скачать книгу бесплатно
Я постоянно жила с проблемами: мне было холодно, я не могла заснуть по 2 часа, так как верхняя часть бедра была ледяной; месячные – всё понятно; мои волосы были как сопли – ни дать, ни взять; на ноге появилась экзема, которая мучила меня до 2016 года. Но разве я знала? Я даже не догадывалась, что дело в психическом расстройстве.
*
Летом 2011 у нас был «Последний звонок» и выпускной в Кремле. В день «Последнего звонка» с утра я поела специально мало, так как знала, что потом мы будем всё это дело отмечать, и придётся есть, наоборот, много. С одноклассниками после выступления мы решили сходить в суши-бар, поесть роллов. Перед этим мы договорились разойтись, дома переодеться и оставить ненужные вещи, а потом мы бы встретились у школы.
Я пришла домой, а отец на радостях купил всяких вкусностей: нарезки, шоколад, лимонад. Естественно, «у меня же сегодня праздник, так буду есть вообще везде!» – я налупилась всего, что было, и вышла на встречу. Мы группой приехали в кафе, начали заказывать. В итоге я съела больше всех: все поели на рублей 300 каждый, я же – на 1500 (учитывая то, что перед этим я и дома ещё от пуза наелась).
Затем был месяц сдачи ЕГЭ. За 2011 год я выучила многое. Я решила сдавать историю – она была нужна для поступления на специальность «PR» («Связи с общественностью»). Здесь в себе я была уверена. Несмотря на то, что я ела очень мало, я училась, как заведённая. Не учится? Учи на 200 раз, пока выучится!
Я помню, что после сдачи ЕГЭ я себя «награждала» бинджем. Так, после ЕГЭ по истории я пошла в супермаркет и принесла ведёрко пломбира. Эля тоже сдавала историю, поэтому после экзамена мы пошли ко мне домой вместе, чтобы погуглить, где мы в тестах ошиблись, а где нет. Я предложила подруге мороженое, но она сказала, что не хочет. Тогда я насыпала в пломбир кучу жареного арахиса, всё перемешала и начала это есть столовой ложкой: «На биндж имею право, я историю сдала, которую весь год учила!»
*
После ЕГЭ был запланирован выпускной в Кремле. Перед поездкой туда у нас был фуршет в школьной столовой. Здесь я тоже съела больше всех: я хватала всевозможные тарталетки с начинками, блинчики, бутерброды. В меня уже толком ничего не влезало, но я оправдывала себя праздником: «Я же школу заканчиваю, что, нельзя объесться что ли!» Мне кажется, присмотрись ко мне в тот день, можно было бы подумать, что я беременная одиннадцатиклассница.
В самом Кремле раздавали бесплатное мороженое, и можно было подходить и брать его неограниченное количество раз, пока оно у них самих не кончится. Я подумала: «Ёшкин кот! Халявная вредная еда! Это мой день!» Я съела одно эскимо и хотела было подходить ещё и ещё, но Татьяна меня оттащила от палаток, и пришлось с ней идти, куда она попросила.
Я танцевала всю ночь с подругой в Гостином Дворе и думала, сколько за 5 часов танцев я смогу сжечь калорий от съеденного. Растрачу ли я до утра эти страшные тысячи и тысячи калорий, которые я съела? Я пыталась втягивать живот по максимуму. Эля в ту ночь ко мне даже не подошла, потому что я была поглощена разговорами с Татьяной о еде, насколько много мы съели, как это сжечь и прочее. Мне было всё равно на своё отношение к Эле: «Ей меня не понять».
*
Июль 2011. У меня начинаются бинджи. Организм начинает просить то, что я у него забрала. Я планировала свои «зажоры»: я вела блокнот, где записывала съеденное, вела учёт витаминов и количества тренировок. Я вообще не знала, что бывают приложения для подсчёта калорий.
