скачать книгу бесплатно
Никто не знал – откуда Киту известно куда нужно было ехать. Но он знал. И безошибочно находил нужные места. Таков был Кит.
В круг интересов вошли директора: винзавода, пивзавода, нефтебазы, заготконторы. Каким-то непостижимым образом все они терпели его манеру общения и она, как ни странно, помогала ему устанавливать дружеские отношения с серьёзными людьми.
Скорее всего им интересен был не сам Кит, а его возможности. Каждому из них он что-то обещал. Каждому было что-то нужно. Для себя лично или для производственных нужд. Всё-таки аэродромная свалка имела огромный потенциал, и вызывала большой интерес на периферии. Много ценного «хабара» можно было там отыскать, а Кит подогревал этот интерес, намекая на свои безграничные возможности.
В это время с прилавков магазинов стали исчезать некоторые товары, в том числе сигареты и папиросы. Эти и ещё несколько наименований товаров стали поcтавлять через торговую сеть Военторга, для распределения, в части, то есть поступали в распоряжение командира, и, через замполита, под контролем парторга, распределялось между работниками, с учётом полноты семьи.
Претензий и обиженных не было. Понемногу хватало на всех. Но у начальника был спецфонд из этих дефицитов, для решения неслужебных вопросов. Сигареты, сгущёнка, венгерские яблоки, спирт, стерлядь и «хабар» с базы обеспечения.
Вот с этим арсеналом и со своей особой манерой находить общий язык, Кит легко открывал двери любых кабинетов. Да, собственно, особого труда-то и не требовалось, потому что каждый руководитель был не против иметь хорошие отношения с военными с аэродрома: там было очень много различного «хлама», который очень интересовал людей хозяйственных.
Кому бочки на пару кубов, кому запчасти на грузовую технику, кому маскировочные сети, кому тепловую пушку и ещё много чего. Короче: со стороны директоров – хозяйственников аэродром вызывал очень живой интерес, чем собственно и пользовался Кит.
Он не был жаден: раздавал угощения в виде пачки папирос или банки сгущёнки всем от кого хоть в малой степени зависел успех мероприятия. Ему везде были рады и любой вопрос решался без проволочек.
Путь быль дальний и времени всегда было в обрез. Кладовщику – банку сгущёнки, чтобы быстрее отпускал, грузчику – пачку сигарет, чтобы быстрее грузил, на проходной – чтобы быстрее открывал и так далее.
И потекли в Городок ручейки пива, вина местного производства (чёрная смородина, облепиха, черноплодная рябина и тому подобное), бидоны мёда, сметаны, творога. Кит набирал заказы у начальства на все эти продукты, а остальных сортировал по признаку нужности.
Одним,– очевидно самым ненужным, – жёстко отказывал, другим, – нужным, – сам предлагал. Однажды Кит предложил Лексу составить ему компанию. Тот, учитывая непоседливый характер, сразу согласился.
Особым спросом пользовалось, конечно, пиво. Любители пенного напитка готовы были унижаться и лебезить перед Китом. Но если они не представляли какого-либо интереса – ответ был один: -«Нет, не могу. Места уже нет» Но надежды не лишал: – Может в следующий раз.
Денег на этом Кит не зарабатывал, мало того – очень боялся, что его заподозрят в коммерции, тем более, что – ещё действующий – партком пытался отслеживать все цены на привозимые товары и это недоверие, поначалу, очень бесило Кита.
Позже, когда этот институт тотального оболванивания был упразднён, статья №6 из Конституции СССР о руководящей роли партии была упразднена, а цены менялись каждую неделю, Кит стал делать маленькую наценку, такую, которая ему позволила бы взять без денег, себе и напарнику, немного из того, что он привозил. Как он выражался, обращаясь к Лексу, с которым стал ездить регулярно:
– Лекс, а чё б на халявку пивка не попить, да медка не поесть. Пошли все к черту.
Но, так называемая, "халявка" по сути была плата за неуёмную энергию, бессонные ночи в дороге, за риск связанный с длительными поездками по незнакомым дорогам и краям с чужими нравами и не всегда приветливыми аборигенами.
