Сказочная жизнь

О причине сегодняшнего свидания она догадалась правильно: старушка Резникова. Чтобы не затягивать с началом разговора, она спросила о самочувствии матери Ивана Борисовича. Она не помнила её возраста, но по виду её сотрапезника ей не меньше восьмидесяти. Он её мысли просчитал и сказал:

– Мама мне не родная. Она вышла замуж за отца, когда ей было двадцать три, а мне восемь. Она меня вырастила, я люблю её нежно, хотя для вас не секрет, что зараза она ещё та. Наверняка ваши коллеги в собесе просветили вас, что она доставала все отделы муниципальной власти: её знают в МФЦ, при её имени икают секретарши в администрации, а управляющая компания от звука её голоса в полном составе уходит на больничный. А вот звук вашего голоса очень понравился моей матушке. И она очень хочет продолжить общение. Я понимаю, что для вас это удовольствия доставить не может, поэтому хочу попросить вас встретиться с ней один раз. Эту встречу, зная ваши обстоятельства, я стимулирую разовой выплатой в размере десяти тысяч российских рублей авансом. Уважьте старушку, которая перемещается по квартире на двух костылях, придите к ней в гости на часок. Скорее всего, она выгонит вас через полчаса. Но, может быть вы сговоритесь, и тогда я попрошу вас поработать… э-э… помощницей по хозяйству. Вас не обидит такой труд? Оплачивать я буду щедро, потому что надолго ни её, ни вас не хватит. А мне эти несколько дней или недель очень хорошо разгрузят нервную систему.

Белла рассмеялась и согласилась. Уж после того, как она прикидывала к себе профессию рыночной торговки, труд домработницы обидным ей не показался. Но спросила:

– Вот вы о моих обстоятельствах упомянули. А к моим последним увольнениям вы отношения не имеете?

– Но позвольте… вы ведь сами ушли. Из школы из-за этих глупых картинок и под нажимом администрации, а из собеса, мне сказали, потому что вам монотонная работа не понравилась?

Выглядел он искренне удивлённым, и Белла в его невиновность поверила. Поэтому проинформировала, что её попросили написать заявление без объяснения причин, но явно давление исходило о-очень сверху, и что та же история повторилась в библиотеке, только не через месяц, а через два дня.

– Ну, тем более, есть повод вам пойти мне навстречу. Не обещаю, что в ближайшие дни, но непременно выясню, кто вас преследует. Поверьте, возможности у меня имеются.

Почему-то она сегодня быстро устала. Едва доплелась до дома. По дороге она вся взмокла, без сил свалилась на диван и сразу уснула. Засыпая, с завистью подумала, что вот, Резникова и Панафидина воспитывали чужие тётки, не самые милые женщины, но у пасынков есть что вспомнить о них хорошего. А через два часа проснулась от озноба. Голова горела, явно температура была высокой. В санузле взглянула на себя в зеркало и испугалась: её шея и грудь были покрыты красной сыпью, ни лице она тоже была, но бледнее. Осмотрела себя тщательно, оказалось, что высыпание было почти по всему телу. Позвонила на скорую, приехали быстро, но к их приезду дыхание стало затрудненным, а сыпь превратилась в сплошные мокнущие болячки. Ей сделали укол и связались с диспетчером. Белла не хотела ехать в больницу, диспетчер тоже не хотел госпитализировать, но слова «одна живёт» убедили обеих.

Через три дня Марк вёз Беллу из облкожвендиспансера и ржал, слушая её эмоциональный рассказ о том, что там два отделения: заразное и незаразное. Заразное – это где дети с грибковыми заболеваниями и лишаями, а незаразное с палатами кожными и венерическими. Лично ей места в кожной палате не хватило, и положили её в коридоре рядом с мужской венерической. И какие страсти неземные возникали между пациентами, наблюдала воочию. А ходила она там, держа руки в карманах халата и двери открывая ногой.

Предварительный диагноз – аллергия на морепродукты, всё прочее в рецептуре салата она употребляла раньше. Амбулаторно дообследовалась, взяли пробы, диагноз подтвердился. Ей было неудобно выспрашивать у молодого симпатичного доктора некоторые интимные подробности, но всё же пришлось сообщить о нарушении цикла. Он сказал, что, возможно, аллергия ни при чём, но всё же в случае беременности следует проконсультироваться с гинекологом. И что следующая реакция может быть острее.

