Цветные сны

Вячеслав Чередников

Цветные сны

Цветные сны, цветные сны,

Как воплощение весны,

Они приходят к нам затем,

Чтоб юность не забыть совсем.

Калейдоскоп минувших дней

Порой приходит к нам во сне,

И снова кружит карусель,

Мешая краски на холсте.

По синеве без берегов

Под парусами облаков

Из дальней сказочной страны

Плывут к нам вновь цветные сны.

Там бесконечен мир большой,

Там солнца шар над головой,

Слепые летние дожди,

И всё, конечно, впереди.

И пусть до самой седины

Цветные сны всем тоже снятся

Могу я смелости набраться:

А вам цветные снятся сны?

(малоизвестный автор)

Имена всех персонажей изменены, и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно.

Сон первый. Цвет – красный

Тихим ранним июльским утром Слава сидел на берегу Москвы-реки, в 80км от Москвы, с удочкой в руках и наслаждался. Наслаждался тишиной, чистым воздухом, одиночеством и красным, еще неярким восходящим солнцем. О таких минутах многие мечтают, Слава не был исключением. Пенсия, а значит, в какой-то степени и старость, все-таки наступила.

14 месяцев после пенсии он еще проработал на предприятии, генеральным директором. Работал бы и дальше, отодвигая от себя эту нежеланную черту, но небольшая фирма, жившая на оборонных заказах, на второй волне общего кризиса в стране и по всему миру, ввиду отсутствия заказов, закрылась.

Зато теперь открылись новые возможности. Работу в Москве в возрасте за 60 лет найти практически невозможно, даже в 55 лет это очень трудно сделать, чтоб там не говорили оптимисты.

Слава это все прочувствовал на собственном опыте. Поэтому появилась куча свободного времени на досуг, хобби, рыбалку. А это тоже возможности, а именно возможности грамотно распорядиться своим свободным временем, которого появилось достаточно много. И он им распоряжался, как умел. В этом случае главное – не лежать на диване. Ведь по сути, жизнь снова начинается, другая жизнь, в новых условиях. И это надо использовать на 100 процентов.

Тишина и уединение располагали к размышлениям и воспоминаниям.

И Слава окунулся в свои давние воспоминания, тем не менее, очень яркие и «цветные». Как будто это все произошло вчера.

Вспомнился май 1983 года, начало новой, гражданской жизни, «дембель» после двух лет службы офицером в зенитно-ракетном дивизионе в Эстонии, на острове Сааремаа. И, конечно, сразу вспомнилось само возвращение со службы, поскольку оно было не совсем обычным, и даже пугающе-странным…

*****

Поезд Таллин – Москва шел по расписанию, с прибытием в Москву к 7 часам утра. Слава, уже неделю как старший лейтенант запаса, ехал домой, на гражданку, уволенный в запас (как двухгодичник) по приказу Командующего Прибалтийским военным округом. Имея опыт частых, еще совсем недавних, суточных дежурств на протяжении двухлетней службы офицером зенитно-ракетных войск, по своему армейской привычке и внутреннему «приказу», проснулся примерно за два часа до прибытия поезда. В купе он был один: все-таки начало мая, и курортный сезон для Прибалтики, да и для всей страны еще не начался, поезд был почти пустой.

В полудреме, еще не вполне проснувшись, он увидел, как наяву, череду цветных мелькающих картинок из недавно прожитых лет. Учеба в московском вузе – МВТУ имени Баумана, сокурсники, друзья и товарищи по учебе и службе в армии, ну и сама служба на острове Сааремаа, самом западном рубеже Советского Союза. Воспоминания последних двух лет, которые он провел в армии, в зенитно-ракетном дивизионе, Слава вспоминать не хотел (хотя в них было, как не странно, гораздо больше приятного, чем тяжелого и неприятного). Просто служба в армии Славе изрядно надоела за два долгих года, даже в воспоминаниях.

