка предпочла идти без обуви. Старшая дама замка – женщина суровая и вполне может отправить в постель, да еще и покараулить, чтоб уж точно не ушла.

Но Вире повезло: из комнаты авы Околь доносился громкий храп. Мышкой прошмыгнув опасное место, Виряа побежала в отцовскую спальню.

Конечно, морки не простые купцы. Не зря люди их так боятся. Когда-то последователей морской ведьмы считали злыми колдунами и всячески избегали. Даже товары у них покупать решались немногие. Но Тюштень XI, прозванный Морским королем, не только сам принял веру морков, но и всю страну обязал поклоняться морской чертовке. Ох, сколько людей тогда утопили жрецы-морки, пользуясь правом ловить и казнить древневеров… Род Гуиидей спас дед Виряи, показательно подчинившийся королевской воле и заставивший семью молчать и не во что не вмешиваться…

В ярком свете разноцветных звезд Виря без всякого труда нашла в стене отцовской спальни нужные камешки. Она впервые нажала на них сама – раньше это всегда делал отец. «Хорошо, что матушка не дожила до такого», – прошептала Виряа, копируя интонации тетушки Околь, вздохнула и нырнула под кровать, в стене под которой скрывался тайник. Здесь хранились шкатулки с приданым и металлическая пластина, покрытая таинственными письменами, которые, по семейному преданию, нанесла сама азораа Инэгуй – покровительница рода Гуиидей. Пластину Виряа даже трогать не стала, украшенную инэгуйскими розами шкатулку Варо сразу убрала обратно, оставив только свою – со змеями.

Что ж. Она давно подумывала, не выходить замуж, а остаться жить в замке или даже поехать с купцами к дикарям в Ошку, куда, как говорят, азораа Инэгуй летала… Виря осторожно провела пальчиком по извивающимся серебряным змеям на крышке шкатулки и запихала выкуп за гуя в дорожную сумку. Теперь нужно закрыть тайник, в обратном порядке нажав на камни.

Плохо, что торговля для слуг морской богини не самое главное… Они обязательно спросят, откуда девочка узнала о змее… Виря нащупала в мешочке на поясе волшебное зеркальце. В замке никто кроме нее инэгуев в зеркале не увидел, но в замке и магов нет… Вдруг жрецы что-то почувствуют?! Вдруг решат её обыскать, и связь зеркала со змеями раскроется?! Нет, лучше не рисковать, и оставить зеркальце дома! А то еще обвинят в ереси и увезут к Верховному жрецу… Тому самому, что во времена Морского короля собственноручно казнил древневеров!

Девочка поскорее спрятала зеркало в отцовский тайник и поспешила во двор замка.

Справа от господского дома высилась угловая башня, слева чернела стена, окружающая донжон. Виряа прошла вдоль стены и оказалась возле хозяйственных построек. Ближайшим было длинное одноэтажное строение, в котором держали ездовых алагуев. Туда-то девушка и направилась.

Капитану лучше сказать, что ей все приснилось. Вот только не решит ли он, что Виря владеет магией, раз ей вещие сны снятся? Не увезут ее в столичный университет, как увезли когда-то маленького Оло? Девушка невольно пошла медленнее, вспоминая рассказы отца, о том, что стараниями морков университет превратился в главный штаб инквизиции. Нет, Вире туда никак нельзя! Виря не дедушка Ежуши, она не сумеет сделать вид, будто служит морской богине. Ей на морские праздники и то ходить тошно… В столице тут же прознают, что она в древних богов верит! И ее утопят в море, как утопили семью двоюродного деда, как утопили отца и мужа тети Окро, как…

Девушка замерла, стоя у дверей в алагуйню. Потом встряхнула головой. Глупости! У нее нет таланта к магии и в университет ее никто не возьмет!

Ягодка приветствовала хозяйку громким карканьем.

– Тише, тише, маленькая, – Виря прислушалась к храпу старшего алагуйщика, сняла со стены сбрую, погладила чешуйчатую морду ездовой рептилии и открыла загон.

Ягодка тут же начала тыкаться носом в плащ.

– Прости, малышка, на кухню я зайти не успела, – бормотала девушка, ловко седлая любимицу.

Алагуи были крупными четырехлапыми зверюгами, покрытыми прочными панцирными пластинами. Панцирь диких алагуев дополняли всевозможные шипы, а вот спина ездовых была достаточно гладкой и на ней можно укрепить седло. Хотя алагуи существа травоядные и довольно послушные, слушаются они только хозяев, и вот так свести чужого скакуна было бы сложно: ящеры не только поднимут шум, но забьют хвостом, а то и покусают. Пусть это и не боевые породы, но за себя постоять еще как сумеют.

