Командировка

– Ну, поехал, – сказал я и приложил свою ладонь к ладони эльфа в символическом рукопожатии.

Когда мы разжали руки, она уже исчезла под кожей у эльфа. Тот сосредоточенно изучив ладонь, стал прислушиваться к своим ощущениям.

– Как ты? – спросил я.

– Нормально. Странное ощущение. Вроде и ничего необычного, но чувствую, что во мне происходят какие-то изменения. Какое-то покалывание. То холодок. Внезапно легкая судорога прошла по его телу. Вот, теперь я чувствую это где-то у себя в голове. Его взгляд затуманился. Оно внизу головы, неподалеку от того места, где она соединяется с шеей. Оно как бы растекается внутри.

– Не волнуйся. Просто он начал подключаться к твоим нейронным цепям, чтобы общаться и питаться.

– Он говорит со мной. Глаза эльфа расширились от удивления. Он хочет, чтобы я его назвал и определил, каким я хочу его представлять. Пол, тембр голоса.

Эльф замолчал. Видимо, углубился в освоение нового соседа и настройку пользовательского интерфейса.

– Как он себя называет пока? – прервал я его мысли.

– Он говорит, что ПБК С250, – ответил эльф.

Я вздохнул с облегчением, не то чтобы я сомневался в честности Корпорации по отношению к сотрудникам, пусть даже и из других миров, но все же. Однако мои опасения были развеяны. Серия Сателлит была обычным биокристаллическим компьютером, довольно сообразительным, но преданным носителю, как собака. Не рассчитанным на жесткое подчинение или полный нейроконтроль. Простая модель. Конечно, в критической ситуации она могла помешать выболтать то, что находилось под грифом секретности, но все же не могла причинить вреда своему носителю. Также она не имела и большинства функциональных возможностей полноценного контрольного интеллекта той серии, что был у меня. Но, видимо, начальство решило не рисковать.

Эльф сидел под деревом, закрыв глаза, и казался спящим. Только по дергавшимся время от времени векам я понимал, что он общается со своим новым компаньоном. Делать мне было нечего. Посмотрев минут пять на сидящего эльфа, я решил пройтись по окрестностям. Киб изображавший мою кобылу, мирно щипал травку, время от времени оглядываясь по сторонам и сканируя окружающую природу в радиусе нескольких десятков метров на подозрительную активность.

Обойдя поляну по кругу, я слегка углубился в лес. Недалеко, всего метров на двести. Двигаясь осторожно и прислушиваясь к каждому шороху, я приблизился к небольшой поляне, освещенной лучами солнца, пробившимися под зеленый свод леса. На поляну меня привели свежие следы довольно крупных копыт странной формы. След вроде как принадлежал непарнокопытному, однако, в то же время его прорезали тонкие полосы, как будто копыто было пропилено тонкой пилкой на три части с выемкой по середине. Стараясь стать как можно незаметнее, я прокрался к поляне. Оттуда доносились звуки возни и тихое пофыркивание. Выглянув из-за дерева, я замер, не веря своим глазам.

Передо мной у дальнего края поляны был единорог. Стоит сразу заметить, что от своего земного прообраза он существенно отличался, и далеко не в добродушную сторону. Зверюга и в самом деле имела отдаленное сходство с лошадью. Изо лба у нее действительно торчал рог внушительных размеров. На этом сходство, в общем-то и заканчивалось. Под два метра в холке. Крупная голова, напоминающая лошадиную, посаженная на изящную, гибкую шею. Длинные ноги. Боле гибкие и толстые, чем у лошади, напоминали своей гибкостью скорее лапы рыси или гепарда. Хвост, с длинной метелкой на конце. И все это великолепие черной как ночь вороной масти.

Плоские широкие копыта были, видимо, приспособлены для передвижения по заболоченной местности. Зверушка, урча и пофыркивая, терзала тушу, бывшую до летального исхода среднего размера медведем.

– Хищник,– подумал я и ошибся.

Единорог, оставив тушу, побрел к ближайшему дереву и стал задумчиво объедать с него листья и молодые побеги.

– Все- таки всеядное, – угадал я.

Закусив гарниром, этот «ночной кошмар мечтательной девственницы», вернулся к изрядно объеденной туше. Тут меня ожидал еще один сюрприз, пробудивший во мне восторг юного натуралиста. Плоское широкое копыто утратило свою плоскость, превратившись в трехпалую когтистую лапу. Покрытые с тыльной стороны, чем-то вроде роговых наростов пальцы, состояли на три четверти из слегка загнутого острого когтя. Два из них смотрели вперед, а один назад наподобие шпоры.

