скачать книгу бесплатно
Душегуба этого найти надо обязательно. За Салбатором по пятам уже идут гончие псы Инквизиции. И если не кинуть им настоящего убивца, они примутся за него самого. Некромантия не запрещена, но должна служить Святому Делу.
А Салбатор де Торес давно уж сам по себе.
– Ну, что стала?! – прикрикнул она на рыжеволосую со странным именем. – Иди к себе да не высовывайся. Тадеуш знает, кто ты, только повод ему дай…
Кажется, вздрогнула и по стеночке двинулась к выходу.
– А если я его не узнаю? Ну, того, кто убил? – выдохнула она, и тёмные глаза расширились, даже свечи в них отражались. Салбатор отсюда видел их свет в Тьме её глаз. – Придём туда завтра? Каждый день станем ходить?
Надежда. Он безошибочно угадывал её в голосе живых и мёртвых. Но если первым простительно, то вторые должны забыть всё, что было с ними раньше. Во Тьме нет надежды, и конца ей не будет.
– Нет, конечно, – Салбатор поморщился и почесал в затылке, как всегда делал, когда хотел скрыть правду. Отвык он от живого общения, а нежить в этот раз, как назло, попалась говорливой.
Спрашивала, заглядывала в лицо, так он ей правду и выдал! Не собирался он нигде задерживаться подолгу.
Гончие псы Инквизиции скоро будут в Цинсидиросе. А убивец не только здесь промышлял, но и по всей округе.
Как и та, кого он искал вот уже несколько лет.
– Если почуешь кого с заклятиями, ну, как это, которым я дверь запер, так скажи. Он или она приведут нас к твоему убийце.
– Чёрные Ведьмы?
– Что задрожала? – Салбатор встал и заставил себя приблизиться к нежити. Нарушил собственное правило: дотрагивайся до неё, только когда решил упокоить. – Ты сейчас совсем как они. Даже больше. Они уязвимы, ты пока нет.
Тьма коварна. Заползёт змеёй в душу, сам станешь её адептом. Нельзя приближаться к нежити, нельзя допустить даже мысли, что она всё ещё человек.
И всё же эта вела себя не так, как прочие. Те были куклами, послушными, с пустыми глазами, в которых отражалась тупая покорность и желание уйти навсегда туда, откуда их призвали. Не жизнь это уже, но и не смерть.
– К Чёрным ведьмам нельзя приближаться, – шептала нежить заученные когда-то правила. – Проклянут.
И смотрела прямо перед собой: глаза блестели, зрачки расширены, словно увидела ту, кого боялась. Салбатор усмехнулся и решил пойти с главной карты.
– Нужна она нам позарез! Подумай, они зелья делают разные, только с их руки отвары не дадут обратного эффекта. И тебя сможет к жизни вернуть. К настоящей, понимаешь?
Салбатор старался говорить медленно, смотреть нежити в глаза, хотя это было и сложно. Не врать, к этому он привык, да разве это и ложь?
А вот договариваться с той, кто должна подчиняться, дело хлопотное. Да тут иначе нельзя, у этой способности есть особые, а Чёрная ведьма Салбатору позарез нужна.
Для своей надобности. Тайной.
А рыжеволосой хуже не будет. Потому как уже невозможно быть более мёртвой, чем она.
– Разве я не живу? – удивление в её взгляде поражало некроманта. Другим было всё равно, кто они, а эта никак не могла поверить, что нежива.
Де Торес снова вздохнул и отошёл к столу, одновременно испытав облегчение, что отдалился от нежити. От них вечно веет могильным холодом и стылой прелой листвой. И сейчас этот запах расползётся по всей комнате, что дышать станет сложно. Будто сам лёг под рыхлую землю.
– Что вы молчите? – недовольно спросила нежить, и Салбатор поторопился. Достал из ящика стола зеркальце в резной металлической раме и протянул нежити.
