Сказочная жизнь

– Но вы же не замужем.

– И не была. Но беременность не из-за штампа в паспорте случается.

Её оставляют в покое, выдают халат и шлёпанцы и разрешают выходить в коридор и даже на улицу. Прогулки ограничены маленьким двором. Вокруг высокие стены, за ними деревья. Никаких звуков транспорта, людских голосов, стука и лязга. Похоже, что лечебница в лесу или в большом парке, разбитом на загончики, каждый на одного психа. Ну, или на отделение, но не все гуляют. Жутко представить, во сколько тётке обходится её ежедневное содержание.

А когда через пару недель её приводят на осмотр к гинекологу, всё становится понятно. Врачиха фальшиво улыбается и говорит, что у неё небольшая эрозия, которую она в следующий раз прижжёт. Ага, понятно. Присадка предстоит.

В палате она усаживается на кровать и застывшим взглядом утыкается в стену. Если бы у неё был враг, стала бы она так изощрённо издеваться над ним? Ну, напустила бы на неё дюжину грязных бомжей, чтобы изнасиловали в особо изощрённой форме. Ну, отрезала бы ей каждый день по пальцу. Зачем беременность? И откуда у Зюкиных такие деньги?

В их отсеке восемь палат, все одиночные, все женские. Семь сокамерниц разной степени вменяемости, но ни с одной общаться не приходилось. Во-первых, потому что персоналом не приветствовалось. Во-вторых, потому что опасно. В-третьих, потому что сама Белла очень неконтактная, чему результат такой: второй месяц как она помещена в психушку, и никто её ни разу не посетил. Не нужна, значит, никому.

Ежедневное хаотичное кружение по коридору, по двору. Дверь в небольшую столовую открыта в определённые часы, видно, в другое время в неё имеют доступ другие пациенты из других отсеков. Как-то она заглянула в сестринскую и бросила взгляд на монитор с каким-то текстовым файлом. Сегодня девятнадцатое, пятьдесят дней со дня похорон Резниковой. И задержка две недели.

Побрела по коридору и машинально толкнула дверь в столовую. Почему-то она оказалась открытой. Белла зашла и увидела незнакомую девицу в очень смелом пеньюаре, одиноко сидящую за крайним столом. Машинально взглянув на стол, она даже всплеснула руками:

– Креветки? Вас кормят этой прелестью?

– Куда там, это предки передали, – отрицательно покрутила головой она и любезно предложила. – Угощайтесь.

– Не откажусь, – обрадовалась она. – Вы не будете возражать, если я прихвачу пять штучек? Очень люблю с огурцом, вечером съем.

Вот не уверена, что их с огурцом едят, но надо же было что-то сказать. Если нет, пусть сочтёт за экстравагантность. Ещё пригляделась, что и как девушка у них отделяет. А то бы целиком жевала. Прихватила креветки бумажной салфеткой и быстренько удалилась, пока не замели.

Как там аллерголог сказал? Вторая реакция будет острее. И привет гинекологу. Операция «Свободу попугаю» начнётся вечером при отсутствии врачей.

Когда за окном почти стемнело, она очистила три штуки. Съела. Две сунула в карман. «Ну, гады морские, если умрём, то вместе».

Удивительно быстро начался озноб. Так, температура пошла вверх. Оглядела себя. Сыпь в основном на груди и животе. Что-то реакция слабовата. А, где наша не пропадала, пошла в ход ещё одна! Полежала, прошлась несколько раз от кровати до окна и обратно. Закрутило в животе, да так, что бросилась в туалет. Ага, это не то, что показалось, а то, что требовалось. Вернулась, легла в ознобе и даже стала забываться.

Внезапно наступило удушье. Белла едва успела надавить на кнопку. Не сразу послышалось шарканье: «Ну, что там ещё?» Вспыхнул свет. И вскрик!

Дежурный врач всё же в клинике оказался. Но это даже к лучшему. Он велел сделать ей укол, хотя медсестра отговаривала, мол, этой пациентке ничего нельзя давать без консультации гинеколога.

– Кстати о гинекологе, – пробормотала Белла. – У меня задержка была большая, а сегодня месячные пришли. Может, на них такая реакция?

– Я звонить, – убежала медсестра.