А новую работу, как ни странно, ей нашёл практикант Серёжа. И опять недалеко от дома. На её же улице, буквально через два дома в пятиэтажном жилом доме первый этаж занимал когда-то продовольственный магазин, а теперь его поделили разные фирмочки и конторки. Одна из них именовалась Праздничным агентством «Счастливый день». И туда требовался организатор культмассовых мероприятий. Чтобы расставить все точки над «и», Белла сразу сказала, что, к сожалению, её каким-то ветром гонят из всех организаций, в которые она пытается устроиться. Новая начальница, родственница Серёжиного однокурсника, отмахнулась, мы, мол, учреждение не муниципальное, а коммерческое, хрен на меня нажмёшь, а нуждаюсь я в работниках внешности приятной, умом находчивых, с громким голосом и музыкальным слухом, к тому же чтоб были незамужними и неженатыми и не отказывались от работы в вечернее время.

Текучка из-за таких требований у агентства была страшной. Уже на следующий день Беллу вместо срочно уволившейся сотрудницы отправили вести свадьбу в ресторане «Арфа». Вместе с ней пришли туда баянист Толя и сама начальница, видно, для контроля. Сценарий свадьбы она на ходу просмотрела, но, к сожалению, придерживаться его удавалось не во всём. Первое и самое главное, что баянист очень быстро напился, и никакой нашатырный спирт тут не помог. Единственное, что она могла сделать, это максимально незаметно вытащить его из зала. Двери ей придержал джентльмен в бизнес-костюме. В фойе она остановилась, вертя головой в поисках укромного уголка. Джентльмен махнул рукой сторону гардероба и открыл незаметную дверь рядом. Это была подсобка уборщицы с шкафчиком, вёдрами и клеёнчатой кушеткой перед входом.

– Как продумано, – восхитилась Белла. – Спасибо, добрый человек. Похоже, Толя тут не в первый раз.

– Боюсь, что в последний, Клавдия Егоровна давно грозилась его уволить. Трудно вам будет без аккомпанемента.

Белла вернулась в зал, где её встретил возмущённый шёпот начальницы:

– Почему не проследила?

– Потому что работала. А вот вы рядом сидели, – огрызнулась она.  Но вскинула на плечи ремни баяна и двинулась к столу. – Ну, кто у нас Матаню отчебучит?

Играть она, можно сказать, не умела. В педколледже один урок музыки в неделю. Но несколько наиболее популярных мелодий подобрала в своё время и заучила, иногда в детдоме подыгрывала, в учебной общаге случалось развлекать компанию, позже в продлёнке подыгрывала.

В основном, выручал караоке. Свадьба была бюджетной, одним днём. Когда основная масса гостей разошлась, мать невесты сказала ей:

– Иди домой, милушка, очень мы тобой довольны.

Белла запихнула Толин баян в чехол и потащила к выходу. Из подсобки Клавдия Егоровна с матюгами выволакивала никакого Толю. Ей бросился на помощь всё тот же джентльмен, оказавшийся владельцем этого ресторана с очень соответствующей его деятельности фамилией Пирогов. Позже оказалось, что большую часть праздников агентство проводило здесь. Такое у них было взаимовыгодное сотрудничество. Когда грузились в такси, спустились с крыльца молодые и сунули Белле в руки большой пакет:

– Примите, не побрезгуйте, мама просила передать. Спасибо вам.

Вот такая была теперь у неё работа. Гулянка до утра с песнями, плясками и мордобоем и контейнеры с нарезкой, фруктами, овощами и мясными блюдами с праздничного стола. Очень кстати привезший на следующий день подержанный холодильник Марк посмеивался:

– Белка, это же не работа, а лафа. Может, и мне к вам устроиться?

Праздники, в основном, проходили в выходные, но на неделе было много организационной работы. Согласование программы, заказ зала, расчёт меню, приглашение артистов, украшение зала и многое другое. Рабочий день был то с утра, то с середины дня до глубокой ночи, выходные дни тоже иногда приходилось переносить. Два раза в неделю Белла бывала у старушки Резниковой. Они прекрасно поладили. Белла прибиралась у неё и готовила три-четыре блюда или заготовки к ним, а Вера Фёдоровна, мелкая старушка роста почти карликового, при помощи двух тростей передвигалась за ней по тесной квартире и цеплялась по любому поводу. Белла понимала, что в бабке говорит не вредность, а немощность и одиночество. Обычно они обменивались солёными шутками, подколами, иногда совсем на грани фола. Но Белла ни разу на неё всерьёз не обиделась, да и Вера Фёдоровна в ответ на грубые шутки только фыркала. Ещё она любила, когда Белла рассказывала о праздниках. Иногда она приносила ей видео этих праздников, которые старуха с удовольствием просматривала.

