скачать книгу бесплатно
– Если мы пойдем вокруг, мы обязательно встретимся с мистером Фаберовским и мистером Гуриным, и тогда не избежать некрасивой сцены, если не чего-нибудь худшего.
– Нам надо остановить наших джентльменов, – решительно сказала Эстер. – Доктор Гримбл, догоните полковника. Я устала ходить и хотела бы передохнуть тут немного, полюбоваться иллюминацией моста и фейерверком.
Мужчины послушно вернулись и остановились неподалеку, всецело увлеченные рассказами Каннингема. Это дало Эстер и Пенелопе возможность наблюдать за Владимировым и Фаберовским издалека, дожидаясь, когда они покинут берег бассейна. Между теми, однако, происходил какой-то конфликт, судя по тому, как поляк агрессивно наступал на Артемия Ивановича, а тот растерянно оправдывался. Внезапно разъяренный поляк схватил Владимирова за ворот и стал трясти его, свободной рукой указывая куда-то. Артемий Иванович не пытался сопротивляться, он полез за пазуху, достал оттуда тощий юфтевый бумажник и всучил поляку. Тот бесцеремонно залез внутрь, выкинув оттуда какие-то бумажки, и положил его к себе в карман. Затем принялся обыскивать Владимирова с ног до головы.
– Вот видишь, Пенни, – сказал Эстер Пенелопе. – И ты допускаешь мысль, что с таким человеком для тебя возможно связать свою судьбу! Посмотри, как грубо он ведет себя со своим другом. Да он просто разбойник какой-то с большой дороги! Без сомнения, сейчас он заставил мистера Гурина отдать ему деньги. И мистер Фейберовский вовсе не Робин Гуд. Мистер Гурин человек простодушный и доверчивый, и мне кажется, что вся цель торговых отношений Фейберовского с Гуриным состоит в том, чтобы облапошить его.
– Да-да, Пенни, мистер Фейберовский – человек весьма сомнительной репутации, – вмешался доктор Гримбл, который внимательно прислушивался к разговору.
– Энтони же хоть и нудный, но порядочный джентльмен, – добавила Эстер.
Из-за грохота фейерверка они не слышали, о чем шел разговор между поляком и Владимировым, к тому же они не были свидетельницами начала разговора, а возник он из-за того, что Артемий Иванович столбом замер при виде модели моста, перекинутой через бассейн, и спросил у Фаберовского: «А кто в этом балагане самый главный по коммерческой части?» Фаберовский честно назвал фамилию одного из директоров компании Хрустального дворца, но потом поинтересовался, что же задумал пан Артемий. Идея носила глобальный характер. Артемий Иванович решил арендовать модель моста у Компании Хрустального дворца, запустить в бассейн рыб из Аквариума и устраивать каждое воскресенье состязания рыболовов, которым будут предоставляться за один фунт: место на верхней ферме моста, брезентовое ведерко для рыбы, коробка с червями, которых за гроши будут копать местные мальчишки в парке, безмен, складной аршин и удочка с длинной лесой, а специальный фотограф будет фотографировать победителей с их уловом. Фотографии будут вывешиваться в одной из галерей Хрустального дворца, а также печататься в специально учрежденном бюллетене «Рыболовные ведомости». Больше всего поляка испугала кажущаяся реальность осуществления этого плана, а значит Артемий Иванович сможет даже заключить контракт, внеся существенный залог, который никогда уже не будет получен обратно. Все это вкупе с накопившимся за день раздражением подвигла Фаберовского к решительным действием и он категорически потребовал, чтобы Владимиров выдал ему все оставшиеся деньги, а также часы с рубином, в которые была вложена треть полученной ими на всю операцию суммы. Оставшихся денег оказалось совсем немного – всего около двадцати фунтов, но даже энергичная тряска за ворот не заставила Артемия Ивановича признаться в потере часов.
– Мне кажется, Эсси, что мистер Фейберовский требует у мистера Гурина возврата долгов или отчета за потраченный совместный капитал, – сказала Пенелопа. – Тем более что мистер Гурин производит впечатление не столько доверчивого, сколько беспорядочного, и, по правде говоря, не очень умного человека.
– Ты ничего не понимаешь в жизни, Пенни! Вот увидишь, если ты не будешь слушаться советов опытных людей, ты влипнешь в какую-нибудь скверную историю!
