Два года в армии

В шесть утра неожиданно раздался рев сирены со станции. Боевая тревога! Приказав дежурному сержанту поднять личный состав, Слава побежал к станции. Выскочив на позицию, Слава буквально остолбенел. Все шесть ракет комплекса, обычно лежащие горизонтально на своих лафетах, находились в предстартовом состоянии, под углом примерно 60 градусов к горизонту и синхронно вращались, отслеживая какую-то цель. «Дежурит старший лейтенант Аристов, Сашка» мелькнула мысль. Забежав в кабину, он увидел боевой расчет станции на своих местах и Сашку, который у своих экранов наводил ракеты.

– Саня, что случилось?

– Дали целеуказание! Натовский разведчик SR71, на подлете!

– Он пересек границу?

– Нет еще. Но может, он совсем рядом с границей. А у него скорость – три скорости звука, мигом над нами будет.

– Тогда какого лешего ты ракеты поставил в полную боевую готовность к старту? По инструкции еще не время, рано! И только по приказу командира дивизиона.

– Ну, так получилось, перебдел. На всякий случай. Но ты же знаешь, что лучше перебдеть, чем…

– Знаю, но не в этом случае. Цель уже захвачена, на сопровождении, и тебе только осталось кнопку «Пуск» нажать! И разведчику капец! Но цель пока у себя дома! Ты что творишь?! Ты ведь даже не офицер наведения, а старший офицер кабины антенного поста, хотя и дежурный офицер боевого расчета станции сегодня. Ты нарушаешь все инструкции! Ведь потенциально это серьезный конфликт на границе.

Аристов быстро понял, что «переборщил» и может даже звездочку на погонах потерять, тут же отменил готовность ракет к старту. Никто с позиции не успел увидеть ракеты, засинхронизированные и готовые к пуску, благо их быстро вернули на место. Слава не доложил о таком серьезном нарушении боевой инструкции командиру дивизиона. Знали только Сашка Аристов и Слава. Сашка был очень благодарен. Ну еще бы! А цель так и не пересекла границу, это была чистая провокация…

За короткое пока время службы Слава хорошо сошелся почти со всеми офицерами дивизиона. Но особенно теплые отношения у него сложились с начальником штаба майором Хмелевым, своим тезкой, Вячеславом Сергеевичем. Слава к нему всегда обращался только по имени и отчеству. Майор был орденоносцем, имел орден Красной Звезды. Один из самых почетных орденов страны, его выдавали только за особые боевые заслуги. Срок его службы подходил к концу, и Хмелев готовился к отставке. Ждал получения квартиры в Москве, откуда он призывался в свое время. Они часто общались в свободное время, о многом разговаривали, им было интересно. Славе – рассказы о военных буднях и о войне во Вьетнаме, где Хмелев был военным специалистом там во время американской агрессии , ну а Хмелеву наверное было интересно пообщаться с представителем нового поколения, недавно прибывшего в часть с «гражданки». Ну а вообще, у них сразу обозначилось какое-то родство душ. Во время одной из первых бесед Слава спросил:

– Вячеслав Сергеевич, расскажите, пожалуйста, как вы орден Красной Звезды получили, и за что?

– История такая. Я в 1969 году был одним из военных специалистов во Вьетнаме, обучал вьетнамцев работе на нашем комплексе С75. Война, начавшаяся в 1964 году, уже шла полным ходом. Почти каждый день – налеты американской авиации на позиции правительственной северо-вьетнамской армии, на города и поселения. Надо вам юноша знать, что к тому моменту наша страна поставила Северному Вьетнаму примерно 70 ЗРК С-75 и более 5 тысяч ракет к ним. А к концу войны, к 1975 году, это число дошло до 95 комплексов и 7000 ракет к ним. Вот такая статистика.

Немного позже Слава узнал, что помощь в отражении воздушной агрессии как раз и была главной задачей советских военспецов во Вьетнаме. Этим, по существу, ограничивалось их участие в боевых действиях. Хотя окружавший их ореол секретности давал пищу для многочисленных мифов. Рассказывали о русских парнях, бродящих с «калашниковыми» по вьетнамским джунглям и наводящих ужас на американцев, о советских асах, летающих на советских же МИГах под вьетнамскими именами, но во время поединков с «фантомами» отчаянно бранящихся самыми что ни на есть русскими выражениями. Все это было мифом, по официальным заявлениям руководства и СМИ Советского Союза. Тем не менее, наши МИГ-21 успешно противостояли американским «F-4», «топовым» истребителям ВВС США на тот период.

