Поминки по уходящему году

– А сама Белкина, она что, не знала о ценности книг?

– Наверное, знала, что ценные, но не знала, что настолько. И не придавала значения. Для неё это были прежде всего семейные реликвии.

– Понятно хотя бы, за что убивали…

– А вот я думаю, что книга тут ни при чём. Я наоборот, никак не пойму, за что убивали…

– Люсь, у нас два сына Рабиновича, – перебил её Антон.

– Но только один ставит автомобиль здесь и пользуется кладовкой.

Бурмин сказал:

– Да ладно, ребята, интриговать! Что за сын Рабиновича?

– Сейчас, – отмахнулась Люся. – Антош, дай железяку!

Она прошлась по лестнице, останавливаясь и свешиваясь через перила. Потом остановилась чуть ниже площадки между этажами и метнула железку опущенной вниз рукой. Перегнулась и сказала удовлетворённо:

– Во, точно!

Эксперт сбежал по ступенькам, встал рядом, перегнулся через перила и спросил:

– Не метнул, а отшвырнул? Вы считаете, что это было случайно?

– Люсь, он левша, – сказал сверху Антон.

– Ну да, но я-то правша. Поэтому шла снизу вверх, чтобы быть к перилам правой рукой. А он шёл наоборот. Понимаете? Он мог выпустить из рук молоток только в этом месте, тут одной балясины не хватает. В любом другом месте молоток зацепился бы. Скорее всего, он не знал, что наследник под лестницей стоит. Был взбешённым, размахивал руками. То ли вырвался молоток из рук, то ли отшвырнул с досады. А когда увидел дело ручонок своих, молоток подхватил, под краном помыл и мне в прихожую подсунул. Следы крови в сифоне раковины можно найти.

– Правдоподобно. Силу удара я рассчитаю, сейчас расстояние замерю. А в какой квартире сифон?

– В третьей. Наверняка не спит, под дверью подслушивает.

Все вернулись в холл и расслабленно сидели, привалившись к стене, и прислушивались к верещанию Генерального за приоткрытой дверью квартиры.

– Надо же, сколько добра у человека было: крутая тачка, новая квартира в стадии ремонта, новый гараж в стадии строительства. И даже временное жильё за копейки с местом для стоянки автомобиля. А теперь автомобиль в лепёшку, гараж в труху, да ещё два суда: за неправильные строительные работы и за неумышленное убийство. Или, даст бог, нанесение тяжкого вреда здоровью. Ещё и страховые компании, пожалуй, счёт выкатят. И должности лишится, – сонно бормотал Антон.

– То, что он имел, добром называть как-то неприлично, – задумчиво произнесла Майя. – У богатой жены он по суду всё это отжал. Не добро, а материальное зло. Накопилось и свалилось. И не только его погребло. А он, нет бы о душе подумать, только озлобился. Да ещё попытался на самую безответную из нас свою вину свалить. Вы решили, что от глупости он Люсе молоток подсунул? Нет, от злобы…

– Насчёт неправильных строительных работ вы неправы, – сказал Бурмин. – Это ТЭЦ после аварии сети прессанула, труба лопнула, вот и подмыло гаражи. И ещё зачтите в плюс вашему Генеральному, что он, прибив незаконного наследника, предотвратил материальные потери законной наследницы.

– Люсь, стесняюсь спросить, это что за украшение дверей? – спросила Даша. – Неужели снова выстрел холостой? И заявление подали?

– Две недели как…

– И не сказала!

– Сомневалась.

– Расстроилась?

– Как ни странно, рада. Это в двадцать лет простительно ошибаться, а если бы сейчас дело до свадьбы дошло? А потом бы узнала, что у него под каждым листком готов и стол, и дом… и постель. Кстати, ещё хорошие образы для капустника: яркая такая большая стрекоза танцует, а ма-а-аленький муравей, ссутулившись, несёт тяжёлую ношу.

– Ну, ты даёшь! Такой настрой мне нравится!

Под тихое хихиканье артистов полицейские вышли из третьей квартиры, и Воеводин окликнул задремавшую врачиху:

– Петровна, пошли!

– Интересное кино! Эй, уважаемое правосудие, а как же задержание на сорок восемь часов, – окликнула их Майя.

– Зона ЧС, – развёл руками Воеводин.

– Помнится, речь шла о женщинах. Простите за анатомические подробности, да неужто у вашего подопечного гениталии отвалились? Что ж его Марина Петровна не освидетельствовала?

– Это называется мужской шовинизм, – важно заявила Даша. – В их понятиях что непростительно девушке, то дозволено козлу.

