Люби меня, люби. Эротические рассказы

Галка потихоньку сползла с кровати и пошла мыть посуду. И умница она и красавица, малой кровью обошлась, без мозолей, слава те Господи. Вовка пришёл в себя минут через десять. Галька, как профи, следила за ним в удачно приоткрытую зеркальную дверь. Ее любовник не видел, а она его видела замечательно. Вдруг неожиданно застеснялся своей наготы, с чего бы? А, не наготы, а спермы на животе, мыться побежал.

Пришел уже одетый, попросил чаю. Да на здоровье! Смотрит на нее, как на двоюродную, чувствуется, что слова скачут на языке, но молчит. Чай выпил, пошел к двери. Остановился и спросил:"Что это ты со мной сделала, что я сознание потерял?". Пожала Галька плечами, не понимаю мол, о чем ты говоришь. Ушел Вовка а, слава богу, можно расслабиться на неделю.

А к следующей встрече уже и список работ готов, и зеркало, и немецкие фильмы всю неделю будет смотреть, чтобы мозоли он ей не натер.

Невеста

В Иркутск Маша приехала из глубокой деревни. От Иркутска она была не так уж далеко, километров триста, но была расположена в самой глуши. Цивилизация туда даже не заглянула. Один радиоприёмник на всю деревню, а свет только в сельсовете. Но Маша другого и не видела, поэтому относилась к этому просто, претензий никаких не имела, на жизнь не жаловалась.

Была она восьмым ребенком в семье, после нее было еще двое. Все с малых лет помогали матери по хозяйству. Кто чем мог, смотрели на возраст. Старшие коров доили, за огородом следили, а те, кто помладше вели домашнее хозяйство, да индюков с гусями пасли, да курей кормили. Мать выстроила свое хозяйство так, что все были при деле, а в доме и на подворье был идеальный порядок.

А после ужина все девчонки, а их было семеро, забирались на печку и мечтали. Мечтали о другой жизни, которой не знали, мечтали о принцах и о замужестве, мечтали о любви и счастье. А так как их было много, счастье у всех было разное, да и советов было много, и все эти советы шли в дело, в мечты. Мечтать им никто не мешал, так как в доме был порядок, а вечно уставшая мать могла отдохнуть.

Мать их, хлебнувшая сполна деревенской жизни, была женщиной здравой. Она не хотела, чтобы ее дочери провели свою жизнь в коровнике, дергая коров за сиськи, не хотела, чтобы скребли некрашенные полы каждую неделю, не хотела, чтобы каждый год рожали в поле, прямо на том месте, где приспичит. Поэтому с детства настраивала девок к переезду в город. Родственников в городе не было, поэтому учила рассчитывать на свои силы.

И почти каждый год кто-то уезжал, собрав свои скудные пожитки в фанерный чемоданчик, который сколачивал отец своими руками. Кто-то устраивался на простую работу, кто-то поступал учиться, но пока никто из девчонок обратно в деревню не вернулся. Писали матери письма, делились успехами, по очереди выходили замуж и рожали детей. А мать раз в год, зимой, ездила в город в гости. Можно сказать проверяла, как дочери выполняют ее наставления.

В этом году пришла Машина очередь ехать в город. Страшно было так, что коленки тряслись. Но мать была бывалой, и от ее слов становилось спокойнее, и Маша начинала верить в то, что ей там найдется место, она обустроится и найдет мужа. Они поженятся и будут жить долго и счастливо, в любви и взаимопонимании, и нарожают здоровых деток.

Тема замужества вообще была интересной для Маши. Ведь замужние сестры, когда приезжали в гости, краснея рассказывали, что происходит между мужем и женой, после свадьбы. И от того, что Маша слышала, у нее все замирало внутри, останавливалось сердце, и она представляла, как тот, кого она любит, снимает с нее одежду, рассматривает ее голенькую, трогает ее титечки, и проникает главным мужским органом в нее, а ей от этого так хорошо, что и не знала никогда такого блаженства.

Это было в мечтах. А в реальности Маша не понимала, как это происходит. А спросить было не у кого. Не у матери же! Хотя в своем возрасте Мария осознавала, что, если мать почти каждый год рожает, значит знает она что такое рай в мужских руках. Но еще у нее было три брата. И их анатомию она знала с детства. И вот те отростки, которые болтались у них между ног, совсем не вызывали доверия. Как ими можно женщину ублажать и детей делать?