Повезло с днём диверсии. Граждане отмечали Спас Преображения, пьяный Магомет к горе ехать не пожелал. Гору погрузили в микроавтобус с надписью «Ambulanse» и отправили к Магомету. Водитель за рулём и сопровождающий санитар. Безобразие, за что только тётя деньги такие платит! Санитар только до проходной ехал рядом с её носилками, а потом приоткрыл окошко, приказал тормозить и пересел к водителю. Вот что сифилис всемогущий делает.

– Четвёртая стадия, самая заразная фаза, – сказала она ему вслед.

Это на случай чтобы не хватали, когда побежит. Ведь появилась надежда не только от нежеланного Зюкина освободиться, но и свободу обрести.

Мчались очень быстро. Но надо рисковать. Дверь она собиралась приоткрыть, чтобы выскочить, как только машина притормозит. А она не открывалась. В отчаянии оглянулась. Есть же ещё дверь задняя. Она подползла к ней на четвереньках. Закрыта на простую щеколду. И щеколда поддаётся. Скомкала одеяло, чтобы создать видимость тела и скорчилась у дверей. Замелькали огни, и машина резко остановилась. Хлопнула водительская дверь. Что-то кто-то крикнул. Снова хлопнула дверь, и водитель сказал: «Переезд закрыт».

Надо бежать, пока сзади нет машин. Белла подняла задвижку, села, спустила ноги наружу, перевернулась на живот и дотянулась ногами до земли. Тихо притворила двери, подумав: «Распахнутся, как только поедет», и скользнула к обочине.

То и дело босыми ногами натыкаясь на колючки и камни, она перемахнула через канавку и углубилась в кусты. Потом наткнулась на тропинку и пошла по ней, перешла одну железнодорожную колею, вторую, третью, пока не упёрлась в вагон. Обошла его и увидела, что в нём горит свет. Белла нерешительно стукнула по обшивке. Тишина. Она застучала отчаянно. Хриплый голос спросил, кто хулиганит. Белла попросила:

– Выгляните пожалуйста!

– Ну?

– Пожалуйста, позвоните в полицию!

К ней спустился лысый старичок, посмотрел на неё и присвистнул:

– Не боишься ты одна тут ночью ходить?

– Вы позвоните?

– Держи.

Она дождалась ответа дежурного и сказала, что ей нужно срочно связаться с капитаном Борисовым из второго отделения. Дежурный начал возражать и расспрашивать, но она ему сказала:

– Передайте ему, что я звоню по поводу похищения Беллы Палей.

Она вернула старичку телефон и сказала:

– Вот. Если он перезвонит, скажите, что я тут. Я где-нибудь здесь подожду.

– Да зайди ты в вагон, не съем.

– Нет сил.

Она отошла от вагона и села на кучу щебня. Подумала, что если сюда доберутся преследователи, у неё не хватит сил даже на то, чтобы встать. Железнодорожник полез назад в вагон и сразу вернулся со скамеечкой и кителем для неё. Минут пятнадцать он топтался рядом и смолил сигареты одну за другой. Наконец телефон зазвонил. Старик коротко ответил, кто он и где находится и передал трубку ей. Она за это время продумала, что сказать, поэтому кратко изложила где была, как убежала, описав лечебницу. «Мы же запрашивали все медицинские учреждения», – завопил Алексей. Вот и желательно прямо сейчас попасть в лечебницу и зафиксировать её пребывание в палате номер двадцать шесть, пока её не прибрали.

Дальнейшее она запомнила какими-то урывками. Вот со стороны, противоположной той, с которой она пришла, замелькали фары двух машин. Они остановились, направив фары на вагончик. Вот на фоне фар она видит две фигуры бегущих. Первым к ней подбегает Борисов. Он теребит её, о чём-то спрашивает, но она слышит только стук в голове, а потом и вовсе выключается. Помнит только, что Алексей нёс её на руках до машины, и пока ехали, тоже не выпускал из объятий. И в больницу он внёс её, но потом в санпропускнике какие-то горластые бабы его выставили. Белла рвалась в душ, но тётки заорали на неё, подняли и сунули в пустую ванну. И в ней она сразу отрубилась. Помнит только себя уже сидящей на кушетке, медсестра обрабатывает её израненные ноги и советуется с кем-то, не стоит ли шовчик наложить, тут явно стеклом подошва распорота. А она бормочет, что накожное высыпание – это от аллергии на морепродукты, и что-то антигистаминное её уже кололи. Потом она очутилась в палате, её расспрашивают, но на неё от осознания того, что она на свободе, такое умиротворение сошло, что она бормочет: «Всё потом, только спать, спать».