Времени до прибытия поезда в Москву было еще достаточно много, и Слава позволил себе, еще в полудреме и с закрытыми глазами, ненадолго погрузиться в нахлынувшие воспоминания об учебе в Москве, в Московском Высшем Техническом Училище (МВТУ) имени Н.Э. Баумана…

В институт Слава поступил легко, сдав лишь один экзамен по физике, как золотой медалист. Настолько легко, что Слава до конца и не осознал, как это все сразу случилось. А дальше все пошло не так гладко. Видимо, в отместку за легкое поступление в институт, где конкурс был 3 человека на место, а проходной балл был 23,5 (из 25-ти возможных баллов), Славе, как иногороднему, дали место в общежитии, причем, в самом дальнем.

У института было три студенческих городка. Самый ближний из них – для студентов факультета Машиностроение и Энерго машиностроение, в 5 минутах ходьбы от института. Второй – недалеко от станции метро «Измайловская» (15 минут на метро до станции «Бауманская», где располагался МВТУ). Это был очень большой студгородок, где проживало большинство иногородних студентов-бауманцев, более 4000 человек. Там находилось четыре многоэтажных корпуса четырех факультетов института. А третий студгородок, самый старый из всех, был за чертой города, в ближнем Подмосковье. От Казанского вокзала, по железной дороге, на электричке, примерно в 30 км от Москвы, станция Ильинская.

Дачное место в сосновом бору для заслуженных деятелей страны, докторов наук, а также прибежище иногородних студентов МВТУ, живших там в трех двухэтажных корпусах институтского общежития за общим забором. Общежития были очень старыми, деревянными, давно не видавшими ремонта. В каждом корпусе было по 16 комнат. Всего 48 комнат (и 144 человека), в трех корпусах. Причем общежитие было чисто мужским. Девушки в институте составляли не более 15%, поэтому им всегда находилось жилье в городских общежитиях.

Был и крохотный буфет на четыре столика, где можно было поужинать. Основной ассортимент буфета – вареные сардельки, всегда немного заветренный салат оливье с преобладанием картофеля и соленых огурцов (по 7 копеек за 100 грамм), развесная сметана, кефир и чай. Не забалуешь. Поэтому старались поесть в счет ужина после лекций в институте, ну или прикупить продукты в городе, в основном колбасу, хлеб, консервы.

Готовить в общежитии было негде, поэтому ужинали в буфете (если успеешь), который работал только до восьми вечера. Жили в общежитии в основном только первокурсники, и иногородних студентов, проживающих в городских «общагах», они считали «белыми воротничками». Селили студентов по комнатам вразнобой, с разных факультетов. В комнате, где проживал Слава, двое были с факультета Приборостроение, один – Машиностроение, и еще один – Автоматизация и Механизация (кстати, неплохой боксер по имени Теймураз, дагестанец, представлявший комнату на боксерских поединках в общем коридоре общаги).

Поплавок вдруг ушел под воду, Слава запоздало дернул удочку. Опоздал… Снарядил снасть снова, забросил удочку и вернулся к воспоминаниям.

Сон второй. Цвет – оранжевый.

Отдельно вспомнилось, как начинался в ильинском студгородке каждый учебный день.

Общежитие находилось примерно в двух километрах от станции, дорога до нее занимала около пятнадцати минут.

Выходили в 6.30 утра, в 7.00 садились на электричку, 45 минут до станции Новая. 10 минут на завтрак в буфете станции (мутноватый кофе за 10 копеек и бутерброд с сыром, тоже за 10 копеек). Потом 15 минут до института на трамвае и 10 минут пешком до института. В общем, два часа на дорогу, что даже по московским меркам многовато. Уставали еще до начала лекций.

Однажды один «хохмач» с общаги подшутил над всеми сразу. Дело было зимой. В 6 утра было темно, как ночью. Будильников ни у кого не было (парням по 17 лет, не у каждого даже наручные часы были), и вставали по гимну Советского Союза, с которого начиналось ежедневное радиовещание, – радиоточки были в каждой комнате. Так вот, шутник записал гимн на магнитофон и врубил его на полную мощность в 4 часа утра. Поскольку перегородки между комнатами были деревянными и очень тонкими, гимн услышали практически все. К электричке вышли дружно. Уже по дороге на станцию, по заметенной снегом тропинке, кто-то обратил внимание, что электрички вроде как не ходят. Стояла абсолютная тишина. Ну и конечно, посмотрели на часы и поняли, что это все розыгрыш. Шутника долго искали, но так и не нашли, к его счастью.