Однако, когда тварь, вцепившись в тушу, перевернула ее, я смог убедиться, что конечность могла выполнять и хватательные функции. Располосовав когтями шкуру, единорог еще минут пять пополнял свой организм животным белком. Наконец насытившись, он потерся мордой о траву, стирая кровь. Ветерок переменился, и единорог, видимо почуяв мое присутствие, забеспокоился. Зыркнув в мою сторону рыжим глазом, с черной вертикальной щелью зрачка, он гордо затопал прочь.

Я тоже поспешил ретироваться. Идея входить в более плотный контакт с подобной тварью, да еще в одиночестве, у меня энтузиазма не вызывала. Такая зверюга грубо нарушала мои представления о естественной эволюции, и я вполне резонно заподозрил в ней выходца из другого мира. Вернувшись на поляну, я застал на ней прежнюю умиротворенную картину. Эльф все так же сидел под деревом, а кобыла щипала травку. От нечего делать я еще раз провел инвентаризацию своего имущества и отправил отчет о незабываемой встрече на базу. Делать больше было нечего.

До темноты по моим прикидкам оставалось еще часа четыре, и я решил поторопить эльфа. В конце концов, основное он уже должен был усвоить, а остальное можно обдумать и на ходу. Ночевать поблизости от местных вариаций на тему единорогов как-то не очень хотелось. Я тронул Сэлли за руку. Эльф вздрогнул и открыл глаза, вырываясь из пучин информационных потоков, наполнявших его сознание.

– Пойдем что ли потихоньку, – предложил я, – до темноты мне хотелось бы пройти еще километров десять, а лучше двадцать.

Эльф сфокусировал свой взгляд на мне.

– Ну, и на что ты подписался? – спросил я его, просматривая сообщение, присланное из центра.

– Пока на внештатного регионального представителя, с возможностью зачисления в штат Корпорации в качестве полевого агента по результатам выполнения твоей текущей миссии, – ответил он. – Приятно познакомиться, Алексей, – добавил он.

– Просто Алекс, – сказал я, скрепляя наше второе знакомство рукопожатием.

– Это удивительно. Все, что я узнал. Многое из того, что я знал и во что верил, теперь выглядит совершенно иначе. Но не волнуйся, я с этим справлюсь. Знаешь, я как будто пережил второе рождение. Все, что я знал, как-то померкло перед новым открывшимся мне взглядом на мир. Этот взгляд с совершенно новой и чуждой мне точки зрения. Не могу выразить это словами. Пожалуй, второе рождение, самое подходящее для этого чувства слово.

– Хм… эко его наши спецы обработали, – подумал я про себя, – тут и никаких сдерживающих программ в компьютере не требуется, он и так весь наш.

Эльф переменился. В нем как будто проснулась иная, давно забытая натура, молодость. если хотите. Даже в его выцветших от возраста зеленых глазах появился какой-то новый, задорный блеск.

Собрав наши нехитрые пожитки, мы снова тронулись в путь. Я поведал Сэлли о своей встрече с единорогом. Он расширил мои познания в области единороговедения информацией о своей встрече с существом этого вида. В общем, описания были схожими, с той лишь разницей, что встреченный эльфом единорог был белой масти и имел ярко синие глаза. Больше о них сведений не было.

Мы двигались по лесу, все дальше удаляясь от мест предполагаемого обитания этих милых мифических зверушек. Обсуждая на ходу наши планы, мы прошли до темноты не менее пятнадцати километров. Когда севшее солнце оставило нас в темноте, мы шли еще не менее получаса в поисках подходящего места для ночлега. Я включил ночное зрение, а эльф от природы неплохо видел в темноте. Заночевали мы на широкой прогалине около родника. В окрестных зарослях я набрал хвороста для костра, а Сэлли удалось насобирать по пути изрядное количество подножного корма в виде орехов и грибов. Когда он собирался привычным жестом запалить костер, я тормознул его.

– Ты вот что, – сказал я, – поставь-ка вокруг своего импланта какую-нибудь защиту. Предполагать-то мы можем, но на практике неизвестно, как на него будет влиять твоя магия. Он, конечно, заэкранирован от внешних нетипичных воздействий, но, как говорится, «береженого – бог бережет». Прислушавшись к моему совету, Сэлли на пару секунд замер, а затем разжег костер.

