Никто не хотел уступать

Сумочку собрала, еду тоже, осталось только утром дать ему в руки. Все, последняя ночь, и считай, что все снаряды мимо. Я про утро забыла. А все началось именно утром. Очень загадочно началось, уж это то я поняла сразу. Витя встал сам, просто удивительно. Я тоже проснулась, и напряглась. Но строила из себя спящую дурочку. Но у него то были другие задачи.

– Слушай, а что там за врач то был?

– Ты о каком враче то?

– А что, их много было?

– А что, мало? Десятки. С тех пор как я под поезд попала.

– Давай ты дуру гнать не будешь? Все прекрасно ты понимаешь о каком враче я говорю. О последнем?

– Это о том, который рак вырезал у дочери тети Гали?

– Галя, меня интересует не тот врач, который операции делает, а совсем другой!

Я лежала на животе, и мне было очень интересно, что происходит сзади. Что этот конь собрался делать? Поскандалить и уйти, или готовится выкинуть меня в окно? Звуки я, конечно, слышала, но не понимала, что это за звуки. Я развернулась, чума любопытная, Витя в этот момент расправил электрический провод от удлинителя. Я все поняла в одну секунду, и развернулась обратно. А Витек сдёрнул с меня одеяло, и провод, сложенный в четыре раза, со всей Витиной силы опустился на мою спину. Кричать было нельзя. Дети спали. В соседней комнате была мама.

Я прикусила губы и терпела. Раз, два, три , четыре, пять. Господи, когда это закончится? Я же живая! А он не стесняется, прямо со всей силы оттягивает, со смаком. Молодец. В дверь постучали. Это за ним. Слава богу. Он вышел. Сначала в коридор, а потом из квартиры. Я разрешила себе заплакать.

Слава тебе господи, что все случилось в это время. Сколько раз, этот, так называемый мужчина, меня ударил? Кто его этому учил? Я лежала и плакала. И от обиды, и от боли. Ну вы же представляете, что такое электрический шнур, ну допустим от пылесоса, скрученный несколько раз? Ну а я в то утро, ощутила это своей спиной. Он еще не один раз в жизни будет пользоваться проводом. Но тот раз мне очень запомнился. Слезы лились ручьем. Боль была жуткая, пронизывающая, я боялась даже пошевелиться. Мне казалось, то каждая клеточка моей спины стонет и жалуется. Да что уж там спина? Я вся целиком выла от этой боли. Он знал, что делал.

Воспитатель, так тебя растак! Ну? Избил ты меня, мне, конечно, очень больно, и очень обидно. Но это пройдет. Сейчас я маленько потерплю, и пойду лягу в ванну. В горячую ванну. Станет легче. Боль будет не такой резкой. Как я могу тебе отомстить за это? Никак! У меня нет сил на такого здорового мужика! Значит, милый мой, дорогой единственный, буду наставлять тебе рога! Уж это то я умею. И если до сегодняшнего дня я это делала из-за своей странности, и по зову физиологии, то с сегодняшнего дня, я буду это делать в любом удобном случае! Где попало, с кем попало. И мне по фигу, узнаешь ты об этом или нет. Все равно, ведь огребусь, даже если не виновата.

Я поднялась с кроватки, натянула протез и пошла к зеркалу. То, что я там увидела, не поддавалось никакому описанию. Вот это да! Ярко красная спина. На этой спине бордовые полосы. Сколько их? Много. А еще этот чудак задел мне шею! Шея тоже была красной с бордовыми разводами. Ой, красота какая! А часа через два это все начнет синеть, очаровательная картина будет! Хорошо, хоть кофту с воротником, которую дал мне Геннадий не вернула. Хоть на смену будет, что носить. Этот же узор на моей спине недели на две, не меньше. Пока посинеет, потом почернеет, потом пожелтеет. И даже если пройдёт боль, следы останутся надолго.

