Нестрашная месть

Телефонный звонок. Странно, Оля звонит. Теперь-то о чём им разговаривать? Но ответила. Оля спросила, что такое вечеринка в стиле бохо.

– Понятия не имею, – ответила Яня сухо.

– Ну как же, ты же с Григорьевой договаривалась, что ей такую организуешь!

– Это наши дела, а ты тут при чём?

– Но ты же больше не работаешь, а мне велели все твои мероприятия на себя взять.

– Что я могу на это возразить? Дерзай!

И бросила трубку. Как она не видела, что эта бессовестная девчонка на ней паразитирует? Олю взяли в штат пару лет назад, когда пошли заказы на взрослые праздники. Мудрый босс сказал тогда, что детские вести только ей, а со взрослыми, где алкоголь льется рекой и мужики теряют берега, пусть эта лошадь управляется, а с Яни только сценарий. Вспомнилась фраза Гайка «эта с хвостом», а ведь не причёску он имел в виду, тем более, не так часто Оля волосы в хвост собирает, в вчера они у неё в низкий пучок заколоты были. Значит, собутыльники обсуждали женщин студии, и Гайк согласился с боссом, а тот с самого начала звал Олю лошадью. Что там у лошади, круп, хвост, копыта с подковами, ржание? Всё имеет место, решила обозлённая Яня, и злорадно отметила, что мозг лошади вдвое меньше человеческого. Справедливости ради надо признать, что лошадиного мозга хватило на то, чтобы запрячь всадницу и заставить её тащить повозку вместе с лошадью.

Снова звонок, и опять от Оли. Да в чёрный список её, не хватало ещё отношения выяснять! Пошла на лоджию, вывесила бельё, а когда вернулась, услышала, что телефон разрывается. Бухгалтер. Ей-то что понадобилось? Эта сразу заорала, что Степанова, бессовестная, дела не сдала.

– Пьяная какая-то, – прокомментировала Яня в трубку и отключилась.

Ещё через полчаса, когда Яня поискала безрезультатно вакансии в интернете и собиралась проинспектировать детские вещи, позвонила Григорьева. Этой она ответила, постоянная заказчица, трижды уже детские праздники для внуков проводили. Женщина она в общении простая, но деловая, сразу заявила, что об увольнении знает, да не от новых начальников студии, а в «Ультраноут» заходила. Что «с этой лошадью дела иметь не будет».

– Да почему лошадь, – удивилась Яня, что же они все единодушно Олю так обзывают?

– Зубы, хвост и копыта сорок второго размера. Ну её, Янина Ксавериевна, я вас умоляю, помогите с организацией юбилея мужа!

– Да что я могу одна?

Но так заманчиво натянуть нос родной фирме, заодно заработав. Пояснила, что бохо предполагает смешение стилей с преобладанием этнического и уточнила, к какому народу юбиляр имеет склонность, а услышав, что он тащится от цыганщины, обрадовалась банальности задачи. Выяснила, что среди гостей есть те, кто способен влиться в действо и назначила организационное совещание. Посидели дамы в кафе, наметили программу, обговорили бюджет.

Потом Яня полетела в родной институт. Тут ей сразу повезло, первый же встреченный парень со скрипичным футляром на вопрос, кто из его однокашников согласится подзаработать, играя два часа цыганские напевы, причём не Сарасате, а что-нибудь попроще, предложил свои услуги. Он же обещал привести с собой гитариста. Насчёт вокалистки не был уверен, но сказал, что поспрашивает. А на родном театральном факультете ей знакомая секретарша подсказала, кто из студенток искусен в цыганских плясках.

Вечером позвонила Тоня. Яня сначала трубку брать не хотела, но затем всё же ответила, и не пожалела. Гитаристка повинилась в трусости, что не вступилась за неё, дома самоедством себя изводила, сегодня ещё с утра послушала, как кидается на всех новая хозяйка, и поняла, что трижды прав Степан, когда обещал им «армагеддец за предательство». Поэтому в своей музыкальной школе уже согласилась на дополнительную нагрузку. А ещё она взяла на себя смелость и дала Янин телефон Григорьевой, и если Яня решила помочь хорошему человеку, заодно «сделав козью морду» бывшему месту работы, то Тоня согласна бескорыстно поучаствовать.

– Можно корыстно, только ведь коллеги прознают – съедят!

– А мне в кайф подразнить напоследок, всё равно уходить! Учеников я предупредила, что со следующего месяца у них будет другой преподаватель, а кого не устраивает, могут доучиваться у меня на дому.