Ложились спать поздно, как правило, после полуночи. А перед отбоем развлекались. Частенько, по заявкам желающих, в коридоре этажа, на импровизированном ринге размером 3 на 6 метров, устраивали боксерские поединки.

Особым развлечением была поимка огромных толстых крыс, которыми просто кишело старое общежитие. В одну из прикроватных тумбочек клали кусочек сала, а дверку тумбочки оставляли приоткрытой. Выключали свет и все жильцы комнаты, а это обычно было 4 человека, ложились в постели. Через несколько минут раздавался шорох и возня в тумбочке. Тумбочку моментально захлопывали, включали свет и выносили ее в общий коридор, закрыв все двери.

Открывали тумбочку и начинали охоту с помощью подручных средств типа швабры на выскочившую крысу, которая металась по коридору в поисках лазейки или укрытия. Но все было продумано, и грызуна ждал предсказуемый финал. После крысиной экзекуции студенты с чувством исполненного долга ложились спать.

Много времени уходило на выполнение ежедневных «домашних» заданий, например по высшей математике, но особенно досаждала начертательная геометрия. За кульманом проводили ежедневно по несколько часов, засиживаясь зачастую до двух-трех часов ночи. Поэтому хронически не высыпались. Спали в электричке по дороге в институт, на лекциях, да и на обратной дороге в общежитие.

Но Славе в свои 17 лет такие житейские «мелочи» не казались тягостными. Главное – он уже студент отличного вуза, у него есть жилье, и он не один учится и проживает в таких условиях, всем тут непросто. К тому же, платили хорошую стипендию в 55 рублей. К обычной стипендии в 40 рублей Министерство Обороны страны доплачивало 15. В институте была военная кафедра, и кому то светило послужить в Советской Армии по окончании вуза. В итоге эта «честь» выпала Славе и еще четверым ребятам из его группы.

К слову сказать, Слава ни разу не пожалел, что два года после института провел в армии, где все было непросто, а зачастую было сложно и трудно. Ну а трудности, как известно, закаляют. И Слава считал, что такой поворот судьбы пошел ему только на пользу.

А весной 1976 года всех жильцов общежития за одну неделю перевели в городские общежития, в связи с капитальным ремонтом их общаги в поселке Ильинское.

Славу поселили в студгородок института, недалеко от станции метро Измайловская, в 8-этажный корпус факультета Приборостроения. Ну, это было, как переехать из хрущевской однокомнатной квартирки на окраине в трехкомнатную квартиру в центре города.

Жизнь сразу стала полегче и заиграла новыми красками.

Подъем в 7.00, завтрак в 7.30 в студенческой столовой, в 8 утра уже в метро, и через 25 минут – на лекции в институте. Красота!

*****

Май 1976 года выдался очень жарким, в конце месяца было уже 25-28 градусов жары.

По сути, уже наступило «оранжевое» лето. Подготовку к зачетам и экзаменам часто проводили на Измайловских прудах, в Измайловском парке, примерно в 15 минутах ходьбы от общежития. Купались, загорали, не очень успешно пытаясь заучить лекционный материал по экзамену. Отличная память хорошо помогала. Слава тогда еще сдавал экзамены без шпаргалок. Но быстро понял, что шпаргалка – это страховой полис каждого студента, без нее зачастую не обойтись. Тем более, что если получить трояк или, не дай бог, две тройки за экзаменационную сессию, стипендии на полгода не видать, как своих ушей.

А этого допустить нельзя было ни в коем случае. Так что приходилось подолгу корпеть над лекциями и учебниками.

Хорошей «отдушиной» для студентов были вечерние дискотеки, которые были каждые субботу и воскресенье. Дискотеки проводились в каждом корпусе общежития, но в корпусе факультета «Приборостроение» была лучшая, очень современная и качественная музыка, на хорошей и мощной аппаратуре, с грамотно подобранным танцевальным репертуаром. Поэтому там всегда был аншлаг.

Вход на танцы был только по пропускам общежития (для мужчин), даже своих студентов из соседних корпусов не пускали, а для девушек из окрестных московских улиц вход был всегда свободным, но только до 22.00, а в 23.00 – все чужие – на выход. Да это и понятно. Общежитие то на 80% в техническом вузе – мужское. Приезжали на дискотеки и девушки из других институтов Москвы, по приглашению руководства студгородка и самих студентов. К тому же, на соседней улице находилось медицинское училище со своим общежитием, пополнявшее танцевальный контингент, поэтому девушек на дискотеках всегда было много.