Я пошла в ванную, сразу прихватив с собой кофтенку с длинным воротником. Горячая вода, как мне тогда показалось, просто впилась в спину! Ух ты, как чувствительно то! Но постепенно боль проходила. А я думала. И придумала то, что сегодня обязательно надо посетить Диму. Я передумала с ним расставаться. Зачем? Пусть будет реализатором моей мести. Любовник он замечательный, знаю я его давно, и как показывает практика, готов на любые условия. Вот так все и совпало. Всем хорошо в этой картинке. А мне хорошо три раза. Я не могу себя оторвать от Димы, и не надо. Моя физиология постоянно требует мужчину, Дима очень подходит. И каждый день у Витюшки будут отрастать рожки. Я буду стараться.

Я выползла из горячей водички, оделась и отправилась на кухню. Хоть как лечи эту экзекуцию, а дня два она будет болеть. Ладно, переживу. Надо что-то приготовить, а потом уже идти к маме отпрашиваться в больницу. Потому что меня посетила мысля о том, что мало того, что надо посетить Дмитрия и проверить как он там, надо ему сообщить о том, что я жду его, и чем быстрей, тем лучше. Я в тот момент, почему-то была уверена в том, что если я буду посещать его каждый день, он быстрее пойдет на поправку. Так что мотивация у меня была, и я приступила к приготовлению пищи. Придумывать ничего было не надо. Детям и маме готовить просто.

Тесто поставила, бульон поставила, собрала грязное белье, машинка тоже закрутилась. И тут послышался голос:"Гал, ты дома? Я зайду?". Голос я узнала сразу. А что, дверь открыта? Ах, да, Витя же уходил, а я забыла закрыть. А кто бы не забыл? Это был Слава. Очень удивительно. На фига я ему? Или с Димой что – то случилось?

– Проходи, я на кухне

– Здорово. Чаю налей, а то я что-то забегался.

– Сейчас налью. А зачем прибежал то? Я вроде вне твоей зоны ответственности.

– У меня к тебе просьба, Гал, даже не знаю, как сказать

– Да говори и всё, разберемся

– Я знаю, что вы с Димой поругались. Может ты и злая на него, раз не ходишь в больницу. Но он совсем выздоравливать не хочет. И сейчас уже дело не в крови. Врачи сказали, нужны положительные эмоции, а положительная эмоция для него, это ты. Точно знаю. Злая на него? Фиг с ним. Сделай это ради меня. Я в долгу не останусь.

– Слава, я сейчас поесть приготовлю, с хозяйством разберусь и пойду. Обещаю. У меня просто времени не было.

– Прямо сегодня сходишь?

– Да, Слава, прямо сегодня.

– Гал, ему есть можно все, но он не ест. Его глюкозой кормят. Вот деньги, купи что найдешь. А лучше зайди в этот магазин и скажи, что я попросил.

– Слава, ты же знаешь, в нашем магазине и мне дадут.

– Я на тебя надеюсь. Галь, я не из-за того прошу, что он нам помогает. Просто такие люди нужны всем. Я не знаю, сколько людей в своей жизни он спас, но он может спасти еще столько же.

Слава пошел к двери, оставив на столе четвертачок. С моими талантами на него неделю жить можно, даже каждый день посещая Диму. Опять меня кормит кто то, но не Витя. Зато печать на спине от Вити.

Через часик все было готово. Я понимала, что маму я задолбала, но все равно пошла просить ее посидеть с детьми. Тем более, что для нее теперь имя Дима, было заклинанием. Она попросила меня сгонять в магазин за молоком, сметаной и растительным маслом, и без разговоров разрешила идти на все четыре стороны. Зачем ей продукты? Я и суп сварила, и пирог испекла, причем двух сортов? Но мне то тоже что-то надо было купить. Поэтому пойдем в наш магазин сзади. Можно же Славой прикрыться! Не так стыдно будет. Я не любила туда ходить со служебного входа, если не работала.