Утром она просыпается совсем здоровой. То есть душевно здоровой, на ноги она наступить не может. Удивительно, как вчера ничего не чувствовала?

Врач, зашедший с утра, смеётся:

– Индийские йоги по горящим углям ходят, если надо. И тебе край было по железкам и стёклам бежать.

Следы от аллергии побледнели, температура нормальная. После осмотра врача приходит следователь. Опрашивает сухо, без эмоций. Останавливает, когда она высказывает предположения, ему нужны только факты.

– Тогда допрос смысла не имеет, – обозлилась Белла. – Как я без предположений могу объяснить, что, не имея половых контактов десять месяцев и проведя последние два в закрытом лечебном заведении, имею беременность четыре недели, что аппаратом УЗИ подтверждено. Чудо, блин, невинное зачатие! Архангел Гавриил вам в помощь, благую весть передаст!

– Вас что, изнасиловали?

– Особо циничным способом. Даже покажу кто, – она просит у соседки планшет, набирает в нём «Рейтинг гинекологов Новогорска», листает фотографии и показывает. – Вот.

– Но это женщина!

– Совершенно верно. Осеменила меня как фермерскую тёлку.

– Это ещё надо доказать.

– А вот после чистки вам передадут биоматериал, сделаете генетическую экспертизу и будете сами доказывать.

– Вы будете делать аборт?

– А вы предполагаете, что нет? Тогда с предположениями у вас даже хуже, чем у меня!

Пришедший позже Алексей рассказал о тех, кто беспокоился о ней. Белла с удивлением узнала, что первым, кто забил тревогу, был Пирогов. Тогда её обнаружили в кабинете в невменяемом состоянии, ресторатор собрался ехать с ней на «Скорой», но медбрат сказал, что может поехать только родственник. И на вопрос о том, куда её везут, ответил, что в областную больницу, а там уже решат. Вечером машина заезжала в ресторан ещё раз, и медик потребовал документы пациентки. Однако после их отъезда нашедшая сумку Беллы администратор отдала её Пирогову, а он уходя закрыл её в своём кабинете. На следующий день Пирогов позвонил на пульт 03 и с удивлением узнал, что с их адреса вызова не было, и машину туда не направляли. Он кинулся в полицию, где заявление о похищении человека у него приняли, но, похоже, в серьёзность происшествия не поверили. Несколько дней он обзванивал больницы и обивал пороги полиции, пока на него не вышел Борисов. А тот, в свою очередь, звонил Белле несколько дней, но аппарат оставался недоступным. Тогда он позвонил Марку, который в это время переживал второй медовый месяц. Тот отмахнулся, мол, на новом месте работы сильно занята, но новое место Алексею назвал. Там Борисов с Пироговым и встретились. А потом Марка выгнала Зоя, он переселился в Беллину студию и присоединился к поискам подруги.

– Понятно, – сказала Белла. – Она и сошлась-то с ним, чтобы оттянуть начало моих поисков. Чтобы следы остыли.

– Подожди, ты хочешь сказать, что Зоя имеет отношение к твоему похищению?

– Если ты в отличие от твоего коллеги не против выслушать мои предположения, то я отвечу да.

 И Белла рассказала, что после детского праздника к ней заходила Зоя, с которой они пили чай. Судя по тому, что она запомнила, в чай был подсыпан какой-то галлюциноген. Придя в себя, она сразу это поняла, и высчитала тех, кто мог это сделать: или Зоя, или сотрудники ресторана. Но только теперь она сообразила, что на подносе были тарелка с птифурами, сахарница, две чайные пары и два заварника: один с заваркой, другой с кипятком. Чашки были пустые! Отравить её могла только Зоя.

– А Пирогов опрашивал своих сотрудников, и они сказали, что в твой кабинетик заходили только заказчик свадьбы, заказчица детского праздника и официантка.

– Значит, она им представилась заказчицей. А мне сказала, что поболтать зашла.

– Да, сразу после того, как я Марку сообщил, что мы тебя ищем, она его выгнала. Ясно, сначала заманила его к себе, чтобы он о тебе не вспоминал, отравила тебя, дала отмашку лжескорой, что клиент дозрел, и пошла окружать бывшего мужа заботой, чтобы у него не было нужды тебе плакаться.

– Зря ты его выставляешь гирей на моей тонкой шее. Марк не только вытрезвлялся и плакался в моём жилище, он ведь тебя и адвоката на мою помощь вызвал. Вообще-то в студии я только благодаря ему живу.