А вот у себя секретное отверстие она нашла давно, наверное, год назад. Сначала испугалась, а потом обследовала все это пальцем, но палец не доставал до дна. А ей было очень интересно, какой величины это отверстие. Она пыталась пользоваться подручными предметами, но их в деревенской избе было очень мало, и информации она не получила никакой. А еще она боялась нарушить собственную девственность, ведь замуж берут только тех, кого никто кроме мужа не трогал.

Вот с таким опытом и поехала Маша в город. Приютила ее старшая сестра, она же и пристроила ее в профтехучилище. Пошла Маша учится на электрика. Электриком ей быть не сильно хотелось, но зато в электрическом училище претендентов в женихи было очень много. И вот это было интересно. Маше прямо сегодня хотелось выйти замуж, и прямо сегодня отдаться мужу, чтобы узнать, что там будет между ними в первую брачную ночь. Но родом она была из деревни, поэтому процесс шел медленно.

Мария ходила на вечеринки, рассматривала пацанов. Разрешала им проводить себя до дома, и даже положить руку на талию, и дальше дело не шло. Ну а как с ним целоваться? А если замуж не позовет, так и останешься на всю жизнь испорченной. Так бы и продолжалось, если бы сестра одного из ее провожальщиков не стала ее подругой, и не открыла ей глаза на реальность.

– Ты чо, Машка, с ума сошла? Да они зачем тебя провожать то идут? Чтобы тебя за титьки помацать, да нацеловаться до одури! А ты, раз, дверь перед мордой закрыла. Кто тебя провожать пойдет второй раз?

– Ты с ума сошла? Как с чужим человеком целоваться, что люди то скажут? Титьки мацать, как у тебя язык то поворачивается такое говорить? Вечер, два и все измацают своими руками! А у меня вон они какие кругленькие, красивые, и сосочки торчат. Это только мужу можно разрешить.

– Да кто тебя замуж то возьмёт, если не потрогает? Да целоваться, это просто здорово. Да и вообще, титьки, это самое простое, они к тебе еще и в трусы полезут, и там все обследуют, хочешь пускай, хочешь нет. А мне нравится. Вон, Витька Пескарев, как целуется, у меня аж сердце замирает! Ой, а как титьки прижмет, у меня дух захватывает. А еще, по секрету скажу, я сама плавки снимаю, чтобы Витька меня там пальчиком потрогал, у меня аж мурашки по коже. А кто об этом узнает, если сама не расскажешь. Зато меня Витька сегодня позовет в парк на лавку, быстрее его побегу, и трусы по дороге сниму и в карман спрячу. А титькам, им ничего не сделается, если их трогают, вон, смотри!

И подружка резко, через голову, стащила платье. Ее грудки бодро смотрели на Машку, были полненькими, аппетитными, даже Машке захотелось их потрогать.

– Нравятся мои титьки? Они всем нравятся. А знаешь сколько народу их трогало? Да получилища, если не больше. Что, истаскались? Только лучше стали! Все завидуют.

Когда Юлька ушла, Машка побежала в ванную комнату и разделась. Грудь у нее тоже была красивая. Побольше, чем у подружки и соски были большие, темные. Машка прикоснулась к соску, потеребила его и почувствовала, как он затвердел в ее пальцах. Она решилась.

Вечером после танцулек ее провожал очередной ухажер. Вот и рука уже лежит на талии, и дом близко, когда же он приставать будет? И тут Мария почувствовала, как ее притянули и ладони юноши были на ягодицах, причем на голых ягодицах. Но она не стала концентрировать на этом свое внимание. Было интересно, что дальше будет.

А ее целовали, сладко, с придыханием. Но грудь ее почему-то никто не трогал. Ручки мальчишки потихоньку перемещались вниз. Что делать? Надо было Юльку порасспрашивать. И тут она услышала шепот:"Ножки поставь на ширину плеч", и она подчинилась. Какие же у него были волшебные пальчики, как они играли на ней, как на арфе. Она потеряла себя в ощущениях. Но привел в себя тоже он, поцелуем:"Все, расставаться пора, запомни, ты мне должна. ". Он довел ее до двери, еще раз поцеловал, помахал ручкой и ушел. Звали его Колька. Ночью она не спала, не могла уснуть.

Утром Колька не пришел на занятия и на танцы не пришел. Но одной домой идти не хотелось. Поэтому выбрала себе в провожатые Ваньку. А Ванюшка предложил идти через парк, а она знала зачем идет и отказываться не стала. Ваня волшебно целовался, вот где у нее дух захватило, ей хотелось целоваться вечно. А как он гладил и ласкал ее грудь, ей просто хотелось выпрыгнуть из платья, и крикнуть, "у меня есть еще места, которые можно погладить". Расстались они у двери, не переступив черты.