Сметана, молоко, масло, это было просто. А вот Диме что купить? Он не ест уже неделю. Значит желудок напрягать нельзя. Ну я все так и объяснила девкам. Они мне дали шесть пол литровых банок детского питания. Причем все разные. Хорошо. Дальше что? Творожную массу с изюмом. Ну это вообще по большому блату, сливки, они посчитали, что для умирающего это полезно, и целый килограмм крекера. В тот момент у нас в Иркутске это было что-то никому не известное. Обыкновенные люди и не знали, что такое печенье существует в природе. А продавцы мне сказали, что больному подойдёт, если в сливках помочить. Все, подготовилась

Я, конечно, не стала все на себя грузить. Ходить мне туда неизвестно сколько. Поэтому берем то, что быстро скиснет. Сливки. Добавляем печенье. Остальное в холодильник, побежали. Бежала я минут тридцать. Пропустили меня без лишних вопросов. Но Димуле капали кровь. Кровь тогда капали очень медленно, не знаю почему. Хотя знаю. Я-то иногда ускоряла процесс, ну когда сама была потребителем крови. Так вот, если кровь начинала бежать быстрей, у меня начиналась лихорадка. Меня трясло, как Каштанку на помойке. И попробовав пару раз, я завязала экспериментировать. Поэтому я глянула на объем, и пошла поговорить с сестрой.

Сестрой оказалась разговорчивая молоденькая девушка, которая мне рассказала, что Дима почти не приходит в себя, только от боли. Болит рана, потому что не заживает, а гниет. Никто не знает, почему так. Уже даже посевы сделали, никакой заразы нет, а ему каждый день рану чистят, кормят его через вену, а вот пьет он иногда сам. Она его поила. Мать каждый день ему свежевыжатый сок носит, полный холодильник этого сока. Вот его он иногда пьет. Но это надо кровать приподнять, чтобы он не лежал, а сидел, вот тогда получается. И времени очень много надо, у нее столько нет. Так что могу пробовать.

Мочу ему отводят катетером, а в кишечнике и нет, наверное, ничего, раз не ест. В общем, не понять, то ли живой он, то ли мертвый. Ночью спит конечно, снотворные добавляют. А днем то ничего не добавляют, а он даже глаза не открывает и не вздыхает. Один раз она видела, как у него ресницы дрожат, думала, что он глаза откроет, но не дождалась. Врачи за ним бдят денно и нощно, и по всем прогнозам, он уже должен выздороветь. А он лежит, как мертвяк, даже не шевелится. Хорошая девочка, много рассказала. Пойду посижу рядом с ним, может чего-нибудь пойму. Сок надо из холодильника достать, пусть согреется. Сейчас кровь докапает, и будем пить. Насильно.

Я подошла к кровати. Крови осталось чуть-чуть. Но с моего последнего визита Дима побелел. Теперь он был просто очень бледный. Глаза запали, скулы торчат, а вот губы серые, ни одной кровинки. Что делать то с тобой, Дима? Я пошла принесла стул, поставила его к кровати, и открыла холодильник. Да, молодец, Юлия Борисовна ! И овощной сок и фруктовый, в бутылочках для детского питания. Сколько сегодня осилим, если учесть сливки? Ладно, я никуда не спешу. А мне нужно, чтобы этот товарищ выздоровел. Когда сестра пришла убирать капельницу, я попросила у нее чайную ложку. Она удалилась, принесла ложку и поильник. Молодец!

Я присела на стул и взяла Димину руку, теплая. Хоть что-то хорошее. А если бы еще и рука была холодная, вообще бы странное впечатление было. Я гладила ее по руке, и про себя с ним разговаривала. Что я могла ему сказать? Димочка, солнышко, давай будем выздоравливать, я же жду, когда ты придешь в себя. Хочу посмотреть в твои красивые глаза, поцеловать тебя в губы, да и просто поговорить о том, что ты никогда на мне не женишься. Я очень хочу услышать твой голос. Я больше не буду тебе условия ставить. Ты только выздоравливай скорее.