– Нет, Даша, это профессиональная деформация, – откликнулась Люся. – Ты заметила, как этот почтенный блюститель закона возмущался, когда мы не скорбели по поводу смертей и педофила, и мародёра? Они настолько привыкли проникать в психологию преступников, что срослись с ними. Сыщики и воры в одной песочнице, а свидетели только мешают. Всех их в кутузку!

– Ладно, невесты, спасибо за помощь, – сказал Бурмин.

– А вы что же, нас покидаете?

– Да куда я от вас! Сейчас группу провожу, люк за ними прикрою и вернусь, подежурю тут до утра. И наконец-то узнаю, при чём тут сын Рабиновича.

– Так, школьникам спать пора, – сказал Гаранин.

– А я голодный, я не засну, – сказал Слава.

– Дело говоришь, брат, – поддержал его Антон. – Я тоже что-то от этих погонючек проголодался.

– Так пошли в нашу общагу, – сказала Даша. – Заодно и жениха покормим. А мужик-то что надо, жаль, что ни на кого глаз не положил. Димочка, ты-то хоть у нас с крючка не сорвёшься?

– Я что, похож на идиота? Не только ты, но и стихия всё за меня решила. Новый год мы встречаем в Новогорске.

Мальчишки переглянулись и обменялись дружескими тумаками.

– Я всё-таки пойду у Семёновых приберусь, заодно и постелю там Николаю Николаевичу, – решила Люся. – Самое подходящее место для него, из окна вид на строительную технику. Пусть хоть несколько часов покемарит. Мальчики, подежурьте у холодной, гостя потом на кухню сопроводите.

Когда она шла со шваброй в первую квартиру, приоткрылась дверь второй. Оставаясь в дверном проёме, Руслан спросил:

– Люся, ты хорошо подумала?

– О чём?

– О нашей свадьбе.

– Я не собираюсь спать на помойке.

– Ничего не было, эта баба просто липнет ко мне.

– Ты просто рыцарь! Какое трепетное отношение к даме! А за мою честь сражался как лев. Даже не представляю, что под твоей защитой кто-нибудь посмеет покуситься на мою свободу!

Анекдот про сына Рабиновича Антон рассказал Бурмину, провожая его после ночного перекуса в квартиру Семёновых:

– Едут в купе два еврея. Старый думает: «Интересно, куда едет мой сосед? Еврей может ехать либо в Одессу, либо в Жмеринку. Он не может ехать в Одессу, так как он слишком молод. Значит он едет в Жмеринку. В Жмеринку можно ехать на похороны или на свадьбу. Насколько я знаю, в Жмеринке никто пока не умер. Значит он едет на свадьбу. У него нет подарка, значит он едет на свою свадьбу. В Жмеринке можно жениться на Софе или на Сарочке. Насколько я знаю, Сарочка уже вышла замуж. Но на Софе может жениться только полный идиот!» К молодому соседу: «Простите, вы не сын Рабиновича?» «Да, а как вы догадались?» «Я не догадался, я вычислил!»

День далеко не последний. Через пять месяцев. Что в имени тебе моём

Владимир

Мать привычно нудила о чём-то. Он привычно не различал слова, воспринимая их как звуковой фон. Взглянул на неё. похоже, она всё больше заводится. А Слава? Слава тянулся за последней долькой солёного огурца. Кажется, научился у него отключаться.

– Ну, сколько троек будет за год?

– Как всегда, – пожал плечами сын.

– То есть по физике и алгебре? Гуманитарий. Артистом, что ли, решил стать?

Слава фыркнул:

– Папа, я театрал. Это зритель, а не актёр. Мне нравится театр, но играть я не умею. Таланта нет.

– Уверен?

– Стопудово.

– Господи, что за лексикон! – скривилась мать.

– Он у нас литературный кружок посещает, – попытался отвлечь её Владимир Сергеевич. – Значит, лексикон у него современный литературный. А мы не догоняем.

– Володя!

– А я кружок не посещал. Мне простительно. Сын, какие планы на вечер?

– Я в общагу. Ванька сегодня приезжает. С дядей Димой.

– Может, ты и умный. Но бестактный.

Слава насупился. Гаранин усмехнулся и взял в руки телефон:

– Люся, ты гостей ждёшь? Уже? Солнышко, накорми ребёнка и посади на автобус, а мы его тут встретим. Пусть он у нас заночует. Слава ждёт, копытом бьёт.