Сон третий. Цвет – желтый.

Группа, в которую попал Слава, оказалась очень сильной по своему составу. В конце первого и второго года обучения в МВТУ, как правило, с каждой группы в среднем отчисляли 5-10 человек за неуспеваемость. Не всем удавалось справиться со сложными, но, как показала многолетняя практика, вполне оправданными методиками преподавания.

Исключение из этой статистики составила группа факультета Приборостроения, девятая специальность, кафедра «Радиоэлектронные устройства», П9-13 (так она называлась на первом курсе), где и учился Слава.

Группа первокурсников – «желторотиков» оказалась очень сильной и «непотопляемой». За три года обучения – ни одного отчисления! А в составе группы числилось 33 человека, и в конце третьего курса в газете института «Бауманец» даже вышла статья про группу под названием «Тридцать три не богатыря», отдававшая дань «неотчисляемости» из группы на протяжении трех лет.

На самом деле, в группе собралась отличная команда молодых юношей и девушек, которая действительно хотела учиться и получить образование на уровне мировых стандартов. А в этом институте это было вполне возможно.

Промелькнули яркие воспоминания, как будто вчера расстались, о тех, с кем учился в течение пяти с половиной лет.

Старостой группы на первом курсе был Женька Верхотуркин, которого почему то сразу стали называть «Джон».

Евгений прошел армию, как и еще несколько ребят из группы. Поэтому был старше на несколько лет основного состава группы, состоящего из вчерашних десятиклассников.

Всегда улыбчивый, энергичный, часто зачинщик студенческих посиделок в общежитии и не только там, он был душой коллектива.

Коля Александров, тоже служивый, всегда молчаливый, но такого после первого же разговора с ним наблюдательному человеку можно было назвать как «надежный», который никогда не подведет. Вот, как говорится, «мужик, мужик». Неспроста он вскоре стал старостой группы после Женьки Верхотуркина.

Сергей Гречин, и тоже после армии, незаметный, как и многие, в первые два года учебы, но всегда целеустремленный, с острым и уже практичным умом, он на четвертом курсе вдруг «окунулся» в науку, всерьез заинтересовался лазерной техникой, под руководством опытного преподавателя кафедры Рождественского.

Алексей Гаретовский, немногословный, всегда улыбчивый и доброжелательный, подтянутый, спортивный, с крепким мужским рукопожатием. Человек, который всегда в первых рядах заходил на каждый экзамен, и сдавал его, как правило, на «отлично». Про него можно было сказать: надежный, принципиальный, основательный. Было видно, что он знает, к чему идет, и наверняка достигнет своей цели.

Володя Морыженков, самый младший в группе. Кажется, он поступил в институт, когда ему было 16 лет, с «хвостиком». Неугомонный, энергичный, вечный заводила, всегда иронично-насмешливый и в то же время вдумчивый и самокритичный, он часто был участником и затейником в различных неформальных «посиделках» группы, а вскоре, в силу своего характера и недюжинных организаторских способностей, стал комсомольским лидером в факультете института.

Миша Дедешин, всегда душа любой компании, сосед Славы по комнате в общаге. Скромный, обаятельный, трудолюбивый и дисциплинированный парень, владелец бесценных полных конспектов лекций по любому предмету, поскольку никогда не пропускал ни одной лекции. А главное – писал лекции отличным и разборчивым почерком. Эти конспекты, которыми Миша всегда охотно делился при подготовке к экзаменам, не раз выручали Славу в экзаменационную сессию, поскольку он сам был не так прилежен на лекциях, как Миша.

Марат Нигматуллин, остроумный, склонный к «стихотворчеству» (слагал, сидя на лекции, неплохие стихи-каламбуры) и насмешливо-ироничный парень, всегда неиссякаемый источник свежих анекдотов, которые он мастерски и со вкусом рассказывал практически на каждой переменке между лекциями, скрашивая монотонный и непростой процесс ежедневного многочасового обучения и конспектирования на лекциях.