Я всё время «качалась на качелях»: я съедала тысячи калорий и затем пила только кефир. Я не считала это чем-то кошмарным, не думала: «Ну, когда уже это закончится?!» Я просто так жила. Ела-не ела.
Я смутно помню эти дни. Я шла в магазин, на кассу приносила шоколад, пироги, орехи. Я смотрела на продавца, как она равнодушно «пробивала» «Твиксы» и «Риттер-спорты», думая: «Ну, скажи же мне: „Положи, дура, всё это; зачем ты это покупаешь, так же никто не делает!!“», но она называла мне сумму, я отдавала деньги и уходила с пакетом еды. Мне ничего и никто не мешали есть. На тот момент я работала в офисе. Я и там ела. Впихивала сладкое в ящик стола и весь день туда залезала – взять шоколад или печенье.
Я слабо начала осознавать ненормальность происходящего с 2013 года. Что-то щёлкнуло в мозгах в одну бессонную ночь: «Настя, что с тобой происходит? Ты бредишь едой, ты то ешь, то не ешь, ты взвешиваешься 20 раз в день, ты плачешь. Ты просыпаешься 200 раз, пока спишь – если знаешь, что с утра ты съешь конфеты – чтобы понять настало ли утро (уже пора идти есть??) Что тебе делать? Подумай, это страшно, так не живут люди, хватит!» Я начала плакать в 3-м часу ночи от страха.
Я прятала еду, чтобы смогла её съесть только я. Либо ЗОЖ, либо пакет сладостей из магазина – середины я не видела.
Я ехала в метро и думала: «Ну почему в метро не продают еду? Ведь сегодня я ем всё, нельзя терять ни минуты, а я сижу в вагоне и не ем!» В столовой университета я покупала и ела пару плиток за один присест. Мне было всё равно, потратила ли я последние деньги на это или нет.
*
В июле 2011 меня приняли на работу в офис. Впервые! Мой отец был счастлив больше меня. Это была моя первая работа с полным рабочим днём. На период летних каникул знакомая отца помогла мне устроиться в компанию на ресепшен, чтобы принимать телефонные звонки – опыт для этого не требовался.
Бинджи происходили теперь и в офисе. Несмотря на то, что кругом сновали люди, я ела весь день. Перед работой я заходила в магазин рядом с автобусной остановкой, покупала 400-граммовый пакет с печеньем или какими-нибудь рогаликами и шла с этим на свой ресепшен. За рабочим столом я съедала всю пачку, всё было в крошках, но я не могла остановиться – мне нужно было съесть всё, до последней штуки.
Последующие дни, конечно, считались «разгрузочными», чтобы «схудеть наеденное». У соседки по рабочему месту я спрашивала: «Ну, что, видно, что я похудела?» – подсовывая ей старую фотографию, где я на 11 килограмм больше. «О, очень заметно!» – говорила она и забывала мой вопрос, но я ходила ещё полдня, горделиво на всех поглядывая: мне сказали комплимент!
*
Я уже работала 1—2 недели, когда одноклассница Настя пригласила меня на дачу. Я ни разу не была на своей даче на Алтае, кроме как для «прополоть грядки» или «копать картошку». Настя сказала, что это будет обычный отдых за городом, никакой работы (логично, на чужой-то даче). Я, как домосед, хотела было отказаться, но в последний момент передумала: «Почему бы и нет?! Когда я ещё так съезжу?» Также ехали Эля, Кирилл и ещё один одноклассник. В то время я пока не успела «заразить» свой мозг начисто, поэтому не особо переживала о том, что там будет «опасная, вредная еда», «мне надо брать свои контейнеры» и так далее. Отец уехал под Барнаул по делам, его не было в городе, мы жили с бабушкой. Она осталась одна в Москве, а мы на 1.5 дня с Никитой уехали: я решила взять брата на дачу с собой.