Затянув подпругу, Виряа взяла Ягодку за повод, но повела не вкруг донжона к главному входу, где дежурили стражники, а к стене, находившейся справа от господского дома. Там таилась калитка в замковой сад. Ягодка завертела головой, норовя ухватить аппетитный весенний листочек, но Виряа крепко держала повод:

– Прости, подруга, надо спешить.

Алагуя разочарованно затрещала, но продолжала послушно идти рядом с хозяйкой.

В ярком звездном свете огонёчками блеснули инэгуйские розы.

– Если бы я могла видеть магию, – шепнула Виряа Ягодке, – нарвала бы роз и наколдовала ураган, чтобы выбросил корабль на берег и разбил в щепочки! Но я не могу. А значит, придется нам с тобой скакать на побережье…

За садом была еще одна стена, сложенная из грубого камня. Она стояла на самом краю мыса. В ней тоже была калитка, но сторожил её только ён – охранный оберег, изображавший лицо древнего бога Ёндола, вырезанное из опаленного молнией дерева. Сделанные из небесного железа глаза ёна чуть заметно блеснули, узнавая дочь хозяина замка. Обереги лишних вопросов не задают, и Виряа поставила ногу в стремя и ловко вскочила на спину ящерице.

– Шац! Шац! – крикнула девочка, а алагуя помчалась вперед по крутой горной тропе.

К рассвету Ягодка спустилась к морю. Солнце еще не встало, но далеко за морем небо окрасилось розовым с золотом. Натянув повод, Виряа огляделась. Она находилась на левом, высоком берегу реки Сиини. На низком правом зеленел весенний лес и виднелись семь каменных домиков местных морков. Между ними высилась башенка храма морской богини. В лицо девочке дунул легкий бриз, принеся запах моря, смолы и водорослей. Ягодка смешно фыркнула и, извернув шею, схрумкала молодой лист радужной келу – дерева, чей ствол радовал глаз путников разноцветной корой.

Прямо напротив Виряи находилась пристань, у которой пришвартовался один-единственный корабль. Девушка вздрогнула, разглядев лазоревые бока и уродливую морду морского чудища… Признаться, борясь со сном и иногда чуть не падая с Ягодки, Виря начала надеяться, что ей все приснилось. Конечно, о морках ходили слухи, будто они заплывают даже в земли крылатых (и оттого их волосы черны, словно обожжены пламенем, а бороды белы, словно припорошены снегом), но жрецы никогда даже диковинок их от инэгуев не привозили, а тут – пленники!

Увы, корабль был тот самый, что показал Вире обсидиан.

Матросы в ярких шальварах и коротких туниках сновали по палубе, выгружая из трюма бочки. На носу корабля, возле фигуры чудища, Виряа углядела жреца-капитана в длинной широкой сине-зеленой мантии, расшитой серебряным волнистым узором. Борода капитана, перехваченная серебряным кольцом, была полосатой: бледно-голубые пряди чередовались в ней с темно-синими. Виряа хорошо знала, что это значит: кто-то из родителей капитана (скорее всего мать) была обыкновенной женщиной, а не морком. Капитан смотрел куда-то в небо. Когда и матросы, забыв о бочках, уставились туда же, подняла голову и Виря. Подняла и ахнула: по небу летела большая золотисто-алая, точно инэгуйская роза, звезда с расыпающимся искрами длиннющим хвостом! Девушка только сейчас сообразила, что вокруг слишком светло для рассвета. Оказалось, это звезда подсветила лазоревый корабль и поселение морков! Сверкая и переливаясь, звезда мчалась навстречу солнцу и где-то у самого горизонта, ярко вспыхнув, нырнула в морские волны!

Матросы кинулись внутрь башенки-храма. Туда же широким шагом направился и капитан. Виряа же тронула поводья, посылая Ягодку на пристань.

Лазоревый корабль перед ней все сильнее раскачивался на волнах. Через минуту девушка сообразила, что палуба корабля опускается, а море – уходит. Морские приливы и отливы были в Веле не самым частым явлением – малютке-луне не хватало сил всерьез повлиять на них, и море существовало по собственным законам, о которых ведали только морки…

Море покрылось пенистыми барашками, на миг Вире почудилась под ними огромная тень, которая унеслась вслед за отливом, вслед за упавшей звездой…

Когда девушка подъехала к кораблю, морки уже выходили из храма на корме и с явным интересном рассматривали всадницу. Виряа соскочила на землю, привязала алагуя к одному из столбиков на пристани и изящно прогнулась назад, приветствуя вышедшего на палубу капитана. Тот сдержанно кивнул, но разглядев на плаще черных и рыжих змей – эмблему владельцев мыса – удивленно поднял бровь и зашагал к трапу. Матросы с улыбками прогибались назад, почти касаясь палубы натянутыми на затылок разноцветными шапочками.