В этот же период, 1968-1969 года, американское командование развернуло крупномасштабную "воздушную войну" против ДРВ. До одной тысячи боевых самолетов наносили массированные удары по объектам ДРВ. В 1964-1973 годах над ее территорией были совершены свыше двух миллионов самолетовылетов, сброшено 7,7 миллиона тонн бомб. Но ставка на "воздушную войну" провалилась. Правительство ДРВ провело массовую эвакуацию населения городов в джунгли и укрытия, созданные в горах. Вооруженные силы ДРВ, освоив полученные от СССР сверхзвуковые истребители, зенитные ракетные комплексы, радиотехнические средства, создали надежную систему ПВО страны, которая уничтожила к концу 1972 года до четырех тысяч американских самолетов, из которых примерно 40% – заслуга комплексов С75. Потери ВВС ДРВ составили не более 500 самолетов. Это было полным провалом американской агрессии во Вьетнаме, в основном воздушной, десятилетней войны, в ходе которой погибло более 58000 американских солдат и офицеров, а 1700 пропали без вести. Вьетнамцев погибло гораздо больше, 1 миллион военных и 2 миллиона мирного населения. Но сломить Северный Вьетнам так и не удалось.

– Так я продолжу, – сказал Вячеслав Сергеевич.

– Вьетнамцы, служившие на нашем ЗРК С75, где я был прикомандирован как военный специалист, были очень исполнительные, но бестолковые. Технику осваивали с трудом, хотя и очень старались. Зато щели для пережидания авианалетов американской авиации отрыли быстро и надежно замаскировали, в 30-50 метрах от кабин станции, тоже, кстати, неплохо замаскированных. Погода каждый день была просто невыносимая, субтропики, жара, 100% влажность, джунгли вокруг, постоянные ливни. Еда отвратительная, есть без опаски можно было только рис. Но это не главная беда. Вьетнамский боевой расчет комплекса был трусоват, линяли со станции при первой опасности авианалета, о начале которого всегда было заблаговременное оповещение. Я как военспец не имел права участвовать в боевой работе расчета, и обязан был в такие моменты находиться в бункере. Но однажды я сорвался. В момент очередного налета американской авиации я находился в кабине наведения. Сразу после оповещения об атаке все операторы кабины, включая офицера наведения, буквально испарились, нырнув в свои окопы и щели. Я выматерился («да сколько можно это терпеть!») и сел на рабочее место офицера наведения. На нашу позицию шли, видимо по данным своей авиаразведки, два истребителя F-4, оснащенные ракетами «воздух-земля», которые запускали по лучу станции. Групповая цель. Можно попробовать их разом накрыть. Я быстро, в режиме РС (ручного наведения) с мест операторов по дальности, азимуту и углу места, захватил цель, перешел на АС. Выпустил разом три ракеты с одной мыслью «Только бы успеть». И успел. Один «фантом» видимо получил практически прямое попадание, исчез с экрана радара, рухнув в километре от позиции. Второй, получив повреждения, отказался от дальнейшей атаки и развернулся на обратный курс. Вот собственно и вся история. Сначала получил нагоняй от своего начальства, а потом и орден, уже после возвращения из командировки.

Перед отъездом в Москву, на заслуженный «дембель», Вячеслав Сергеевич пригласил Славу к себе домой.

– Вот, возьми. У меня неучтенка осталась. Тебе пригодится, с ребятами по бутылочкам поразвлекаетесь, – и вручил две коробки с патронами к ПМ (пистолет Макарова), каждая по 16 штук.

– И еще, я тут написал тебе мой новый московский адрес. Когда вернешься в Москву, заезжай. Буду очень рад.

Слава поблагодарил и сердечно обнял майора.

История шестая.