Ужин был вполне сытным, однако мой организм, а точнее человеческие чувства, жившие в нем, все активней требовали не просто еды, а вкусной еды и что-нибудь покрепче воды из родника. Помечтав о кулинарных изысках, которые я, возможно, смогу получить, добравшись до хоть какой-нибудь цивилизации, я отправился на боковую, оставив эльфу первую вахту. Не то чтобы дежурство было действительно необходимым. Бони, а именно так я решил назвать свою киберклячу в конспирологических целях, было поручено охранять наш лагерь, а в сне она не нуждалась по причине отсутствия живых мозгов. В тех же целях я решил отдавать простые команды голосом, чтобы у возможных наблюдателей наших действий не вызывала подозрения слаженность действий.

Завернувшись в одеяло, я мирно заснул, оставив Сэлли наедине с его новообретённым знанием о мире. Ближе к утру он разбудил меня, похлопав по плечу. Подбросив пару веток в костер, я принял вахту. Глаза слипались. Вокруг нашего лагеря раздавались звуки ночного леса. Бони не подавала признаков подозрительной активности, и я, понадеявшись на более тонкое чутье и сенсоры киба, задремал, поставив отметку о пробуждении одновременно с эльфом. Разбудило меня нехорошее ощущение постороннего взгляда. Открыв глаза, я огляделся. Стояли густые предрассветные сумерки. Лес молчал.

Глава 11

Глухая тишина, окутавшая лес, настораживала и пугала. Серые клочья тумана цеплялись за окружавшие прогалину кусты. Я потянулся разбудить Сэлли, но он уже проснулся и так же, как и я, настороженно всматривался в темноту леса.

–Что это? Что там такое – спросил я Бони, но киб не обнаруживал постороннего присутствия. Вдруг среди окружающей тишины зазвучала странная мелодия, постепенно нарастая. Но звучала она, как мне показалось, прямо во мне, затрагивая что-то в моей душе. Сила звучания постепенно нарастала. Казалось, меня куда-то зовут. Слов в мелодии не было, только призыв следовать за ней. То умоляющий, то настойчивый, он все сильнее захватывал меня, не давая думать, поглощая сознание. Во мраке проступили тени. Черные на черном. Как будто темнота обрела плотность и сгустилась. Тени обретали отчетливость, превращаясь в невысокие фигуры, закутанные в балахоны. Они окружали поляну, постепенно смыкая круг.

Собрав последние остатки воли, я буквально закричал:

– Что это? Киб? Ты видишь их? Ты слышишь?

– Никакой физической активности в радиусе трехсот метров не обнаружено. Обнаружена слабая рассеянная энергетическая активность на верхней границе доступного диапазона, – прорвался ответ Бони.

– Что значит не обнаружено? Вот же они. Все ближе и ближе. Подходят, – пронеслась и затихла мысль.

Мелодия вытесняла из сознания страх, наполняя его только потребностью идти куда-то. Я двинулся навстречу к ним. Не физически. Я чувствовал, что тело мое замерло неподвижно. Просто мое сознание как бы поплыло навстречу теням.

Где-то на периферии сознания еще слышался голос контрольного компа, монотонно твердившего: Опасность, опасность, дисфункция мозговой активности. Чуть более ясно сквозь мелодию прорывались далекие голоса техников с земли и голос Владимира Александровича, кричащего:

– Алекс, Алекс, ответь, что у тебя там, черт побери, происходит. Ответь.

Но и они постепенно вытеснялись зовом. Все сознание было поглощено одной потребностью: двигаться вперед. Если и есть у человека душа, то это движение было вполне ощутимым доказательством. Тело оставалось позади, а я плыл навстречу темным фигурам в обретшем плотность тумане. Как бы на краю сознания вспыхнуло: «меня окружали добрые душевные люди…. все теснее сжимая кольцо…», эта ирония разорвала на секунду ритм, и я смог вновь ощутить свое тело. Уже глазами я увидел в паре шагов от меня эльфа, прижимавшего ко лбу рукоятку меча и что-то бормотавшего. Вокруг него разливалось слабое свечение, напоминающее изумрудный свет майского солнца, пробившегося сквозь молодую листву. Скорее упав, чем шагнув, я оказался у его ног. Мелодия сразу притихла, оставаясь как бы на краю сознания, но уже не захватывая его полностью. Как будто ее стал заглушать другой звук. Гул ветра, летящего над вершинами деревьев. Казалось, я стою на краю обрыва, поросшего лесом, а надо мной свежий ветер играет кронами деревьев. Я сосредоточился на этом образе, вытесняя настойчивый призыв теней.

