Алекс в стране Советов. Серия «Русская доля»

Однако парни из «Школы подрастающей шпаны», устроившиеся в баскетбольной секции в другой школе, вскоре стали устанавливать там свои жесткие пацанские порядки, на что получили адекватный ответ, так как в той более-менее приличной школе совершенно не ожидали таких крутых разборок среди школьников, которые «пришельцы» там учинили. Все выяснения отношений: кто «основной», а кто «борзой» происходили с участием именно учеников 656-ой школы и непременно заканчивались драками. После того как один ученик, занимающийся в баскетбольной секции из другой школы, был жестоко избит «подрастающей шпаной» коллективно почти до полусмерти, руководителем баскетбольной секции было принято справедливое решение исключить из секции всех учащихся ШПШ и больше из скандальной и криминальной школы никого никогда не принимать…

…Алёша Животов всегда был в гуще всех происшествий и драк, и если сам не участвовал, то по крайней мере находился где-то поблизости. За своё антиобщественное поведение и участие почти во всех нарушениях порядка в школе, несовместимых с высоким званием пионера – всем ребятам примера, Алёше на классном собрании было отказано в приёме в пионеры. Отказано было решением большинства одноклассников. Особенно были против и больше всех выступали самые активные и самые некрасивые в классе девчонки. Некрасивых девчонок Алёша вообще не считал за людей. Какой от них толк, не понимал он и «в упор их не видел», как он выражался о тех, кто ему не интересен. Может быть их это высокомерное игнорирование и задело за самолюбие и все некрасивые девчонки или считающие себя таковыми разом решили наконец отомстить ему таким способом – «прокатить» с приёмом в пионеры, именно в то время, когда большинство в классе уже носили пионерские галстуки. Не замечать некрасивых девчонок с его стороны было недальновидно, ведь у них всегда было всё выучено и всегда можно было списать. Остальные пацаны это понимали и с такими девчонками никогда не ссорились. Алеша же просто ненавидел врать и притворяться с детства. Ему нравилось говорить правду, какая бы она не была, он гордился этим своим качеством и как говорилось среди пацанов того времени, просто ловил «кайф» от своей правды. Тут же, в данной ситуации, когда большинство коллектива обратилось против него, вначале он вроде бы как опешил от такого неожиданного нападения. Ему было непонятно вообще за что, но потом, взяв себя в руки, Алёша решил про себя, что это наоборот круто, что его не приняли в пионеры. Не сильно-то и хотелось, резюмировал он. Зато теперь он, как какой-нибудь «основной» может вообще никогда не носить красный галстук, который старшеклассники всё равно после линейки или ещё каких-нибудь построений, снимали с шеи и прятали в карман брюк. Носить красный галстук в ШПШ в старших классах считалось немодно, несолидно и даже как-то унизительно для уважающего себя пацана. «Основные» же пацаны вообще никогда в своей жизни не носили никаких значков и галстуков, это было для них «западло» – в высшей степени позорно. Алёша решил, что не будет носить красный галстук и таким образом будет походить на «основного» или на старшеклассника, тем более, что ростом он уже был не ниже среднего ученика седьмого класса, учась только в пятом. Октябрятский же значок он уже давно не носил…

…Но поносить красный пионерский галстук Алёше всё-таки пришлось. Каждый год алёшина мама по работе через профсоюзный комитет доставала бесплатную путёвку в пионерлагерь Всё время это был один и тот же лагерь – «Орлёнок». Находился он где-то в лесу, недалеко от железнодорожной станции Опалиха Рижского направления. Вот там все должны были ходить в галстуках почти всегда. Деваться было некуда и он как и все надел красный галстук, который ему выдал вожатый. Одни только бесконечные построения чего стоили свободолюбивому Алёше. С самого начала это был для него самый настоящий пионерский ад. Он сразу вспомнил все, пройденные им советские дошкольные заведения. При первом же посещении его мамой в родительский день, Алёша закатил такое нытьё, что в результате Светлана Николаевна согласилась забрать его через две недели, но с условием, что пристроит его в городе уже в городской пионерлагерь. Пришлось согласиться, всё же не полная изоляция от свободы, а частичная, что-то вроде школы, только без занятий.