Тонечка не только гитаристка, но ещё обладательница низкого, слегка хрипловатого голоса и большая любительница цыганских песен и романсов, поэтому Яня отложила телефон и воскликнула «Ура!» Маме и дочке, прибежавшим на её голос, объяснила:

– В воскресенье заработаю немножко. А завтра репетиция в гараже.

– А почему в гараже?

– Его владелец – муж племянницы юбиляра. Он там нам цыганскую кибитку мастерит.

– Маша, давай не вдумываться в мамины профессиональные идеи, а то мозги вытекут, а нам ещё в юридический поступать, – сказала Татьяна Ксавериевна.

К автосервису Яня и Тоня подъехали одновременно. Студентов ещё не было. Тоня стрельнула глазами на кучкующихся с сигаретами автомехаников и сказала:

– Ну, студентов ждать не будем, я начну с «Замурдынэ», там скрипка и вторая гитара не нужны.

Скинула пальто, расстегнула футляр, вытащила гитару и запела. Да так запела, что мужики сигаретами подавились, в ящик с песком их побросали и назад в помещение повалили. С последними аккордами вошли студенты и присоединились к аплодисментам работяг. Девчонки пошли в кладовку переодеваться, а парни взяли инструменты и подстроились под зажигательную «Ай, да ну да най» в исполнении Тони с гитарой и Яни с бубном. Тут девчонки вышли в цыганских нарядах и в восторге сообщили, что в кладовке чучело медведя стоит.

– Ой, а нельзя его на колёсики поставить? – заглянув в кладовку, спросила Яня.

– Да он весь молью поеден, его вообще-то давно выкинуть собирались, – ответил хозяин автосервиса. – Раньше тут ресторан был, от него остался.

– Но один юбилей сможет пережить?

– Один сможет, – заржал он. – Ну вы… цыгане!

Репетиция длилась часа три, работа в автосервисе остановилась. Иногда подъезжали клиенты и тоже присоединялись к толпе зрителей. Две девчонки зажигали в пляске, две певицы старались, даже парни иногда подпевали, а сыгралась Тоня с гитаристом и скрипачом, как будто всю жизнь вместе работают.

В воскресенье в ресторан табор вошёл, имея во главе Яню с лошадиной головой, она тащила за оглобли маленькую кибитку. Из кибитки выглядывали внук и внучка юбиляра, он в красной рубашечке, она в цветастом платье и с монисто на шее. За кибиткой шли музыканты и танцорки, а завершали процессию племянница юбиляра и подруга его жены, обе ряженые, которые катили пыльное и местами плешивое чучело медведя с подносом в лапах.

Под цыганские мелодии горячительное лилось рекой, ряженые гостьи гадали и просили позолотить ручку на прокорм медведя, дамы трясли плечами, и даже кавалеры лихо стучали каблуками. А уж когда Тоня затянула «Невечернюю», а потом Янин голосок вплёлся в эту мелодию вместе с рыданием скрипки, юбиляр пустил слезу. Так что пришлось им следом выдать «Ручеёк», да ещё и сплясать с юбиляром. Когда градус зала дошёл до кондиции, Яня тихо сказала:

– Проверьте телефоны, деньги я вам скинула. Тихо уходим, гости уже слишком пьяны. Мальчики, убедительная просьба проводить девочек до дома.

Маякнула диджею, чтобы записи врубал, через окно проследила, как студенты влезли в маршрутку, и только тогда со спокойной душой махнула Тоне рукой. Но та шепнула:

– А я бы ещё задержалась.

– Да хоть до зари, – засмеялась Яня. – Студентам по семнадцати или чуть больше, за них я отвечаю головой. А кому два раза по семнадцать, те своей головой думают.

Вечером она выдала по небольшой сумме на расходы тем, кто обанкротился в связи с приобретением дорогого гаджета. Мама с опаской спросила, не собирается ли Яня открыть своё дело по развлечению богатеев.

– Ну нет, даже если бы имелся первоначальный капитал! Во-первых, я в этой сфере давно кручусь и знаю, что это вовсе не золотое дно. Как бы ни была ты востребована, а выходных, когда хозяева гостей собирают, в месяце всего четыре. Во-вторых, чтобы без опаски с пьяной публикой работать, надо быть каратисткой, а лучше борчихой сумо. В-третьих, сильно богатые нашу самодеятельность нанимать не станут, а менее богатые и таких не потянут. Приличная сумма у меня образовалась, потому что реквизит родственник юбиляра полностью на себя взял, да ещё две дамы бесплатно отработали.

