Login: 3690

скачать книгу бесплатно


Он на мгновение задумался, прищурив глаза, словно взвешивал все «за» и «против».

– Занимайся тогда. Я согласен, – прохрипел А., протягивая ладонь.

Мы пожали друг другу руки, и в этот момент я почувствовал, как что-то изменилось. Мы не просто договорились – между нами возникло новое понимание.

***

Я каждый день приходил к А., приносил ему еду, и мы разговаривали. Удивительно, но он держал слово и всегда был трезв. Иногда сильно мучился похмельем, но мужественно держался и не пил.

С каждым днём мы становились ближе. Я видел, что ему льстило, что я хожу к нему каждый день. Он всегда встречал меня во дворе в окружении своих товарищей «по несчастью». Наверное, они ему завидовали. Когда я подходил, чтобы поздороваться, они с уважением молча кивали; А. всегда смешно выпендривался, называл меня своим корешем и говорил, что уходит решать со мной серьёзные дела.

Сознание А. подверглось сильной деградации. Его словарный запас был не больше, чем у ребёнка, но и детской искренности в нём было хоть отбавляй.

Я с удивлением обнаружил, что на самом деле он был достаточно честным и справедливым. Я видел, как он старался понравиться, и понимал, что наша нечаянная дружба стала для него очень важным событием.

Конечно, если пить столько лет подряд, любой мозг будет работать только на то, чтобы раздобыть деньги и нажраться. Но когда он начинал рассказывать о своём прошлом, я понимал, что передо мной сидит когда-то умный и смелый, а теперь донельзя опустившийся мужик.

Из его рассказов о себе я узнал, что родился он в Новокузнецке, в пять лет попал в детдом и с тех пор мечтал уехать в Москву, что и сделал сразу после совершеннолетия. В Москве он скоро нашёл себе работу дворником, и до развала Союза подметал асфальт Бирюлевских дворов, где его и заметил один из «непростых» обитателей района. С той самой встречи жизнь А. резко пошла в гору. Из подручного «шестёрки» он быстро дослужился до правой руки своего босса. А. говорил, что они были первыми, кто экспортировал в Россию заграничное бухло. Деньги лились рекой: клубы, казино, рестораны – у него было всё, что душе угодно. Тогда же он встретил свою первую любовь, купил квартиру, сделал ремонт и прямо в день свадьбы его арестовали.

А. был скуп на слова, но событий в его жизни было столько, что я со своим успешным успехом по сравнению с ним значился не дороже, чем «бледня бледней». С того момента, как он начал рассказывать про арест, я усилием воли поддерживал свою челюсть, которая всё время пыталась отвалиться от изумления.

В тот день, когда его арестовали, жизнь в очередной раз показала ему большую фигу. То, что без пяти секунд жена бросила его в тот же день, было самым неважным событием в тогдашней жизни. Он говорил, что его жёстко подставили его же кореша.

Деталей он не разглашал, сказал только, что никого тогда не сдал и всю вину взял на себя. Что там произошло и почему его закрыли, он категорически отказался объяснять. Может, ему было больно это вспоминать, а может, и тупо стыдно.

Грозило ему восемь лет лишения свободы. Но, по его словам, по той статье можно было избежать тюрьмы только если ты инвалид первой группы. Когда он узнал об этом, он воткнул себе в горло, до упора, заточку. Я был ошеломлён и восхищён одновременно. Смог бы я воткнуть себе в горло нож? Нет. Я бы предпочёл отсидеть и выйти по УДО. А он не зассал. Моя челюсть на секунду всё-таки отвисла.

– Неужели тебе не было страшно? – спросил я, пытаясь понять, как можно добровольно пойти на такой отчаянный шаг.

А. посмотрел на меня спокойно, без тени сомнения в глазах.

– Нет. Страшнее было сесть в тюрьму. Я не мог этого допустить. У меня тогда сестрёнка только-только поступила в институт. Нужно было за ней приглядывать. Москва тогда неспокойная была.

Его слова меня уничтожили. Я не ожидал услышать ещё и историю про сестру от человека, чья жизнь была полна катастроф.

– Сестра? У тебя есть сестра? Где она сейчас?

А. невозмутимо продолжал:

– Да, есть. Она замужем, двое детей. Живёт на ВДНХ.

Я второй раз за то утро охренел. Новая информация изменила всё, что я думал о нём до этого момента.

– Вы общаетесь? – спросил я, всё ещё не веря в услышанное.

