Нестрашная месть

В общем, в таком недружелюбном окружении ей оставалось только трудиться не разгибаясь, и это принесло свои плоды. Работу, на которую ей отпустили месяц, она завершила через две с небольшим недели, получила визы от автора и заказчика, и книга ушла в печать. С первыми пробными экземплярами Яня отправилась на завод, по дороге вздыхая над тем, что, если сама не найдёт ещё какой-нибудь срочный и денежный заказ, то придётся до Нового года в ожидании вакансии в городской администрации при отсутствии нагрузки плевать в потолок и терпеть щипки коллег, а также биться за редактуру книг местных графоманов, издающих книги на собственные средства.

Вовсе не собираясь лишний раз лезть в глаза заводскому начальству, она по старой памяти зашла к редактору интернет-издания, ему подарила пробный экземпляр книги и передала для первичного ознакомления пакет руководству с двумя книгами в двух вариантах исполнения. Этот в глаза лезть был рад, оттого был особенно приветлив и, помня о просьбе директора трудоустроить её на заводе, предложил ей толкнуться в их дворец культуры, он, мол, говорил о ней с директором ДК. Зная о зарплатах работников культуры, Яня в эту сферу никогда не стремилась, но, чтобы не обижать человека, искренне пытающегося помочь, во дворец зашла. А в кресле руководителя внезапно увидела знакомого, не близкого, но пересекались они неоднократно на городских праздниках и концертах, куда привозили свои творческие коллективы, и радостно воскликнула: «Саша!», тут же поправив себя, что следует, вероятно, звать его по отчеству, но она его, увы, не знает. Он ей тоже вдруг очень обрадовался, отчество Андреевич для знакомства назвал, заверив, что в личном общении оно лишнее, и пояснив свою радость, что, когда от завода ему настоятельно предложили трудоустроить некую даму по фамилии Степанова, он решил, что это очередная родственница одного из замов гендира, который носит эту фамилию, и голову ломал, куда приткнуть ещё одну неумейку и лоботряску. А тут такой монстр культпросветработы! Что заставило её покинуть своё уютное учреждение?

Узнав о смене собственника студии, он выразил ей сочувствие и в то же время радость по поводу усиления собственного коллектива, да ещё перед юбилеем завода, в честь которого им предстояло проводить грандиозный концерт. И предложил ей должность художественного руководителя плюс ставка руководителя театрального кружка.

Дав принципиальное согласие, Яня отправилась назад. Как-то угнетал её этот забег со сменой мест работы. С одной стороны, в издательстве обстановка невыносимая, с другой – неловко переходить на новую работу, собираясь с неё сбежать через пару месяцев. А с третьей… ну как не попробовать? Может, приживётся здесь и не надо будет уходить в администрацию на незнакомую работу с непростыми людьми? Вроде бы, Саша нормальный человек и руководитель не вредный.

За неё этот вопрос решило издательство. Вернувшись на работу, она увидела, что весь коллектив гудит как растревоженный улей: дали квартальную премию! Она взглянула в расчётный листок и пошла за трудовой книжкой.

– А чем вы недовольны, – фальшиво удивилась секретарша, доставая трудовую книжку из сейфа. – Ой, извините, запись о приёме забыли сделать. Директор в отъезде, вы не могли бы через три дня зайти?

– Ох уж, запись о месяце работы, обойдусь и без неё, – выхватывая книжку из секретаршиных рук, фыркнула Яня. – Свои люди, всё же я вам многотысячный заказ подогнала, так что всем на премию хватило, кроме меня.

– Нет, вам начислено, но соответственно стажу.

– То-то и оно, что премия у вас за заслуги в ничегонеделании!

Глава шестая По какому поводу банкет

Вечером Яня снова копалась в детских вещах. Настроение было на нуле, хотя ничего страшного не случилось. Завтра с утра на новое место работы, ну, не получила премии, так ведь многого и не ждала. Просто ещё одно разочарование.

Попалась сумка с одеждой, которую Маша сравнительно недавно носила. Она после одиннадцати лет вдруг начала стремительно расти, до этого была среди одноклассников по росту где-то в серединке, а вот по весу крупновата. Всё-таки хромала тогда ещё заметно, поэтому двигалась мало. И вдруг за год подросла аж на десять сантиметров, резко похудела, и даже в сердце шумы стали прослушиваться. Но врачи родителей успокоили, что это связано с бурным ростом, что девочка сформируется, повзрослеет, и шумы исчезнут. Так и случилось. Только гардероб дочери пришлось полностью обновить, многие вещи буквально с этикетками остались, ну, или несколько раз только надевала.

– Яня, померяй это платье, – сказала мама.

Белое, в мелкий красный цветочек с зелёным листочком и широкой зелёный каймой по подолу и рукавам, такое детское.

– Ты что, мам?

Но спорить не стала, надела. Маша засмеялась:

– Какая ты юная, просто девочка! Мам, оставь себе, оно только чуть великовато, белым ремешком подпоясаться надо!

– Дитё дитём, – засмеялась и Яня, поглядев в зеркало. – Ещё бантик на голову.

Детское платье в стиле пятидесятых, юбка клёш, рукава фонариками, волосы в косу сплетённые.

– Точно, ты – Элли на дороге в Изумрудный город, – кивнула Татьяна Ксавериевна.

– А я Железный Дровосек, – обняла её внучка. – Знаете, сколько во мне металлических стержней и болтов?

– На Льва я не потяну, значит, буду Страшилой Мудрым, и вот вам моё мудрое решение: всё надо перемерять, если что-то подойдёт, лучше носить самой, чем продать за копейки.

– Бабушка, а почему мы такие разные? Может, кто-то из нас приёмный?