Борис Корнеев, «сокамерник» Славы по общежитию, вдумчивый и серьезный парень, рассудительный и практичный. Но при этом всегда охотно поддерживал любую студенческую тусовку, вечеринку.

Сашка Козлов, тоже проживавший со Славой в одной комнате в общежитии. Умный и ироничный, не большой любитель прилежно сидеть на лекциях, но при этом хорошо успевающий студент. Немножко разгильдяй, всегда готовый участвовать в любом студенческом «кипеже», кроме, разумеется, голодовки. Любитель поспать подольше ранним утром, как впрочем, и Слава.

Уже на старших курсах института, когда с посещением лекций стало немного свободнее, иногда можно было и прогулять утренние лекции, чтобы выспаться и немного отдохнуть. Утро в такой день начиналось с уже немного позднего завтрака в студенческой столовой и с изучения уличной афиши с анонсом фильмов, идущих в московских кинотеатрах.

В основном, ходили вдвоем с Сашкой в кинотеатр «Первомайский», на утренний сеанс, благо утром билеты были по 10 копеек (а вечером по 50, а то и по 70 копеек). Иногда ездили в дальний московский кинотеатр, если там шел интересный фильм.

Сон четвертый. Цвет – зеленый.

Полудрему, наполненную воспоминаниями и стуками вагонных колес на стыках рельс, вдруг неожиданно прервало чьё-то легкое покашливание. Слава открыл глаза. В купе, на нижней полке напротив, сидел сухонький старичок в зеленом старомодном камзоле и не менее старомодном сюртуке, по возрасту лет восьмидесяти, и приветливо на него смотрел.

– Простите, а как вы здесь оказались? В купе я был один, и …

– Вопрос неправильный. Не как, а почему?

– Ну, хорошо, почему?

– Захотелось с вами пообщаться, молодой человек. Вячеслав Черников, верно?

– Да, а простите, вы кто? И откуда вы меня знаете? Мы вроде не знакомы…

– Хороший вопрос. Еще как мы с вами знакомы. Я видите ли, волею всевышнего ваш ангел-хранитель. Да-да, не удивляйтесь, у каждого человека он есть. И вы у меня не один. Кстати, скоро мне пора по другим делам, у нас немного времени. Так что давайте просто поболтаем. Я давно не общался со своими подопечными. Ну а что касается моего имени, зовите меня Велизарий Аркадьевич.

Немного опешив и не зная, что сказать, Слава все-таки собрался с мыслями и произнес:

– Ангелы-хранители не так выглядят, Велизарий Аркадьевич. Вы на них не похожи…

– Ну, сударь мой, откуда вам знать? Я мог бы перед вами предстать, например, в облике молодой блондинки в короткой юбочке. Зачем вам такое испытание? Вы бы излишне переволновались, напряглись, стараясь понравиться, и после этого, о чем с вами было говорить? – И старичок хитровато улыбнулся.

– Ангелы людям не являются, тем более, вот так, в купе поезда, – безапелляционно заявил Слава.

– Да, справедливо заметили. Но, видите ли, каждый ангел-хранитель может два раза в жизни своего подопечного предстать перед ним воочию, ну вот как я сейчас перед вами.

– Ха, а почему только два раза? – сказал Слава, поневоле втягиваясь в разговор, – вообще-то, в разных таких историях, должно быть три раза. Вот взять, к примеру, «Сказку о рыбаке и золотой рыбке»…

– Нет, сударь мой, три раза – это уже перебор, это действительно сказки. Да и не положено нам. Вот и к вам-то я пришел просто из любопытства. Триста лет уже не общался с подопечными, не использовал такую возможность, как-то не случилось. Да у нас это и не приветствуется. Хотя и разрешено, как я уже сказал.

– Триста лет? А давно на службе? Наверное, вы уже заслуженный ангел-хранитель?

– Звание «заслуженных» только деятелям искусства дают, артистам например. У нас же то, чем я занимаюсь – это предназначение, без регалий и выслуги. А «на службе», как вы выразились, я так давно, что и вспомнить не могу.

– Кстати, имя ваше, Велизарий Аркадьевич, кажется мне знакомым, где-то я его уже встречал, это ведь достаточно редкое имя, – и Слава с хитрецой посмотрел на старичка.