– Мама, бабушка, я боялась признаться, а теперь набралась смелости… вот, хоть бейте!

Маша выложила на стол деньги.

– Откуда? – испугалась Татьяна Ксавериевна. – На школьных обедах столько не сэкономишь!

– Заработала. Ба, я собирала на айфон, раньше я так давала списывать, а теперь за деньги. Скажешь, нельзя? А как я ещё могу заработать?

– Мам, убедилась, что уроки морали пропущены? Маша, сейчас бабушка тебе всё объяснит, а я после цыганских песен без сил. Имей в виду, бабушка выражает наше с ней общее мнение. К нему я добавлю ещё своё собственное, которое бабушка не выскажет. На твоих подсказках твои ленивые и тупые однокашники пройдут в университет на бюджет, а более достойные, но бедные, останутся за бортом, в том числе и ты будешь копить на коммерческое обучение.

В понедельник с утра, оставшись дома одна, Яня наконец-то занялась разбором детских вещей. Первым делом из кладовки извлекла коробку с надписью: «Новогодние». Даже не помнила, что там может быть. Оказалось, Машенькины детсадовские карнавальные наряды, всё в отличном состоянии, тщательно упаковано. Вздохнула сентиментально: этот костюм феи мама покупала внучке, когда ей было неполных два года, а вот платьице снежинки Яня шила сама в тот последний Новый год перед травмой, а вот костюм зайчика… он же мальчишеский! Точно, танец зайчиков, ещё фотография есть, она мамина любимая. Да, тогда Яня ещё мечтала о втором ребёнке, поэтому не отдала всё это приятельницам для их детей. Зато теперь, может быть, удастся выручить хоть сколько-нибудь.

Сейчас она в спешке не продешевит, надо глянуть цены в интернете. Сфотографировала вещи, замерила их, оформила объявление. Надо же, на одну коробку ушло два часа! Скоро Маша придёт, пора обед готовить.

После обеда с ней связалась покупательница, готовая взять костюмы феи и снежинки. Предложила встретиться у детского сада. Ну что ж, там можно ещё что-нибудь толкнуть. Прихватила зайчика и ещё несколько вещичек из очередной коробки и поспешила на автобус.

Покупательница, пришедшая сюда за старшей дочерью, ожидала её у калитки детсада с маленькой девочкой в прогулочной коляске. Садик был обычный муниципальный, поэтому охрана легко пропустила Яню вместе с мамашей. Маша до травмы посещала частный детский садик, там такой номер бы не прошёл. В раздевалке они обрядили девочек в карнавальные костюмы, и довольная мама сразу расплатилась.

– А для мальчика у вас ничего нет? – спросила родительница, уже собравшая сына на выход.

– Вот, зайчик, – предложила Яня.

– Велик, – вздохнула та.

Яня по привычке, выработанной за многие годы работы с детьми, всегда носила с собой инструменты для рукоделия. Сметала, продёрнула резинку.

– Вот, на следующий год распустите – и ещё послужит.

– А костюма волка у вас нет? – спросила бабушка очередного мальчика.

– Вашему волку могу предложить только джинсы.

– Ба, с заклёпками, – одобрил мальчик.

– А дешевле? Всё же ношеные…

– За эти деньги вы купите разве что треники. И я бы не стала с такими мелочами коробейником ходить, кабы без работы не осталась, – сердито возразила Яня.

– А вы не педагог случайно?

– Нет, местный институт искусств.

– А с грамотностью у вас как?

– И мама, и бабушка преподаватели русского языка и литературы. Грамотность у меня, можно сказать, врождённая.

– Вот там, видите старинное здание? Это первый корпус Новогорского книжного издательства. Дойдите, там есть вакансии.

Так Яня устроилась на должность редактора книжного издательства.

Глава пятая В недружелюбном окружении

Несмотря на то, что зла она была невероятно, дверь за собой Яня закрыла аккуратно. Ну, непробиваемые девицы эти пиарщицы! Она тащилась через весь город, чтобы предложить им издать книгу по истории их приборостроительного завода, но они даже не выслушали её, мол, что заказали, то и исполняйте. Хотелось спросить: со всеми грамматическими, синтаксическими и стилистическими ошибками, что вы там наворочали? Но сдержалась, дурака учить – только портить.