На следующее лето Светлане Николаевне всё-таки удалось запихнуть непокорного сына в этот же пионерлагерь и даже на две смены, мотивируя Алёшу тем, что он поедет туда вместе с братом Лёней. Двоюродный брат Лёня отличался сильно заносчивым характером. Он всегда очень гордился своим отцом – уже в то время полковником внутренней службы и от этого зазнавался ещё больше. Становясь старше, Лёня становился ещё более заносчивым, ещё больше притеснял и унижал своего младшего брата как морально, так и физически, будучи старше его и сильнее. Лёня стеснялся своего неуклюжего толстого братца перед своими товарищами и старался им его вообще не показывать. Сам Лёня тогда дразнил его «толстым тараканом». Но, тем не менее, конечно же, старший брат готов был всегда постоять за своего младшего брата хотя и двоюродного, хотя и толстого, хотя и неуклюжего. Оказавшись во второй раз в пионерлагере, в этом кошмаре – по его мнению, Алёша мог надеяться только на одного человека – на Лёню, который также находился в этом же пионерлагере только в самом старшем отряде. По возрасту для Лёни это было уже последнее пионерское лето и от этого он также очень важничал. Он уже считал всех в пионерлагере, кто младше его, мелюзгой. У старших был свой режим, свои развлечения и братья очень редко виделись. О том у кого есть старшие братья все были в курсе и это были уважаемые в лагере парни. Те, кто имел старших братьев или даже просто знакомых в старших отрядах, находились в большом авторитете. Поэтому Алёше удалось влиться в новый коллектив почти совершенно безболезненно, несмотря на то, что он очень тяжело сходился с новыми людьми. Мальчик очень трудно привыкал к новой обстановке и к новому коллективу, а уже привыкнув, потом также тяжело отвыкал.

В пионерлагере времени на вживание в новую среду у Алёши Животова было очень мало и необходимо было ускорить процесс адаптации к новому коллективу. И он решил сразу брать, как говориться, «быка за рога». В этом процессе Алёша прямо «отметелил» причём почти одновременно семерых пацанов из своего пионерского отряда, которые решили «проверить его на вшивость», отняли его подушку и стали её перекидывать друг другу. Видимо такое отношение, совершенно вывело из себя ленивого толстяка. Его терпение вдруг лопнуло после того, как неуклюжего парня довели до крайней точке кипения. Это было не так просто сделать, надо было постараться, но пионерам однако удалось. Алёша, как известно, не любил делать лишних телодвижений. Он не стал бегать за своей подушкой, а начал валить одного обидчика за другим боксерскими ударами прямо в лицо, в челюсть. Здесь его лишний вес был ему в помощь и пионеры падали один за другим. Седьмой устоял на ногах и молча протянул ему подушку, за что Алёша его больше не тронул.

Животов был в восторге, он наконец преодолел этот, воспитанный в нём с малых лет и совершенно неподходящий для уличной пацанской жизни, барьер из: христианской доброты, интеллигентной мягкотелости и природной жалости ко всему живому. Теперь он бил противника прямо в лицо и ему ничего больше не препятствовало и это ему даже нравилось. После этого случая Алёша посчитал себя уже настоящим полноценным «основным» пацаном. По крайней мере в границах своей группы этого пионерлагеря. Надо отметить, что основная заслуга в этом инциденте была тех пацанов – пионеров, которые его довели до такого состояния. Это нужно было ещё постараться. Пионеры не знали, что толстяк приходил в бешенство, когда на него нападал всем коллективом, а ни кто-то один. Вот тогда Алёша впадал в отчаяние, как зверь, загнанный в угол и мог совершить то, что и сам от себя не ожидал…

…На следующий год Алёша переходил уже в седьмой класс и посетил, по большой убедительной просьбе мамы, пионерлагерь «Орлёнок» ещё раз, но уже по договорённости с мамой, в последний. Теперь без старшего брата и уже в составе предпоследнего по старшинству отряда – отряда номер два. Самым старшим был первый отряд и можно было съездить ещё раз в следующем году, но Алёша был непреклонен и ни на какие уговоры Светланы Николаевны не поддавался.