– Так вот почему вы опять завели разговор о тех двух невежах! – сказал Гримбл, тоже заметив Владимирова и Фаберовского, которые уже не ругались, а собирали с земли цветы, только что обрушенные Фаберовским Артемию Ивановичу на голову. – Посмотрите, джентльмены, эти две макаки опять забавляются с цветами, как тогда в парке, а ведь эти цветы специально для нынешнего цветочного шоу выращивали лучшие садовники Англии!
– Пойдемте, надерем им уши! – выкрикнул кто-то, и джентльмены с улюлюканьем устремились вокруг бассейна к своим жертвам.
– Остановитесь! – крикнула им Пенелопа, но ее не послушали.
– Не бойся, Пенни, – сказала одна из девушек, также посещавшая Фехтовальный клуб. – Их просто проучат. Иногда надо давать понять инородцам, на чьей земле они живут.
– Мне это не нравится, – сказал полковник Каннингем. – Пойдемте скорее туда, попробуем урезонить наших молодых друзей.
И они поспешили следом за толпой разгоряченных юнцов, которые уже достигли Фаберовского и Владимирова и обступили их кругом.
– Расступитесь, джентльмены, что вы делаете! – Пенелопа протолкалась в круг и увидела Фаберовского с целой охапкой цветов и Владимирова, затравленно оглядывавшегося кругом.
– Что им от нас надо? – спросил Артемий Иванович у поляка, но тот вместо ответа вручил все цветы Пенелопе, главным образом для того, чтобы освободить руки. Намерения окруживших его денди были прозрачны и сейчас Фаберовский более всего жалел, что не захватил с собою свою залитую свинцом трость.
Получив цветы, Пенелопа расцвела в улыбке, чем вызвала очередной приступ ревности у Гримбла.
– Вы наглец, мистер Фейберовский! – воскликнул доктор. – Я видел, как вы собирали эти цветы на земле. И вы еще смеете после этого дарить их такой порядочной девушке, как мисс Пенелопа.
– Так его, Гримбл, скажи ему еще! – подзадоривали его юнцы. – Чтобы знал.
– Степан, мне не нравятся эти мышиные жеребчики с моноклями, – сказал Артемий Иванович. – Как бы они нам морды не начистили.
– И начистят, если не отбрехаемся, – согласился поляк. – Доктор Гримбл утверждает, что я нанес оскорбление мисс Смит, подарив ей цветы.
– А ты от моего имени их подарил или от своего? Если от моего, то скажи ей, что это не просто так, что я готов взять ее на содержание. А если от своего, то разбирайся сам, я тебе не помощник в твоих глупостях.
– Что вы там обо мне говорите? – подскочил к Фаберовскому Гримбл. – Я слышал, как вы произнесли мою фамилию.
– Дерните эту макаку за хвост! – крикнули Гримблу из толпы. – Может быть она еще чего-то скажет!
– Как вам не стыдно, джентльмены! – возмутилась Пенелопа.
– Но вам же не бывает стыдно, когда вы дразните обезьян в Риджентс-парке, – возразили ей.
Кто-то зацепил Фаберовского сзади тростью, а когда он обернулся, раздался хохот:
– Ну-ка, отгадайте, мистер Гиббон, кто вас ударил?
– Осторожнее, он может кусаться.
– Да-да, он может оказаться бешеным, и тогда придется делать у Пастера сорок уколов!
– Доктор Гримбл, вы делаете уколы от бешенства или нам придется ехать в Париж всем клубом?
– Что, что они говорят, Степан? – дернул Фаберовского Артемий Иванович.
– Они обзывают нас макаками и гиббонами, и считают, что мы можем их покусать.
– Давай их и вправду покусаем. – Артемий Иванович приподнял верхнюю губу, с рычанием оскалив зубы.
Это еще больше развеселило юнцов.
– Куси, куси! – закричали они и стали совать Владимирову под нос свои трости.
– Вы должны немедленно прекратить это, Гримбл! – бросилась к доктору Пенелопа. – Стивен, не отвечайте им, иначе все окончится очень скверно.
– Вот, Пенелопа, посмотрите! – сказал Гримбл. – И этих дикарей из России вы считаете равными себе! И не слишком ли вы много себе позволяете, Пенни, называя этого человека Стивеном?!