Изумрудное сияние вокруг нас разгоралось, пронизывая и рассеивая окружающую тьму на несколько шагов вокруг нас. Эльф все так же сосредоточенно шептал что-то.

В сознание снова прорвались озабоченные голоса техников с базы.

– Я в порядке, – передал я. – Не отвлекайте.

Как только я отвлекся на связь с базой от образа леса, призыв сразу зазвучал настойчивей. Я вновь прислушался к песне весеннего леса на ветру, и зов стих. Время тянулось бесконечно. Казалось, что прошла целая вечность до того, как сумерки стали редеть, и верхушки деревьев окрасились алыми лучами восходящего солнца. Тени под деревьями стали рассеиваться. Вместе с ними стал слабеть и зов, вытягивавший душу и подавляющий волю. С первым солнечным лучом он пропал совсем. Лишь облачка тумана, затаившиеся в низинах, напоминали о пережитом ужасе. Но и они быстро уменьшались, оседая росой на траве.

Эльф устало опустился на землю, отложив меч в сторону.

– Что это было? – спросил я его.

– Похитители душ – ответил он. – Мы уже не так далеко от земель людей, а они встречаются на границах озерного края. Они что-то вроде стражей озерного народа, а может это и сами озерные жители. Я не знаю точно. Я слышал о них, но никогда не сталкивался. Когда я жил в Эрн-Рианоре, мои владения лежали на востоке и доходили до края болота, за которым начинается озерный край.

Однажды с полей сбежали два десятка рабов людей. Они работали неподалеку от границы и, видимо, нашли лазейку в магическом барьере. Из двадцати бежавших в лес вернулось только трое. Точнее двое. Третьего они несли с собой, он был как растение. Пустая оболочка, но еще живая. Он умер через день после их возвращения. А те двое рассказали, что встретили в лесу нечто подобное нашим ночным гостям. Они назвали их «похитителями душ». На третью ночь, за час до рассвета, их часовые, так же как и мы, почувствовали неладное и подняли шум. Те немногие, кто смог проснуться, попытались бежать, но вырваться удалось лишь двоим. Третьего они нашли день спустя на болоте, лежащим около дерева. Поняв, что еще одну ночь они могут и не пережить, они решили вернуться.

– А как ты узнал, чем можно с этим бороться? Как ты спас нас? – продолжил я.

– Я и не знал, что надо делать. Но в какой- то момент Флери, так я назвал компьютер, который вы мне дали, помог мне вспомнить песню Вечного леса, пробудил давно забытые воспоминания. Я сосредоточился на них. Я потянулся к тому, что как мне казалось, навсегда ушло, и Фиольн ответил мне. Не так как раньше, но все же ответил. Он не признал меня как своего, но все же лес ответил на мой призыв и защитил. То, что ты видел, было его ответом.

Мы сидели у потухшего костра, на поляне, освещенной косыми лучами утреннего солнца, и просто радовались тому, что нас не унесла ночь. Проснувшиеся птицы щебетали на все лады, порхая среди ветвей. Мелкие зверушки спешили по своим делам. Вдали слышался рев лося, кукование кукушки и стук дятла. Весело журчал ручей. Только после такой ночи начинаешь понимать, как хорошо вот так, просто, сидеть в утреннем, наполненном жизнью лесу и ни о чем не думать. Просто жить и наслаждаться жизнью.

Но все же нельзя забывать и о текущих делах, о тех, кто сейчас волнуется на базе, о начальстве, которое мается и ждет твоих объяснений произошедшему. Дела, как говорится, зовут.

Настроившись на канал связи и пригласив в виртуальное пространство эльфа, я подал запрос. Ответили сразу.

– Ну как вы? Что у вас произошло? – посыпались вопросы.

Я как мог пересказал события прошедшей ночи, так, как видел или чувствовал их я сам. Сэлли дополнил мой рассказ своим видением ситуации.