Вот с тех пор так и повелось, сегодня один провожает, завтра другой, послезавтра третий. Все разные, все интересные. Машка позволяла все, кроме главного. Хотя Колькины ловкие руки часто забирались к опасному месту, но он знал, что надо делать, и границы не переходил. А она после свидания с Колькой летала на крыльях, и еще больше мечтала выйти замуж. Ведь если с Колькой так хорошо, как же должно быть хорошо в супружеской постели!

Мечты сбываются. Через какое-то время Маша познакомилась с соседом сестры. Имя у него было интересное, Далид, хотя на вид был русский. Он был супергерой. Работал в милиции, дарил Маше цветы, покупал пирожные, водил в кино, провожал до дому. Никогда не делал никаких намеков ни на поцелуи, ни на обнимашки. Маша считала это серьезностью намерений.

А когда серьезный ухажер дежурил, Машка бежала на танцульки и искала того, кто пойдет ее провожать через парк. И там разрешала себя и целовать, и трогать, и грудь ее полную мять, и нижние губки пальчиком ласкать. А на следующий день опять был Далид, и они гуляли, разговаривали и держались за руки. Маше надо было замуж, и она верила, что Далид ухаживает за ней именно с этой целью.

И вот однажды в кинотеатре он ее поцеловал. Машкиному счастью не было предела. Во-первых, хоть какая то динамика, во-вторых, обозначил свою территорию, а в-третьих, и Машка сильно на это надеялась, что он завтра полезет к ней за пазуху и в трусы. Далид никуда не полез, просто два месяца целовал ее на улице, в подъезде, в кинотеатрах, но птушники целовались лучше, и наконец то позвал замуж. Ура!!! Машка была рада.

Свадьба была назначена через полтора месяца. Суета, сует. Платье, столовая, машины, и поцелуи Далида. Почему он не разрешает себе больше, чем обычно? Ведь она же почти жена? Да и она бы ему разрешила, ей просто интересно, что это такое. Но он живет по правилам. А она его почти жена, поэтому должна соответствовать. Еще немного, и их положат в одну постель. Тогда у нее все будет, замирание, восторг, мурашки по коже.

Столы ломились, гости кричали горько. Машка счастливая, целовалась до онемения губ, Далид наконец то по-мужски прижал ее к себе, и она сосками почувствовала его силу. Как здорово, сегодня ночью они лягут в одну постель, и Маша станет женщиной. А еще она узнает те заоблачные дали, в которые она не позволила себе уйти с однокурсниками. Но однокурсники то против Далида юнцы безумные. А он мужчина, старше её на целых три года.

Спиртного им не подносили, родственники уже переживали за здоровье внуков. Из-за стола их отпустили, когда гости уже были почти готовенькие, и забыли ради чего они здесь. Опочивальня их была в трехкомнатной квартире свекрови. Огромная кровать, бра над изголовьем и плотно задвинутые шторы, чтобы не мешал никто. Далид закрыл за ними дверь, но не кинулся целовать Марию, трогать ее титечки, не полез в трусы. Он помог ей снять фату, расстегнул замок на платье, подал ночную рубашку и, отвернувшись к шкафу, стал снимать свадебный костюм. Машка удивилась.

Ей хотелось закричать:"Эй, муж, зачем мне ночная сорочка? Сними с меня все, я столько лет мечтала об этой ночи!". Но, глядя на спину мужа, подумала, что если так закричать, он не поймет, и много чего может подумать. Машка одела сорочку и полезла под одеяло. А Далид разделся до трусов и выключил свет. Машка успела заметить, что у него красивое поджарое тело, и что он ее хочет. Значит сейчас все получится.

Но под одеялом новоиспеченный муж не стал мять ее грудь, просто потрогал, как будто проверял есть ли она. Рубашку он не стал снимать, просто задрал подол и стянул с Машки трусы. А потом минут сорок он пристраивался к ней. Она слышала его напряжённое дыхание, ей не нравились его резкие движения, но ей нравился статус жены, и она терпела.

Она думала, что это от страха и неопытности, а потом все пройдёт, и все наладится. Наконец то муж стал мужем, быстро, почти мгновенно. Он нашел отверстие, и очень долго и нудно целился. Наверное, перенапрягся или перевозбудился, потому что новоиспеченная жена Мария почувствовала только один толчок. А еще ощутила, как из нее потекла теплая жидкость. Далид откатился и заснул. А Маша заснула от усталости.