– Стивен, ну, сделайте что-нибудь! Они же изобьют вас!
– Простите, мисс Смит, но я вообще ничем не спровоцировал выходки этих джентльменов. Что я могу сделать?
– Ну же, джентльмены, кто решится стать той мышью, что повесит колокольчик на шею коту? – спросил кто-то в толпе.
Сам говоривший был, видимо, труслив как мышь, потому что не показался на арене, зато вышел плотный низколобый джентльмен с длинными руками, в котелке и визитке, и встал в боксерскую стойку напротив Фаберовского. Стоявшая кругом толпа ободряюще захлопала в ладоши, а Гримбл поспешил покинуть арену, чтобы ему не досталось. Артемий Иванович перестал рычать и спрятался за спину поляка.
– Перестаньте! – крикнула Пенелопа, пытаясь выйти в круг, но дамы удержали ее. – Стивен! Эстер!
– Джентльмены, вы же цивилизованные люди! – поддержала падчерицу Эстер.
– Мне кажется, джентльмены, что вы переходите допустимые границы, – громко сказал своим подопечным полковник Каннингем. – Вы ведете себя недостойно.
Но его уже никто не слушал. Подбадриваемый криками, противник Фаберовского начал движение по кругу, словно выжидал удобного момента, чтобы нанести первый удар. Фаберовский поворачивался на месте, все время оставаясь лицом к боксеру, а Артемий Иванович крепко держал его за талию, чтобы постоянно оставаться у поляка за спиной. Наконец, боксер счел момент подходящим и распрямил согнутую руку, послав кулак прямо в челюсть Фаберовскому. Костяшки пальцев боксера ободрали поляку губу и он почувствовал солоноватый привкус крови. Толпа кругом взревела. Перепугавшись за Фаберовского, Пенелопа выронила цветы и бросилась искать лицию.
Еще два сильных коротких удара, хук слева и хук справа, пропали впустую, и тогда боксер нанес прямой удар, которого поляк не мог избежать, так как сзади его подпирал Артемий Иванович. Фаберовский дернулся назад, Владимиров наступил на развязавшийся шнурок и рухнул на землю, увлекая за собой поляка. Боксер не рассчитывал, что кулак его не встретит преграды, потерял равновесие и повалился вперед, а взметнувшаяся в падении нога Артемия Ивановича угодила носком ботинка боксеру прямо в пах. Даже стекла в Хрустальном дворце содрогнулись от раздавшегося рева.
Услышав этот крик, Пенелопа, ведшая констебля к месту битвы, бросилась вперед. Спешивший следом за ней констебль побежал следом, еще несколько полицейских сбегались с разных сторон, оглушительно свистя.
Протолкавших через орущую толпу, Пенелопа увидела относительно целого и невредимого поляка, помогавшего подняться Артемию Ивановичу с усыпанной растоптанными цветами земли и подававшего тому слетевший ботинок, и боксера, с воем прыгавшего вокруг них на корточках, зажав руки между ног.
– Что случилось? – спросил констебль, вставая рядом с Пенелопой.
– Эти молодые балбесы вели себя недостойно по отношению к двум джентльменам, но, кажется, вопрос улажен, – сказал полковник Каннингем.
– Вы будете предъявлять какое-нибудь обвинение? – обратился полицейский к поляку, но тот отрицательно покачал головой:
– Полковник прав, дело улажено и инцидент можно считать исчерпанным. К тому же мне будет очень сложно сформулировать обвинение.
Заметив кровь на губе Фаберовского, Пенелопа шагнула вперед, но была остановлена предостерегающим шипением Эстер и окриком Гримбла.
– Мистер Фейберовский, надеюсь, вы целы? – спросила она.
– Мы целы и невредимы, мисс Смит, – ответил поляк. – Очень неприятно, что все так получилось. Вот и мистер Гурин очень сокрушается.
– Когда же он прекратит выть? – громко спросила Пенелопа, с неприязнью глядя на боксера. – Доктор Гримбл, окажите же ему какую-нибудь помощь!
– Теперь этот джентльмен, не знаю, к сожалению, его фамилии, сможет полностью сосредоточить свои помыслы на фехтовании, не отвлекаемый низменными страстями, – заметил Фаберовский.
