Люби меня, люби. Эротические рассказы

Сегодня на обход она пришла одна. Она рассматривала его раны, а он говорил:"Ир, а сегодня вечером можно пригласить вас на свидание?"

– Попробуйте

– Тогда как мне отпросится на ночь?

– Написать заявление на мое имя, зайдете, продиктую

– У меня в этом городе есть квартира, два квартала отсюда, вам будет удобно?

– Да, только адрес напишите

– Маресьева 18, квартира восемь. Запомните?

–Уже запомнила.

Остальной день прошел, как в тумане, она ждала вечера. Когда она уходила с работы, она сняла трусы и положила их в сумку. Не хотелось тратить время на раздевание. Она хотела впустить его вовнутрь сразу за входной дверью. Почувствовать всю его силу и напор, а потом, когда ее будет мотать от его движений в межгалактическом пространстве, она будет кричать, рычать и признаваться ему в любви. И так до самого утра.

Адрес был простой, квартира на втором этаже, он стоял в дверях, совсем не похожий на больного. Белая футболка, джинсы и тапочки. И улыбка. Какая теплая и многообещающая улыбка была у него. Под его взглядом она сразу теряла волю. Он взял сумку и поставил ее на комод.

– Чай, кофе?

– Нет, потом

Она просто задрала подол. Он был удивлен и слегка не готов. Он отступал от нее вглубь квартиры, снимал футболку и расстегивал джинсы. Ей было медленно, у нее внутри все трепыхалось, и с самого утра она ждала вторжения. Когда он начал снимать джинсы, ее терпение закончилось. Она толкнула его на широкий диван, стянула с него трусы, и села сверху. Все сложилось без примерки. Какое же она испытала блаженство, почувствовав его внутри.

– Антон, я готова, сделай все сам пожалуйста.

Она уперлась руками ему в грудь, приподняла таз, оставив ему место для маневра, а он начал двигаться вверх вниз, стараясь достать ее на всю глубину.

– Антоша, давай еще быстрее, и глубже, глубже. Давай, давай, давай. Ты меня наизнанку выворачиваешь. Только не останавливайся.

У него от этих слов закипели мозги. Он ускорялся и ускорялся. Он расстегнул пуговицы на ее платье, распахнул его, и вывалил ее грудь из бюстгальтера. Господи, как же все хорошо. Надо потерпеть, и не проткнуть ее раньше времени.

– Антон, Антон, Антон, ещё, ещё, еще, ну, капельку, капелюшечку, чуть-чуть до дна осталось!

Он оторвал руки от ее груди, переложил их на бедра, и резко, одним движением насадил ее на свой кол. Она завыла и затряслась в конвульсиях, повторяя его имя. Он смотрел на нее и чувствовал, как семя поднимается к выходу и бьет ее в то самое дно. Она обмякла в его руках. Теперь он бился под ней, пытаясь запомнить все ощущения. Все, они пропали для этого мира. А потом заснули.

Первой проснулась Ира. Она так и лежала сверху. И чувствовала внутри себя то, что от ее движений начало оживать. Рано. Она встала с дивана и подошла к зеркалу. Ну красотка же. Волосы в разные стороны. Платье сверху снято, грудь выпустили на свободу, подол влажный, наверное, в сперме. Молодец красотка. Как дальше жить со своим Семеном будешь после такой оргии? Сзади подошел Антон, совсем без одежды, худой и жилистый, весь в шрамах. И стал раздевать ее. Ей было стыдно. Тело было не тем, каким бы хотелось его видеть. Обвисшая грудь, дряблый живот. Ей не семнадцать лет. Она не готова смотреть на себя такую. А он смотрит и трогает. Вот опустил свои пальчики между ног. И все, она расставила ноги и готова. Три, три половых акта потребовалось, чтобы в ней проснулась женщина. Ой ты господи, он вставил туда пальцы! Чувствительно. Только ножки надо шире. Ира обхватила одной рукой Антона за шею, а второй подняла вверх свою правую ногу. Половые шубы разошлись и в зеркало было видно, как ее обслуживают пальцы Антона. Вместо стержня. А стержень упирается в спину, он уже готов. С каждым движением Ира тянет ногу все выше, и ей хочется уже чего-нибудь посерьезнее.