Я поцеловала его во внутреннюю часть ладони, подняла спинку кровати и начала процесс кормления. У меня не плохо получалось. Ведь не зря же я провела в травматологии среди полумертвых полгода. В общем, в конце процедуры я заметила, что он сглатывает. Но глаза закрыты. В итоге мы победили за три часа стакан сливок и бутылочку яблочного сока. Я была в восторге от результата! Если так дело пойдет, то через неделю можно будет прогуляться по коридору. Я опустила спинку, поправила, как могла подушку, убрала все за собой и пошла домой.

После первого посещения ходить к Димке стало как-то веселее. Тем более я понимала, что Витька свалил надолго, из-за спинки моей, красно бордово синей. Ну и слава богу. С мамой мы заключили договор, что три часа в день я провожу в больнице. Мама моя, хоть и была местами поганкой, но всегда была очень благодарным человеком. Она помнила, как Дима прибежал к ней, когда ее скрутило, как заботился о ней, когда она лежала в больнице, а ещё она помнила, как он вернул к жизни дочь ее лучшей подруги. А эта подруга, тетя Галя, когда узнала, что Дима в реанимации приволокла нам полдома заготовок. Готовить она умела, дача у нее была, так что все было вкусно и полезно.

Но Дима ел очень мало. Сок я в него вливала, ложечкой или с помощью поильника. А вот со всем остальным было сложно. Творожная масса, которая казалась мне волшебной на вкус, проглатывалась очень медленно. В итоге, половину того, что мне дали девки в магазине я все-таки запихала в Диму, а все остальное съела сама. В общем, первые дни он потреблял в основном жидкость. Да и как потреблял? Я в него насильно заливала. Иногда все выливалось мимо, на пижаму. Приходилось менять. И я осознавала, каким невесомым стал этот здоровый мужик. Крепкие руки превратились в кости, обтянутые кожей, а как выглядели его тонкие пальцы, лучше вообще не рассказывать.

Еще кроме меня сюда ходили Юлия Борисовна, Слава, и те трое, которых он собой прикрыл. И трое молоденьких ментов, каждый день приходивших в реанимацию , каждый день почти хором спрашивали:"Чего нибудь надо? Говорите. Сейчас принесем.". А ничего не надо, хватает того, что есть. Слава приходил тоже с вопросом, мог прийти даже два раза. Вставал рядом со мной и говорил:"Ну что, изменения есть?".

– Слава, я в него вливаю сок и жирные сливки. Пока никаких сдвигов. Но он глотает, это, наверное, хорошо.

– Галочка, сразу говори, если вдруг что надо, все сразу будет.

– Слава, ты даже не представляешь сколько всего есть. При чем вкусное, качественное и специально для него.

– Ну я зайду ещё

– Хорошо

И в тот момент я задумалась о том, сколько народу готово помочь Диме. Прямо сейчас, прямо чем угодно. Если бы он попросил, ему бы и аленький цветочек добыли. Значит все-таки не такой уж и плохой мой дорогой любовничек Дима, раз столько народу переживают за его жизнь.

На второй день мы встретились с Юлией Борисовной. Она пришла, когда я его поила смородиновым соком из ложечки, а он сглатывал эти мизерные порции. Это было видно.

– Ой, Галочка, а я думала, ты не придешь

– Ну я же обещала. Да и не чужой он мне

– Спасибо. У меня прямо гора с плеч. Я не знаю, что происходит.

Она взяла меня за руку и вывела в коридор.

– Галя, ты представляешь, у него же все показатели в норме, а рана гниет, и он в себя не приходит.

– А врачи что говорят?

– Вот врачи и не могут ничего понять. А я их слушаю.

– Но я-то точно не врач. И вообще ничего не понимаю в том, что происходит. Но точно могу сказать, что он из темно серого стал белым и глотает то, что я ему даю.

– Я видела это, поэтому и обрадовалась, что наконец то ты пришла.