Один раз юбилей заказала им какая-то небольшая, но богатая фирма, занимающаяся продажей промышленного оборудования. Этот самый выгодный заказ взяла на себя, конечно, Клавдия Егоровна, но Беллу припахала помощницей. Копаясь в сценариях, Белла увидела, что раньше агентство проводило весёлые капустники. Никто из нынешних работников не знал, почему они прекратились, никто их не застал, все работали недавно. Спросила начальницу, она отмахнулась: «Нерентабельно». Но потом кто-то из старых клиентов рассказал, что была раньше в штате такая старушка, которая лихо переделывала песни и писала сценки. Старушка умерла, и замены ей не нашлось.

Клавдия Егоровна заказ перехватила благодаря личному знакомству с кем-то из главных лиц в фирме, а в коллективе чувствовалось недовольство сценарием. Да что там за сценарий: выпиваем, закусываем – слово предоставляется – выпиваем, закусываем – премии вручает – и так далее. А высказывали всё Белле, которая в этой колеснице последняя спица.

– А вы воспитайте бабу-ягу в своём коллективе, – отбивалась она. – Что такое ведущая из агентства? Ну, расскажу я о трудовом пути какого-нибудь Ивана Ивановича по бумажке. А ведь была бы ведущая из коллектива, она бы то же самое пересказала, но от души и со знанием дела.

– И какой дурак согласится с бумажкой носиться, когда люди пьют, закусывают и танцуют, – отмахнулась главбух.

– Неужели у вас нет юных дев на диете, желающих блеснуть перед кавалерами в ожидании счастья? Или перед начальством в ожидании повышения? И подготовьте вы от каждого отдела секретный номер.

– Что значит секретный?

– Которого никто не ожидает. Вот вы какую песню обычно поёте?

И набросала на мотив песни «Один раз в год сады цветут» песню для бухгалтерии «Один раз в год сдаём отчёт». Плановый отдел заказал скетч на тему взаимодействия отделов. Белла взяла их наброски с собой и передала их Вере Фёдоровне. Ехидная старушка, сама плановик в прошлом, сделала диалог уморительным, наполнив его реалиями профессии, ядовитыми фразами и неприличными намёками.

И пара ведущих нашлась. Клавдия Егоровна была страшно недовольна, сама блеснуть хотела. О провокационной роли Беллы она, к счастью, не узнала. Юбилей прошёл почти безупречно. Фирмачи веселились как дети, каждое выступление от отделов встречали с восторгом. И выступающие старались. Например, главбух перед выступлением пошла переодеваться и вернулась в другой юбке. Никто не придал значения, мало ли, может, пятно посадила. А она в последнем куплете, который кончался строкой «У главного бухгалтера должно сходиться всё», полуразвернулась, подняла полу пиджака, показав разошедшуюся молнию, стянутую здоровенной декоративной булавкой, и интимным шёпотом добавила в микрофон: «Ну, кроме юбки!»

Она умчалась переодеваться под восторженный рёв публики, а на эстраду уже рвался следующий отдел. Белле, которую Клавдия Егоровна взяла с собой для подачи реквизита и технической поддержки, оставалось только приглашать на танец самых старых и толстых сотрудников, благо в коллективе было мужчин больше, чем женщин.

После этого юбилея Клавдия Егоровна резко к ней переменилась. Начались такие придирки и оскорбления, что Белла поняла: придётся уходить. Пожаловалась Марку, что двух месяцев не продержалась. Он удивился: неужели и сюда добрались неизвестные Беллины недоброжелатели. Увы, тут всё было проще и поганей, ситуацию ей прояснила администратор «Арфы»: «Ты на юбилее всё время танцевала с Пироговым». Белла возмутилась: не всё время, а раза два-три, как и со всеми другими, она весь вечер танцевала со старыми и толстыми, которыми молодые сотрудницы пренебрегали. А Пирогов, оказывается, в прошлом году овдовел, и Клавдия Егоровна возлагала на него большие матримониальные надежды. Ну да, они друг другу по всем параметрам подходят, признала Белла. Но Белле он в отцы годится! «Кого это останавливало», – цинично возразила администратор. Хотелось объясниться с начальницей, но не стала. Ну, не только из-за специфики работы была в фирме такая текучка, Клавдия Егоровна то выбирала кого-то в любимчики, то начинала гнобить его же. «К чёрту!», решила Белла и уволилась.