–Ира, может встанешь на руки вперед? А я сзади в тебя войду?

– К такому я еще не готова

– Может клитор лизнуть?

– Лизни клитор, и пальцы вовнутрь вставь.

Антон садится перед ней, и она сверху видит, как работает его язык. А если ноги еще шире расставить, видно и пальцы. От этой картины все внутри у нее закипает. И хоть не любит она совсем это сзади, она спрашивает:"Ты хочешь сзади?"

– Я хочу, чтобы ты согнулась пополам, если можешь. Если не можешь, то и сзади не обязательно. Ира нагибается и опирается на руки. Антон всхлипывает, и она чувствует, как он осторожно, но по-хозяйски заходит в нее. Стоять не очень удобно. Но тут она чувствует, что параллельно с заходом Антошиного гвоздика сзади, клитор стимулируют пальчики. Все, забыты все неудобства. Теперь только ощущения. Захотелось расставить ноги, значит сейчас все-таки все случился. А она уже собралась терпеть. Смерч налетает неожиданно, Ира теряет контроль над собой, ее крутит в водовороте ощущений. Она уже готова упасть, но ловкие руки Антона подхватывают ее и одевают на крючок еще глубже. Так глубоко, насколько можно. Все, закрутило, понесло.

Ира просыпается от того, что светлеет небо. Ночь разврата прошла. Как хорошо, что это с ней случилось. А о Семене пока думать не будем. И так все замечательно. Спят они на полу, на одеяле, видимо так и не хватило сил вернутся на диван. Надо вставать, привести себя в порядок, по пути зайти в какую-нибудь кофейню. Она делает движение к свободе.

– Давай по рабоче-крестьянски с утра. Я сверху. Если хочешь, поцелую.

– Антон, ты после операции. У тебя все швы, наверное, разошлись.

– До приема врача пока далеко, а ты рядом. Раздвинь ножки, по-супружески, без разврата.

Ира поворачивается к Антону и обнимает его. А он ее целует. Ласково нежно. Он хорошо целуется. И вот она уже на спине, и ноги раздвинула, и сейчас все начнется. И она на сто процентов уверена, что будет кричать от восторга. Ой, вот уже и зашел. Надо ноги шире сделать, чтобы глубже. Господи, как хорошо то! Как же он здорово все делает! Она неосознанно начинает двигаться, подставляя под стержень те места, которые откликаются. Вот хорошо легла, это главное место. Сейчас еще пять движений, и все случился. О, Антон почувствовал, ускорился.

–Ир, все правильно делаю?

– Да, Антошечка, все хорошо, так как надо.

– Может ножки пошире разведешь, или все-таки на плечи?

– Пошире сделаю. Так хватает?

– Нет, еще капельку разведи.

Ира старается сделать доступнее свою пещерку. А Антон подводит руки под ягодицы, и прижимает Иру к себе, проникая на всю глубину. Иру достали туда куда надо. Она начинает кричать. Просто кричит ничего не стесняясь. Антон смотрит на нее и его тоже накрывает. Первый раз они это переживают одновременно. Только она начала чуть раньше, ей больше достается. Потом они просто лежат обнявшись.

–Ир, сегодня вечером придешь?

– Приду. И завтра приду, и послезавтра

– А муж?

–Он в командировке. Только на работе не светись рядом со мной.

–Хорошо, Ира, я здесь тебя ждать буду.

Через полчаса Ира уходит на работу. Лазарев выходит через час.