А. пожал плечами, его взгляд стал немного грустным:

– Нет. Она не хочет меня знать. И правильно. Я сам себя иногда не хочу знать.

В этот момент во мне вспыхнула ярость.

– Дай мне её телефон, – потребовал я, стараясь не показать, насколько сильно это мне нужно.

Он удивился, глядя на меня с подозрением.

– Зачем?

– Дай, сказал!

А. отвёл взгляд и нехотя просипел:

– Я не помню, надо поискать. Где-то записывал.

Его нежелание дать мне контакт сестры только усилило моё желание помочь ему.

Он явно не хотел давать её телефон, а я не мог его заставить. Но факт того, что у него есть сестра, меня просто распял, убил, повесил и утопил. Я быстро собрался и молча ушёл.

Я вырос один и всегда мечтал о брате или сестрёнке, но в то утро я шёл в офис в мрачном настроении. Я думал о том, как хорошо, что я вырос один, потому что иметь сестру, жизнь которой ты изменил до неузнаваемости, дал образование, жильё, в конце концов, город. Вместо зачуханного Новокузнецка подарил Москву… И нет. У меня это никак не укладывалось в голове. Я пытался придумать что-то, чтобы выудить у А. телефон сестры. А ещё я пытался представить, как я втыкаю себе в горло заточку.

***

Продажа не ладилась. Сначала я сильно завысил цену. Когда стоимость была откорректирована и начались звонки, стало понятно, что продать этот эксклюзивный во всех смыслах объект будет архисложно.

Причина почти всегда была одна – как только доходил разговор до собственника, беседа тут же прекращалась. А. был ярчайшим представителем группы риска, с которой ни один вменяемый покупатель не хотел связываться. А тут ещё и цена – несколько десятков миллионов. И даже несмотря на обещанную полную стоимость в договоре купли-продажи, состоятельные инвесторы не бежали сломя голову вносить аванс.

Тут-то мне и пришла мысль, как превратить этот непродаваемый объект в удачную инвестицию. Воодушевлённый своей идеей, я отправился к А.

– Значит, смотри, какое дело, – начал я, пытаясь подобрать нужные слова. – Пока ты один собственник, нам дорого её не продать. Мне действительно нужен телефон твоей сестры. Не переживай, я обо всём с ней договорюсь.

А. посмотрел на меня с недоверием:

– О чём «обо всём»?

Я старался говорить уверенно:

– Ты мне доверяешь?

И смотрел ему прямо в глаза, ожидая ответа.

– Да, – просипел А.

– Номер тогда дай мне, пожалуйста, – попросил я, стараясь не сильно давить на него.

А. ушёл в спальню, а я направился на кухню готовить нам кофе. Через некоторое время он вернулся, держа в руках клочок бумаги.

– Она не знает, что я решил продать квартиру. Я ей обещал не продавать.

В этот момент я впервые увидел в его глазах страх, вину и стыд одновременно. Я постарался говорить предельно мягко:

– Я догадался об этом ещё тогда, когда ты отказался дать её телефон. Так что не извиняйся – не за что. Я знал, на что шёл. Расскажи мне лучше про неё поподробнее.

Мы сели за стол, отхлебнули крепкий кофе, и А. начал рассказывать, погружаясь в свои воспоминания. Я слушал о том, как его сестра стала последней потерей в его жизни, и думал о том, каково это – когда от тебя поочерёдно отворачиваются партнёры, с которыми ты был близок много лет; когда за ними уходят друзья, которых ты считал самыми настоящими; когда не остаётся никого, кроме последней опоры – семьи, и та захлопывает перед тобой дверь, не желая больше никогда тебя видеть и слышать?

Каково это – когда весь мир брезгливо отворачивается, не желая иметь дело с калекой, который отчаянно спивается? Я прочувствовал на себе все его стадии алкоголизма – начать пить от злости, продолжить – от ненависти, затем – хлебать от отчаяния и, наконец, – просто потому, что из всех возможных возможностей осталась только стая бомжей и бутылка водки без закуси. Я молча слушал А. и сочувствовал ему, как умел. А потом поехал домой и напился.

***

Мы встретились с Л. в кофейне недалеко от её работы. Передо мной сидела хрупкая девушка милой внешности, та самая, которая «до старости щенок».

– Вы что, думаете, я не старалась? – её голос был напряжён. – Вы просто ничего не знаете. Что он вам наплёл?