Та обрадовалась, схватилась за него обеими руками. На какой-то миг их пальцы соприкоснулись, и Салбатор уже было хотел отказаться от своей затеи.
Не из страха или жалости. Сейчас рыжеволосая шельма увидит свою истинную сущность, и начнутся слёзы да причитания.
Хлопотно. Впрочем, всегда можно на неё прикрикнуть и выставить за дверь, тогда уже она никуда не денется.
Страшно ей станет людям честным на глаза лишний раз показываться.
– Я всё ещё хороша… – протянула она, поворачиваясь к зеркалу то одной половиной лица, то второй. Словно серьги невидимые разглядывала. Вон даже языком цокает!
– Не совсем, – быстро ответил он и плеснул в лицо нежити святой водой из бутылки, которую всегда носил с собой.
Глава 3
Миджина
Миджина ничего не почувствовала и посмотрела на домина де Тореса с недоумением. А потом медленно перевела взгляд на отражение в зеркале.
Внутри всё сжалось, как от удара, сердце сначала подскочило к горлу, а потом ухнуло вниз да там и замерло. Миджина не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни отвести взгляда от того, что отражалось в маленьком ручном зеркальце.
Это не могло быть человеком или было им так давно, что уже позабыло каково это! На неё смотрело лицо монстра из сказок няньки о живых мертвецах! Кожа серо-голубая, глаза с прожилками крови, и волосы поблёкшие, словно на них небрежно набросили голубую вуаль.
Нянька очень любила рассказывать, расчёсывая рыжие волосы маленькой Миджины, о том, что наступит день и нежить придёт за ней. Обязательно придёт, если она будет вести себя плохо.
Потому что так не могло быть на свете, чтобы Создатель не покарал непослушных плаксивых девочек, но забрал маленького одуванчика с голубыми, как небо, глазами.
И Миджина верила. Дрожала под одеялом, боясь рассказать родителям, потому что нянька строго-настрого запретила об этом говорить. «Чтобы не накликать беду, домнишоара Шербан».
Накликала всё-таки.
– Кто это? – спросила Миджина, ощущая лишь ватные ноги и онемевшие руки, вцепившиеся в зеркало.
Существо по ту сторону смотрело растерянно, и его синие полные губы задрожали, словно оно собралось заплакать.
– Ты.
– Нет. Не правда, – Миджина решительно мотала головой из стороны в сторону, и существо, будто издеваясь над её попытками всё отрицать, повторяло движения. – Это какая-то магия. Морок. Это всё вы хотите меня извести!
Догадка пришла на помощь растерянному разуму. В ушах зашумело, челюсть свело, и совсем рядом что-то треснуло, будто лёд по весне тронулся на реке.
Миджина перевела взгляд с сосредоточенного Салбатора де Тореса, по-птичьему склонившего голову набок и смотревшего на неё со зловредным прищуром, на зеркало и увидела, что оно раскрошилось в её руках. Волшебное стекло рассыпалось на мелкие осколки, деревянная резная рама треснула от края до края.
Только из порезов на ладонях текла не алая кровь, а тёмно-вишневая, как фруктовое желе для праздника Летнего сбора урожая. Только матушка Гиса, тощая кухарка в возрасте, так и не набравшая весу и доброты в характере, на этот раз пожадничала больше обычного и не положила достаточно желатина.
– Что это? – тихо поскуливала Миджина и трясла головой в знак отрицания. Нет, такого не бывает!
Ей бы хотелось сейчас устроить рёв, даже некрасивую истерику, недостойную купеческой дочери, для которой нанимали учителей из соседней провинции, но всё никак не моглось, сколько Миджина не пыталась.
Сжаться бы сейчас в комок и обхватить голову руками, чтобы убедиться, что она не отвалится как гнилой кочан капусты.
– Нет! Нет! Нет! – шептала она и наконец освободилась от расколотой рамы. Принялась царапать себе лицо, почти не осознавая что делает и выть, тихо, почти по-волчьи оплакивая невозвратную потерю.