Что вообще происходит? У Иры снесло крышу напрочь. Не успевала она утром выйти из квартиры на улице Маресьева, она сразу же начинала ждать вечера. Она мечтала о том, чтобы ее обняли и притянули к себе крепкие руки, чтобы ее вывернули на левую сторону, чтобы ей было стыдно до самого сердца, чтобы ей целовали все и везде. У Лазарева было такое же состояние. Уходил он из больницы теперь каждый день под расписку и ждал ее у двери в костюме Адама, чтобы провалится в этот бушующий зов плоти, и очнуться только утром. Расстаться на день и снова упасть друг в друга. Им было хорошо. Но вокруг все равно существовал другой мир. Мир людей, мир правил, мир без них двоих. Они были очень взрослые и они это понимали. Может именно поэтому их встречи были такими неистовыми. Они не могли оторваться друг от друга, пока их не валил сон. О еде они вспоминали только в больнице. А все другое вообще шло как-то параллельно и по инерции.

Ира иногда приходила в себя и понимала, что на днях вернется муж, понимала, что на днях выпишут Антона. Как она дальше будет жить? Теперь она не представляла свою жизнь без каждодневного счастья. Муж перестал быть самым важным в этой жизни. А иногда она думала, что жизнь ее прошла зазря, и была пресной и безрадостной. Да и вообще, если бы не Антон, она бы так и не узнала, что такое быть женщиной, и каково это по-настоящему отдаваться мужчине. Мысли разъедали ее мозг. Она вообще перестала понимать, как дальше жить. Хорошо, что Антон мог поддержать просто взглядом, просто словом, просто прикосновением. И никогда не спрашивал ее ни о чем. Да и с чего бы? Они были знакомы меньше месяца. Он, наверное, думал, что он не имеет на это права, а Ира, наоборот, считала его самым близким человеком в своей жизни. Во-первых, потому что он открыл для нее эту жизнь, а во-вторых, потому что никому она так не могла доверить себя, как ему.

Примерно просчитывая, когда может вернуться Семен, Ира опять вернулась домой. Чтобы отвлечь себя занялась уборкой, ведь за неделю квартира стала походить на брошенку. А заодно решила проверить, как же ей без. Антона. Пока она мыла и шоркала, и готовила еду, было терпимо. А потом ее начало ломать, как наркомана. Она хотела эту дозу ласки и любви, она хотела поцелуев и разврата, но она держалась. Заходя в палату к Лазареву, она умоляла его не прикасаться к ней. Он понимал. И не смотря на собственные страдания, делал все так, как она просила. Не мешал ее борьбе с собой и с ним. А она прямо тухла на глазах, и сама это понимала. Не понимала она одного, что с этим делать, и как дальше жить. Но надо было или смирится с ситуацией или принять решение. Но она боялась. Боялась, потому что Антон молчал. Кто она ему? Ответа на этот вопрос не было. А спросить она боялась.

Через три дня мучений пришло сообщение от мужа:"Задержусь еще на неделю. Буду в следующий вторник.". Она бежала на улицу Маресьева не чуя ног. Она вообще не бежала, а летела. Она бежала в домашнем халате, под которым ничего не было. Нет сил раздеваться выполнять установки. Просто упадет на спину в коридоре и пусть берет ее как хочет. Подчинится любому его желанию. А у Лазарева, когда он увидел ее было такое же желание, как у нее, просто завалить ее на пол в коридоре и пахать без остановки, пока сон не повалит его. Ну а получилось только один раз, правда длинный и почти во всех позах. Как она стонала, кричала и выла, как обращалась к нему, как открывалась, как стыдилась! Почти час длилось это вошебство.

А после того, как она, уставшая, раскинулась на ковре в коридоре, он спросил:"Ты чего?".

– Сема сообщение прислал

– А меня завтра выписывают

–Я знаю. Ведь я твой лечащий врач

– И что?

– И ничего. Отгулы возьму

– А ты надолго задержишься здесь?