Всякое случалось. Однажды зимой машина, на которой они обычно ездили – ГАЗ-66, – на скорости, с асфальта, влетела на ребристую грунтовку и стала не управляема. Водитель, – опытный парень, – не смог справиться и машина слетела в кювет.
Благо, что грейдерная дорога на этом участке стелилась по полям – без деревьев, – и глубокий снег кювета погасил скорость. Водитель успел сообразить и вывернул руль в сторону заноса. Газон съехал носом, зарывшись в снег по самое лобовое стекло. Если бы машина пошла боком, то, скорее всего, могли перевернуться или лечь на бок, в лучшем случае. Но Бог миловал.
Откос был крутой. Машина скатилась с горки и, уже в конце спуска, остановилась. Попробовали подняться на задней скорости, но два моста не справлялись: машина дёргалась, прыгая на месте, но двигаться не хотела – буксовала. Пришлось пробивать колею вперёд. В конце-концов проторили дорогу в снегу и выехали в степь. Там снега было не так много и двигаться было легче. Ехали параллельно трассе пока не нашёлся пологий заезд. Потом Кит комментировал происшествие, посмеиваясь над реакцией Лекса:
– Я, бляха, ещё сообразить не успел, а он уже ногами и руками во все стенки упёрся. Ну, у тебя, Лекс, и реакция!
Лекс отшучивался:
– Инстинкт самосохранения сработал. Учись, пока я жив. Хотя, вряд-ли этому можно научиться – это врождённое.
Давно не было завоза хорошего бензина на заправку у Городка. Кит предложил командиру привести тонны три с нефтебазы. С директором он уже завязал дружеские отношения. Командир дал «добро», тем более сам ездил на Жигулях шестой модели и очень нуждался в качественном бензине.
Кит раздобыл небольшой бензовоз и поехали. Туда доехали, без происшествий, залили три тонны АИ-93 и домой. Отъехали несколько километров и на окраине какой-то деревушки, в лесу с двигателем приключилась беда. Чихнул несколько раз, машина задёргалась и заглохла. Как не пытались завести – всё было тщетно. Кит и водитель поехали на нефтебазу за подмогой, а Лекс остался сторожем при бензовозе.
Сердобольный Русский народ. Как же он может оставить без внимания проблему ближнего. Подъехали молодые парни на мотоцикле:
– Эй! Дядька! Что случилось? Может помощь какая нужна? – Заботливо поинтересовался старший.
Лекс объяснил.
– А везёшь чего, не унимался тот.
Лекс опять объяснил.
– Плесни литров пять, а то в деревне плохо с бензином, – запросто попросил парень.
– Есть шланг, чем вам плеснуть? – по простоте душевной отозвался Лекс.
– А, ща в деревню сгоняем.
Через десять минут прикатило уже три мотоцикла со шлангом и канистрами. И народ потянулся.
Лекс пытался протестовать:
– Хорош, пацаны. Не наглейте. Попросили пять, а сами уже налили двадцать пять. Подошёл небольшого роста с квадратной мордой и такими же плечами, в какой-то драной куртке мужичок, – похоже местный авторитет:
– Да, ладно тебе, командир, не жмись. Не твоё же. Тебе чё, жалко? – прищурив один глаз и сверля Лекса нахальным взглядом, пробасил он.
– Мне не жалко, мне в часть надо привести. Командир послал. Денег дал. Не хватит, мне из своего кармана платить, – нашёлся Лекс.
И удивительно – этот аргумент сработал. Талян, так его называли пацаны, пошёл на попятную:
– Так, народ! Хорош, – и обратился к парню, который, как раз в это время, наливал канистру, – давай доливай последнюю и завязываем. Ему, – кивнул головой в сторону Лекса, – командиру отчитываться.
И, как, самому Таляну, показалось,– очень весело пошутил:
– А то ещё, из-за нас, мужика командир на губу посадит, – со смешком пробаси он и осклабился, – Гы-гы-гы.