– Полно! Совсем уже ополоумела! Как я тебя потом скрою обратно?! – домин де Торес оказался рядом и отвёл её руки от лица.
Миджина видела, заметила сразу, насколько ему неприятно её касаться. И не винила его за это.
Самой противно было. Если она то, что показалось в зеркале, то Создатель должен смилостивиться над монстром и подарить ему вечный сон. Или это уже с ней когда-то случилось?
Салбатор подвёл её к стулу и посадил на него, а потом подал стакан прохладной воды.
– Выпей, не бойся! – он говорил почти ласково, но как с бешеной собакой, которую опасно злить. – Это не та вода.
Мелькнула мысль, что неживые пить и есть не должны, а она, Миджина, вроде бы способна ещё и голод испытывать, и жажду.
– Ты ни то ни другое. Словно между мирами зависла. Вот Чёрная ведьма нам и нужна, чтобы вернуть тебя к жизни. А там и забудешь всё, что было.
Слова Салбатора текли сладким сиропом, и всё же Миджина чувствовала, что в них что-то не так. Они, как кружева на поношенном платье, призванные скрывать неприглядные заплатки.
– Зачем я вам была нужна? – спросила она снова и вцепилась в запястье. Миджину грела мысль, что она доставляет домину неприятность своим касанием. Хотел себе игрушку, так терпи!
– Чтобы поймать твоего убивца, говорю же. А то псы Инквизиции идут по моему следу. Знаю я эту братию, просто так не отстанут, – он снова говорил складно и гладко, но Миджине не верилось в искренность этого странного седовласого господина, у которого в сумке всегда есть кол для таких, как она.
– А что я стану делать потом? – тихо спросила она, дурея от звука собственного голоса. Кажется, или так и есть, что раньше всё было по-другому: и голос, и чувства, и ощущения от мира? Всё.
Она была другой. Живой и готовой любить, девой с быстро бьющимся сердцем, любящей слушать мрачные сказки, потому что они так далеки от того, что её окружает.
– Ответьте мне, – Миджина спрашивала кротко, но неотступно следила за выражением лица Салбатора де Тореса.
– Вернёшься к семье, жениху. Или думаешь, что он уже забыл о тебе? – криво усмехнулся тот и поспешил отойти к столу, на котором лежала заплечная сумка.
Интересно, какие секреты некромант возит с собой, а какие предпочитает оставлять в надёжном месте?
Миджина давно отметила, что её спутник непохож на бродягу. И плащ, и сапоги, даже широкополая шляпа – всё не новое, но добротное. Дорогое.
И волосы у де Тореса не торчат седой паклей, а умаслены редкими маслами, локонами вьются. Откуда-то она знала, что больше в Цинсидиросе ни у кого такой причёски нет.
Всё в некроманте выдавало чужака, но знатного, по какой-то причине предпочитающего скрывать свою личность.
– Я не могу вернуться домой, – она встала и всё не решалась вернуться к себе. Оттягивала момент, когда придётся остаться наедине с новым знанием о себе и что-то решать. – И жениха совсем не помню. И он не помнит меня. Нет у меня прежнего пути.
– И что ты тогда от меня хочешь? Взамен помощи? – он не оборачивался, Миджина видела лишь, как напряглись мышцы его рук.
– Пока не знаю. Только не гоните меня, пока сама не решу уйти. И рассказывайте о мире вокруг. Обо всём.
– Сама вспомнишь, – последовал глухой ответ. – Мир такой гнилой, что не стоит тебе о нём много знать.
Миджина вспыхнула и направилась к двери. Не станет умолять она о помощи, сам сказал, что силы у неё теперь особые.
Прибежит домин к ней под дверь, когда нужда придёт. А она подождёт. И не продешевит. Дочь купца всё-таки.