Через пару часов встретили Ваню на остановке. Мальчики немного покрутились дома и отпросились в парк. Владимир Сергеевич прилёг перед телевизором и уснул под его бормотание. Через некоторое время проснулся и пошёл посмотреть, не вернулись ли они. Вернулись. Через неплотно прикрытую дверь услышал, что обсуждали они его особу. Ване не понравился его вид, а сын вздохнул в ответ: «Дела сердечные…» Паршивцы!

Снова залёг перед телевизором. Не смотрел и не слушал, это защита от матери. Если будет сидеть или лежать в тишине, она непременно пристанет с расспросами или разговорами. А так вроде делом занят.

Вспомнил новогодние дни. Они встретили тот праздник втроём. Мать после боя курантов буквально через полчаса отправилась спать. А он сказал, что с сыном пойдут к ёлке, только не сказал, к какой. Собрали пакет и поймали такси. На торговом пятачке напротив Тубика уже народ хоровод водил. И общежитские тут. Но Майи не было. Чуткая Люся как бы между делом сообщила, что Майя и Владя в утреннем спектакле заняты, поэтому отпраздновали и рано разошлись.

На этот спектакль Гаранины чуть не опоздали, проспав. Но после него Слава заболел театром. Он восхищался Владей, который играл советника: «Папа, он такой потешный, весёлый, добрый! А в роли он холодный и злой. Когда он сказал, что у него обычно температура тридцать три и два, я ему поверил!» «А я думал, ты Антона будешь хвалить, всё-таки вы ближе знакомы!» «Нет, мне, если честно, не понравились все, кто детей играл. А вот Сказочник, Советник и Королева – это да!» Владимир Сергеевич зауважал сына за вкус и зрелость суждений. Пожалуй, надо уговорить мать не привязываться к нему с алгеброй и физикой. Пусть будет гуманитарием!

А дела сердечные… да, прав паршивец. Гаранин тогда уговорил новых знакомых выехать на рождество в коттедж комбината, что в парке санатория «Лесной». Майя не хотела ехать, но Даша с Люсей её уговорили. «Ну да, сводницы мы», – шепнула ему Даша. Землянские ещё поехали. Было весело, и ему показалось, что у Майи что-то к нему возникло. Но кончились праздники – и снова она Снежная Королева. Даша рассказала, что прежний муж Майи, их однокурсник, много лет мотал ей нервы и не отпускал даже после развода. В своё время она получала несколько предложений от столичных и петербургского театров, но вынуждена была отказываться. Потому что его там не ждали. И из тех провинциальных театров, по которым они скитались, они уходили из-за его склочного характера. А потом он вдруг получил роль в сериале, и дело у него пошло. Только он гнал её в период занятости и мирился во время простоя. Год назад только у неё хватило характера не откликнуться на его призыв и уехать к Даше, которая смогла не только пристроить её в свой театр, но и пробить ей место в общаге.

В общем, из всех гостей тех новогодних поминок пару в общаге себе нашёл, как это ни удивительно, Бурмин. Он под Рождество к ним в коттедж в гости заехал какие-то бумаги заполнить. И увидел Реню, которая по парку на лыжах каталась. После новогодних каникул Бурмин объявился у неё, а потом и вовсе в общаге поселился. Оказалось, что пару лет назад Реня его оперировала. Даша довольно бурчала: «Альфа-самец! Испытал беспомощность и унижение в женских руках. И теперь просто обязан доказать своё превосходство». Гаранин её спросил: «Ты чему радуешься, малявка?» «Володечка, ты что, не видишь, какие они несчастные, наши девушки? Одной Шурочке повезло, Васька у неё золото. А остальным всем требуется клин». «Чего?» «Которым предыдущий клин выбивают. Коленька такой брутальный. Я балдела, когда он Валеру с его наглыми бабами одним взглядом заморозил. Ты не представляешь, с какой радостью я им сказала: хода нет, здесь отныне будет висеть полковничье галифе. Этот ушлёпок ещё пытался острить, что, мол, я это галифе стирать пришла. А я сказала, что от альфонсов меня тошнит, а настоящему мужику я и кальсоны согласна штопать».

Назавтра, вернувшись с работы, он гостя не застал.

– Они в Утятин поехали с ночёвкой, – пояснил сын. – Дядю Диму переводят туда главным технологом на комбинат. Он уже купил дом.

– А что ж ты с ними не поехал? Я бы отпустил.

– А ты что, один останешься?

Гаранин засмеялся:

– Сынок, я тронут!

Слава двинулся за отцом в его кабинет. Немного помялся, а потом стал рассказывать, как Ванька зимой, когда увидел Майю, испугался, что отец в неё влюбится, и спросил, понравилась ли ему она. А он ответил, что она королева, а он не король. Гаранин сначала вспылил, но погасил раздражение и сказал сыну:

– Так ведь и я не король!