Армейские будни. Учения. Мопед. Рыбалка

Боевой подарок Хмелева вскоре пригодился. В бригаде объявили учения, совместные с авиационными полками, располагавшимися недалеко на побережье, в 50-70км от островов, где базировалась зенитно-ракетная бригада. Всему личному составу дивизиона выдали противогазы и личное оружие. Станция получила в свои кабины полный боевой расчет, на сутки как минимум. В казарме оставался только дежурный взвод. Начались авиационные облеты, учебная штурмовка, и учебное отражение атак авиации. Война войной, а обед по расписанию. Командир отпустил офицеров, не входящих в сокращенный боевой расчет, пообедать. Слава с Димой, офицером его кабины, пройдя мимо дома офицерского состава (ДОС), направились в лес. Он начинался уже в 30 метрах от дома. Расставили прихваченные с собой пустые бутылки, отошли на 20-25 метров и начали стрелять, не задумываясь о возможных последствиях. В какой-то момент Слава обхватил пистолет и левой рукой, для более точной стрельбы. И сделал это неправильно. Поддерживать надо было снизу, а не сбоку. В итоге получил травму большого пальца левой руки бегающим затвором пистолета. Наскоро замотав разбитый палец платком, Слава с Димой спешно пошли обратно на позицию, обед уже заканчивался. Заглянули на всякий случай в казарму, для «алиби», а уже в 50 метрах от станции увидели бегущего им навстречу замполита дивизиона (заместитель командира по политической части).

– Кто-то стрелял в лесу, не видели чужих случайно?

– Нет, товарищ капитан, мы с обеда идем… Может, охотники?

– Нет, стреляли не из охотничьего ружья. Очень похоже на стрельбу из ПМ. – И с подозрением посмотрел на офицеров.

– Да мы в казарме были, в столовой, хоть у дежурного сержанта спросите…

К счастью, в итоге никто расследования не учинил, поскольку шли учения, а командиру только такого ЧП еще не хватало.

На второй день учений в дивизион прибыла комиссия, 5-6 офицеров штаба во главе с командиром дивизии, генерал-майором. Одна из проверок – заряжание зенитной ракеты на позиции. Ракету, около 7 метров в длину, надо было перегрузить за установленный временной норматив, с зарядно-транспортировочной машины на лафет пусковой установки. Под пристальными взорами членов комиссии боевой расчет стартовой батареи успешно и в срок справился с задачей.

Генерал удовлетворенно кивнул, офицеры комиссии развернулись и направились к кабинам комплекса. А через 5 секунд ракета вдруг медленно поползла вперед и уткнулась в насыпной бруствер. Расчет ахнуть не успел, как все уже случилось. Ошибка одного из бойцов, неправильно закрепившего ракету на лафете. Молча, без команды и окриков, так же слаженно и быстро, вернули ракету на ее место и закрепили. Никто из комиссии, на их счастье, не обернулся.

– Слава богу, пронесло, – выдохнул командир батареи Юра Лизогубов…

– Генеральский эффект, блин, сработал…

В целом учения прошли нормально, дивизион выполнил все поставленные задачи.

Была еще одна трагикомичная история в дивизионе. Слава не был ее свидетелем, ему рассказали офицеры-очевидцы. Случилось это за два года до появления Славы в дивизионе, в период подготовки к очередным учениям.

В дивизион два раза в год присылали новобранцев, призванных из разных регионов и республик страны. При численности дивизиона в 70 рядовых и сержантов, национальный состав был очень большим, до 10-12. Это были русские, белорусы, украинцы, эстонцы, латыши, литовцы, армяне, грузины, азербайджанцы, узбеки, казахи. Очень часто, при среднем образовании, они были абсолютно безграмотными. Некоторые даже по-русски говорить почти не умели. И это были пополнения в зенитно-ракетный дивизион! Кого же призывали в другие войска, не насыщенные современной радиоэлектронной техникой? Система в данном случае не срабатывала. Присылали кого попало. Ну и как научить работать со сложной техникой солдата, у которого по объективным критериям четыре класса образования, и который два слова не может связать на русском языке?

Так вот, в преддверии учений, дивизион готовился и приводил технику и элементы ее обслуживания в надлежащий вид. В том числе и автопарк дивизиона, состоящий в основном из заряжающих машин, седельных тягачей ЗИЛ-131. Сержант стартовой батареи, которой и принадлежали эти тягачи, послал новобранца-узбека проверить, сколько примерно осталось для дозаправки бензина в 200-литровой бочке. Узбек побежал в капонир, где стояли тягачи, и пресловутая бочка с топливом. Узбек маленький, полтора метра с кепкой, а бочка большая. Кое-как заглянул, не увидел. Подставил 3 кирпича, залез, заглянул, – темно. Ну и подсветил себе… зажигалкой. Хорошо, что было холодно, и паров было немного. Немного обгорел, но в целом обошлось. И это не байка, все произошло на самом деле!