«Хорошо, что шланг был один и не толстый, – подумал Лекс, – литров шестьдесят слили, не больше. Вот тебе и «халявка». Ага, как же».
Многие обижались на Кита, но многие семьи стали иметь возможность кормить своих детей натуральными молочными продуктами, мёдом. Мужики – попить пива, домашнего вина. Машины заправлять хорошим бензином.
Глава 3
Явление
Какие замечательные на планете августовские вечера! Ещё как будто бы лето, днём стоит жара, но после захода солнца на землю опускается живительная прохлада – дыхание осени. Небо всё ярче раскрашивается золотыми россыпями осенних звёзд, пронзённые, такими же золотыми, нитями – падающих, они причудливыми узорами вышивают чёрный бархат небосвода.
Ночь, здесь не плавно вытекает из вечера, темнота обрушивается мгновенно, будто кто-то взял и накрыл планету чёрной вуалью. Здесь, особенно в этих широтах, в это время года, Млечный путь особенно ярок. Неосвещённые закоулки Городка замирают в тишине, окутанные темнотой. Только цикады нарушая тишину, трезвонят, радуясь ночи.
Они встретились прошлым летом, когда семья Лекса на всё лето улетела на Землю. Познакомились в гостях у общих знакомых. Лекс вошёл. Поздоровался:
– Привет, други мои, – громко и весело, сделав жест рукой, произнёс он.
Обвёл взглядом компанию. Знакомые всё лица. И вдруг – стоп! – не все. Кто это? Что за чудное создание, с копной светло – каштановых, слегка вьющихся волос, с большими, очень печальными зелёными глазами, спокойно смотрит на него. Лекс улыбнулся, и про себя подумал: «Ну, что за прелесть!» И, чтобы привлечь её внимание начал нести какую-то околесицу:
– Я тут мимо проходил, слышу, кто-то так заразительно, весело смеётся. Дай, думаю зайду, вдруг люди гуляют, веселятся. Вот припёрся, а тут такие девушки грустят, – на последней фразе он сделал акцент, устремив озорной взгляд к незнакомке. Она улыбнулась, скорее из вежливости, но в печальных глазах обозначился живой интерес.
– Ну, вот! Я зачем припёрся-то? – разводя руки, продолжал фиглярничать Лекс, – может кто-нибудь представит нас друг-другу, в конце концов? Друзья – тоже мне называется! – жестом указывая на незнакомку.
– Меня зовут – Лили, а вас как? – не дожидаясь пока их будут представлять отозвалась она.
– Вот это по-нашему! – обрадовался Лекс, – и через короткую паузу представился, -Лекс . При этом он встал, щёлкнул каблуками и кивнул головой, как это было принято в «другой» гвардии.
Она решила подыграть ему. Выпрямилась, расправив красивую грудь и важно склонила голову. Все рассмеялись. И она – не громко, но очень звонко засмеялась и в глазах при этом вспыхнули озорные искорки. Хозяйка встрепенулась и обращаясь к мужу выразила нетерпение:
– Дик! Долго ещё гостей будешь томить? Наливай уже! Давайте – за знакомство! – предложила, хозяйка, – Уля.
Выпили за знакомство. Потом кто-то предложил – за любовь, потом – чтобы не было войны. Потом – танцы. Кто-то, что-то брякнул не совсем приличное. Лекс подметил, как Лили забавно засмущалась, услышав скабрезность. – Какая она прелесть, – подумал он.
Лекс умел поддержать компанию, мог быть весёлым, заводным. Сыпал искромётными шутками, цитатами из стихов. Особенно, если ему понравилась женщина, а она ему понравилась, даже – очень.
Лекс сразу почувствовал, что взаимности – нет. Её внимание скорее было просто откликом на что-то инородное в этом коллективе. С её стороны – обычное внимание к новому экземпляру. Так сказать – чисто научный интерес и дань вежливости. Оттуда и, тот первый, – немного ледяной, даже колючий, изучающий взгляд.
Но вскоре Лекс, к своему удовольствию, подметил, что во взгляде произошли приятные перемены: он стал теплее. «Это хмель так подействовал или и впрямь я смог пробудить, что-то большее, чем просто интерес» – подумал он. Это его очень вдохновило.