– Пап, так ведь королей без недостатков не бывает! У кого земли не хватает, у кого ума, у кого красоты или денег. Вот знаешь, я недавно в драматическом «Бесприданницу» смотрел…

Слава подробно, но не без юмора начал излагать содержание пьесы. Гаранин сначала удивился, а когда до него дошло, возмутился:

– То есть ты предлагаешь мне роль Кнурова? Купить себе женщину?

– Сначала купить. А когда она будет твоя, может, ближе познакомиться. А вдруг она разглядит твои сильные стороны? Вдруг поймёт, что, если ты на короля не вытягиваешь, то хотя бы принцем-консортом годишься?

– Ну, знаешь!

Он хрястнул входной дверью. Вышел из подъезда, постоял на подъездной дорожке и решил пройтись, чтобы окончательно успокоиться. Шел дворами и вышел на проспект прямо у ТЮЗа. Ноги сами вывели.

В отличие от старинных домов, плотно стоящих вдоль проспекта, сравнительно новое здание театра располагалось в глубине, отделённое от тротуара небольшим сквериком с прудом и фонтаном в нём. Пруд окружали бронзовые фигурки литературных героев и сказочных животных. На фасаде здания тоже было несколько подобных фигур. У пруда стояла Даша и с размаху насаживала огрызок яблока на шишак шлема Мальчиша-Кибальчиша.

– Даш, когда ты повзрослеешь? Сороковник скоро!

– А чё такого? Ну, надоел мне он! Пусть будет не Гайдара сын, а Вильгельма Телля! А ты чего такой заведённый?

– Да сын мой…

Он внезапно выплеснул своё раздражение, рассказав о том, как его личные обстоятельства обсуждали мальчишки, и с каким советом обратился к нему сын. Даша расхохоталась:

– Вот скажи, как у такого закомплексованного отца появился такой разумный сын?

– Ты находишь это смешным?

– Я нахожу это разумным! Володенька, мы не в девятнадцатом веке живём. С точки зрения Ларисы её покупали, и это мерзко. А вот представь: то же самое предлагает ей Паратов. Нормально съездить в Париж с любимым человеком. Только если решишься на разумный поступок, зови в Венецию. Она только вчера о Венеции мечтала. Ну, приди в себя! Когда ухаживаешь за девушкой, ты ведь должен как-то её прогуливать и завлекать. Ты что, в юности девушек кофе не угощал, цветы не дарил, в турпоход не приглашал? Другой возраст – другие возможности. Для тебя ведь не критический расход – девушку в Венецию прогулять? Ну и пригласи! А не захочет – спроси, куда бы хотела. И все дела! Если ты ей противен, она откажется. А если она не прочь с тобой время провести, то согласится не только в Венецию, но и в деревню Гадюкино поехать.

– Дашенька, мне же не содержанка нужна, а жена. Женщина, которая будет носить моё имя.

– «Что в имени тебе моём? Оно умрёт, как шум печальный», – продекламировала она. – Или ты хочешь размножаться? Населить мир маленькими Гараниными?

Гаранин засмеялся:

– Пойдём, я тебя на такси посажу.

– Что ты, Володенька, я и на автобусе доеду!

– Что же ты сама себе противоречишь, – взял он её под руку. – Такси для ближайшей подруги любимой женщины для меня никак не критический расход. Шеф, доставь даму к психушке на Жукова!

Он повернулся и пошёл по проспекту, но вдруг увидел Майю, которая стояла в дверях театра на одной ноге и с досадой рассматривала туфлю с подвёрнутым каблуком. Подошёл поздороваться. Она спросила:

– Ты Дашку не видел? Зараза какая, не дождалась меня! Вот как я теперь добираться буду?

– А давай я тебя до машины на руках донесу!

Подхватил на руки и донёс до пруда, усадил на бортик и хотел вызвать такси. А потом увидел обувной магазин на противоположной стороне проспекта:

– Может, я туда сгоняю?

– Володя, разве обувь покупают без примерки?

Но он уже летел к переходу. В магазине он сказал продавщице, скучающей у стеллажа:

– Девушка, выручайте! Нам что-нибудь наподобие этого нужно!

– Каблук такой же?

– Ага, и ещё что-нибудь без него.

Через несколько минут он шагал в обратном направлении с двумя большущими пакетами с коробками и в сопровождении той самой девушки. Встал на одно колено и попытался надеть Майе на ноги первую пару.

– Володя, сначала хоть бы ремешок расстегнул!

Продавщица постучала его по плечу:

– А давайте этим займётся профессионал?