Ещё Алексей рассказал, почему Беллу не нашли те, от кого она сбежала. Они просто не сразу заметили, что задние двери открыты. После того, как Белла покинула машину, открылся шлагбаум. Выстроившиеся в очередь машины двигались медленно, и не захлопнутая дверь оставалась прикрытой, и распахнулась только когда машина набрала скорость. Увидев, что носилки пусты, водитель закрыл двери и повернул назад. Метров через пятьсот они увидели на дороге больничное одеяло, по которому проезжали встречные машины. Решив, что это именно то место, где сбежала пациентка, они вышли и стали обшаривать окрестности. Высланные в клинику полицейские их там задержали и не дали предупредить хозяев.

А потом следствие застопорилось. Уже Белла избавилась от непрошенного гостя в своём организме, зажили ранки на ногах и её выписали из стационара, а полиция всё тянула резину. Даже беременность ей ставили в вину. Генетический анализ показал, что плод не чужеродный. Может, она по добровольному согласию с кем-то переспала, а людей обвиняет!

Значит, вовсе не яйцеклетку жены Виктора ей подсадили. Может, она бесплодна, и Виктор решил завести ребёнка от другой женщины? От родственницы? Чтобы она для них урода родила? А потом над этим уродом измываться? Нет, мотива этих психов не распознать, сама психом станешь…

– Тут одно из двух: или я права, или вы, – ответила следователю Белла. Была я в закрытом учреждении, где особ мужского пола считанное количество. А посторонних посетителей ни одного не было, это вам и в преступной клинике подтвердят. Так что проверяйте сотрудников. А в клинике репродуктивной медицины, где работает врач, которую я обвиняю, придётся проверять базу доноров. И тогда пытайте его, как он проник на территорию психиатрической клиники и зачем изнасиловал находящуюся без сознания пациентку.

Выйдя от следователя, она сразу набрала Борисова и с гневом обрисовала ситуацию:

– Я понимаю, что высокие покровители у обеих клиник, поэтому они пытаются достать меня. Я сумасшедшая и сама себя осеменила! Я и старуху убила, потому что отчество моё Родионовна! Они сейчас и любовника, проникшего ко мне в палату, обеспечат, и генетический анализ подменят! Врачиха эта в областном рейтинге пятая, и, похоже, следователь с ней как-то повязан. И всё-таки стоит поставить на неё. Репродуктивная медицина – дело высокодоходное. Не думаю, что она официально от клиники выезжала. Решила частным образом бабки срубить. Поговори с руководством её клиники. Мне кажется, они предпочтут пожертвовать ею, а не донорами и собственным реноме. И объясни своим, что я кое-кого из пациентов психушки опознать могла бы, в эпоху интернета это не проблема. Однако пока молчу. Так что лучше бы им, опять же, пожертвовать теми сотрудниками, на кого я указала, чтобы не пришлось разгребать скандал с наркоманией деток местных шишек!

Директор клиники репродуктивной медицины, он же мажоритарный акционер, на наезд Алексея отреагировал сдержанно. Спросил данные, обещал ответить в ближайшие два дня, однако перезвонил через два часа:

– Донор – студент местного университета, я прошу вас, чтобы имя его не упоминалось. Он хороший мальчик из приличной семьи, но как-то попал в неприятную ситуацию и у нас деньги заработал путём донорства. А в означенный вами период его в стране не было. Сразу после учебной сессии улетел на всё лето за границу, чтобы в языке усовершенствоваться, это можно отметками в загранпаспорте доказать. Но, может быть, вам это не потребуется? Наша бывшая сотрудница отправилась в следственный комитет с чистосердечным признанием.

Дело немного сдвинулось, но всё равно следствие тянулось как-то неторопливо. Белла уже собралась выходить на работу в «Арфу», но накануне выхода проснулась после двух часов. Почему? Снова начала засыпать, но вздрогнула от звука тихого щелчка. Облилась потом: дверь вскрывают! Быстро вскочила, свернула постель и кинула её за диван. Схватила телефон с табурета в изголовье и прикроватный коврик и выскользнула на балкон. Вот и бункер пригодился. Она медленно закрыла люк за собой, укрыв ковриком. Устроившись на коробке с зимними вещами, она набрала 102, затем подстраховалась звонком Борисову, потом услышала тяжёлые шаги над головой и выключила телефон на полуслове. Она слушала, что один сказал: «Точняк она с балкона на крышу спрыгнула!», а второй ответил: «Да брось, тут метра три. На верёвке бы спуститься могла, а спрыгнуть… нет, она просто балконную ручку забыла повернуть». Первый заспорил и потребовал срезать бельевую верёвку и слазить на крышу МФЦ. Второму лезть не хотелось, и он предложит спуститься во двор и посмотреть снизу, можно ли с крыши спуститься. Потом грохот и крики над головой. Замёрзшая Белла попыталась открыть люк, но он почему-то не открывался. Она вызвала последний номер, и над головой послышался крик: «Белла!» А она в трубку сказала: «Не топчись на коврике!»