Пенелопа покачала головой:
– Мистеру Ходжеттсу нравилась моя подруга, мисс Флудгейт.
– Передайте ей мои соболезнования.
– Вы негодяй, вы со своим диким макаком покорежили нам всю жизнь! – подала из толпы голос мисс Флудгейт.
– Он сам напросился, – крикнул ей поляк. – Для него все могло кончится значительно хуже.
– Он бы вас побил! – всхлипнула невидимая за спинами спортсменов мисс Флудгейт. – Он должен был вас побить!
– Если должен был, так побил бы, – проворчал поляк, трогая языком разбитую губу. – Хотя по совести то, что досталось ему, следовало бы получить доктору Гримблу.
– Мне тоже так кажется, – тихо сказала Фаберовскому Пенелопа.
– Джентльмены, давайте разойдемся, пока тут опять что-нибудь не началось, – предложил полковник Каннингем.
– Пенни, мы должны остаться с мистером Гуриным и его другом, – сказала Эстер, восхищенными глазами глядя на Артемия Ивановича, который сосредоточенно завязывал шнурок на ботинке. – Мы должны загладить свою невольную вину перед ними.
– Вы не будете возражать, мистер Фейберовский? – спросила Пенелопа.
– Джентльмены, я полагаю, что вы проводите обеих дам до Лондона, – сказал Каннингем, когда поляк дал утвердительный ответ. – А я повезу своих оболтусов домой. И так уже они меня в такой конфуз ввели.
– Прошу прощения, полковник, – вмешался Гримбл. – Я не могу оставить обеих леди в обществе двух дикарей. Мне придется остаться с ними и проследить, чтобы с дамами ничего не случилось.
– В вашем обществе, Гримбл, мы будем находиться в значительно большей опасности, чем даже просто одни, без сопровождающих, – язвительно сказала Пенелопа, беря поляка под руку. – Кто знает, кого вы в следующий раз изберете мишенью своих низких нападок. Благодаря вам сегодня эти два джентльмена подверглись нападению толпы самых настоящих дикарей.
– Вы же слышали, Энтони, мы не желаем, чтобы вы нас сопровождали, – решительно поддержала Пенелопу Эстер. – На сегодня хватит ваших услуг.
– Действительно, доктор, – хлопнул по плечу Гримбла полковник Каннингем. – Вам следует вернуться в Лондон одному. Если вы все еще в этом сомневаетесь, то взгляните на несчастного Ходжеттса, которого всего несколько минут назад перестал выть и с которым, возможно, случится то же самое, что с несчастным Маннингемом-Буллером. И доктор Смит уже едва ли по своим преклонным летам сможет помочь вам. Тем более что мисс Пенелопа его дочь. А самолечение тут не проходит. Так что послушайтесь моего совета, доктор, езжайте в Лондон один. Нет, мне не хотелось бы видеть вас в одном с нами вагоне. У меня и от перекошенной рожи Ходжеттса зубы болят.
Полковник увел пристыженную толпу и с нею полностью потерявшего свое реноме спортсмена боксера и его, надо полагать, бывшую уже невесту. Доктор Гримбл долго стоял поодаль, потом, спросив, найдется ли у мистера Фейберовского два шиллинга шесть пенсов, чтобы купить билеты дамам на обратную дорогу, повернулся и удалился с видом побитой собаки.
– Как я этого боксера! – потер руки Артемий Иванович. – Поделом ему! Ты, Степан, сказал барышне, что я тебя просил? Ну, там, про квартиру конспиративную и прочее?
– Сказал, сказал.
– Врешь ведь! По глазам вижу. Такая дубина вымахала, а врать не научилась. Ну, да я ей сейчас сам скажу.
– Мистер Фаберовский, у вас течет кровь, – Пенелопа достала платочек и, привстав на цыпочки, промокнула поляку кровь с разбитой боксером губы.
– Ничего страшного, мамзель Пенелопа, – сказал ей по-французски Артемий Иванович. – Если б не я, его б вовсе убили. Он человек ничего, этот поляк, только нехороший какой-то. Я вот вам цветов накупил на свои деньги, а он их сперва в грязи вывалял, а потом вам поднес, будто от себя. А я, между прочим, к вам не просто так, я вас готов на содержание взять. У меня уже и квартирка с мебелями снята, и горшок вам с цветочками куплен, – живите в свое удовольствие, пока я в отлучке по своим делам. А то еще можно пианино туда свезти. Степан, мне нужны деньги на пианино.