И так, это был его последний его пионерлагерь, самый последний, уж очень ему там не нравилось. Не по душе были Животову никакие порядки, расписания и режимы вообще, а в дали от дома и в совершенно чужом коллективе особенно. На этот раз Алёша был в пионерлагере совершенно один и никого там не знал. Почти все ребята в отряде были с Марьиной Рощи. Они знали друг друга ещё по району и держались очень дружно и кучно. К ним примкнул один крепкий парень из Бибирево, все называли его Битюгом, он тоже был один и никого не знал, но по натуре был очень общительным в отличии от Алёши. Битюг держался как «основной» и сразу среди пацанов с Марьиной рощи приобрел вполне достаточный, для парня с другого района, авторитет.

Пацанские прозвища в пионерлагере давал сам пацанский коллектив, как правило, производя из фамилии, если парень ничем особенным не отличился или не выделялся. Алёша поначалу находился в очень каком-то потухшем и поникшем состоянии, так как с крайним недовольством, как всегда, привыкал к новой обстановке с ненавистными ему постоянными построениями и хождениями строем. Видимо ещё у него был постоянно сердитый и угрюмый вид, так как Алёша вскоре получил от коллектива прозвище «Угрюмый». В последствии оно как-то к нему и приклеилось, да так и закрепилось за ним до самого конца лагерной смены.

Как-то на очередном пионерском построении, когда всех ребят выгнали на плац, на очередное построение, но ими почему-то долго никто не занимался. Пионеры столпились на месте построения своего отряда и болтались без дела. Битюг, видимо совсем застоявшись, начал разминаться, дедая вид, что боксирует с тенью. Он постепенно приближался к Алёше и его кулаки летали уже совсем недалеко. Тут произошёл следующий диалог между Алёшей и Битюгом.

– Ты, поосторожней, а то я тоже так умею, если чё… – спокойно предупредил Животов.

– Да? И так тоже умеешь, Угрюмый? – Битюг ни чуть не смутившись, замахал руками и ногами по воздуху, изображая движения каратиста в крайней близости от лица Алёши.

– И так.

– А вот так? – Битюг поднял из кустов какую-то палку толщиной с большой палец руки, положил один конец на дорожный бордюр и одним ударом ребром ладони перерубил палку.

– Можешь и так?

– И так.

– А если потолще взять, сможешь? Вот такой толщины! – и Битюг соединил большой и указательный пальцы правой руки показывая диаметр палки, которую предстояло разбить Алёше. – Ну что, пацаны, – обратился он к стоявшим рядом Гарику и Вовану из Марьиной Рощи, – Угрюмый собирается показать всем нам настоящее каратэ, нужна только палка, вот такая по толщине.

– Ну чё ж, после построя пойдём в лес гулять и палки ломать, тоже дело, да, Вован? – оживлённо отреагировал Гарик, который воспринял это соревнование между Битюгом и Угрюмым, как хоть какое-то развлечение в этом монотонном скучнейшем пионерском мире, с этими его занудными линейками, бесконечными построениями, длительными выступлениями и тупыми играми.

– Дело! – отреагировал Вован, представитель отрядной интеллигенции. – Да, и позовём Сашку-боксёра и Колю-борца, пусть тоже покажут себя? Наших всех, ну и кого встретим по дороге, у кого очко не жим-жим.

– Точно, Вован, я еще Витю-блатного кликну из первого отряда, пусть поприсутствует для порядка, он любит такие мероприятия, – добавил Гарик.

После построения, большой компанией, человек в десять, пионеры отправились к одной из дырок в деревянном заборе лагеря. На территории тоже было много палок, но компания решила удалиться подальше от посторонних глаз, чтобы уж точно никто не смог им помешать, ведь дело то серьёзное – соревнование всё-таки, да и Угрюмый должен был ответить за свои слова. Ежедневная нудная лагерная программа давно уже ни у кого из пионеров интереса не вызывала, а тут было реально что-то новое и необычное, не то что банальная драка.

Идя в лес, Алексей Животов понял, что отступать некуда вообще и нужно ломать всё, что дадут и только так. Он начал лихорадочно вспоминать как это делают каратисты, технологию и психологию разбивания досок, как она была прописана в перепечатываемой им с Никитой литературе по каратэ.

«Во-первых нужна резкость удара, ну это мы имеем. Во-вторых нужно вкладывать всю силу и дурь в один удар. В данном случае может помочь только концентрация всей силы в одной руке. Для концентрации необходимо какое-то время перед ударом. В-третьих прицельная точка должна находится за палкой (доской), а не на ней – это очень важно. В-четвёртых не стоит забывать про характерный крик „Ки-я!“, управляющий дыханием и внутренней силой, здесь-то уж точно дыхалка не подведёт. Крик же – это не просто крик, а мобилизация всех внутренних резервов организма,» – вспомнил Алёша строчку из наставления по рукопашному бою американского майора морской пехоты.