– Он не пьёт сейчас. Почти не пьёт. Понимаете, у него никого нет, кроме дворовых алкашей. Если бы он знал, что у него есть шанс вернуться обратно в человеческую жизнь, он бы обязательно справился. Но ему нужна помощь. Ему нужны именно вы. Вы – тот человек, которого он всегда оберегал, о ком заботился, ради кого вышел из тюрьмы. Да, вы правы, я мало что знаю, но мне и не нужно много знать, чтобы понять, как он к вам относится. Я знаю, что он вас очень сильно любит… и ждет.

Л. смотрела на меня с недоверием, её глаза блестели от слёз, которые она старательно пыталась скрыть. Я видел, как она пытается совладать с нахлынувшими эмоциями.

– Он признает свои ошибки, он понимает, как много боли причинил вам. Но сейчас он изменился, он готов начать всё с чистого листа. Вы для него не просто человек из прошлого, вы его единственная надежда на будущее.

Л. вздохнула, её плечи поникли, и она тихо спросила:

– Как я могу верить в это после всего, что было?

Я кивнул, понимая её сомнения.

– Пожалуйста, не отказывайтесь от него. Дайте ему шанс доказать, что он может быть другим, что он способен на изменения. Ваша поддержка может стать тем толчком, который ему так необходим. Без вас он не справится, но с вами у него есть шанс вернуться к нормальной жизни и сделать всё, чтобы вас не разочаровать.

Я смотрел на её опущенный вниз взгляд и на то, как она качает головой в упрямом отрицании.

– Я очень много лет спасала его, – голос Л. дрожал от эмоций. – Кем я только для него ни была, когда его выпустили из тюрьмы. Он же там потерял голос, вы знаете об этом?

Я кивнул, понимая, через что ей пришлось пройти.

– Когда он вышел, я как проклятая днём училась, а вечером обзванивала этих его чёртовых друзей и партнёров, пока не стало ясно, что никто не хочет больше с ним связываться. Потом была нянькой – мыла, готовила, убирала и слушала его пьяные обиды. А потом он начал буянить, крушил мебель, бил посуду, и я уже просто боялась находиться рядом, понимаете? Я устала. Кто это может выдержать, ну кто?! Ой, да что говорить-то! Его только могила исправит. Как можно помочь человеку, который сам себе не хочет помочь?

– Послушайте, Л., у меня есть план, но мне нужна ваша помощь. Ради брата, ради себя просто по-человечески прошу, помогите. Я всё придумал. Он может выбраться, я верю. Он стал другим. Я могу ему помочь. Пожалуйста, вы можете приехать к нему?

– Ну и? – её голос стал твёрже. – План вначале расскажите. У него тоже было миллион планов, и чем они все кончились?

– Я могу продать его квартиру и…

– Не можете вы продать его квартиру. Я наложила запрет на регистрацию.

– Вы сделали это абсолютно правильно, но я продолжу, если позволите, – ответил я, не моргнув от удивления глазом.

Мы говорили долго. Я видел, как мысли в её голове метались от полного отрицания до сильного сомнения и обратно. Но у меня не было выбора. Я должен был победить. На той встрече я превратился в солдата, отчаянно защищающего Родину. Ни пяди земли, ни шагу назад! Я сражался за будущее А., как тот безымянный герой, за которым стояла Москва. Я просто не мог проиграть ту словесную битву.

***

И я выиграл. Мы пришли к решению о правильности продажи. У А. таки появился шанс переехать в нормальное жильё, положить доплату под проценты и прожить достойную жизнь. Я по-прежнему приходил к А. каждое утро, но теперь мы обсуждали будущее.

А. теперь жаждал будущее, как никогда прежде. Он сказал, что ему как никогда хочется жить, но он боится, потому что из-за его травмы сильно увеличилось лёгкое, которое давит на сердце, или наоборот – я так и не понял, – и что врачи сказали, что он может в любую минуту умереть. Я тогда громко рассмеялся и возразил, что в любую минуту он может кони двинуть от пьянки, но раз такое дело, то, наверное, хватит бухать.

Он, конечно, пил, но пил уже не так, как раньше, и это качественно отражалось на его внешности. В кои веки у А. появилось осязаемое будущее, и я был страшно рад и горд за него.

Он вдруг начал бредить гоночной Alfa Romeo. Когда-то у него была такая машина, и теперь он во что бы то ни стало хотел вернуть свои ощущения. Его не так интересовала квартира, как возможность опять сесть за руль этой страстной малышки. Всё это и многое другое мы ежедневно обсуждали, спорили, соглашались и снова спорили.