И этого было уже предостаточно для того, чтобы Лекс «завёлся». Сегодня он был в ударе. Он очень хотел произвести впечатление, понравиться ей. И, судя по всему, ему это удавалось.
Появление нового человека в их коллективе поначалу немного насторожило Лили. Она была одна без пары. «Если его пригласили специально для меня, то – зря. Это не то», – подумала она и продолжала, как в микроскоп рассматривать кандидата в ухажёры.
Но когда он заговорил, с ней произошло что-то удивительное. Она перестала обращать внимание на его неказистый вид. Вся обратилась в слух и от души смеялась его остротам, озорным шуткам и очень умело рассказанным анекдотам, причём пошлостей не было, что ей очень импонировало.
По натуре она и сама была весёлой и любила хорошую шутку. Поэтому довольно быстро сменила своё отношению к Лексу. Он смог её вывести из состояния постоянной грусти. «Он очень славный, в нём есть что-то, чего я давно не встречала. «Вот, как может быть ошибочно первое впечатление» – с улыбкой подумала Лили.
Разгорячённый винными парами, танцами и благоволением понравившейся женщины, он вывел свою даму из духоты комнаты на свежий воздух.
«И свою королеву,
Он на лестничный ход,
От печей перегрева
Охладится ведёт.
Хорошо хризантеме
Стыть на стуже в цвету…»
Пришли на память строки из Пастернака.
Что с ним сегодня? Ничего, просто она улыбнулась ему в ответ и всё вокруг преобразилось, мир вдруг засиял яркими красками. Много-ли надо человеку? «Эта улыбка кого хочешь сведёт с ума, а как удивительно летят искорки из её глаз, в это время», – восторженно подумал Лекс.
Синяя прохлада окутала и приняла их в свои нежные объятья, как-будто и природа была за одно с ними. Присели на лавочку в беседке рядом с домом. Закурили. Ах, эти сигареты. Они всегда заполняют паузу. С ними можно многозначительно курить и молчать. По тому, как Лили неумело держала сигарету и пускала дым, не затягиваясь, Лекс догадался, что она не курящая, просто балуется.
– Расскажи о себе – попросила она.
«Ну, нет! – подумал Лекс, – разве она вышла со мной, чтобы узнать мою биографию? Конечно, с её стороны – это очень мило, даже трогательно. Но говорить-то хочу совсем не об этом…» Они сидели рядом совсем близко друг от друга, но совсем не так, как хотелось бы… Всё вокруг говорило о любви.
Осень вдруг обернулась весной. Деревья, шелестя листвой, нашёптывали: «Обними, обними…», цикады звенели, как никогда: «Поцелуй, поцелуй…», ночь нежно шептала: «Я укрою…».
Его тонкая поэтическая натура трепетала от воздействия всего того, что их окружало. Он безумно захотел её обнять, но робость вдруг сковала его. Из разбитного, весёлого, чуть озорного рубахи – парня, каким он представлялся, вдруг маска спала и Лекс превратился в самого себя: застенчивого, робкого юношу и даже винные пары не помогали. Одно дело в компании, и совершенно другое – один на один.
Он что-то пролепетал о семье о детях и не договорив замолчал. Она почувствовала его настроение, ей и самой хотелось другого, но и создать впечатление лёгкой доступности ей очень не хотелось.
Шла напряжённая внутренняя борьба. Конечно, была огромная потребность ощутить себя желанной, закружиться в вихре чего-то романтического, – с одной стороны и нежелание произвести ложное впечатление, – с другой.
Наступила неловкая пауза: Лекса не только не покидало желание обнять, обхватить, сжать в объятьях, но напротив – оно возрастало с каждой минутой, доводя его до исступления и совершенно отключило сознание.
Вдруг она зябко повела плечами. От Лекса не ускользнуло это движение, – казалось, что он только этого и ждал,– и чуть не подпрыгнул от радости, но с трудом сдерживаясь, боясь себя выдать, с надеждой и с замиранием сердца спросил:
– Замёрзла?