Утром она проснулась от того, что ее вертели и старались положить на спину. Это был молодожен, и он пытался добраться до ее нефритовой пещеры. Она попробовала его остановить и поцеловать, но у него была цель, и он к ней шел, сказав:"Маша, не мешай, я знаю, что делаю". И Маша, как деревенская девочка поняла и приняла, что так будет всю жизнь. А она то столько ждала от этой ночи. Ну ладно, зато она теперь замужем и живет в Иркутске. Остальное второстепенно.

Когда она вышла из ванной, в которой смывала последствия супружеского долга, в их спальне орудовала свекровь. Она стянула на пол простынь и исследовала последствия первой брачной ночи. Далид даже не пытался ей мешать. А Маше было обидно, может она конечно и позволяла мальчишкам лишнее, но замуж вышла девственницей. Хотя сейчас поняла, что для Далида это было не важно.

Забеременела Машка, конечно, с первого раза, порода такая. Но примитивный супружеский долг она отдавала каждый день, вечером, перед сном, и утром перед работой. Все она могла вытерпеть, ей не нравились только слюни, которые надо было отмывать после контакта. Но Машка на этом не заморачивалась. Наверное, все так живут, а ей просто повезло, что мальчишки однокурсники показали ей кусочек неба в звездах.

А однажды, в трамвае, она увидела Кольку. Он стоял такой высокий, красивый, в белой рубашке, и она пробралась к нему через весь вагон.

– Привет, Коля!

– Ой, Машка, привет! Какая ты красивая! Замуж говорят вышла? Как тебе семейная жизнь.

– И замуж вышла, и муж неплохой, и ребеночка скоро рожу.

– Меня то хоть иногда вспоминаешь? Сильно ты мне нравилась, думал я тебе тоже нравлюсь. А вон чо.

– Вспоминаю Коленька, и тебя, и руки твои, и губы, если бы не ты и не знала бы я этого всего.

– Пойдём ко мне. Я здесь комнату снимаю, не хочу с родителями жить. Пойдём, Машунь, а? Хоть отлюбим друг друга за все разы!

Марья оцепенела. Мозг просто считал варианты. Она беременна, значит не залетит. Знакомых не встретила, может и не видел никто, как с Колькой разговаривает, муж сегодня на дежурстве, а она едет в женскую консультацию. В консультацию можно завтра сходить, свекровь до шести на работе, время есть. А что Коля про нее подумает? А Коля сжимал ее ладошку и шептал:"Решай, Машка!"

Они выскочили на следующей остановке и побежали во двор. Вот крутые ступеньки вверх, щелкнул замок, и они в маленькой светлой комнате. Руки Кольки уже под платьем, губы целуют ее губы. Хорошо то как Господи, как в раю! Минут через пять Колюня отпустил ее, сел на кресло и сказал:"Раздевайся, Манечка, хочу увидеть тебя голенькую, ведь никогда в жизни не видел!".

– Коля, мне стыдно, я же замужем!

–А ты попробуй задрать подол, и почувствуешь, что это совсем не стыдно, а сладко. Начинай.

– Коленька, только ты меня сильно не рассматривай

– А зачем тогда раздеваться? Я тебя еще и потрогаю маленько, пока ты платье тянуть будешь. И живот твой беременный потрогаю, и то, что в трусиках.

У Машки перехватило дыхание, она сдернула с себя платье и увидела, как Колька в белой рубашке, и отглаженных брюках освобождает ее от лифчика, а потом встав на колени, освобождает от трусиков в цветочек.

– Коля, нельзя так, ты одетый, а я вон перед тобой, вся навыворот!

– Машка, ну скажи, что тебе это нравится. Тем более, я все твои прелести всегда трогал, но никогда не видел. Вот и рассмотрю какая ты красавица.

– Я тоже никогда твоих прелестей не видела!

– Так в чем проблема? Смотри!-, и Колька приспустил брюки , расправив ремень. Машка потеряла дар речи! Она уже три месяца была замужем и не разу не видела, чем муж ее тыкает!

– А можно потрогать?

– Попозже, Манечка, сначала я тебя потрогаю, а потом уж ты, а то мы собьёмся с намеченного курса. Ложись, девочка моя, и я рядом с тобой.

Как же он ее гладил, как же он ее трогал, она забыла обо всем на свете, и ей было не стыдно открываться перед посторонним мужчиной. А потом он разрешил ей потрогать то, что ей хотелось. Она взяла его в руки и стала рассматривать. Как же интересно, когда мужчина хочет того же, чего и ты.