На следующий день Белла паковала чемодан и говорила Марку:

– Переселяйся сюда, тебе можно не опасаться, ты ребёнка для Зюкиных выносить неспособен. Во всех трёх делах, что на меня заведены, мои интересы будет представлять наш общий друг адвокат. А полиции скажи, что меня не устраивает, что у них есть программа защиты свидетелей, презумпция невиновности для преступников, и только для жертв преступлений ни хрена нет: «Когда убьют, тогда приходите». Я поеду в Москву. Она, говорят, всех принимает. Пусть попробуют найти!

– Может, ты и права, – вздохнул Марк. – Давай я тебя до выезда из города довезу и там на московский автобус посажу, чтобы билет не через кассу и без предъявления паспорта.

Белокурая бестия и семь гномов

Автобус остановился под светящейся буквой «М» у подземного перехода. Белла увидев, что водитель открывает багажный отсек под её окном, попросила соседку пропустить и выскочила на улицу.

Её чемодан стоял на тротуаре, потому что, как она садилась в автобус последней, так и он был поставлен последним у входа, и теперь водитель выставил его, добираясь вглубь к вещам других сошедших. Она выдвинула ручку и покатила его к метро. Смутно представляя себе, куда двигаться дальше, она уставилась на схему метро. Снизу послышался отдаленный гул электропоезда. А ей отчего-то вспомнилось детство, соседка тётя Маруся, стучащая на швейной машинке и ворчащая вслед ушедшей товарке: «Эта Клава меня учить будет! А была-то за всю жизнь два раза в городе и один раз на мельнице!» И фыркнула невольно, так ведь и о ней можно сказать. До пятнадцати лет безвыездно в Покровском, дальше райцентра не бывала, и то только с тёткой за покупками. А потом в Новогорске, и тоже безвыездно. За время учёбы только в соседний Уремовск на экскурсию съездила. А с работы пару раз в райцентры области сопровождала школьников. Ни к поезду, ни к самолёту не приближалась. Вот… сегодня в метро впервые вошла. С улыбкой развернулась и наткнулась взглядом на знакомое лицо. Надо же, в многомиллионной Москве на окраинной станции встретила однокурсницу по педколледжу!

Светка уж как-то подозрительно радостно кинулась к ней с объятиями. Дружить-то они никогда не дружили, слишком разными были: Белла – сирота из общежития, Света – единственная дочь состоятельных родителей. Одна в детдоме нянечкой подрабатывала, другая среди местной золотой молодёжи тусовалась. Белла на красный диплом шла, Света контрольные и домашки покупала. У той же Беллы, между прочим. После выпуска ни разу не пересекались.

Кинув взор на стоящую сзади мрачную красотку, Белла о причине Светкиной радости догадалась: наверное, красотка загрузила её своими проблемами, и Светка решила смыться под предлогом встречи с однокашницей. Светка трещала, задавая вопросы и не дожидаясь ответов, но о себе, любимой, рассказала много: замужем, восемь лет назад переехали с мужем в столицу, у мужа бизнес, не олигархи, но не бедствуют, двое детей, пока живут в квартире, но строят дом. Но не тут-то было: красотка не уходила, с нетерпением ожидая, когда иссякнет Светкин поток информации. Светка увидела, что приятельница расставаться не собирается и наконец замолчала, но не сдалась и решила выслушать, какими судьбами Белла оказалась в Москве.