– Вообще то меня комиссовали после ранения. И здесь мой родной дом. Мне только за документами надо в часть съездить и буду учиться жить на гражданке

Ира облегченно вздохнула. Значит у них есть неделя. Неделя любви, нежности и ласки. А потом все вернется на старые рельсы. Противный супружеский долг, примитивный муж, и никакой радости. Вот такие жизненные перспективы. А потом они снова обнимались. А потом среди ночи шли к ней, чтобы забрать вещи, которые нужны были, чтобы завтра от Антона пойти на работу. А когда они возвращались, они нашли маленький заросший сквер, и она, задрав подол, отдалась ему на лавке. Непередаваемые ощущения удовольствия и страха, что все это кто-нибудь увидит. А потом они прямо ржали над тем, что сотворили. Очень взрослые дядя и тетя шпилились на лавке, как подростки. Как будто не делали это лет пять, и у них было мало времени. А потом в обнимку шли до дома. А в подъезде он прошептал ей на ухо:"Давай здесь". И она снова стонала сидя на подоконнике в подъезде, закинув ноги ему на плечи. А потом он отмывал ее от своей спермы и все случилось снова. Перед зеркалом. Она оперлась на раковину, а он взял ее сзади. Тряслись титьки взрослой женщины, тресся, как холодец ее дряблый живот. Но в зеркало она видела его восторженные глаза, а у себя между ног, опустив глаза наблюдала с какой силой он входит в нее, и как колдуют его пальчики. Это было так, как она и не представляла никогда. Она больше не стеснялась своего тела.

Утром она написала заявление на отгулы и исчезла для этого мира. Она существовала только для Лазарева. В любой момент, в любой позе, в любом месте. С криками, стонами, истерикой, агонией. А Лазарев существовал для нее. Он исполнял любые ее желания. И желания плоти, и желания женщины и желания человека. Они ели, спали и сплетались телами. Больше ничего. На третий день ее вырвали из этого рая. Звонил сын. Удивительно. Он звонит только в крайних случаях. Неужели кто-то узнал об ее безудержном блядстве и доложил сыну? И что теперь? Ей стало страшно.

– Привет Кирилл.

– Привет, мам. Ты куда пропала? Не могу тебя найти.

– Я в пансионате на недельку

– Короче у меня важный разговор. Скажи мне куда. Я приеду.

– Да зачем ехать? Давай дома

– Мне все равно. Скажи во сколько?

– Это ты скажи. Я то свободна.

– Через час сможешь? Я подъеду.

– Хорошо, договорились

Ира была напугана. Когда сын последний раз с ней серьезно разговаривал? Когда собрался женится. Десять лет назад. И вот опять. О чем? О ней и ее поведении? Ира приняла душ, уложила волосы, и поняла, что она ходит по квартире голая. А Лазарев сидит на диване в полной готовности, но терпит, и не делает никаких попыток. Она остановилась посреди комнаты. А что мешает? И спросила:"На супружеский секс десять минут хватит?". Он утвердительно махнул головой и освободил диван. Она легла на спину и раздвинула ноги. Он раздвинул ее губы и сделал несколько движений языком. Она затрепыхалась. Он пальцами проверил ее готовность. Мокренько. Можно начинать. И он начал. Весь процесс со стонами, криками и истерикой длился минут пять. Еще две минуты они отдыхали и благодарили друг друга. Потом она встала и продолжила сборы. Лазарев был не в курсе того, что происходит. Так же, как и Ира ничего не знала о его жизни. Эти двое в обществе друг друга жили в моменте. Но Лазарев все-таки спросил:"Я могу чем то помочь?". Ира отрицательно махнула головой, взяла рюкзачок и вышла за дверь. Его интересовало только одно, вернется ли она сюда.