Пока мы ехали, мне было весело, я шутила, улыбалась. Когда мы добрались на электричке и маршрутке до участка, то родители Насти уже накрыли стол – обед. Я начала колебаться в первую минуту: есть мне «простую обычную еду» или как-нибудь найти (где?!) полезные продукты и потерпеть голод. Но все так вкусно жевали салат, ели суп и второе, что мне захотелось быть вместе с ними.
Я ела, как все. Я пыталась есть медленно, не как при биндже, когда начинаешь молотить всё: «Я же не хочу, чтобы обо мне подумали, как о больном человеке». Всё было вкусно, но… «неправильно» для меня. Потом Эля сказала, что она сама сделала торт и привезла его с собой, чтобы все попробовали. «Слава богу, есть ещё и сладкое. Раз я всё уже испортила, почему бы этот торт не съесть?»
Я наелась просто до отвала. Все были счастливы, я – не совсем. Мне было тяжело, я, будто беременная, переваливалась с боку на бок, когда шла. Я всегда знала, что, если я достигла этого состояния, значит «дальше я буду есть, пока часы не пробьют 00:00».
*
Прошло немного времени, Настя предложила сходить на пруд, там можно было искупаться, а на берегу поиграть в бадминтон. Мы взяли ракетки, волан, полотенца и пошли к воде. Каждую минуту, пока я шла, я была озабочена тем, как я выгляжу: «Вдруг я сейчас так много съела, и сразу мои ноги стали толстыми, а живот отвис до пола? Вдруг такое можно увидеть?» Но мне никто ничего не говорил.
Мальчишки побежали сразу же в воду, девчонки начали играть в бадминтон. Я старалась максимально втянуть живот, чтобы всем не казалось, что он огромен и я объелась. Было очень тяжело и сложно, так как мало того, во мне была гора еды, так я ещё задерживала дыхание (плоский живот!), подпрыгивая с ракеткой за воланом. Это было ужасно.
Вечером отец Насти начал готовить шашлык, снова накрывали на стол. Были мясо, овощи, зелень, соки. Так как все на обеде поели умеренно, то все и рады были сесть за стол снова, мне же не особо хотелось – мой желудок не успел переварить непривычные количества пищи и не был готов принять новые порции.
За столом играли в «Мафию», всем было весело, но я не могла отпустить контроль и мучилась: голова была вся забита мыслями о еде. Не помню, ела ли я шашлык, но я помню, что, когда я увидела, что мама Насти принесла на стол печенье с изюмом, конечно же, я первая начала его есть. Я продолжала впихивать в себя еду, хотя места в желудке уже почти не оставалось. Я пыталась съесть всё, даже овощи, которые я обычно не ела, так как не любила их: «Завтра у меня снова режим, но раз я решила оторваться, то только 1 день!»
*
Под ночь Эля, Настя, мой брат и я решили пойти в дом наверх, поиграть во что-нибудь, так как на улице похолодало. Парни остались смотреть фильм: отец Насти вынес на улицу проигрыватель. Когда я зашла в комнату под крышей, я увидела сладости. «Круассаны со сгущёнкой! Это нужно срочно есть!» – я ела один за одним. В меня влезало – я радовалась. Я буквально фаршировала себя едой, пока следующий день не наступил.
Мы играли в карты, смеялись, что-то обсуждали. Улеглись, спустя 2—3 часа. Я спала с Элей на одной кровати. С утра она мне сказала, что во сне я то ли мычала, то ли кричала, хотя я не помнила, что мне снилось что-то ужасное, но это уже было не в первый раз, что после бинджа я странно сплю. Когда мы с ней проснулись, все ещё были по кроватям. Провалявшись 30—40 минут, мы заметили, что понемногу люди начали просыпаться. Потом мы все спустились вниз.
Настина мама приготовила завтрак. Я не помню, что это было, но полный стол всего. Я смотрела на свой «беременный» вид и понимала, что есть мне сегодня весь день нельзя, «вчера был перебор». Пока все плотно завтракали, я жевала огурец, что-то ещё незначительное, потом сказала: «Спасибо, я больше не хочу, я наелась» и вышла из-за стола.