– Имя как имя, вполне обычное, вам то что? У меня, на самом деле, много имен, я же не совсем человек. И это – одно из них. Мы разговаривать будем, или вам моя родословная нужна? – простодушно спросил старичок.

– Ну, хорошо, родословной не нужно. Но таких, как вы, как я понимаю, просто тьма должна быть, на все человечество. И что, это только ангелы-хранители? Я не силен в богословии, но ведь у вас, в вашей «конторе», или «канцелярии», не знаю, как правильно назвать, должны быть и другие «специалисты». Например, архангелы, простые ангелы. Ну и как без демонов, они ведь тоже тогда должны быть?

– Слово «канцелярия» подходит. Да, у нас действительно, если так можно выразиться, «организация», со своей иерархией, и есть сословия, или градация.

Архангелы – это как у вас чиновники в правительстве. Пишут постановления, определяют правила, и даже законы, но в итоге мало за что отвечают. Канцелярия у нас, как и у вас – это теплое местечко со спокойным существованием.

Ну а ангелы – это простые клерки, проводники и исполнители правил и законов.

Что касается ангелов-хранителей, это особое и многочисленное подразделение, как у вас МВД, к примеру, у которого есть свое достаточно независимое руководство.

Демоны – это отдельная тема. Да, они есть, и их не меньше, чем ангелов-хранителей. В нашем мире все должно быть сбалансировано, как вы понимаете. Так сказать, «единство и борьба противоположностей». Но с демонами мы не воюем, мы, скорее, коллеги, но из разных ведомств. Ну и достаточно для вас информации, я и так разболтался, нарушая все правила…

– А, я вспомнил! – воскликнул Слава, – вспомнил имя, которым вы назвались! Оно принадлежало домовому из романа Орляева «Альтист Данилкин». Подозреваю, у вас и домовые в штате есть? А может, и в вашей родословной?

– Да вы начитаны, молодой человек. Но имена ведь могут и совпадать. Вам то что? Тем более, что книга-то из разряда фантастических. Что же касается домовых, то они, действительно, как вы выразились, у нас в штате. Помощники, своего рода «агентурная сеть» среди людей, в ведомстве ангелов-хранителей. У них свои задачи. Мы не всегда и не везде успеваем, к сожалению.

Ну а по поводу этого вашего писателя Орляева, так это отдельная история. Он ведь из наших, ангел-хранитель второго класса, служил в нашем ведомстве. Но слишком уж «заземлился», книжку вот зачем-то написал. Смешно было читать. Фантастики там на 95 процентов, причем самой безудержной. Это ж надо такое придумать! Но вот за 5 процентов служебной информации, которую он обнародовал в журнале «Новый мир» в 1982 году миллионным тиражом, он сурово поплатился. Был разжалован, получил смертную земную сущность и определен на поселение к людям, до конца своих, уже человеческих дней. С этим у нас строго. Хорошо, хоть в кактус где-нибудь в пустыне Мексики не обратили. А могли. Пожалели за предыдущие заслуги.

Кстати, Орляев публиковался под псевдонимом Владимир Викторович Орляев. А на самым деле у него, нашего сотрудника, была замечательная земная биография.

Его настоящее имя – Гленн Майкл Соутер, гражданин США. Уже к 1979 году, в возрасте 23 лет, он был убежденным коммунистом. И при этом коммунизм воспринимал не как идеологию, а как спасительный выход для всего человечества к новым идеалам мироздания. Этакий «коммунист-утопист». Таких было немало на Западе, и они свято верили в торжество коммунизма во всем мире.

При этом он в свои 23 года уже сделал неплохую карьеру в военно-морских силах США, был личным помощником и пресс-секретарем командующего Шестым Флотом США, адмирала Кроу. А этот флот, как и тогда, по сей день базируется на Ближнем Востоке, контролируя обстановку в Средиземном и Красном морях, а также в Индийском океане.

Вам должно быть известно, что в сентябре 1979 года руководство СССР ввело свои войска в Афганистан, и непродолжительный период «оттепели» в отношениях США и СССР сменились очередным периодом «холодной» войны. Бойкот Олимпиады в 1980 году, обострение международной напряженности во всем мире, увеличение вероятности ядерного конфликта между двумя самыми мощными военными державами.