Зарплата лейтенанта в начале восьмидесятых составляла 245 рублей. За звание платили 120 рублей, за должность начальника расчета – 125 рублей. Тратить их особо было не на что. Обмундирование – бесплатно, а в гражданке ходили редко. Питались часто в солдатской столовой, тоже бесплатно. Офицерской столовой в дивизионе не было.

Так что, накопив за 6 месяцев службы астрономическую даже для офицера сумму, примерно в 1200 рублей (годовая зарплата инженера), Слава задумался над тем, что надо бы их немного потратить. При дивизионе был магазин Военторга, где можно было купить не только продукты, но и приличные модные вещи. Прибалтика все-таки, и снабжение отличное, «военторговское». К тому же выбор был неплохой, каждую неделю что-нибудь привозили с базы. Так что каждый четверг, в день привоза, у входа в магазин к вечеру собирались не только жены офицеров, но и местные эстонцы из ближайших деревушек и хуторов.

Если чего-то не было в наличии в магазине или на базе, офицерам можно было сделать предварительный заказ. Слава так и сделал. И через две недели ему под заказ доставили музыкальный центр «Радиотехника-001», включающий в состав две 75-ваттные колонки, усилитель на 150 ватт, проигрыватель и магнитофон «Нота-201». За все около 1000 рублей. В Москве об этом можно было только мечтать. В магазинах там такое продавалось редко, по записи. А через неделю ему привезли второй заказ – мопед «Рига10». Для лесного жителя на острове, в том числе военного – отличный транспорт для решения многих бытовых проблем, связанных с передвижением по острову. В общем, жизнь стала налаживаться.

Летними вечерами свободные от дежурств офицеры собирались у дома, играли в волейбол, общались. В праздники и дни рождения жарили шашлыки, устраивали пир за общим столом. Слава выставлял звуковые колонки в окно, ставил привезенные из Москвы записи. Было весело. Небольшой и сплоченный коллектив офицеров дивизиона умел не только воевать, но и отдыхать. До центральной усадьбы рыболовецкого совхоза, где была почта и магазин, было около пяти километров. Пешком далековато, автобус ходил очень редко, зато на мопеде это всего 7 минут приятной поездки сначала по лесной дороге и затем по пустынному шоссе. Да и просто покататься, сгонять к побережью Финского залива и искупаться, погонять по острову, было интересно. Так что мопед очень даже был кстати.

Наличие персонального транспорта всегда полезно и приятно для его обладателя. Даже зимой Слава с удовольствием гонял по заснеженной лесной дороге, рискуя упасть или вылететь за обочину. Мопед постоянно заносило, мотало из стороны в сторону, но благодаря относительно небольшой скорости и возможности при опасных кренах отталкиваться от дороги ногами, падений практически не было. Ревущий мотор, ухабистая и сильно заснеженная дорога, а также ощущение опасности, прилив адреналина в крови, свежий морозный воздух, летящий навстречу, – все это будоражило, а в итоге скрашивало серые служебные зимние будни и вечера молодого офицера, которые уже не казались такими серыми. Эдакий вечерний моцион в лесу перед сном. Молодость требовала выхода лишней энергии.

Особенно мопед пригодился в дни нереста плотвы, в начале апреля 1982 года. На острове была речушка, метра три ширины, впадавшая в залив. И в дни нереста она просто кишела рыбой. А началось все с приглашения капитана Седова на «рыбалку».

– Только возьми с собой мешок и длинную жердь. Сачок я взял.

– А удочку где взять?

– Обойдемся без удочек.

Выехали с капитаном на двух мопедах, долго петляли по лесным тропам, и через 30 минут выехали к безымянной речушке. Схема ловли была простая. Один «рыбак» заходил выше по течению на 6-7 метров и при проходе мимо него рыбного косяка (он был хорошо виден в чистой воде) бил по воде жердью. Рыба в панике кидалась вперед и попадала в сачок второго «рыбака», стоявшего ниже по течению. Полчаса «рыбалки» – и два мешка были заполнены. А еще через полчаса «рыбаки» с мешками трепыхающейся еще плотвы были уже дома.

– Вот это я понимаю, рыбалка! Полчаса, и два мешка рыбы по 20кг! Спасибо! – сказал Слава капитану Валере Седову, уже опытному островному «рыбаку», пожимая ему руку.