– Не знаю как такое возможно. Ты не забывай, что твои настоящие мозги, как ни крути, находятся совершенно в другом мире. Однако то, что ты описываешь, очень похоже на правду. Все, что удалось зафиксировать датчикам, твоим и твоего киба, это лишь слабая энергетическая активность, на самой грани фиксируемого психоизлучения. И это никак не могло иметь столь существенные последствия. К тому же неизвестно, откуда эта активность исходила. Локализовать ее не удалось. Это как бы что-то вроде поля, окружившего вас. Однако его воздействие на вас было вполне фиксируемым.

Здесь, на базе, датчики на твоем теле зафиксировали сначала странную активность мозга, а затем твой мозг как будто начал умирать. Энергетическая активность стала затухать, начали разрушаться связи между нейронами. К счастью, это продолжалось недолго, и необратимых изменений в мозгу не произошло. Но как? Как?

У нас вся лаборатория на ушах стоит. Приехали спецы со всей корпорации. А изучать, в общем-то, даже и нечего. Причем, что интересно, действия эльфа вполне нормально зафиксировались. Даже его связь с неустановленным энергетическим центром на западном континенте. А от ваших ночных гостей – ничего. Так что только и остается ломать голову над тем, как это произошло и почему не смогло завершить свою попытку убить вас. Вот вам совет: топайте-ка вы из того места побыстрее, а то не ровен час, в следующий раз может и по другому все выйти. А мы пока тут попробуем разобраться, что к чему. Может, спецы что-нибудь да придумают.

Закончив переговоры с базой мы отключились.

– А что это за зверек, которого ты выбрал в качестве персонального образа, для своего компа? – спросил я эльфа. – Я таких ящериц никогда не видел.

– Это рэгин, он небольшой, но сообразительный. Это с моей родины. Они живут с нами, ну как собаки или кошки у людей, – ответил эльф, объясняя происхождение образа персонализации, в виде изумрудной ящерки с золотистыми блестящими глазками.

– Ясно. Ты отдохнул? Нам, как ты помнишь, рекомендовали уносить отсюда свои задницы и как можно быстрее.

– Да, я готов. Мне тоже не хотелось бы провести еще одну ночь в этом лесу.

Собрав свои пожитки, мы тронулись в путь. Плюнув на предосторожности, я приказал кибу увеличить активность конверторов масс, заэкранировав их по мере возможностей. Я помог эльфу пристроиться позади меня на крупе Бони, и мы форсированным маршем двинулись в путь. До Фалька оставалось еще изрядно, а судя по картам, он располагался на дальнем от нас конце крупного озера, до которого еще надо было добраться.

Лес перемежающийся болотами и озерными заливами не слишком способствует верховой езде, поэтому скорость нашего передвижения трудно было назвать быстрой. Все же передвигались мы несколько быстрее, чем раньше. Больше всего нас замедляли бесконечные обходы и крюки, выписываемые нами в угоду природе. К полудню, намотав более тридцати километров крюков, мы продвинулись едва ли больше десятка по прямой от места нашей запоминающейся ночевки. Все же усилия не пропали даром. Местность постепенно становилась суше, болота встречались все реже. Лес редел. Местами мы даже переходили на галоп.

Спустя еще пару часов мы достигли берега довольно большого озера. Его края расходились в стороны, насколько хватало глаз. Противоположный его берег был едва различим. Постояв на берегу и связавшись со спутником, я понял, что это то самое озеро, на берегу которого и стоит Фальк. К сожалению, делал он это на противоположном его берегу.

Данные со спутника не облегчили задачу выбора дальнейшего пути. Оглядевшись по сторонам, я заприметил метрах в трехстах от нас высокий скалистый мыс, вдававшийся в озеро. С него должна была открываться прекрасная панорама. Мы проехали по берегу до начала мыса. Оставив Бони на поляне, я и эльф взобрались по скалам на верхушку горы.

Великолепный вид раскинувшейся под нами водной глади радовал глаз. Мыс обрывался в озеро сорокаметровым отвесным обрывом. Далеко внизу синела вода, разбрасывая по сторонам яркие блики щедрого солнца. Белые пушистые облачка, плывущие в небе, дополняли идилический пейзаж. Противоположный берег озера, густо поросший лесом, отчетливо проступал на горизонте. Водная гладь простиралась в обе стороны от утеса, однако при увеличении обнаружился его южный край. До него выходило порядка пятнадцати-двадцати км. Северного края озера видно не было.