Конечно, он был взрослый и умный. Много чего видел в своей жизни. Но он не хотел даже думать о том, что Ира больше не вернется сюда, что он больше никогда ее не обнимет. Ему плевать на то, что она старше его. Он не видел женщины красивей. Он бы давно позвал ее замуж, но видит, как она бережет мужа от плохих новостей. Значит ей дорога ее семья и он не имеет права это испортить. Конечно, это ее выбор, таскаться от мужа к нему, офицеру запаса, на котором живого места нет, или завязать этот скоротечный роман. Но он всегда будет рядом, и всегда будет ждать, когда она станет свободной. Это его женщина. Лазарев ушел во флот в восемнадцать лет. И так случилось, что он отдал этому флоту всю жизнь. Конечно, он был молодой, и хотел семью, но как-то не сложилось. А вот Ира прямо запала в сердце. Нет сил у него отказаться от этой женщины. Поэтому будет рядом. Будет наблюдать и помогать. При любых обстоятельствах.

Сын ждал в машине, хотя Ира не опоздала ни на минуту. Он обнял ее и поцеловал в макушку. Мальчик мой, двухметрового роста, как же я люблю тебя. И они пошли домой. Ира налила чаю, сделала бутерброды, и села напротив сына. По его лицу было видно, что он подбирает слова

– Ты подожди мам, что-то все так сложно, что я слов подобрать не могу. Сейчас. Как у вас тут все, с папой? Как жизнь? Как перспективы?

–Да все, как всегда. Работа, командировки, суета. Но в общем все стабильно, и уже не изменится.

– Короче, не знаю, как сказать. Ты знаешь, что у папы есть другая женщина? Давно уже. Года два. А на днях родился ребенок. Месяца четыре ему сейчас. Не очень здоровый ребенок. Вот поэтому он и в командировках всегда. Помогает. Потому что не справляется его женщина. Я почему решился тебе об этом сказать? Лучше я, чем кто-нибудь другой. Да и думаю я, что он на развод на днях подаст. Потому что в той семье нужно его постоянное присутствие. Мальчик с ДЦП. Ну может я и не прав. Ты прости меня мама. Но я вас люблю обоих. Думал все рассосется, но нет. Ребенок, это навсегда. Поэтому ты как-нибудь прими это. Я специально решил тебе это сообщить. Если хочешь, поехали к нам. Там отвлечешься. А вот я тебе лекарство купил, на сегодняшний вечер. Хорошее лекарство. Армянское. Пять звезд. Я знаю, что ты не любитель этого. Но, а вдруг поможет. Ну я пойду, мамулечка. Мне на работу. Если что ты звони. Я сей момент прилечу.

Сын хлопнул дверью. Ирина вздрогнула. Как же так? Она совсем слепая и ничего не видела? Или он очень старался? И это супружеский мерзкий секс три раза в неделю, просто маскировка? Ведь у него уже два года было с кем спать! А она то, как дура думала, что любима и желанна, что у нее самый хороший муж в мире. Как обидно то! Как в груди жжет. Ведь она себя, когда схлестнулась с Лазаревым чуть не съела! Ведь думала, что семью рушит, что идеального мужа предает! А ее к тому времени уже давно предали! Ира проживала заново всю свою жизнь. Свадьбу, рождение детей, пеленки, распашонки, ожидание мужа с дежурств, его травмы и ожоги, когда она была с ним рядом сутки напролет, охраняя от смерти. Что она делала не так? Почему ее предали? Ну это первый вопрос. А второй, почему ее не известили сразу, что нет больше семьи. Неужели нельзя было это сделать прямо по-мужски. А ее просто пользовали. Удобно же. Там ждут и здесь ждут. Всем плохо, а Семочке хорошо.