Эта внутренняя сила «ки» непременно в соответствии с руководством придаст ещё и дополнительную силу самому удару, и добавит уверенность самому каратисту. Но Алексея беспокоил возможный недостаток у него физической силы, по сравнению с разрядниками: боксёром Сашком и борцом Коляном и он решил вставить в процесс своё. К силе можно и нужно было приложить весь свой вес. К сожалению Животов к лету похудел и сбросил килограмм пять не меньше, Он перед лагерем около месяца снова сидел на диете, ограничивая себя в основном в жирном и сладком. Как же сейчас добавить веса и сил к удару, размышлял Алексей. Всё, что успел придумать Животов по дороге в лес, это навалиться всем своим оставшимся после голодания весом, для чего руку сжимать в кулаке полностью, бить ребром кулака, а не ребром ладони, и ещё с помощью разгибания и сгибания ног передавать удару вес всего тела, как-бы падающего сверху вниз.

Первым предметом для разбития была палка в три пальца толщиной, предложенная Битюгом. Алёша применил ещё одну небольшую хитрость ещё в процессе подготовки к соревнованию, он настоял, что будет бить последним. Тогда никто не понял к чему это он, поэтому никто и не возражал. Палку успешно разбили пополам и Сашок и Колян, и Алёша, как и следующую диаметром уже примерно в четыре пальца. Третью – уже настоящую дубину разбил Сашок, Колян ударил неудачно и только отбил себе руку, а Алёша разбил её довольно легко, применив всю свою технологию. От неудачного удара лицо Коляна исказилось, но он не заорал как ему видимо очень хотелось, а только замычал, схватился за ушибленную руку, отвернулся чтобы не показывать свою гримасу на лице и отошёл в сторону, по пути сказав Гарику:

– Всё! Пацаны, я пас!

– Один игрок выбыл из соревнования, кто из присутствующих готов его заменить? – оглядев всех ребят по-судейски обратился к пацанам Гарик. – Как ты, Витёк?

– Не-е-е. Я лучше погляжу, а то рук-то у меня всего две и лишней нет ни одной… – проворчал высокий худощавый сутулый парень, стриженный почти под ноль, с вечно лукавым выражением лица и размашистой походкой. – Схожу-ка я лучше за материалом…

После перекура поднесли дубину побольше – это была часть ствола берёзы. Оглядев её со всех сторон и как-то нежно ощупав, затем почесав в затылке, Сашок-боксёр обречённо произнёс:

– Мне выступать скоро, на районных и первый разряд подтверждать. Я всё – на этой дубине сдаюсь. Может быть ничья, Угрюмый?

– Поставьте на пеньки и держите крепче! – громко и уже уверенным тоном победителя, провозгласил Алёша Животов.

Ребята положили ствол на пеньки и по два человека стали его держать с обеих сторон. Наступила театральная немая сцена. Алексей собрался, сконцентрировал всю силу в одном, высоко поднятом над головой, правом кулаке, взял прицел ниже дубины примерно сантиметров на пять. С максимального размаха, резко рухнул, как топором, сверху вниз со всей дури, с помощью всего своего веса, словно падая на бревно, как орёл с небес на свою добычу. Дичайшем криком отозвалось эхо по всему лесу:

– Ки-я-я-я! – дубина развалилась пополам, а сам Алёша даже упал на одно колено, вложив весь вес своего тела в удар.

Держащие дубину с обоих концов парни, отскочили в стороны, еле удержавшись на ногах, каждая пара со своей частью дубины…

…Наступила тишина, только эхо ещё разносило где-то по дальним уголкам подмосковного леса боевой клич японских самураев, повторяя его то здесь, то там:

– Я! Я! Я-а-а!

Наконец тишину прервал Гарик:

– Ну чё, пацаны почапали в отряд, а то там Паша наверное психует от отсутствия половины состава.

Пацаны не спеша потянулись через дыру в заборе, по дороге обсуждая увиденное. Кто-то говорил:

– Подумаешь, я бы тоже так смог! У меня второй разряд по вольной!