– Ну насмотрелась? Ложись на спинку, ножки в стороны, ты же теперь знаешь как.

– Коля, а со мной ничего не будет? У меня внутри все гудит!

– Сейчас ты меня обнимешь, поцелуешь, и поймешь случилось с тобой что-нибудь или нет.

Марийка обвила Кольку руками, впилась в его губы, и почувствовала, что вовнутрь к ней заходит что-то нежное, и достает там внутри, все дальние уголки. Маша отпустила Колькины губы, руки потеряли силу и упали на постель. Раз, два , три, потихоньку стучался Колька внутри, как будто разгоняя ее кровь. Четвертого толчка она не услышала, ей показалось, что ее взорвали и она нечаянно описалась. Она столкнула с себя Кольку и залезла под одеяло. Было стыдно.

Через минуту она поняла, что никто не описался, только пик ее возбуждения вдруг стрельнул жаром и наслаждением, а она вместо радости испугалась. Она выглянула из-под одеяла, Колька ждал ее:"А теперь ляг на спинку, и пусти меня доделать свои дела. У тебя то, я понимаю все дела завершены". Машка мигом скинула одеяло и подставилась Николаю. Через три минуты все были счастливы.

– Еще будем?– спросил осторожно Колька.

– А у нас время есть?

– А тебе во сколько домой надо?

– Часам к пяти

–Ну тогда я думаю времени хватит раз на пять. Как считаешь, пять раз нормально?

– А мы точно успеем?

– Ну мы же на часы будем смотреть. Сейчас я чаю с бутербродами сгоношу и начнем.

Ели они раздетые, он прищипывал ее соски, и пытался посадить ее так, чтобы видна была ее пещерка. А она гладила его пальчиком по крайней плоти, и понимала, как здорово было бы быть Колькиной женой. Каждый день можно было летать в небеса. Но она уже замужем. И больше она себе не позволит того, что позволила сегодня. Но сегодня она съест все пять раз, даже если опоздает домой.

И все у них было именно пять раз, и кричала Машка как настоящая от того, что с ней делал Колька. Выворачивалась от наслаждения наизнанку, плакала, признавалась Кольке в любви. А Колька чувствовал себя героем и не догонял, почему замужняя девочка признается ему в любви, плачет у него на груди и целует его руки. Ни разу она не вспомнила о муже, не назвала его имя, не рассказала, что он с ней делает.

А когда пять раз закончились, Машка помылась в тазике, убрала волосы на голове и сказала:"Коля, спасибо тебе за все, но я больше не приду. И пожалуйста забудь все, что здесь было. Да, я не подумавши вышла замуж, но ничего уже не изменишь, мне рожать скоро.". Колька попытался проводить ее до остановки, но она его остановила, и пошла домой просто пешком, пять остановок.

Домой вернулась совсем не та Маша, которая ушла утром. На следующий день она отказала мужу, сославшись на головную боль. Дальше в ход пошли давление, токсикоз, слабость, гормональные сбои. В общем, домашний секс был ограничен до двух раз в месяц. Далид смирился, и шагал вверх по карьерной лестнице. Через полгода она родила мальчика Юру, и на какое-то время Далид опять был допущен к телу до тех пор, пока Маша не поняла, что беременна. И снова ограничила интимные встречи, уже до одного раза в месяц.

Родилась девочка, Наташа. Маша стала образцовой хозяйкой и матерью, но с мужем перестала спать вообще. Ждала, что поумнеет и придет с вопросами. Не поумнел, не пришел. Дослужился до полковника. Стал попивать. На стороне никого не искал, Маша тоже. И все вроде хорошо. Образцовая семья, дети, внуки и уже правнуки. Почти шестьдесят лет вместе. Но по ночам снится Колька с нежными руками и горячими губами и манит ее в ту комнатку на втором этаже, и в ту помятую постель.

Темная лестница

Милка бежала со всех ног к однокласснику, потому что сегодня положила к нему в портфель пенал и забыла. А на вечер у нее планов громадье, ещё и экзамены выпускные впереди. А тут вот забыла напрочь у Юрки пенал, хотя хотела достать на физкультуре. А Юрка жил в частном секторе, и бежать пришлось по темноте. Боялась, что кто-нибудь пристанет, неслась, как стрела. По-быстрому туда, по-быстрому назад. Ну можно ещё пару раз с этим Юркой поцеловаться, потому что они уже давно пара. Только Юрка тюфяк или трус, не понятно. Людке всегда хочется, чтобы он прижал ее к себе, где-нибудь потрогал. А он даже в танце ее боится прижимать. Кто из них юноша? Надо как-то его подтолкнуть к действиям.