Досада, на нервах не в ту сторону пошла. Остановилась, глянула на ближайшую дверь, а там табличка с витиеватой монограммой латинскими буквами P и S, а ниже «Интернет-издание». Ага, раньше был такой городской еженедельник «Приборостроитель», в народе называемый «Постскриптум» именно за эту выпендрёжную аббревиатуру латиницей, Яня его одно время покупала из-за телевизионной программы, кроссворда и интересных краеведческих материалов. Потом, как ей сказали в киоске Роспечати, он ушёл в интернет, а потом и телевизионные программы стало удобнее в интернете искать, да и телевизор, откровенно говоря, включать почти перестали.

Машинально она нажала на дверную ручку, дверь оказалась закрытой, но тут же послышался мужской голос: «Сейчас, сейчас». По коридору шёл мужчина с ребёнком на руках. Странная картина для заводоуправления, надо сказать, младенец от подмышек завёрнут в какое-то подозрительного вида небольшое оранжевое полотенце, из-под которого торчат босые ножки, улыбается и пытается целиком запихнуть в рот обслюнявленный кулак. Мужчина открыл дверь кабинета, сказал: «Прошу!» и прошёл к стоящей под окном коляске. Одной рукой прижимая к себе младенца, он другой что-то пытался там найти, при этом сообщая ей, что дочь скинула ему внука, а сама в поликлинику пошла и что-то там застряла. Этот спиногрыз сначала нервы ему мотал своим криком, а потом обгадился, а теперь, видите, сияет. Яня мягко отстранила его, сказав: «Позвольте», вытащила из коляски пелёнку и влажные салфетки и, уложив мальчика на рабочий стол деда, принялась его обтирать.

– Как вы, женщины всё это умеете, – вздохнул молодой дед. – Наверное, у вас самой такой же дома?

– Моя постоянно напоминает, что выше меня на пятнадцать сантиметров, но руки ещё помнят, что в коляску распихивали, – засмеялась Яня. – Памперс держите.

Потом уселась на диван и, тетёшкая переодетого младенца, поведала, что ткнулась в его дверь просто так, с ностальгическими воспоминаниями о прежнем бумажном издании, особенно о краеведческих статьях. Кивнула на пакет, оставленный на стуле у входа, рассказала, что отдел по связям с общественностью заказал издательству к юбилею завода буклет, а она помнит, сколько материалов по истории завода и заводского микрорайона печаталось в «Приборостроителе». Вот, привезла показать им как образцы книги к юбилею Шинзавода и ещё орденоносного совхоза «Павловский», ещё образцы бумаги и материалов для изготовления обложки на любой вкус. А они даже смотреть не стали! Но интернет-издание, наверное, подчиняется пиаротделу?

– Приблизительно так. Временем располагаете? – бормочет он и набирает короткий номер на внутреннем телефоне.

Он расспрашивает, к кому может попасть на приём по вопросу празднования юбилея, называет разные имена и отчества, благодарит и добавляет, что с ним будут ещё двое. Набирает ещё один номер, уже на своём мобильнике, и бросает в трубку:

– Иваныч, есть призрачная надежда опубликовать твою книгу. Пулей со всеми материалами ко мне.

За то время, что они ожидают приёма у кого-нибудь из начальства, коляску с младенцем забирает мать, приходит старик, который и есть автор любимых Яниных публикаций. Потом звякает внутренний телефон, хозяин кабинета командует: «Рысью!» и они несутся в приёмную. Секретарша молча указывает на дверь, табличка на которой гласит, что за ней скрывается генеральный директор завода Гаранин Владимир Сергеевич. А в кабинете с ним оказался ещё один мужчина с очень недовольным лицом, Яня догадывается, что это один из заместителей директора. Он буркает: «Пять минут!», и она выкладывает принесённые образцы, привычно входя в роль коробейника, как это уже проделывала с детскими вещами. Но ещё говорит о том, что, не будучи знакома с их продукцией, в своё время покупала их газету из-за того, что там печатали статьи об истории села Отрадное, что стояло на этом месте и которое в советское время поглотил город, об истории завода и его вкладе в развитие города: тут и микрорайон, построенный вокруг завода, и две школы в нём, и замечательный больничный комплекс, и дворец культуры приборостроителей, и шефство над политехническим институтом. Пусть сейчас вся инфраструктура скинута на город, но ведь существует и ещё долго будет существовать! Так пусть об этом напомнит книга о заводе!