Мы решили двигаться в обход на юг. Спуск занял несколько больше времени, однако минут через двадцать мы подходили к поляне, на которой оставили Бони. Тут нас ждал сюрприз. Эльф, шедший впереди, замер и пригнулся, прильнув к стволу древнего дуба, росшего на краю долинки, где мы оставили кобылку. Я последовал его примеру, осторожно выглядывая из-за дерева.

Бони принимала гостя. Это был единорог, похожий на того, которого уже доводилось встретить мне. Разве что поменьше размером. Черная шкура на его боках носила следы схватки, произошедшей, видимо, день-два назад. Единорог, склонив голову, принюхивался, раздувая ноздри, кося рыжим глазом в сторону Бони. Поведение его выдавало весьма недвусмысленные матримониальные планы в отношении нашего транспортного средства. Видимо, период осеннего единорожьего гона был в самом разгаре, и незадачливый ухажер решил излить свою неразделенную страсть на ближайший подходящий по размеру и форме объект. Бочком, бочком, подскоком он приблизился к Бони, выгибая шею и призывно пофыркивая.

– Бони, замри, – отдал я приказ кибу, образец ДНК сам шел в руки, если так можно выразиться. – Синтезируй и выдели лошадиный феромон.

Однако в последнем особой нужды, видимо не было. Единорог явно пребывал во власти осеннего зова природы и не обращал внимания на всякие мелочи. Коснувшись рогом шеи Бони, он, покрутившись, взгромоздился ей на круп.

Киб донес, что при касании рогом произошел вполне ощутимый разряд, видимо, действующий в качестве парализующего средства.

Зрелище было не для слабонервных. Такого даже BBC живая природа не покажет. Особенно забавным было обескураженное выражение на морде киба, слабо понимающего происходящее. Процесс брачных игр оказался недолгим. Уже через минуту, насильник, поблескивая на солнце черным боком и торжествующе заржав, умчался в лесные кущи. Когда он скрылся из вида, мы с эльфом подошли к месту преступления.

– Законсервировать образец полученной жидкости и подготовить к отправке на землю, – отдал я приказ. – Провести предварительный анализ ДНК материала и приложить данные к отчету.

Киб, не склонный к рефлексии по поводу произошедшего, приступил к исполнению.

– Вот те и птички-бабочки, а также пестики с тычинками, – подумал я.

Поскольку дольше нас ничто не задерживало, мы снова взгромоздились на нашу жертву межвидового кровосмешения и отправились в путь.

Поначалу все шло весьма неплохо. Не прошло и часа, как мы достигли южного края озера, не тратя времени на обходы, преодолевая вброд мелкие речушки и ручейки, впадавшие в озеро. Но радоваться было рано.

Лес становился все плотнее. Густой подлесок замедлял движение и закрывал обзор. Галоп сменился рысью, а затем и шагом. Мы продирались сквозь густой кустарник. Местность становилась все более влажной. Снова потянулись болота, перемежающиеся участками леса и непролазных зарослей колючего кустарника, которые приходилось обходить. Радовало только то, что мы уже обогнули южный край озера и теперь двигались на север в сторону пограничного городка, затерянного где-то в этих дебрях.

Ехать верхом не представлялось возможным. Мы шли по узким звериным тропам. Мошкара гудела над нашими головами. День катился к своему логическому завершению существенно быстрее, чем мы продвигались на север. Когда закат окрасил небо на западе, мы выбрались на берег оглядеться. Утес, с которого мы осматривались днем, был еле заметен и находился довольно далеко к северу. Это наводило на невеселые мысли о ночевке в лесу. Такой расклад не устраивал нас обоих. Собравшись с силами, мы снова углубились в чащу.

Вечерние сумерки в лесу наступают быстро. Двигаясь вдоль берега, то удаляясь, то выходя на него, мы шли сквозь сгущавшуюся мглу. Ночь застала нас на марше. Перейдя на ночное зрение. Мы, не останавливаясь двигались на север, решив во что бы то ни стало достигнуть города. Ночь была ясная. Поднявшаяся луна немного поправила положение, но ее свет с трудом пробивался под полог листвы. А ночь жила своей жизнью. Где-то кого-то ели, кто-то охотился, кто-то убегал, спасая свою шкуру. Лес наполняли звуки. Уханье филина и писк мыши. Рык хищника, визг жертвы. Отдаленный вой волков. Временами в темноте вспыхивали и исчезали чьи-то глаза. Какой-то зверь, вспугнутый нашими шагами, метнулся черной тенью и с треском скрылся в кустах.