– Ну я-то пришла, посмотрим что дальше будет.

– Я уже психиатров сюда приводила.

– А психиатры то зачем?

– Ну должна же быть причина у всего этого

– И что сказали психиатры?

– Стресс

– И чем его лечить?

– Положительными эмоциями

– А как это делать, если он в себя не приходит?

– Вот мне Серега и сказал, который Сергей Иванович, идти за тобой. Если бы тебя не увидела сегодня, пошла бы к тебе в гости

– Вас Слава опередил

– Конечно, это же благодаря Славе, Дима здесь оказался. Мне Слава денег дал, вот возьми. На такси может понадобиться или на продукты, трать.

Ко мне в ладонь легла соточка. Господи! Где люди берут деньги. Два дня сюда хожу, уже получку рядового бухгалтера заработала.

– Ну я пойду к нему, Юлия Борисовна?

– Иди. Помоги тебе бог.

Но в этот день бог нас не услышал.

Но все равно услышал. Буквально днями. День на третий или на четвертый, когда я уже влила в Диму все, что могла, и пару раз уже поменяла пижаму, время двигалось к вечеру. Я присела на стул, по обычаю взяла его ладонь в свою, чтобы попрощаться до завтра, и наговорить про себя хороших слов. Вслух я говорить стеснялась. Ну как-то так. И вдруг я почувствовала слабый жим. Дима пытался сжать мою ладонь. Раз, два, три. На большее сил не хватило? Я подняла глаза на его лицо. Ничего нового. Но я же четко слышала то, что мою руку пытались сжать? Или показалось? Да нет. Я не дурочка, чувствовала я это. Точно.

Мне все равно надо было уходить. Но не могла же я уйти без подтверждения? Я наклонилась к Диме и осторожненько прикоснулась губами к его губам. И мне снова показалось, что мне ответили. Легким прикосновением, почти незаметно, но реакция была! На душе моей зацвели розы, огромная такая клумба! Все внутри у меня запело от этих цветов. Я разогнулась и стала разглядывать Диму. Никаких признаков жизни и активности. Так показалось или все-таки нет? Нет. Я в своем уме. Но пока ничего никому говорить не буду. Вдруг показалось? Но перед уходом я наклонилась к Диминому уху и прошептала:"Выздоравливай. Я приду завтра. Копи силы, будем целоваться".

Конечно, пока я шла домой, душа моя пела и плясала. Неужели все-таки все сдвинулось с места? Если так, то завтра будет легче! Дома я тоже и стирала, и готовила в замечательном настроении. Даже мама заметила:" Что, Дима очнулся?". Но я же решила никому ничего не говорить, значит секрет. Я отрицательно покачала головой и продолжила делать свои дела. Но я сильно надеялась, что завтра Дима проявится, и мы начнем полноценно общаться. Поэтому я пыталась побольше дел сделать вечером, чтобы утричком осталось только приготовить еду, и если нужно, сходить в магазин за хлебом.

В больницу утром я не шла, а летела. Но сюрприза не случилось. Дима так и лежал в дежурной позе. Руки вдоль туловища, глаза закрыты, губы сомкнуты. Ну ладно. Будем надеяться, что это временно. Сегодня я уже разговаривала с Димой в голос. Тихо, но он все должен был слышать. Я сильно на это надеялась. В первую очередь я поцеловала его в губы. Так же, как вчера, но сегодня ответки не услышала. Значит вчера она все-таки была? Мне не показалось? Почему тогда сегодня нет? Не проснулся? Или еще сил не накопил? Хорошо. Тогда поедим детской пюрешечки. Сегодня у нас будет пюре из тыквы. Я Попробовала, мне понравилось.