Лазарев очнулся от своих дум в сумерках. О, а Ира так и не вернулась! Что-то случилось или решение приняла? Сидеть и ждать, когда известят об этом решении? Он так не умел. Надо пойти и узнать. Либо пан, либо пропал. А вдруг дома муж? И тут я такой Ромео? Ну что-нибудь придумаю, по обстановке. Но сидеть и ждать нет сил. Лазарев умылся, побрился, натянул футболку и джинсы и отправился в путь. Было страшно. От того, что Ира не вернулась к ночи, и от неизвестности. А что, если это все? Как он будет без нее жить? Как забыть эту женщину, если она решила уйти из его жизни? В окнах у Иры было темно. Что, никого нет дома? Ну тогда все более-менее понятно. Может заболел кто, может еще что случилось. Это проверить надо. Лазарев не слышно зашел в подъезд и так же не слышно стал подниматься на нужный этаж. В подъезде было темно и тихо.

Перед дверью он остановился и стал думать, как поступить дальше. Решил просто толкнуть дверь. Дверь открылась. Прямо с порога была видна кухня, которую освещал уличный фонарь. Ира сидела за столом, с рюмкой в руке. Что, все так плохо? Надо спасать. Он закрыл за собой двери, прошел в кухню, поставил рюмку на стол. Ира вообще ни на что не реагировала. Он обнял ее, поднял, взял под руку и повел. Взглядом отыскал рюкзачок, нашел ключи, закрыл квартиру, и они пошли к нему. Ира едва передвигала ноги, и за всю дорогу не произнесла не слова. Шла, как старуха, уцепившись за его руку, смотрела сквозь мир остановившимся взглядом, и молчала. Интересно, она понимала куда идет?

Ира очнулась утром, солнце уже светило. Открыла глаза и не могла понять, как она оказалась у Антона. Но рядом его не было, он спал на полу. И тут она вспомнила, что произошло вчера, опять перехватило дыхание, но было уже не так больно. Переспала с бедой ночь. Антон открыл глаза и смотрел на нее. Без слов, без жестов. А она просто начала раздеваться под одеялом. Он все понял. Сегодня она отдавалась ему вся, без остатка, это было откровением. Она как будто своими движениями показывала свою открытость и доступность. Хотя и с первого раза она не была закрытой. Но сегодня много что было по-другому. Поэтому ярче и чувствительней. А потом, когда процесс закончился, она легла ему на грудь и зарыдала. А прорыдавшись рассказала все, что произошло. Антон слушал, и где то в глубине души радовался. Боженька сам отдает эту женщину ему.

Когда слова у Иры закончились, и она затихла, он прошептал ей в ухо:"А за меня ты замуж пойдешь?". Ира повернулась к нему лицо и на полном серьезе спросила:"А секса будет столько же сколько сейчас?". Отвечать он ей не стал, он опять начал процесс, начал языком, уже без всякого стеснения и дум о том, что он лижет чужую жену. А она давала указания:"Ну что медлишь, пальчики вставляй", или :"Антон , давай вставляй, я готова". Они быстро закончили, и она зашептала ему на ухо:"Антон, секс у нас конечно замечательный, но в других областях мы совершенно не знаем друг друга"

– Так давай попробуем, не понравится, разведемся

– А если кому-нибудь не захочется разводится?

–Значит будем терпеть друг друга до смерти. Тут осталось то всего лет двадцать, тридцать

На сегодняшний день они вместе двадцать два года. Разводится не собираются. Кто кого терпит неизвестно.

Вернули

Санька женился не рано, не поздно, в двадцать пять лет. Он бы женился и раньше, но никак не мог найти ту, которая согласится стать его женой, женщины не видели в Саньке, ни друга, ни мужа, ни любовника, да если сказать честно, они его вообще в упор не видели. Санька догадывался почему, и сам предпринимал меры по сближению с противоположным полом.

Был он очень невзрачной внешности. В смысле незаметной и непривлекательной. Рост у него был чуть выше среднего, сложение нейтральное, сзади не поймешь, мужчина это или женщина. А еще у него было круглое лицо в обрамлении редких волосиков, аппетитные щеки, как у ребенка, и всю эту картину завершали очки с толстыми стеклами и диоптриями -10.