Поскольку офицеры были островитянами, по сути, аборигенами, а рыбу ловили только чтоб покушать, рыбалка не являлась браконьерством даже в период нереста. Такими мыслями успокаивал себя Слава.

Процесс приготовления был крайне прост: рыба выкладывалась в мелкую квадратную ванну (предназначенную для душа и водных процедур), каждый слой рыбы пересыпался крупной солью. Через два дня рыбу промывали и вывешивали на деревянном чердаке дома. Там было сухо и тепло от уже припекающего в апреле солнца. Через 4 дня рыба была хорошо завялена, просушена и готова к применению. Расфасованная в картонные коробки, она хорошо хранилась прямо под кроватью. И всегда была под рукой. В магазине Военторга, при дивизионе, в продаже всегда было отменное жигулевское пиво местного производства, по 33 копейки за бутылку. Поэтому иногда молодые офицеры-холостяки коротали вечера за бутылочкой пива с воблой, благо ее было всегда в избытке. Мопеды были только у Славы и капитана Седова, и Слава всегда охотно предоставлял свой мопед для коротких поездок (например, в магазин, или покататься) другим офицерам.

История седьмая.

Караул. Охота на зайца. Ресторан

Самым неприятным и достаточно тяжелым в службе для Славы, как и для любого другого офицера дивизиона, было несение караульной службы в штабе бригады. Это происходило в дни, когда дивизион не находился на боевом дежурстве.

Примерно раз в неделю необходимо было предоставить для несения караульной службы девять солдат, разводящего и офицера-начальника караула. Летом это было еще терпимо, но зимой – крайне неприятно. За караулом из штаба приезжал бортовой тентованный ГАЗ-66 с дежурным офицером. Поскольку в кабине было только одно место кроме шофера, которое уже было занято, весь караул погружался в кузов. До штаба бригады было около 60 км, и 11 человек, включая офицера-начальника караула, более часа тряслись в продуваемом холодным сырым балтийским ветром кузове грузовика. По прибытию, в 18.00, был развод на плацу штаба бригады, затем смена караула, прием под охрану военных складов, знамени части в помещении штаба, а так же находящихся на гауптвахте нерадивых бойцов.

Обязанности начальника караула были не так уж и сложны. Развод часовых по постам, контроль содержания арестованных на гауптвахте и проверка часовых на постах ночью, 2-3 раза. Остальные проверки проводил разводящий сержант, он проверял каждую смену часовых, то есть каждые два часа. Дежурный офицер бригады тоже приходил с проверкой караула, один раз ночью и один раз днем. Так что в карауле поспать особо не удавалось. Начальнику караула для отдыха отводилось 4часа, с 10.00 до 14.00. В ночное время приходилось помогать разводящему сержанту, ему тоже надо было иногда отдыхать. Смена часовых происходила каждые 2 часа. Также надо было следить за порядком в комнате бодрствующей смены, чтобы не шалили и не нарушали установленные для караула правила. Когда глубокой ночью сон валил с ног, Слава засыпал на короткое время, прямо за столом в своей комнате, положив голову на руки. Тяжеловато, но что поделаешь, служба есть служба.

Сложнее было управляться с гауптвахтой. Там сидели, как правило, отъявленные нарушители армейской дисциплины, с которыми офицеры не могли справиться даже в своих дивизионах. Поэтому контингент тут часто был одним и тем же. Самое сложное – поднять арестованных в 6.30 утра и вывести на 15-минутную прогулку. Слава всегда шел на подъем вместе с сержантом, которого арестованные просто игнорировали. Да и Славе часто говорили:

– Товарищ лейтенант, вы такой же двухгодичник, как и мы. Ну что вам, жалко, что ли? Дайте еще часок поспать!

Слава прекрасно знал, покажи сейчас слабину – на шею сядут. И был непреклонен. По Уставу караульной службы, в случае неподчинения арестованных на гауптвахте начальнику караула, Слава должен был незамедлительно сообщить об этом дежурному офицеру по бригаде. Со всеми вытекающими последствиями для содержащихся под арестом военнослужащих. Слава никогда до этого не доводил. Зачем? Есть более действенный и безотказный способ воздействия.

– Не хотите вставать, хорошо. Останетесь без завтрака. Не хотите выходить на прогулку – останетесь без обеда. Проспите еще час – получите по 10 дней «губы» от командира бригады. Выбор за вами. Даю 5 минут на выход.