Но реакции на мою заботу в тот день не было. Зато через два дня она случилась. Прямо перед моим уходом. Я вытирала пол у кровати, потому что перевернула кружку со своим чаем. Пришлось вытереть два раза, и снова пойти вымыть тряпку и выжать ее. Когда я пришла, то повесила тряпочку на перекладину и осмотрелась, что надо убрать на ночь и вдруг услышала шелест:"Галяяяяя". Я замерла от неожиданности, а еще боялась спугнуть эту песню. И повернуться я боялась, потому что боялась, что мне это мерещится. Я не хотела, чтобы это была иллюзия. Но шелест повторился:"Гал, ты меня слышишь?"

Я резко обернулась. Да, да, да, да,да!!!!! Дима лежал с открытыми глазами и смотрел на меня. Что мне было делать? Я ждала этого уже несколько дней. Но оказалось, что я совершенно к этому не готова. Я смотрела на него, и по лицу у меня покатились слезы. Сначала одиночные, а потом рекой. И я не могла их остановить. Сначала я их пыталась промакнуть полотенцем, а потом села на стул положила голову на постель Диме и просто зарыдала. Беззвучно, содрагаясь всем телом. От чего я плакала? От радости или от неожиданности? А Дима продолжал звать меня по имени, пытаясь успокоить мои эмоции. Минут через пятнадцать у него это получилось. Я вытерла лицо. Слезы закончились.

Наконец то! Наконец то я увидела его яркие глаза! Их цвет не изменился! А еще он улыбается! Господи! Ты услышал нас! А Дима продолжал шипеть.

– Я давно здесь?

– Около недели

– А ты?

– Дня четыре

– На ночь здесь остаешься?

– Нет. Зачем? Ты в отрубе.

– А сегодня останешься?

– Дима, зачем я тебе ночью? Тебе снотворное ставят!

– Гал, пожалуйста!

– Дима, я очень рада, что ты пришел в себя! Давай я останусь до ужина, и завтра приду пораньше?

– А диагноз мой знаешь?

– Ты просто не хочешь выздоравливать. И рана не заживает, гниет.

– Рана? Ах, да, помню.

– Ну вот и хорошо

– Значит не останешься?

– Прости, Дима. Давай ты выспишься, и завтра начнем выздоравливать. Так же лучше будет?

– Наверное, ты права. А можешь пойти прямо сейчас попросить мне наркоза?

– Хорошо

Я подождала, когда Дима уснет, и пошла домой, счастливая, как никогда.

В больницу я отправилась раньше, я же обещала. Да и потом хотела встретить лечащего врача и спросить, какие упражнения можно делать для укрепления мышц? Ему же и садится надо, и вставать, и ходить, он же неделю пролежал, как тряпочка, а мышцы они махом реагируют, только ляг и расслабься. Отлежи месяц и все, ты недвижимость. Прямо в приемном покое спросила во сколько обход. И мне сказали, что уже идет. Интересно, с реанимации начали или она последняя? И я похромала по длинному коридору к заветной двери. Поздоровалась с сестрой, спросила про обход. Не было еще.

Я поставила, что принесла в холодильник и пошла к Диме. Спит. Или в отрубоне? Обидно. Я взяла его за руку, и шепотом сказала:"Привет, я пришла пораньше, как и обещала, а тебя нет". Мою руку мгновенно сжали, как могли. Димины глаза распахнулись и засияли. И я точно знала, что сияют они для меня. Я наклонилась и поцеловала его, и теперь точно услышала ответку.

– Кто-нибудь знает, что ты очнулся?

– Нет, пусть будет сюрприз

– А ты что шепчешь то?

– Наверное горло поцарапали, когда кислородную трубку толкали, болит и першит.

– Сейчас обход будет, скажи, пусть посмотрят.

– Конечно скажу, больно и глотать, и говорить

– Я пойду твоей матери скажу, что ты очнулся, а то она извелась. А Слава, наверное, сам придет с минуты на минуту, тоже извелся весь

– Иди матери звони

– А ты узнай, какие тебе упражнения можно делать общеукрепляющие

– Иди. Я сам знаю, что мне нужно делать.