Но были и плюсы. Сашка совсем не пил и жил сам. В смысле самостоятельно. Ему принадлежала половина бревенчатого дома, шесть соток ухоженного огорода и мопед "Верховина", в восьмидесятых годах прошлого столетия это было хорошее приданое. Потому что в большинстве своем к семейной жизни мы все приходили только со свадебными подарками.

Кроме этого, у Сашки был спокойный уравновешенный характер, хоть не золотые, но позолоченные руки и доходная работа. Он работал водителем в пункте приема Стеклотары. Помните такие? Поэтому к зарплате у него выходило в день еще рублей 5-10 калыма, каким уж образом не знаю. В общем, если оценить его достоинства, то их много, но на рынке женихов он почему-то не ценился.

Он постоянно пытался за кем-то ухаживать, кому то оказывать знаки внимания, но претендентки быстро сливались, даже не приходя на первое свидание. И тут он увидел в магазине по соседству новую продавщицу. Ни один бы мужчина не обратил бы на нее внимания, но Саньке нужна была жена, причем срочно. Очень уж ему хотелось ласки.

Катерина, продавщица, внешностью была под стать Саньке. Роста маленького, полноватая, но с хорошей фигурой, широкое круглое лицо, красные щеки, маленькие, глубоко сидящие глаза, тонкие губы и редкие волосы, собранные в хвост на макушке. А еще она как-то несуразно одевалась, даже Саньке это было заметно. Но для него это не имело значения, он пошел на приступ крепости.

Сначала он проводил Катю до дома. Жила она в съёмном флигеле, не далеко от магазина. А потом напросился в гости, и узнал, что у Катерины есть малолетняя дочка, Маша. Но это тоже не имело значения. Это же здорово, что она была замужем, значит может приголубить до свадьбы. Сашка уже решил сделать Кате предложение, если она не сбежит до этого момента.

Сашка обхаживал Катю уже неделю, и понял, что все идет по плану. В воскресенье его пригласили в гости, и он понял это как намек на близость. Он купил торт, игрушку Машке, и отправился обольщать будущую жену, сильно надеясь на то, что его оставят на ночь. Катерина накрыла скромненький стол, одела нарядное платье, накрасилась, и Саньке казалась королевой.

Он сидел за столом, играл с Машкой, а сам представлял, как притянет к себе Катьку за ягодицы, как будем мять ее большую грудь, и как блаженство накроет его с ног до головы. Когда Катерина резала хлеб, он подошёл к ней сзади и, приобняв, положил руку на живот. Катерина все поняла, ничего против не имела, пошла кормить свою двухлетнюю Машку и укладывать её спать.

Пока шел этот не очень быстрый процесс, Сашка потрогал Катерину везде. И должен был признать, полное тело ему не очень нравилось, но молодые худые девчонки бежали от него в разные стороны, а Катька не препятствовала его агрессии. Значит препятствий в общении не будет. А как Сашка хотел женщину. У него слов не было описать это влечение. И вот она! Он уже все везде потрогал. Осталась подождать, когда Машка заснет.

Машка за занавеской засыпала очень медленно, они ждали, когда она перестанет вертеться и мирно засопит. В это время Санька продолжал обследовать Катькино тело. Залез к ней за пазуху, потрогал соски, а когда она наклонилась к Машкиной кровати, приподнял подол и трогал, и рассматривал Катькины полные ягодицы. Катька краснела, как вареный рак, а Санька заводился.

И вот, все, финишная прямая, у Сашки уже не было терпения. Он запрыгнул в кровать, притянул Катьку к себе, и попытался проникнуть туда, где снимается мужское напряжение. Опыта у него не было, Катерина была его первой женщиной, поэтому делал он все как умел, вернее, как не умел. Катька не препятствовала, даже помогала. Но получилось все только у Сашки, Катька ничего не поняла.