В тот день она должна была приехать к Резниковой в два, поэтому спешила передать хозяйке агентства кое-какие материальные ценности, которые за ней числились. Выскочив на улицу, она поняла, что домой зайти уже не успевает, и встала у дороги, решив вызвать такси. Как по заказу, перед ней затормозил Резников. Он тоже к матери ехал.

Ровно два было, Вера Фёдоровна тут же позвонила. «Через десять минут будем», – ответила Белла. А та ей сухо, что ждёт её сюрприз. От этого тона стало неуютно: неужели и этой работы лишится? Тут Резников вспомнил, что обещал матери деньги, и велел водителю притормозить у банка, старуха признавала только наличку. Он пошёл в зону самообслуживания, а Белла вышла из машины, чтобы ответить на звонок. Потом вернулась в машину и, нервничая, ожидала Ивана Борисовича, который сцепился языками с каким-то мужиком. Набрала Веру Фёдоровну, что задержались немножко, но она не ответила. Наконец двинулись. А во дворе у их подъезда полицейские машины и толпа любопытствующих. Ёкнуло сердце: это что-то с Верой Фёдоровной. Она выскочила из машины первой и по взглядам соседей поняла: да, с ней, и самое худшее.

Поднимались втроём, водитель тоже пошёл с ними. На лестничной площадке стояли с соседкой трое, один в форме, двое в штатском.

– Вот, она приходила, – ткнула в неё пальцем соседка.

Белла остановилась, Резников двинулся дальше в квартиру, но его перехватил полицейский: «Туда нельзя!» Тем временем ещё один потребовал у Беллы документ и ответа, когда видела в последний раз Резникову. Ответила, что в понедельник. «А сегодня?» А сегодня должна была прийти в два, но немного задержалась.

– Неправда, она сразу после половины второго пришла, – выкрикнула соседка, глядя на неё с ненавистью.

До Беллы только тут дошло, что её в убийстве старушки обвиняют. Она растерянно поглядела на Ивана Борисовича, и он ответил ей абсолютно тупым взглядом. К счастью, с ними был водитель, который присутствия духа не потерял, потому что старуха ему была никто.

– Не обращайте на бабку внимания, она в маразме, – обратился он к полицейскому. – Сейчас обскажу. Так, ровно в два мы подобрали Беллу Родионовну около агентства. Это на Московской, напротив двадцать третьей школы. У вас телефон Веры Фёдоровны есть? Проверьте, она Белле Родионовне ровно в два позвонила, та ей ответила, что через десять минут подъедем. Я ещё подумал, что за десять можно доехать только ночью. Ну, ведь она не за рулём.

– А почему ехали сорок минут?

– Остановились у банка, Иван Борисович деньги снимал. Какой банк? Как его там, ну, на Советской, с башенкой. Да всё ведь проверить можно, что Белла Родионовна с нами была, можно по регистратору услышать, она рассказывала, что рассчиталась с работы. А ещё она из машины выходила у банка, чтобы по телефону ответить.

– С кем вы разговаривали?

Белла вытащила телефон и подала полицейскому.

– Так, 14.24. Кто такой Алексей Борисов?

– Капитан полиции. А следом я звонила Вере Фёдоровне, что задерживаемся, видите? А на не ответила, значит, уже была мертва.

– О чём говорили с Борисовым?

– А вы у него спросите.

– Там у банка всё камерами прослеживается, – снова вступил в разговор водитель. – Можете проверить.

– Проверим, проверим, – пробурчал заметно скисший полицейский. Понятно, раскрытие по горячим следам плыло прямо в руки, а тут такой облом.

Тем временем Белла пришла в себя и начала систематизировать происшедшее:

– Так, эта бабуля утверждает, что видела меня здесь час назад, – она назвала её бабулей, чтобы задеть, у бабки губы крашены и лет ей не больше шестидесяти. – Тут одно из трёх: или слепая, или в деменции, или врёт. Скорее всего, последнее. А почему врёт? Или по злобе, или чтобы убийцу выгородить. Скорее, опять же, последнее. Ну, кто Веру Фёдоровну убил?

– Ты убила, ты! И все вы в сговоре, и сын её давно мечтал от неё избавиться!