Автобус был днём. До отъезда мы бегали во дворе, играя в мяч, потом просто валялись и загорали. Я толком ничего не ела. Позже мы собрались и вышли к автобусной остановке. Когда мы приехали в город, мы были очень уставшие, вероятно, нас разморило на солнце. Я чувствовала себя убитой, будто выжатым лимоном.
Дойдя до дома с братом, я не стала отдыхать, совсем нет: «Я не тренировалась вчера, а только ела, а у меня условие: тренировки каждый день. Что мне делать сегодня? Тренироваться в 2 раза больше, конечно!» Я начала приседать, делать упражнения для пресса, хотя чувствовала безумную усталость. Больше ничего не помню о тех выходных.
ОРПП забирало у меня из жизни час за часом своими больными голосами и мыслями: я не могла видеть мир таким, какой он есть.
*
У меня была установка: «если я стану меньше „Х“ килограмм, то можно объедаться. Надо же поддерживать вес, а он у меня так часто падает!» Я ела на 1ХХХ ккл в день, а когда вес падал (а не падал, так я могла специально «добить» его, практически ничего не съедая за сутки), я специально переедала: «Восстанавливаю, что потеряла». #што?
Я искала лазейки, чтобы снова есть столько, сколько хочу, но я не могла их найти. Я как будто с лёгкостью смогла всунуть в рот лампочку, повеселиться – ох, как смешно – а вот обратно достать эту лампочку я была уже не в состоянии. Я не могу убрать тревогу: она пришла, но как теперь её устранить?
Я грезила о бинджах в период «разгрузочных» дней – это были такие «сладкие времена» в прямом и переносном смыслах. Мне ничего не нужно было в этой жизни: только бы дождаться дня, когда я смогу съесть всё купленное из отдела с конфетами.
Встаю в 5 часов утра. Сегодня можно есть всё, что видишь, ведь я всю неделю ела слишком мало. Чем раньше встанешь, тем больше ты съешь. Накануне вечером я листала картинки с батончиками и тортами. Я не ела с 3-х часов дня. Нельзя, ради плоского живота нельзя. А вот просто смотреть на еду – можно. В сумке уже валялись подготовленные 100 шоколадок и гора конфет, чтобы начать биндж.
Утро. Нужно сначала умыться, одеться. Холодно. Октябрь. Все ещё спят, но голоса в моей голове уже проснулись.
«Шоколадшоколадшоколад! Иди, съешь его сейчас! Зачем тебе „умыться“ и „одеться“??»
Надеваю штаны.
«Слава богу, сейчас мне можно пойти съесть сладости, я всю неделю так мало ела».
Умываюсь.
«Иди, ешь быстрее. Да быстрее уже, что ты так долго?»
Достаю сумку. Одна плитка. Вторая. Фу, не могу больше.
«И что?? Съешь ещё, сколько влезет!»
Впихиваю до состояния «сейчас меня стошнит».
Я начинаю себя ругать.
«Что я наделала? Зачем я всё это съела? Ты не могла остановиться на паре кубиков шоколадки, безвольная?! Какая же я идиотка, боже! Теперь ходить толстой!!»
Я в слёзы, защипываю кожу на животе. Паника.
«Фууу, ужас… Это же надо быть такой».
С оставшимися шоколадками я ухожу на пары. Перерыв. Ем плитки. Сколько смогу. На завтра уже куплена бутылка кефира: завтра отработка и разгрузочный день. Снова перерыв между парами – я иду в буфет.
«Оно покупается как будто само и естся тем более!»
Я ела и ела плитки шоколада, мне было плевать, кто это увидит.
«Всё равно уже испортила день, так что ешь через «не хочу! Так тебе и надо!!»
Я не могла сама себя выносить. Своё тело, каждую клетку своей кожи.
«Зачем я только живу?!»