Ему возражали:

– Чё ж, ты, не вызвался, когда Угрюмый один остался? Только фуфло гнать можешь после драки! Иди сейчас к Гарику, к Вовану, к ребятам и вызовись, скажи: «И я могу, скажи, давайте, что рубить?! Всё разрублю!»

…Так громко обсуждая между собой последние события, ребята подошли к отрядному корпусу. Из корпуса им навстречу по деревянной входной лестнице спустился пионервожатый Паша – невысокий, круглолицый, коренастый весельчак, лет двадцати.

– Куда все пропали, не понял юмора?!

– Да вот, Паша, каратэ изучали – лес рубили, прямо голыми руками деревья рубили, прикол?! – поставил вожатого в курс дела Вован.

– Вот давай любую палку, сейчас разрубит – вот он, Угрюмый. Он оказался каратистом. Во как! – добавил Гарик.

– Да, испытай, испытай его, Паш! – пристали к вожатому остальные.

Паша послал одного щупленького парнишку в подсобку с другой стороны корпуса:

– Юр, принеси-ка метлу и грабли! – скомандовал Паша. – Я и сам горю желанием посмотреть на это чудо, всегда хотел в живую, как говориться посмотреть, а то только на видике у друзей и видел.

Через пять минут черенок грабель, а затем и метлы были разрублены голым кулаком Алёши. От постоянных ударов, кулак начал дубеть, но Животов уже не чувствовал боли или не хотел её чувствовать, он внутренне купался в лучах славы.

Действие проходило на деревянной лестнице крыльца входа в корпус отряда. Было очень удобно и соревнование продолжилось. Древко садового инструмента клали прямо поперёк перил, Животов поднимался на ступеньку выше, а ребята придерживали концы инструмента с обоих сторон лестницы. После удара в руках у ребят оставались две половинки разрубленного древка. Когда следующие грабли потолще Алексею разбить не удалось, его руку обожгла ужасная боль, но он совершенно не показал вида. Новоиспечённый каратист тогда понял секрет, необходимо было обязательно разрубить древко, иначе будет очень болезненная отдача или даже можно сломать руку. Со второго удара, применив все свои секреты и с помощью боевого крика самураев Алёша всё же добил толстые грабли. Потом также разлетелись пополам ещё одни. Дальше, к полному всеобщему восторгу, Животов «прикончил» деревянную лопату для снега. Садовые инструменты в подсобке стали заканчиваться, но публика вошла в раж и требовала зрелищ. Тут Витёк вынес из корпуса и подал Паше какую-то прямо-таки морскую палубную швабру с толстенным древком. Изготовители этого инструмента наверное думали, что эта швабра будет служить вечно.

– Давай теперь по чирику, Паша? Десять рублей найдешь? Кто разбивает, того и червонец! А то вдруг мне средства на лечение понадобятся… – раздухарился Алёша, несмотря на уже сильно опухшую в районе запястья правую руку.

– А у тебя, Лёша, имеется, что ставить? – поинтересовался вожатый.

– Наберем если чё?! – Алёша оглядел пацанов.

– Имеется, если чё! – заверил Вован, предварительно переглянувшись с Гариком.

– Найдём, – подтвердил Гарик.

Все присутствующие были в азарте и болели конечно же за Угрюмого – за Алёшу. Взглянув и повертев в руках швабру, вожатый отказался от соревнования. Слово было за Алёшей.

– Держите крепче! – обратился Алёша к ребятам, а то руки отобьёте. Применив театрально-цирковую паузу для окончательного разогрева публики, он не спеша подошёл и нагнулся над шваброй.

– Ки-я-я-я! – толстенное древко швабры разлетелось ровно пополам.

Не веря своим глазам, Паша вертел две половинки вечного инструмента, рассматривая место разлома:

– Поразительно! Ни одного сучка нет!

Красненькая бумажка перекачивала из кармана вожатого в карман лжепионера Алёши Животова. Этой бумажке было суждено обеспечивать весь отряд сигаретами недели две ни меньше. Алёша пожинал плоды своего успеха и подъема авторитета на заоблачную высоту, всё оставшееся в пионерлагере время. Дружить или просто даже присесть рядом с ним считалось очень почетно и престижно. Помериться же с ним силой больше никто из пацанов даже и не задумывался. Алексей самостоятельно находил для себя новые испытания в виде какого-нибудь древка или даже доски, и если не разбивал их сразу, то носил с собой по всему лагерю и в конце концов всё-таки добивал, не в качестве показухи, а порой даже без свидетелей, лично для себя.