Людмилка заскочила во двор. Слава богу здесь горела лампочка. Но на лестнице, крутой и высокой ни зги было не видно. Жил Юрка в каком-то старинном купеческом доме, поэтому и лестница такая была. Милка задохлась и остановилась. И вдруг почувствовала на талии чьи-то руки. Большие, горячие. И не страшные. Она даже не испугалась, просто стало интересно. Поэтому ждала, а что же дальше. Руки стали обследовать ее тело, нежно, осторожно и ласково. Вот так бы Юрка ее потрогал! А может это и есть Юрка? Не может быть. Надо было идти. Но очень нравилось, как ее гладят эти руки. Может повернуться и посмотреть кто это? Ерунда. Она своих рук в этой темноте не видит.

Руки поползли вниз от талии, по бедрам, под подол. Какие же классные руки! Но тут она почувствовала руку между ног. Нет, нельзя! В три прыжка Людка победила расстояние до Юркиной двери, распахнула ее и оглянулась. На лестнице никого не было. По мерещилось что ли? Это все из-за Юркиной нерешительности. Уже всякая фигня мерещится. Взял бы обнял, да поискал ее на кровати! А то губы свои развесит и целует по полчаса! Неужели ему не хочется ничего большего? Она зашла к Юрке в комнату, и шлёпнулась на стул, думая о том, что такое случилось в коридоре на лестнице. Ее правда кто-то трогал, или просто списать это на переутомление?

– Пенал давай мне. Дома не одной ручки нет. В школе то, что не напомнил про него?

– Чай с пряниками будешь? У меня сейчас только чайник скрипел. Пошли попьем?

– А мать где? Опять нас шуганет уроки делать

– Ушла к сеструхе на собрание. Только что. Отец в гараже под машиной, даже если придет, то сразу уйдет в баню мыться

– Ну пошли тогда, если нет никого. Хотя я вообще то тороплюсь

– Мила, куда торопиться то? Уроки делать? Иди я тебя поцелую, соскучился.

Юрка обнял Милку сзади и поцеловал в шею. Конечно, можно было назвать Юрку нерешительным, но целовался он классно. Людка замирала, когда он целовал ее шею, плечи, щеки, губы. Ну взял бы набрался смелости и расстегнул бы верхние пуговицы платья! Но Юрка сегодня набрался смелости на другое. Он прихватил рукой ее грудь и стал понемногу мять, как будто ожидая разрешения. Милка не шевелилась. Она ведь этого ждала. Надо хоть как-то разнообразить их поцелуи. И вот свершилось. Осмелел. В шею целует, а титечки трогает уже двумя руками. Чего это с ним случилось? Вот одна рука расстегнула пуговицы на платье, и проникла туда. Ой как правильно все делает, аж сердце замирает

– Юрка, ты бессовестный, куда полез то? Там запретная зона.

– Мил, ну сколько можно целоваться по углам? Я тебя даже раздетой не разу не видел

– А зачем тебе это? Я твоя одноклассница, а не жена

– Ты мне очень нравишься, Люда. Ведь я если не поступлю никуда, в армию уйду, и что тогда?

– Ничего, Юра. Жизнь на армии не заканчивается. Ты меня чай звал пить, пошли

Но Юрка не хотел ее отпускать, развернул лицом к себе и стал целовать в губы. А Людка обняла его за шею и замлела. А он ее сегодня не только целовал, но и гладил. И зачарованная Люда очнулась только тогда, когда поняла, что с нее стянули трусики и она давно уже лежит на Юркиной кровати. Она попробовала оттолкнуть его, но не смогла. Он придавил ее сверху всем телом. Но он то был одет, а она в чем мать родила! Но как он целовал ее грудь! А как смотрел на нее! У Людки только от взгляда сердце замирало.

– Ты чего творишь то, бесстыжий? Воспользовался моей беспомощностью!

– Люда, не кричи, тебе же нравится, я вижу. А без твоего разрешения я ничего делать не буду. Дай тебя рассмотреть, а? Красивая ты, как солнце. Ну не стесняйся ты меня, я же не чужой.

– Только смотреть будешь? Честное слово? А если родители придут?

– Честное слово ничего плохого не сделаю. Если хочешь, я разденусь