– А, разбирайтесь с этой дурой сами!

Санитары вынесли носилки с чёрным пакетом на молнии.

Подробности Белле рассказал на следующий день Алексей. Соседка увидела неплотно прикрытую дверь и, заглянув, обнаружила старушку на полу. Не поняв, что она мертва, позвонила в скорую, а медики уже вызвали полицию. Старушка не упала, а была с силой отброшена к стене и скончалась от травмы головы. Её, маленькую и почти обездвиженную, убить мог даже ребёнок. В том числе и пожилая соседка. Но был один факт, который этому противоречил: звонок её в скорую был не первым. За десять минут до неё вызов по этому же адресу был сделан из таксофона, чудом сохранившегося на соседнем доме.

Только после разговора с Борисовым Белла вспомнила о том, что Резникова говорила об ожидающем её сюрпризе. Её просили вспомнить, о чём речь, но старушка точно ни о чём больше не говорила, длился разговор пятнадцать секунд.

На похоронах народу было довольно много, но, кажется, это были знакомые не покойницы, а её сына. Белла приехала к храму на отпевание, положила две розочки в ноги и отошла в сторонку. Мысли настроились на стиль, присущий их с Резниковой диалогам: «Кого отпевают? Атеистку, коммунистку, матерщинницу. Кто провожает? Бизнес-партнёры Ивана Борисовича. Что бы она сейчас сказала? Что-нибудь едкое и нецензурное…»

Выйдя вслед за гробом, она растерялась. Обычно для провожающих арендовали автобус, но эта публика такому виду транспорта не соответствует, тут одна тачка круче другой. Не навязываться же в машину Резникова, тем более, он с семьёй. Вон его машина у ворот первая, за рулём водитель знакомый. Это, наверное, сыновья, а дальше кто, невестка? Нет, жена, под руку его берёт. Молодая, сыновья явно не от этого брака. Надо же, на ней плащ как у Беллы. А волосы высветлены. Вышла к дороге, чтобы разглядеть плащ. Конечно, не такой, просто по цвету схож, на таких дамах шмотки брендовые, а Беллин с рынка. О господи, о чём она думает, когда похороны идут? Пошла вслед за гробом к катафалку: «Ребята, у вас места есть?» Ритуалщики подсадили: «Вы родственница?» «Нет, домработница».

Жаль, что нет здесь тех мелких служащих, которых она доставала в последние годы своей жизни. Ох, они бы произнесли последнее слово! А покойница на небесах повеселилась бы от всей души!

Крутые провожающие издалека крестились и кланялись. Подошёл к гробу, наклонился и что-то прошептал Резников, перешёл на другую сторону и встал. Нет, всё-таки были настоящие провожающие. Перекрестились и приложились две замшелые старушки, поклонился и приложился только к рукам моложавый старичок. А следом подошла Белла, простилась и подала руку бывшему нанимателю:

– Пойдёмте, Иван Борисович, не будем стоять на её пути в вечность.

Они отошли на пару метров. Держа её под руку, он стал рассказывать:

– Они прожили десять лет и разошлись. Отец снова женился, а что было с ней, я не знал. Восемнадцать лет, молодость весёлая студенческая закрутила. Мы больше не пересекались. А когда десять лет назад встретились, я вдруг понял, что она была единственной, кто любил меня просто ни за что. Жене, детям, друзьям нужны мои деньги, мои связи, мой статус. Когда я был маленьким, она была весёлая и добрая. В старости весёлость стала едкой, злой. Естественно, дети мои её как бабушку не знали, взрослыми уже были. А мне было важно узнать, простила ли она меня.

– Простила, она вас любила. Пойдёмте, землицы бросим. И прощайте!

– А на поминки?

– Не хочу. Чужие все ей.

Свернула на боковую тропу, чтобы не смешиваться с толпой, и почти сразу наткнулась на Пирогова.

– А вы с ними?

– Нет, сегодня год по моей Катерине.

Пошли к выходу. Он уже был в курсе её увольнения и предложил работу. Кем? Да тем же заниматься, только от ресторана:

– С Клавдией Егоровной работать становится всё трудней, резкая и неуступчивая. А в принципе со стороны её фирмы какие особые услуги? Ведущий, иногда баянист, украшение зала. Чего из перечисленного не можем обеспечить мы? Эти сценарии её затёртые… фу! А вы как с этими торговцами котлами лихо замутили! Ну, не будет она свои мероприятия у нас проводить, так обойдёмся. Она от малолюдных заказов отказывается, а нам всё равно им поляну накрывать. Пойдёмте, посоветуемся, как рекламу организовать.