Девицы защебетали о сравнительном достоинстве разных материалов и производителей, а он просто стоял и млел на солнце. Когда услышал от Майи: «Дороговато…», возмутился:

– Совсем нет! Я плачу!

– С чего бы это, – ощетинилась Майя

– Я что, не могу подарить своей девушке пару-другую-третью обуви?

– А я твоя девушка?

– Конечно. Иначе почему в твоём присутствии я всегда выгляжу идиотом?

– Ну, наконец-то!

– Что наконец-то?

– Но ты действительно идиот! Всю зиму ходил, чтобы потрепаться с Дашкой, а потом пропал! Я тебя два месяца не видела! Что я должна была думать?

– Но ты всегда была такая замороженная!

– А какой я должна быть, если ты не обращаешь на меня внимания!

– Эй, ребята, – окликнула их продавщица, по возрасту годящаяся им в дочери, уж Гаранину-то точно. – У меня там напарница уже полчаса одна в торговом зале парится. Как расплачиваться будем?

Гаранин пошарил по карманам. И его в жар бросило: он же даже телефона с собой не прихватил. А в бумажнике, насколько он видел, когда расплачивался с таксистом, налички не так уж густо. Но, к счастью, там оказалась зарплатная карта:

– Вот!

– Тогда придётся дойти до кассы.

– Ты подождёшь?

– С чего бы? Я ведь теперь при параде, – ловко швыряя старую обувь в чугунную урну, ответила Майя.

Снова нагруженный пакетами, но теперь в сопровождении двух девушек, он шёл по переходу.

– Скажи, Лиза, – кинув взгляд на бедж продавщицы, спросила Майя. – Что мне с ним делать?

Девушка даже приостановилась, критически его окидывая взором:

– Надо брать. Тормоз, конечно. Но, по крайней мере, будешь обутая.

Выходя из магазина, Майя спросила:

– Куда идём?

– Ко мне, конечно! Должен же я познакомить тебя с моей мамой!

– Б-р-р.

– Что не так?

– За всю свою жизнь знала только двух таких закомплексованных: Люсю и тебя. Люсину биографию я знаю. Так что комплексы из семьи.

– За тебя я не боюсь. Если мама начнёт на тебя давить, ты её заморозишь, моя королева! А почему ты Люсю считаешь закомплексованной? По-моему, она очень разумная и уверенная в себе девушка.

– Ты не только тормоз, ты ещё и слепой! Ты знаешь, что она сказала себе, когда увидела первый раз Диму? «Слишком хорош, чтобы быть моим!»

– А у них разве что-то…

– О боже! Да ничего, кроме того, что она на пятом месяце!

– Он что, отказывается жениться?

– А зачем тогда ездит сюда? Нет, это она отказывается выходить замуж. У неё ещё один комплекс: дважды подавала заявление, но ни разу не расписалась. Женихи оказывались дерьмом.

– Но Дима-то не дерьмо!

– Вот… боится – и всё. А Дима бесится, что ребёнок не под его фамилией родится.

– Как у вас, у женщин, всё сложно. А у тебя какие комплексы? Ты не побоишься подать заявление?

– Года через два не побоюсь, если до этого мы поживём в грехе и не расстанемся.

– А в Венецию ты со мной поедешь?

– Господи, а почему в Венецию?

– Даша сказала, что ты хочешь в Венецию. А до этого Слава советовал везти тебя в Париж…

Одной рукой он держал её руку, другой размахивал пакетом с обувью, рассказывая о мыслях сына по поводу «Бесприданницы».

– Володя, ты небезнадёжен. У такого умного сына не может быть тормознутого отца. Это у тебя временное помешательство от любви.

– Хочешь, я докажу свою разумность? Стащи у Люси паспорт и возьми справку у врача о её положении. Мы с Димой в загсе договоримся, чтобы заявление без неё подать. А её поставим в известность только накануне, – нажимая на кнопку звонка, сказал он.

– Володенька!

Она положила ему руки на плечи и поцеловала. Это был благодарственный поцелуй, но он был бы совсем идиотом, если бы не воспользовался моментом и не перевёл бы его в разряд страстных. Распахнувшая дверь мать остолбенела. Слава, выглядывающий из-за её плеча, хихикнул:

– Ба, познакомься с моей будущей мачехой!

Майя с трудом вырвалась из объятий, вынула из сумочки платок и стала вытирать губы Володи, приговаривая:

– Милый, ты прав, твой сын паршивец и нахал. Вот дождёмся мы Рождества, и он у меня за подснежниками в тёмный лес побредёт.