И это всегда срабатывало. Вставали, умывались и выходили на положенную прогулку. Есть то всем хочется, особенно в армии.

Дорога домой в дивизион всегда казалась короче, и это понятно. Впереди – положенный отгул на полдня следующего дня, а с обеда – снова в бой! И часто на следующий день Слава с 18.00 уже заступал дежурным офицером по дивизиону. Офицеров не хватало…

Как-то осенью, будучи дежурным, Слава примерно в 3.30 утра отправился с уже опытным водителем-ефрейтором на бортовом ЗИЛ-130 получать служебный груз с парома. Получив груз, поехали обратно в часть. До нее было примерно 15-20 км. Рассвет еще не наступил, и пустынная ночная дорога быстро бежала под колеса грузовика. Вдруг впереди, в свете фар, из леса выскочил заяц и побежал по шоссе впереди машины.

– Ну все, попался! – сказал водитель-ефрейтор, и прибавил газ.

– Теперь не выскочит из света фар! Он как в тоннеле. Надо брать!

– Как брать?

– А очень просто. Нагоняем, берем между колес, и когда заяц будет под машиной, резко тормозим!

Так и сделали. После резкого торможения остановились, вышли из машины. Заяц лежал на дороге бездыханный и абсолютно целый. То ли с испугу подпрыгнул и убился об днище грузовика, то ли получил инфаркт.

– Этот прием ночью всегда срабатывает, – сказал бывалый уже водитель и закинул зайца в кузов.

Дивизион еще спал, а ефрейтор уже мастерски разделал зайца. Слава по-честному отдал ему половину.

– Иди сразу на кухню и приготовь себе и товарищам. Разрешаю.

Ну а вторую половину зайца Слава с офицерами-холостяками приготовили и умяли на ужин в этот же день.

На острове, являвшемся природным заповедником, охранявшимся государством, было много диких животных. Зайцы, низкорослые олени, кабаны. Дом офицерского состава дивизиона стоял прямо в лесу, и утром, особенно зимой, возле подъезда часто были видны свежие следы оленей и кабанов, забредавших сюда в поисках корма. Офицеры, несмотря на запрет, иногда ходили в ночное на охоту. Взяв в «оружейке» автомат, шли на заранее подготовленную засаду в 2-3км от дома и караулили. Возвращались, как правило, с добычей. Слава не ходил с ними, не хотел участвовать в такой охоте. Да и мясо того же кабана было всегда очень жилистым и не вкусным. Такое мясо надо было сначала 6-8 часов вымачивать и мариновать, а молодые офицеры, порезав его, сразу бросали на сковородку. Естественно, что оно после этого было не совсем пригодным для еды, ну чистая резина.

Проходя службу на эстонском острове и поневоле общаясь с местными эстонцами, Слава понял, что разные поколения эстонцев относятся к служащим там русским офицерам по-разному. Старое поколение, которым в конце тридцатых годов было около двадцати и больше, относилось к русским как к оккупантам, захватившим их страну. Они еще помнили буржуазную Эстонию тридцатых, а пришедшая советская власть многих из них разорила. Именно представители этого поколения служили в фашистских карательных и войсковых подразделениях во время Великой Отечественной войны.

Второе поколение эстонцев – это так называемые «дети войны», родившиеся в конце тридцатых – начале сороковых годов. Их детство прошло в голоде и холоде, они насмотрелись и запомнили все ужасы немецкой оккупации, гонения на евреев и славян, расстрелы и т.д. Это поколение эстонцев относилось к русским, и к русским офицерам в частности, как к освободителям Эстонии. Всегда были искренне приветливы и дружелюбны.

А вот третье поколение эстонцев, родившихся в начале и середине шестидесятых годов, было в этом плане очень разношерстным. Примерно половина была «за» новую Эстонию в составе СССР, а половина – «против». Соответственно также они относились и к русским офицерам, служившим на их острове.

Слава это понял на собственном опыте общения с эстонцами. Офицеры-холостяки иногда ходили в «самоволку». Официально из части офицер не имел права отлучаться без разрешения руководства, даже в ближайшее поселение «за зубной пастой». И уж тем более, никто официально бы не отпустил офицера, а тем более нескольких офицеров, в город Кингисепп, «на экскурсию». Тем не менее, в город офицеры иногда ездили тайком, но только на несколько часов, с возвратом в тот же день. Наверное, командир дивизиона знал о таких случаях, но закрывал на это глаза.