Этим ярким на впечатление и в общем довольно успешным летом закончилось пионерское детство Алёши. Больше он уже никогда пионерский галстук на себя не надевал, да и не имел на него никаких прав, так как пионером так и не стал. Сначала было обидно, что не приняли, потом стал привыкать, а в пионерлагере понял, что галстук можно носить и так, не будучи официально принятым в пионеры. А дальше – просто уже вырос из пионерского возраста…

…Всё же о пионерах, вернее о Доме пионеров у Животова осталось благоприятное впечатление. С раннего детства Алёша играл в шахматы, к которым приучил его отец. Он выигрывал у своих сверстников, а последнее время и у отца, и ему это нравилось. Алёша по своей воле ещё с десяти лет записался в шахматную секцию и доигрался до участия в большом турнире во Дворце пионеров на Ленинских горах и вскоре получил второй юношеский разряд. Но это было, опять-таки малоподвижное занятие, а в то время Алёша искал что-то активное подвижное – в общем настоящий спорт, его влекло движение, соревнование, азарт борьбы. Настоящей борьбы, кто сильнее, а ни кто умнее, тут ему и так было понятно, что он.

Как-то раз, продолжая поиск подходящего активного занятия и чтобы чем-то занять унылые зимние вечера, Алексей заглянул в соседний Дом пионеров Свердловского района, расположенный совсем рядом с Тимирязевским. Там тоже была шахматная секция, но она была совершенно непохожа на другие шахматные секции. Таких секций ещё нигде не было, да и быть в то время не могло. Чтобы в одной секции тренировали и тело и мозг, чтобы в одном занятии присутствовала и сочеталась и физическая и интеллектуальная нагрузка, до такого ещё ни один чиновник от спорта ещё не додумался. Это второе неофициальное направление секции и привлекло Алёшу в этой необычной секции помимо шахмат. Шахматно-футбольная секция – это шахматы, которые постепенно перетекают в мини-футбол. Всё гениальное просто и такая секция была гениальным решением общего разностороннего развития молодежи.

Шахматная секция Свердловского района располагалась в обычном стандартном здании школы, представлявшим из себя: два здания, соединенных длинным коридором. Первое здание с парадным подъездом было занято учебными классами, во втором были расположены: спортзал, мастерские, столовая и актовый зал. По окончании второй смены обучения и работы группы «продлённого дня» для младших классов, школа пустовала. Пустовал соответственно и спортзал, который почти на всю ночь был в распоряжении странной шахматно-футбольной секции.

Это было новое слово в сфере внешкольного воспитании подростков – ноу хау того времени в области интеллектуальной и физической подготовки подрастающего поколения одновременно, как сказали бы в наше время: два в одном. Шахматно-футбольная секция включала в себя в равной степени умственную и активную физическую подготовку – это было здорово. Жаль, что такие комбинированные секции не получили дальнейшего широкого распространения в СССР. Наверное, потому, что подобные секции и кружки всегда действовали с опаской и оглядкой, в тайне от официальных властей. В то строгое бюрократическое время, всё что шло не по утверждённой в районном отделе народного образования программе находилось вне закона. Это было очень полезное для детей начинание, развивающее ребят сразу всесторонне, но к сожалению ему не суждено было выжить в том мире планов, графиков и жестких формуляров. Ребёнку, просидевшему несколько часов неподвижно за партой, а потом ещё два-три часа за шахматной доской, просто жизненно необходима была активная двигательная разрядка и такая чудо-секция ему это давала.

Занятия в секции Дома пионеров начинались с шестнадцати – семнадцати часов. Участники подтягивались по разному, кто когда успевал, в зависимости от места проживания. Ребята прибывали, рассаживались по парам за шахматы и начинали между собой играть. Примерно с девятнадцати до двадцати часов, тренер, как правило, не меньше чем кандидат в мастера спорта, преподавал собравшимся теорию шахмат, а затем, когда уже совсем стихало в здании Дома пионеров, тогда всей секцией, во главе с тренером, ребята отправлялись в спортзал. Там занятия секции продолжались, но уже по мини-футболу.