– Спасибо, ваш спич получился неожиданным и трогательным, – улыбается Гаранин.

Зама больше заинтересовал сафьян, предложенный как образец для обложки парадного варианта издания:

– Вот же качество, а у нас обложки для вручения адресов такие убогие.

– Без проблем, можем изготовить хоть с тиснением, хоть с позолотой, – откликается она, решив, что с паршивой овцы хоть шерсти клок.

– Но давайте вернёмся к юбилейной книге, – говорит Гаранин. – Я посмотрел расценки, это вполне реально. И материал у нашего внутреннего портала накоплен достойный.

У зама снова портится настроение, и он выдвигает претензию, почему Яня обратилась в их газету, а не в отдел по связям с общественностью.

– Сначала я у них побывала.

– И они не пришли сами, а послали вас сюда?

– Хм, они меня не выслушали, а просто послали.

Директор с замом переглядываются, зам вздыхает:

– Ну, вы же знаете…

– Янина Ксавериевна, не хотите работать в нашем отделе по связям с общественностью? Там есть вакансия.

От неожиданного предложения она смеётся. И все мужики её смех подхватывают. Зам сквозь смех говорит генеральному:

– Ну вы её тоже послали… и прямо в жопу мира.

– А я бы подумал, как трудоустроить девушку у нас. Она сделала то, о чём должны были догадаться наши сотрудники.

Вечером Яня рассказывает маме о событиях сегодняшнего дня, о том, что зам директора, между прочим, однофамилец, потом лично отвёз её в издательство и заключил предварительный договор на издание книги о заводе в двух вариантах оформления, одна в целлофанированной твёрдой обложке массовым тиражом, другая в шикарной сафьяновой в качестве подарка особо важным персонам, ещё и папки под поздравительные адреса заказал. Словом, оприходовал все малоликвидные дорогие материалы. Директор издательства на радостях обещал ей премию.

Мама с надеждой спросила, нравится ли ей новая работа и будет ли она переходить на работу в администрацию? Яня вздохнула:

– Я всё равно тоскую по моим шепелявым и картавым артистам…

– А если бы позвали назад?

– Нет, мамочка, фарш невозможно провернуть назад. Как вернуться туда, где ты пережила такое разочарование? Да и развалится там всё неизбежно.

– Без тебя развалится? – спросила Маша. – А если с тобой?

– Всё равно развалится. И я это видела, только не давала себе смелости задуматься. Босс это лучше всех понимал, поэтому втюхал студию нелюбимой жене. Если бы они стали делить имущество пополам, и он выбрал себе студию, оставшись без денег и жилья, то всё равно бы прогорел, не сейчас так через год. А жена его бывшая решила, что, взяв студию, получит курочку, несущую золотые яички. Но только такие дураки, как она с сыночком, не понимают, что курочку надо кормить, поить, лечить, да что там говорить, ещё и гормонами накачивать. И всё равно куриный век недолог.

– Мам, а правда, что твой бывший начальник женится на Клавдии Михайловне? Он же старый! И она тоже… она же даже старше бабушки!

Старшие Степановы переглядываются и смеются. Потом Яня говорит:

– Доченька, там не будет белого платья, и на руках он её в свой недостроенный загородный дом не внесёт с его-то остеохондрозом. Но будет взаимная забота, с душой приготовленная домашняя еда, совместные просмотры фильмов вечером, копание в грядках на участке, доступные возрасту походы и путешествия, чай в постель в случае простуды. Заведут кота, будут его гладить по очереди или одновременно. Она удержит его от лишней рюмки, а он её от подъёма тяжестей. Увы, всего этого лишена твоя бабушка, которая на пять лет моложе этой новобрачной. Я много лет мучаюсь тем, что моя умная, добрая, красивая мама, родив меня в двадцать лет, поставила крест на личной жизни. Мама, неужели ты так любила моего биологического отца? Или наоборот, так разочаровалась в любви, что больше никого к себе не подпустила?

– Ни то, ни другое, – очень спокойно и без надрыва ответила Татьяна Ксавериевна. – Наш роман был очень бурным, с полным отключением моих юных мозгов. Но потом, после того как он сделал ноги, я пришла в себя. Твоё появление на свет было радостью и для меня, и для моей мамы. Конечно, она огорчалась, что я не создала семьи. И не препятствовала бы, если бы я завела какие-то отношения, пусть даже неофициальные. Но так получилось, что я ни разу не встретила мужчину, с которым бы захотела сблизиться. То ли мужики вокруг не те, то ли я с поломкой. Надеюсь, что ты придёшь в себя после Петра и обратишь внимание на кого-нибудь. В твоём возрасте и замуж, и даже не один раз, и ребёнка, и опять же не одного… не упусти время!