Я ходила, будто беременная. Голоса съедали меня.
«Ну, сколько ты съела? 5 тысяч калорий? Или 10? Всё. Завтра никакой еды!»
Пары закончились. Спускаюсь в переход.
«Шоколадки. Купи».
Впихиваю и почти реву.
«Как я так делаю, зачем?!»
Прихожу домой.
«Ну. Что стоишь. Ешь, что есть в холодильнике из того, что ты обычно не ешь».
Круг бинджа № n.
«Твой день – полный отстой, быстро тренироваться пошла, глупая!»
С полным желудком я начинаю отработку.
«Не за чем было столько есть!»
Мне плохо. В животе камень. Просыпается ненависть к себе. Уставшая от самой себя, я засыпаю, не зная, как мне дальше жить.
В цикле «биндж – кефир – биндж» я жила несколько лет. С голосами в голове я жила весь период расстройства.
*
Конечно, моя жизнь не была только голимой цепочкой «ем-не ем». Я бегала на свидания, гуляла с подружками. Естественно, во все мои отношения просочилась тема с едой. Она просто не могла оставаться в стороне, ведь мне казалось, что «безопасная» еда – это половина моей жизни, если не больше.
Если я шла на встречу с кем-либо, в первые же пару секунд мозг давал мысль: «А что я буду делать, если появится еда?» Не скажу, что мне это мешало жить, я думала совсем иначе: «Настя, ты выбрала жить вот так, это значит, что теперь тебе придётся думать о своём питании очень часто, но ты ведь хочешь всё делать „правильно“ и „как положено“? Поэтому смирись с тем, что мысли о еде могут появиться в любой момент».
2011 год. Я встречалась с Н. Как-то он позвал меня к себе домой на ужин. Он очень расстарался, купил шампанское, шоколад, конфеты, его мама даже блины нам с вареньем передала. Он сам накрыл на стол.
Я пришла. Захожу в комнату. Конечно, я удивилась в первую секунду, но потом расстроилась. Я поняла, что мне придётся есть. Так-то уже был вечер, и все разрешённые калории за день я уже употребила. Естественно, в голове начинает играть «Давай сегодня объедимся». А давай! Шампанское я так и не пила, Н. пил его один, зато от плитки шоколада я отламывала куски только так.
«M&M’s» залетал в мой рот горстями. Парень съел один блин с ложечкой варенья, а я – 3 блина с горой этой малины. Ко мне пришло то самое чувство (которое за все 5 лет приходило ко мне сотни раз), что ты будто выпал из реальности, при этом спрашивая себя: «Что ты делаешь? Зачем ты это делаешь?! Что происходит??» – но ответа нет, а во рту куча еды и внутри тебя тоже.
Все годы расстройства я жила по принципу «Сначала думай о еде и фигуре, а только потом о любых других вещах».
*
С Н. мои сложности с едой проявлялись гораздо заметнее и чаще, чем обычно. Но я в упор их не видела, я даже ни единой мысли не словила, что со мной что-либо не в порядке. Моя голова была настолько «промыта» режимом, всем «правильным» и полезным, что, когда что-то случалось «не по плану», моим максимумом было себя возненавидеть, но проблемы в этом я всё равно не наблюдала.
Когда я встречалась с Н., как-то раз вечером он позвал меня на свидание, а я этого совсем не планировала, поэтому пошла с отцом в супермаркет, накупила пакет сладкого и начала огромный биндж. А тут вдруг – «давай встретимся». Я не растерялась и попросила отца подвести меня к метро, накидав в сумку недоеденные плитки шоколада. Мы встретились с Н. в кафе, заказали роллы. А потом началось… прямо перед ним.