– Немного, – ответила она. Он дрожащей от волнения рукой, нежно, как только мог, со словами:
– Иди ко мне, – обнял её за плечо.
Она не отстранилась, а наоборот, чуть прильнула к нему, ища тепла. Осмелев, поощряемый непротивлением, он наклонился и чуть коснулся её щеки. Она, отстранив голову, серьёзным внимательным взглядом посмотрела ему в глаза. Но хмель и нервное возбуждение не позволили Лексу правильно оценить этот взгляд.
Губы их были совсем близко. Он истолковал это как призыв и прижался своими губами к её, горячим, мягким и чуть пухлым. Она резко отвела голову в сторону:
– Нет! – выдохнула Лили и поспешно поднялась.
Подождала, когда поднимется смущённый Лекс и через минуту они, как ни в чём не бывало, уже вернулись в компанию. Все сделали вид, что не заметили их отсутствия. Глупых, неуместных вопросов здесь никто не задавал. Из собравшихся только хозяйка дома была с мужем.
А ещё через час, когда в тени деревьев, у её дома, прощаясь, ошалевший от счастья, Лекс, привлёк к себе, ставшее вдруг неожиданно податливым, тело Лили – ответное объятие повергло его в неистовство.
…И всё ж любить – какое счастье,
Какой восторг – твоя любовь!
Пришли на память строки из Гётте. Вкус ответного поцелуя он ещё долго ощущал, по дороге домой, на своих губах. «Неужели это то, о чём он мечтал, о чём писал поэт, – думал Лекс, плывя домой в облаке любовного угара. – Как она прекрасна, элегантна и умна, а как чудно она читает стихи! Говорит – не её, но очень похоже, что лукавит, стесняется».
А Лили, придя домой, тихонько загляну в детскую комнату. Тёплым взглядом окинула сладко спящих детей и мечтательно улыбнулась, думая о своём. Потом, бесшумно прикрыв дверь комнаты, зашла на кухню и не включая свет: его и так достаточно попадало с улицы, нашла припрятанную пачку сигарет с фильтром. Мужнин Беломор стройным рядом стоял на полке.
Она ещё не понимала того, что произошло. Как и не могла ещё осознать всю глубину пропасти в которую уже готова была шагнуть. Сейчас ей было хорошо. Лили с удовольствием закурила. Она полна впечатлений от сегодняшнего приключения.
И даже не пыталась сейчас вспомнить, как – в деталях – выглядел её ухажёр. Сейчас, в данную минуту, – это не имело уже никакого значения. Главное было то, что ей давно не было так легко, приятно и весело. После замужества она ни разу не позволяла себе быть такой легкомысленной, как сегодня.
Вспомнилось, что с первого взгляда он ей не приглянулся, но потом, что-то произошло и всё поменялось. Но было-ли сейчас до анализа? Она улыбалась счастливой улыбкой.
Своим женским, безошибочным чутьём Лили почувствовала застенчивость, с которой тот её обнял. И поцелуй украденный им, заставил её сердечко биться чаще, хотя она и оттолкнула его. Он привлёк её внимание своей непохожестью, своим замечательным чувством юмора, тактом и ещё чем-то, чего она не могла понять.
«Она же ещё не старая, – тридцать скоро. Муж совсем утратил интерес к ней. Надо признать, что и раньше-то был не очень галантен, а теперь и подавно. Наверное и забыл уже, когда подавал пальто, сумки помогал с работы нести. Гараж, охота, дежурство, рыбалка,. И всё это ночами. А ведь я ещё живая.
Сегодня этот мальчик, как там его – Глеб, что-ли? А, нет, – Лекс, точно – Лекс, – и рассмеялась тихонько и озорно над собой,– надо же так – целовалась, а имя еле вспомнила – верх легкомыслия, этот паренёк смог превратить для меня простой будний день в праздник. И его горячие губы и этот прощальный поцелуй – такой нежный и, вместе с тем, такой страстный о многом говорит», – раздумывала Лили.