– Типун тебе на язык! Все мы родные, ближе нет. Дети не всегда похожи на родителей, чаще они берут что-то от матери, что-то от отца, а иногда берут внешность от кого-то из предков через поколение-два.

Маша задумалась, постукивая пальцами по столу, и Яня заволновалась, дочь ещё будучи малюткой так стучала, когда обдумывала какую-то каверзу. Но сменить тему разговора не успела, Маша спросила:

– А как предка Ксаверия сокращённо звали?

– Бабушка Яня звала его Сава.

– То есть Савелий?

– Нет, это другое имя, но младшие школьники меня часто называют Савельевной, потому что так им проще. Я их не всегда поправляю, привыкла.

– И меня мои картавые-шепелявые артисты так звали, и даже их родители, – ностальгически вздохнула Яня. – Пойдём-ка все вместе ужин готовить.

Но Машу с намеченной темы было уже не свернуть.

– Вот скажите, прабабушка Маша была Ксавериевной, а у вас на самом деле какие были бы отчества? Я была бы Петровной, а мама, а ты?

Татьяна Ксавериевна вздохнула, продолжая стучать ножом по разделочной доске, не поворачиваясь к дочери и внучке лицом. Яня обняла её со спины и сказала:

– Мама, если тебе неприятно, не отвечай на вопрос этой бестактной особы.

– А тебе не интересно? Или ты в курсе? – старшая дама развернулась к ней лицом.

– Ну, есть у меня предположение. И дед, и отец, или хотя бы один из них были актёрами.

– Бинго! Один актёр, другой режиссёр.

– Мам, а как ты догадалась? По своей наследственности, да?

– Наследственность тут ни при чём. По поведению бабушки и мамы. Когда я объявила, что буду поступать в институт искусств на театральный факультет, они были очень уж горячо против.

– Ба, давай колись! Раскрой все зловещие тайны дома Степановых!

– Да нет никаких тайн. Биопапу твоей мамы звали Алексей Павлов. Небольшого роста, я, когда с ним ходила, туфель на каблуках не носила, волосы… да вот как у мамы твоей, она не вся в него внешностью, но вот волосы и глаза… и рост. Очень недолго, меньше года он был режиссёром нашего драмтеатра. Был он человеком взрывным, конфликтовал с главным режиссёром, но продолжал работать. А когда я сообщила ему, что беременна, их конфликт резко стал невыносимым, и он уехал. К тому же он оказался женатым и имел детей. Больше я о нём ничего не слышала.

Маша села за компьютер и занялась поиском. Бабушка пожала плечами и вернулась к овощам. Яня сдвинула сковороду с газа:

– Готово всё, садитесь ужинать. И не юли глазками, девочка моя, всё мы поняли. Умер давно?

– Почти двадцать лет назад. Ба, ты расстроилась?

– Вот поверишь, даже не шелохнулось ничего. Он тогда сразу для меня существовать перестал.

– А ты, мам?

– А у меня его никогда не было. У меня только прадед Ксаверий был. Единственный реальный мужчина под нашей фамилией, у меня от него не только имя, но семья, жильё.

– Так, мама была бы Алексеевной, если бы дед не был козлом. А ты, бабушка? Тебе прабабушка Маша рассказала про твоего отца?

– Мы с твоей мамой деликатнее тебя, вопросов не задавали. Но несколько лет назад я случайно наткнулась на одну статью и поняла, кто был мой отец. Тоже, знаешь ли, из парнокопытных.

Татьяна Ксавериевна вынесла на кухню красочный альбом, изданный к юбилею областного драматического театра, просмотрела оглавление, нашла нужную статью. «Народная артистка РФ Горностаева Ксения Владимировна». Яня удивилась:

– Мы по театру знакомы были, но не близко, кто я, и кто она!

– Ух ты, народная! Наша родственница? – обрадовалась Маша.

– Она – нет. Но посмотрите на эту фотографию.

Артистка сидит в кресле, две девочки на его подлокотниках. Подпись внизу «С внучками».

– Да, старшая – вылитая ты, – сказала Яня. – Маш, помнишь бабушкино фото со школьной доски почёта, где она с комсомольским значком, ты ещё спрашивала, что это такое?

Маша полетела за альбомами. Вытащила фотографию бабушки в юности, пристроила рядом с фотографией артистки.

– Ба, рассказывай, какие мы родственники!

– Николай Горностаев, первый муж народной артистки. Красавец, талант, пьяница, кобель. Когда я родилась, он ещё жил в семье, у них сын несколькими годами старше меня, тоже Николай, на фото его дочки. Вот видишь, как внешние черты проявляется среди наследников? Моя родная дочь на меня ни капли не похожа, а племянница – вылитая я! Как только я на эту фотографию наткнулась, так решила провести небольшое расследование. Узнала от тёти Клавы, соседки нашей бывшей, что жили Горностаевы тогда во-он в том доме через дорогу. Тогда ещё рядом ветка железнодорожная к Шинзаводу тянулась, а у переезда дедов барак стоял. Нынешний наш квартал был сплошной стройкой, проспекта ещё не было, а к тому дому только через переезд по дороге ходили. Я предполагаю, там они и познакомились. Родилась я ещё в бараке, но вскоре мы переехали в новостройку.

– А с этим Николаем, ну, с сыном его, ты знакома?

– Он умер давно, даже раньше матери. Да и зачем?

– Бабушка, он же твой брат!

– Правду мама твоя говорит, некоторые уроки нравственности ты прогуляла. Вот представь себе, приходит к тебе незнакомая девочка и говорит, что она дочь той тётки, к которой твой папа уходил от твоей мамы, и значит, вы сводные сёстры…