– Да мне как-то не до мужиков, – вздыхает Яня. – Никаких мыслей сексуальной направленности, всё только о деньгах! Думаю, есть вариант, когда не устою перед соблазном, это если олигарх за попу ущипнёт. За погашение кредита и приличные сапоги, пожалуй, я отдамся.

– Яня, что ты говоришь при ребёнке!

– А ребёнок маме предлагает вариант, чем папа не олигарх?

– Тут ты меня ущучила, от папы твоего мне даже черевички из гардероба царицы и кусок золота с конскую голову не нужны.

– Ну почему?

– Если серьёзно, то, что я сказала, было шуткой. Но бывают обстоятельства, когда порядочная женщина продаёт себя, не ради себя, а ради близких, к счастью, мы не в той ситуации. Увы, правда в том, что, если за тобой будет ухаживать по-настоящему богатый человек, соблазн велик, и, чтобы усыпить собственную совесть, ты невольно начнёшь выискивать в нём несуществующие добродетели. Не мужики нас обманывают, мы сами себя обманываем. А в случае с папой всё уже позади, и его обман, и мои домысливания. В этой куче жемчужное зерно искать бесполезно, я уже покопалась, там только навоз.

На работе она напряжённо занималась новым для себя делом, редактированием книги старого краеведа. У него был живой слог и хороший язык, но нужно было по-иному скомпоновать материал и добавить вспомогательные указатели, чтобы придать изданию форму справочника, да ещё написать предисловие, да включить туда льстивые до приторности и в то же время не холопские славословия в адрес областной и городской администрации и про владельцев завода не забыть. И на всё про всё ей давался один месяц. Обидно было, что не к кому было обратиться за помощью. Новые коллеги относились к ней с откровенной неприязнью, хотя поначалу встретили как будто бы приветливо. Но стоило Яне проявить инициативу в поисках заказчика, и отношение к ней резко изменилось. Старший редактор Славик, годами семью её моложе, первым подошёл к ней и завёл непринуждённый разговор. Они посмеялись, как-то сразу перешли на «ты» и в первые дни Яня бегала к нему консультироваться. Но после её удачной поездки на приборостроительный буквально на следующий день Яня в ответ на вопрос, заданный с порога, получила такой пинок с размаха! И что это она левой ногой дверь в чужой кабинет открывает, и что это она ему тычет и глупые вопросы задаёт? А тётки, сокамерницы его, глядели на это со злорадством. Но Яня давно уже жизнью побита и, если на крик новой хозяйки студии отреагировала только во второй раз, то на щенячье повизгивание ответила сразу:

– Ах, простите, Вячеслав Николаевич, я не к вам, я тут юного стажёра Славика разыскиваю, который в предисловии к сборнику местной поэтессы тронул меня до глубины души редким по красоте деепричастным оборотом «листая эти страницы, мне хотелось больше страсти». Чехов нервно курит в стороне! Пойду по отделам вызывать искры страсти.

Славик покраснел и вскочил, уронив стопку брошюр на пол, а тётки отозвались смешками. В дальнейшем он пустил слух по издательству, что новая сотрудница к нему клеилась, но не на того нарвалась. Яня об этом не сразу узнала, но через несколько дней, когда седовласая соседка по кабинету намекнула на «некоторых выскочек», которые ищут спонсоров в рабочее время, а Яня ей спокойно ответила, что на работе она работает, чтобы заработать, но не мешает ветеранам тихо досидеть до пенсии на окладе, ничего не делая, эта дама бросила ей обвинение в соблазнении малолетки. Весь этот неинтеллигентный разговор вёлся интеллигентно приглушёнными голосами, поэтому, когда Яня внезапно закатилась хохотом от нелепости обвинения, соседки по кабинету потребовали разъяснений. И Яня вновь зачитала Славин перл, высказав предположение, что, когда она намекнула коллеге по поводу этого оборота, что ему следует фильтровать базар или дружить с корректором, он увидел здесь не намёк на неграмотность, а отклик её немолодой души на призыв добавить страсти. Судя по тому, что одна из этих соседок стянула листок с её стола, теперь эта фраза точно уйдёт в народ, и Славику мало не покажется.