– Что привело юную азораю на побережье в столь ранний час? – с учтивой улыбкой спросил капитан.

Виряа невольно вздрогнула, узнав голос, подслушанный в зеркале. Заставила себя не вцепляться в шерстяную бахрому пояса и ответила тихо, как велит этикет благородной девице:

– От лица покшатов Гуиидей, приветствую вас на Змеином мысе, могучий инят. Даже у наших берегов морские волны воспевают вашу смелость и подвиги в далеких морях…

– Речь прекрасной азораи слаще музыки морских дев, – в глазах жреца промелькнули озорные искры. – Не уверен, что волны нашептали вам мое имя… Сюлга Росвоо жрец-капитан первого ранга. Чем могу послужить прекрасной азорае?

– Позвольте моему дому обрести милость богини, инят Росвоо, – не позволяя себе опускать голову, ответила Виря. Она ожидала, что речь капитана будет грубой, как у простолюдина, но… Впрочем, раз капитан – полукровка, его было кому обучить благородному наречию… – Не откажите, инят, отобедать сегодня в замке…

– Рад видеть набожность в юной азорае, – улыбка жреца была по-прежнему лукава, и это смущало девушку. Не может же морк знать, зачем она приехала на побережье?! – Я был бы счастлив принять такое заманчивое предложение, но, увы, на корабле ценный груз. Его заждались в столице.

– Как печально, – Виряа понадеялась, что вырвавшийся у нее вздох облегчения прозвучал достаточно грустно. – Я так надеялась, услышать рассказ о вашем плавание и чудесах, которые вы повидали… Но, коль невозможно… Покажите диковинки, которые вы везете, инят! – Виряа попыталась отзеркалить лукавую улыбку жреца, а для большей убедительности пару раз хлопнула густыми ресницами.

– Я буду счастлив рассказать прелестной азорае о наших странствиях и показать все диковины, которые привез из далеких стран, – ответил жрец, с явным интересом разглядывая девушку. – Потерпите несколько дней, и я вернусь к вам. Нынче же долг призывает меня в столицу. Уверен, благородная азораа поймет мой отказ: их величества должны первыми увидеть мой груз…

Виря сжала под плащом руки. Она не могла вернуться в замок ни с чем. Значит, придется прижать змею рогатиной…

– Могу ли я поговорить с вами с глазу на глаз, инят? – кивнув на явно прислушивающихся к разговору матросов, уточнила она.

– Азораа хочет подняться на борт? – капитан поднял темно-синюю бровь. – Рад видеть, что вам чужды предрассудки! Даже в столице юные девы часто побаиваются кораблей. Что же, добро пожаловать!

Виряа вновь запрокинула голову, боясь, что, если ответит, капитан поймет, насколько ей на самом-то деле страшно. Затаив дыхание, девушка ступила на трап. Капитан одобрительно кивнул и подал руку. Виря маленькими шажочками прошла по досточкам и наконец сошла на палубу.

Переведя дыхание, девушка волнообразно провела рукой перед лицом, прогнувшись пред храмом морской богини. «Простите меня, старые боги и не лишайте своей милости!», – произнесла она мысленно и, осторожно ступая по качающейся палубе, отправилась вслед за капитаном на нос корабля.

Вот увезет ее сейчас морк в столицу и отдаст морской инквизиции…

– Я весь в внимании, прекрасная азораа, – явно заинтригованный капитан с ободряющей улыбкой кивнул девушке.

– Инят ведь знает предания, окружающие замок Гуиидь? – нежным голосом спросила Виряа.

– О том, что предок ваш демонов-инэгуев для строительства вызвал? – уточнил жрец. Его темно-синие брови сошлись на переносице и вид капитана стал каким-то хищным…

– Вы правы, инят, – потупилась девушка. – Но род Гуиидей вымирает, а замок… Наш замок древен и когда-то был полон магии… Нынче ночью, замок почувствовал источник былой силы, и повелел мне скакать на морской берег…

Виря точно сказку рассказывала младшей сестре и братьям. Ее щеки налились золотом, в фиолетовых глазах мерцало вдохновение.

– Вот как? – прервал девушку капитан. Лицо его изменилось. Улыбчивость и мягкость будто волной смыло. Серые льдистые глаза впились в собеседницу.

Теперь она видит настоящего жреца Идэвос, готового казнить отступников, отстраненно подумала Виряа.