Конечно, я побежала звонить на работу Юлии Борисовне. Пусть у человека настроение с утра будет классным.

– Алло! Юлия Борисовна, это вы? Доброе утро!

–Галя, здравствуй! Что случилось? Не томи, говори, не важно плохое, или хорошее!

– Хорошее, Юлия Борисовна , хорошее! Дима пришел в себя.

– Правда?

– Ну конечно правда. Что бы я сочинять стала? И глаза открыл, и разговаривает, и улыбается!

– Галя, я тебе должна до гробовой доски. Спасибо тебе, девочка моя!

– Да я то при чём, это просто время пришло!

– Спасибо. Я вечером буду.

Я пошла к Диме. Ух ты, все в сборе. Диме горло смотрят, у поста Слава стоит. Ишь ты как совпало. Слава увидел меня, и мы вышли в коридор.

– Давно он очнулся?

– Вчера вечером

– Надо было тебя в первый день позвать!

– Вы фею то из меня не делайте!

– Фея, не фея, а результат налицо. Вот, у меня тут полтишок есть, это тебе за труды.

– Спасибо конечно, но я тут не пахала.

– Галя, у тебя получилось, это главное. Если бы он не выжил, это бы я на свою шею камень повесил.

– Все, Слава, выжил. Глазки он открыл. Разговаривает, правда шепотом, улыбается.

– Спасибо тебе.

Врачи вышли, а мы пошли общаться с Димой. Честно говоря, мне хотелось, чтобы Слава быстрей свалил. Мне просто хотелось обнять этого подстреленного дистрофика и побыть с ним наедине. Желательно весь день. Я была дурой. Точно знаю, если бы я пальцы не гнула, не понесло бы Диму на этот рынок, и под пулю бы он не подставился. Больше не буду так делать. Какой смысл? Если не считать детей, Димка единственное светлое пятно в моей жизни. Мы пришли. Но Дима был занят, ему сестра горло обрабатывала. Долго. Не знаю чем. Зато после того, как она ушла, он сразу заговорил. Тихо правда, но не шепотом.

Пока они общались со Славой, я пошла посмотреть в холодильнике что он будет есть. Чего там только не было! Сейчас, завтрак наверное, съездим, а потом будем думать. Наконец то Слава двинул к выходу. Я зашла. Подняла кровать в позу сидя. По высоте прямо самое то. Обняла Димку, и застыла. Господи, как же я соскучилась! А у Димы не было сил даже руки поднять. Он просто захватил пальцами мою кофту, и вроде была иллюзия объятий. Теперь плакал Дима. А я слизывала языком его слезы.

Мне совсем не хотелось расцеплять руки. Он, конечно, в данный момент задохлик, но очень горячий, и очень родной. Я осторожно отцепила его руки, села на стул и стала целовать его в губы. Рядом все были в обмороке, как он вчера, поэтому особо стесняться было некого. Он отвечал мне как мог и улыбался. А мне казалось, что сердце моё распахнулось настежь, и я готова все тепло отдать этому мертвяку. Самое подходящее название. На этом лице живы одни глаза. Ну и чуть-чуть губы. Глаза торчат из черных кругов, кожа череп обтянула. Волосы правда не пострадали, а все остальное очень хлипкое. Кажется, что потрогаешь и сломается.

– Кашу давай есть

– Я не люблю кашу

– Давай варенья туда добавляю. Какое хочешь?

– Земляничное! Нет такого

– Есть. Все есть, Димочка.

– Слушай, а я ведь сам не смогу есть. Я даже обнять тебя не смог.

– Я тебя покормлю

– Мне стыдно

– А ты закрой глаза, чтобы не видеть, кто тебя кормит.

– Поцелуй меня еще

– Вот сейчас кашку съешь и поцелую

– Будешь целовать губы в пшеной каше!

– А мне все равно. Это же твои губы!

– Непонятна мне ты, Галя! Мне надо было в больницу попасть, чтобы ты все забыла и прибежала целовать мои губы в каше?