Ответила кратко, что есть сложности с деньгами и в личной жизни: с мужем разошлась, ипотека. Поэтому решила попытать счастья в мегаполисе, здесь, говорят, и в школах зарплаты крутые. Но вообще в школу бы не хотелось, попробует себя в других сферах. Светка сходу предложила ей устроиться домашней учительницей или репетиторшей в богатый дом, и даже обещала протекцию. Вдруг оживилась мрачная красотка и предложила ей работу няней с двумя детьми на пару месяцев, но зато потом пообещала рекомендации, без которых в приличный дом не возьмут. Белле ни она, ни её предложение не понравилось, поэтому она хмуро уточнила:

– А ваш что, неприличный?

Тут в разговор вмешалась Светка. Ну, понятно, таким образом она убивала двух зайцев: и однокашнице вроде как помогала, и от приятельницы с её проблемами отвязывалась. Она опять затрещала, не давая никому слова вставить: да, у Людмилы вполне приличный дом, двое детей, мама, а сама она от мужа-изменника сбежала, сейчас устраивает личную жизнь, дети нормальные, восемь и четыре года, но мама не справляется. Белла оглянуться не успела, как Людмила подхватила её чемодан и поволокла к поезду. Со Светкой они только на бегу успели обменяться телефонами.

Назавтра вечером после того, как уложила детей, она вышла во двор на детскую площадку и позвонила Марку. Накануне она только смс-ку ему послала, что доехала благополучно и устроилась на работу. А теперь была готова рассказать об этом подробнее. Она начала с того, что получила аванс в размере месячной выплаты и озвучила этот размер. Тут он её перебил, сказав, что, если сумма столь значительна, то тут явный подвох. Да, согласилась она, подвох имеется: работодательница – дама модельной внешности и паталогической глупости. Более того, мама её, у которой сейчас живут дети, в отличие от дочери не модель, но ещё глупее дочери. А детки нормальные: девочка Людочка, второклассница, учится слабенько, но не безнадёжна, просто запущена этими дурами. А мальчик Рома четырёх лет сообразительный, очень активный, вообще обаяшка. И пусть Марк не волнуется, у них с хозяйкой договорённость на два месяца. Так что нынешнее место – просто промежуточная станция. А она, Белла, оглядится, привыкнет к Москве и найдёт другую работу.

Оглядеться она не успела даже во дворе, потому что ещё через день Людмила прибежала вся на нервах и объявила, что отправляет Беллу с детьми в санаторий. Что тут можно было возразить? Отдохнуть от обеих мадам уже очень хотелось. Но не получилось. Закатила истерику старшая: как это можно доверить детей незнакомому человеку! Дело было, конечно не в детях, которыми бабушка совсем не интересовалась, ей просто хотелось в санаторий. И в тот же вечер они спешно собирали вещи. То есть Белла собирала детские вещи и старалась не обращать внимания на мадам, которая разложила свои наряды по двум комнатам и истерила, что ей нечего надеть. При здравом рассуждении Белла решила, что поездка с мадам к лучшему: явно Людмила от кого-то скрывалась, предположительно от мужа, а значит, случись что, припаяют Белле похищение. А так – дети с бабушкой, а няня просто наёмная работница. И в тот же вечер они выехали на большущей семиместной машине с двумя водителями, сменявшимися каждые два часа. Детей перенесли в машину уже спящими. Пристегнув детей и укутав их в пледы, она подёргала боковое сиденье. Водитель повернулся и помог его разложить. Она уснула почти сразу и под недовольное бурчание мадам, которая завидовала Беллиному спокойствию. Сон был неглубоким, она иногда пробуждалась при торможении или на резких поворотах. Бросала взгляд на спящих детей и снова задрёмывала.

Окончательно она проснулась, когда уже начало светать. Она поднялась, поглядела на циферблат перед водителем и прошипела:

– Ой, да ни фига себе! А куда мы едем?

Водитель негромко засмеялся и сказал, что едут они уже по Белоруссии. До Борисова ещё часа два.

Зашевелилась недовольно до этого похрапывающая мадам. Белла поспешно плюхнулась на место и сделала вид, что уснула, не желая вступать в разговор. Бесят они друг друга.

Санаторий оказался и не санаторием вовсе, а заводской спортивной базой. Располагался он в нескольких километрах от города в хвойном лесу. Круглый год здесь тренировались футболисты местного клуба, летом ещё работал детский лагерь, а в остальное время оздоравливали тружеников завода. В данный момент в отдельном здании проживали футболисты, а на три трёхэтажных спальных корпуса осталось всего четырнадцать человек отдыхающих. Об этом она со смехом рассказывала по телефону Марку, прогуливаясь по дорожкам базы. Мадам ожидала яркой светской жизни, а тут такой облом!