Марк сказал:

– Ты как колобок. От бабушки-школы ушёл, от дедушки-собеса, от зайца-библиотеки, от волка-массовика прикатился к медведю-ресторатору. Где та лиса, которая будет последним причалом?

– Типун тебе на язык!

Через неделю она уже проводила детский праздник в малом зале, а на следующий день готовилась к очередной свадьбе. И тут к ней вдруг заявилась Зоя. С чего это вдруг?

– А мы с Марком помирились!

– Дело хорошее.

Говорить, собственно, было не о чем. Внимательная администраторша прислала официантку с чаем и пирожными. Посидели, лениво обмениваясь какими-то новостями. Вдруг в глазах стало темнеть. От дверей отделились две какие-то смутные фигуры.

– Ты кого с собой привела?

– Э-э, как тебя разбирает…

Это было последнее, что она услышала.

Пришла она в себя неизвестно когда и неизвестно где. Не совсем белый и кое-где потрескавшийся потолок и белые кафельные стены. Попыталась встать или хотя бы повернуться, но оказалось, что её руки пристёгнуты ремнями к железной койке. И ноги тоже. Капельница над ней. Приподняла голову. Дверь открыта, в соседнем помещении бубнят два мужских голоса, смысл беседы не доходит. Окликать их она не собирается, понятно, что это не простая больница, и даже не инфекционная. Это психушка. Сознание её ещё не вполне ясное, но понимание, что её подставили, пришло. Кто, Зоя или Пирогов? А может, кто-то из ресторанных? Ладно, пока надо делать вид, что она спит.

Шаги, голоса приближаются.

– Вот, они тут все такие, – говорит один. – Обкуренные, обдолбанные богатенькие дочки и сыночки. Кровь ей очистят, да в медикаментозной коме, чтобы не мучилась, и опять по кабакам и клубам куролесить.

– А я её сейчас трахну, – говорит другой и начинает отстёгивать ремни с ног.

Пора что-то предпринимать. Она вспоминает истории, которые рассказывала Марку о вендиспансере, открывает глаза и говорит:

– О, мужчинка! Ты из какой палаты, «эс» или «гэ»?

– Эс, лапочка, – отвечает он.

– Тогда нормально, а с гонореей ко мне не подходи. Не хватало ещё твой трепак на мой сифон намотать!

– Э, погоди, у тебя что, сифилис?

– И всего-то два креста. Мне антибиотики колют, бытовым я не заразна. Ну, если только через кровь и слюну… и сам понимаешь что. Но с презиком почти безопасно.

Санитар матерится и отскакивает от кровати. Где-то далеко стук двери. Оба выскакивают из палаты. Входит, судя по шагам, женщина, бормочет: «Хорьки похотливые», и застёгивает ремни на ногах. Однако как у них всё простенько!

Заходит ещё один. Белла открывает глаза. Над ней широкоплечая тётка с худым лицом и маленький толстенький улыбающийся мужчина. Медсестра и врач.

– Здравствуйте, – говорит он.

Стоит ли отвечать? Белла водит взглядом вокруг его лица и бормочет:

– Это льняное масло. От пауков помогает.

– Сознание ещё спутанное, – говорит толстячок и начинает диктовать какие-то латинские названия и цифры.

Врач уходит, медсестра заменяет бутыль на капельнице. Белла задрёмывает.

Очнулась она в другом помещении, с окном, тумбочкой при нормальной кровати и без привязи. Встала, выглянула в окно. Этаж примерно второй и решётки. Дверь не открывается, но над кроватью есть кнопка вызова персонала. Внимательно осматривает потолок и стены. Похоже, что камер наблюдения нет. Ага, ещё одна дверь. Санузел.

Снова ложится и закрывает глаза. Воевать не стоит, сначала разведка, потом попытка побега, а потом бой. Разведка заключается в том, чтобы правды не говорить.

Когда врач обратился к ней на «ты» и по имени, она стала звать его Васюткой. И он сразу перешёл на имя-отчество. Сказал, что её привезли с нервным срывом и отпустить пока не могут. На вопросы отвечала как бог на душу положит, что могла, переврала, о чём не хотела, открестилась незнанием. Резус неизвестен, цикл уменьшила, критические дни сместила, аллергия отсутствует, противозачаточные принимает.