Из речи Артемия Ивановича Пенелопа поняла только про цветы и про горшок, так что заданный ею вопрос о том, не по цветочной ли части он торгует тут в Лондоне, был с ее точки зрения вполне уместен.
– Как это по цветочной? – удивился Артемий Иванович. – У нас солидное капитальное дело. У нас денег хватит, не сомневайся. И на твое содержание, и даже рыбу ногастую купить, у которой клюв промеж ног.
Артемий Иванович для наглядности показал место, где видел у осьминога клюв.
– Это не рыба, это осьминог, – недоуменно сказала Пенелопа.
– Мистер Гурин просто никогда не видел осьминогов, Пенни, – пояснила Эстер. – У них на Севере они не водятся. Говорят, там до сих пор питаются сырой медвежатиной, как во времена атамана Платова. Если бы ты не побежала за констеблем, ты бы увидела, как он мастерски разделался с Ходжеттсом!
– Ну так вы пойдете ко мне на содержание? – опять поднял вопрос Артемий Иванович.
– Извините, но я ничем не могу вам помочь, – сказала Пенелопа, так и не поняв, что же хотел от нее Владимиров. Ей не нравился этот русский, и даже если он в действительности спас мистера Фаберовского, это не могло заставить ее быть с ним более приветливой.
И Артемий Иванович понял, что тут ему не рады. Его с головой захлестнула обида на эту неблагодарную молодую женщину, ради которой он так потратился, отверг ухаживания трех женщин, в том числе двух прекрасных дочерей мистера Ласка и той милашки Мандельбойн, он даже завез мебель в конспиративную квартиру! А ночной горшок с цветочком, который он лично выбрал на рынке среди тысяч безвкусных и убогих горшков без цветочков! Непрошеная слеза навернулась ему на глаза.
– Я не знаю, Пенни, чем тебя так привлек мистер Фейберовский, но если и думать о браке по любви, то я выбрала бы мистера Гурина, – жестко сказала Эстер своей падчерице. – Ты могла бы отказать Гурину как-нибудь более мягко, не оскорбляя его чувств. Не надо расстраиваться, мистер Гурин, Пенелопа еще слишком юная и потому жестокосердная девушка. С возрастом это проходит.
– С возрастом мне неинтересно будет, – сказал, всхлипнув, Артемий Иванович. – А вам сколько лет?
– Такие вопросы женщинам не задают, – кокетливо ответила Владимирову Эстер. – Я всего на два года старше Пенни.
– А вы будете моей содержанкой?
– Но я же замужем, мистер Гурин, – рассмеялась миссис Смит. – Меня и так уже содержит мой муж.
– Меньше расходов, – пробормотал Артемий Иванович.
Еще недавно ему казался очень неприятным факт наличия у миссис Смит мужа и поэтому он сразу отмел ее кандидатуру, однако теперь ее замужнее положение обернулось неожиданным достоинством. К тому же со стороны Эстер он почувствовал такую волну восхищения и восторга, что это возместило ему все неприятности и разочарование от отказа Пенелопы стать его содержанкой.
– Только как же мы с вами будем встречаться? – спросил он. – Мне, что ли, к вам заезжать? Или вы сами ко мне приезжать будете? Степан, дай мне денег, я куплю мадам Смит мороженое.
Фаберовскому надо было бы отказать Владимирову в этой просьбе и немедленно отвезти того в Лондон, где устроить разбирательство по поводу растраты денег, но ему ужасно не хотелось сейчас никаких разбирательств. В парке играла музыка, гуляла веселая публика, и рядом с ними были две красивые женщины, которые, как он чувствовал, совершенно не желали ехать домой. Если они с Артемием Ивановичем сейчас уедут отсюда, то у них, скорее всего, уже никогда не будет повода для встречи.
– Так вы, значит, не считаете, что нам пора отправляться домой? – спросил Фаберовский у Эстер с Пенелопой, отослав Владимирова разыскать мороженщика.
– Нет, нет! – в один голос заявили обе дамы. – Если вы не против, мистер Фейберовский, мы бы еще погуляли в парке. Здесь так хорошо.