Я сидела и с видом «нормального» спокойного человека медленно начала есть шоколадки одну за другой. Со стороны всё было очень даже прекрасно: говорю ему что-то, ем, время проводим вместе. На самом деле в голове у меня было очень плохо: я ненавидела себя, ненавидела, что я здесь, а не дома, и приходится притворяться, что всё нормально; ненавидела всё, что окружало меня, ненавидела себя за «безволие и слабость». Я завидовала этому парню, что он не ест, как я. Внутри происходило какое-то адское страдание, но ему я мило улыбалась.
С Н. у меня ничего не вышло, мы встречались несколько месяцев. Воспоминаний о бинджах у меня в этот период достаточно, хотя, наверное, парень их не особо понимал. Он знал, что у меня проблемы с критическими днями, но в остальном для него (и для меня) всё было хорошо.
Осенью у него был, насколько я помню, 22-й день рождения. Он пригласил меня, своих друга и подругу. Стол (конечно же) собирала и оформляла я. Больше, больше еды! И чтобы выглядело всё красиво.
Наконец-то все сели есть. Ели как обычно: вилка там, вилка тут. Я за 10 минут съела всю большую пачку «M&M’s». Когда Н. захотел взять пару драже, он так обалдел: «А где все конфеты?!!» Я всё свалила на друга.
Мне поверили: «Худенькая девочка так много съесть не сможет».
Все играли в какие-то игры на полу, отгадывали шарады. Я же в любую свободную минуту бежала к столу всё съесть. Мне неважно, что это было: сладкое, жирное или солёное. Главное – объесться, потому что завтра снова ПП и спорт. Тарталетки, салаты, бутерброды, шоколад – всё летело ко мне в рот, я практически ничего не жевала, проглатывая еду кусками.
Я очень сильно наелась. На вид я была беременной женщиной. Тут мне поплохело. Тихо прошу Н.: «Мне плохо… Дай мне таблетку». Это видят другие. Подруга вдруг подумала, что я реально в положении и поэтому меня начало тошнить. Все перепугались. Н. дал мне лекарство. Спустя минут 20, стало проще. Что я тогда начала делать? Есть дальше, конечно!
Начали укладываться спать в первом часу ночи. Я не могла лечь на живот – я бы умерла сразу же. Я лежала на боку и дышала, как будто меня гоняли по полю минуту назад. Я еле-еле заснула с мыслями о том, что я самый глупый и слабовольный человек в мире.
На следующий день всё пошло по-старому. 1ХХХ ккл в день и тренировки. Месячных на тот момент не было уже 9 месяцев, но мне было плевать: «Гормональные же прописали? Ну и всё, есть у меня критические дни».
*
Несколько лет я тренировалась по 1 часу каждый день, что бы ни было. Что. Бы. Ни. Было. «Болеешь и температура 38°? Пошла тренироваться быстро, э? Тошнит? Ноги у тебя отваливаются – прошла много? Иди давай, нытик, лишь бы тебе не заниматься!» Я совсем не знала, что такое кардио-тренировки, силовые – ничего не знала. Просто думала, что «правильные» люди постоянно тренируются, едят правильно и по чуть-чуть.
Я придумывала себе упражнения, потом где-нибудь откапывала новые, а от старых почему-то отказываться боялась, думая: «Нет, если я брошу старые, то у меня „сдуется“ то, что я давно качала, поэтому я просто добавлю к старым упражнениям найденные». Таким образом, со временем моя тренировка увеличилась с 60-ти минут до двух и более часов. Я считала, что нужно выполнять все упражнения, которые я знаю, чтобы тренировать себя со всех сторон.
Я боялась пропустить тренировку, боялась еды, которую начала считать «вредной». Знаете, как люди могут бояться смерти, болезней? А я боялась еды. Я соглашалась прожевать только то, в чём нет сахара и консервантов. Если в составе числилось такое, что мне «нельзя», и оно было даже на последнем месте в составе – я готова была сжечь эту упаковку с едой.
Я могла толком не есть днями и считала это вполне обоснованным действием. Один раз выпало так, что вокруг меня не было «правильной» еды, а только конфеты, печенье, прочие сладости + чай. Весь день только это.