– Может, и вспомню что ещё, – ответила она, уже берясь за ручку двери. – Только о прошлом. А не об этом вашем новом мире. Хотите помощи, научитесь о ней просить!
И выскользнула почти бесшумно. Даже удивительно как много может человек, если однажды умрёт и воскреснет.
Салбатор
– Держись рядом и вуалетку не поднимай, – Салбатор говорил тихо и поёживался от холода, идущего от его спутницы. И это в самый разгар жаркого сезона!
У Музыкального фонтана было многолюдно, что, впрочем, являлось делом обыденным. Он был единственным чудом не только во всей округе, но и до самого Виндерфлата, столицы Озёрной страны, не сыщешь такого дива. Музыка пела звуками флейты и органа.
– Я его часто раньше слушала, – произнесла нежить ему прямо над правым ухом, и де Торес снова нащупал в сумке осиновый кол. Привычка, чтоб её!
– Значит, вспомнила прошлую жизнь?
– Немного. Мы с женихом гуляли здесь, и он угощал меня солёными орешками.
В толпе можно было разговаривать, не опасаясь быть услышанным. По воскресеньям здесь собираются горожане и после службы в Церкви гуляли, пили прохладный лимонад, уединялись в пышном парке, примыкающем к Городской площади. Всё, как и в других крупных городах Приозёрья.
И так же, как и везде, в толпе праздно шатающихся людей Салбатор остро чувствовал своё одиночество. Инаковость.
И этого уже не смыть никакой святой водой. Вот он человек, а жить с себе подобными никогда не сможет.
«Как и нежить», – мелькнула мысль, но он рьяно отмахнулся от неё, как от гнуса, норовящего выпить кровь. Они с нежитью разные. Может показаться, что это не так, но он знал суть воскрешённых.
– А теперь ты хочешь увидеть, как они умирают. Все те, кто был тебе дорог. И прочие в этой толпе, – сухо заметил Салбатор, бросая обвинения через плечо.
Нежить семенила за ним, стараясь не отставать. И пугливо озиралась, чтобы никто её не забрал.
Со стороны они, должно быть, выглядят как отец с дочерью, воспитанной в строгости и боязни людского греха. Вот и хорошо. Нахалы испугаются его строгого вида, а робкие и так не подойдут.
– Домнишоара, вы обронили, – тонкий слух некроманта уловил тихое пришепетывание позади себя.
– Простите, это не мой платок, – растерялась нежить, а Салбатор сразу схватил её за руку и задвинул за спину, как и полагается ревнивому отцу, оберегающему дочь от охотников за приданным.
– Это наш, спасибо, домин, – ответил он высокому молодому человеку приятной наружности. Именно такой, что располагает собеседника к беседе или обмену любезностями, но стоит незнакомцу отойти, уже ни за что не вспомнишь, как он выглядел.
Идеальная внешность для пса Инквизиции. Или для разной нечисти, притворяющейся человеком.
У Салбатора давно выработался нюх на таких гладких и приятных молодых людей бесцветной наружности.
– Простите, домин, я обратился к вашей супруге без вашего позволения, – незнакомец снял шляпу и слегка поклонился.
– Это моя дочь, – быстро поправил его Салбатор, отметив, как блеснули радостью прозрачные глаза собеседника.
– Разрешите представиться, Петер Болдер, вольный художник и немного изобретатель.
«Только бы нежить не вмешивалась», – подумал Салбатор и пожалел, что сбрил усы. Он любил их подкручивать, когда чуял запах добычи, и с ними было гораздо проще скрывать усмешку.
– Эрнест Тюльреп и моя дочь, Виктория, – благосклонно, с эпатажем знатного дворянина произнёс Салбатор. Он вырос среди аристократов и знал, как ведут себя обнищавшие последние потомки знатных родов. – Простите, нам некогда заводить знакомства. Мы здесь сегодня последний день, вот решили посмотреть на фонтан. Говорят, чудо Приозёрья, а по мне, так орган в церкви звучит лучше.
