скачать книгу бесплатно
– Где чародей?
– Спит.
– А ты чего не спишь?
– Думаю.
– Что-то решил уже?
– Говорю же: думаю. – Май ссутулился, словно ноша на его плечах была слишком тяжёлой. – Признавайся: почему ты отказался лететь в Светелград? В последний раз, помнится, Вертопляс не возражал. Наоборот. Раскаркался: ур-ра, пр-риключение!
Вот этого вопроса-то Лис и боялся. И как теперь выкручиваться?
– Ну он же ворона. Ещё и вещун. Сам знаешь, у них по семь пятниц на седмице.
Смешок получился неловким, и Май не обманулся:
– Лис, а если честно?
– Вот зачем ты такой проницательный?
– Работа такая. Он опять что-то напророчил? Что-то плохое?
Тут, хочешь не хочешь, пришлось признаваться:
– Говорит, видел мою смерть. Будто бы я сражаюсь на улицах Светелграда, и тут бац – горыныч. – Княжич содрогнулся, очень уж он боялся змей, больших и малых. – Огнём дохнул, и всё. Лежу я на башенке мёртвый, бездыханный. И все меня оплакивают.
– Ерунда! – отмахнулся советник. – Ты же бессмертный, помнишь? Тебя даже горынычево пламя не возьмёт.
– Но Вертопляс ещё ни разу не ошибался.
Лис рывком сел и нащупал венец – тот по-прежнему был на голове. Не просто украшение, мощный оберег, который княжич носил не снимая.
– Да. Но всякий раз ты оставался жив.
– На этот раз всё будет взаправду. Он уверен. Так прямо и сказал мне: «В Светелгр-рад – ни ногой».
Май уронил голову на руки и взъерошил выбившиеся из хвоста пряди.
– Ладно. Кто я такой, чтобы не верить вещуну… Знаешь, я тут и так и сяк прикидываю. Похоже, Весьмир дело говорит.
– И тебе это не нравится…
– Ха! Это ещё слабо сказано!
– Мне тоже. Но без Ратибора всем станет легче. Волчонок юн и неопытен, Весьмир наверняка думает, что сможет вить из него верёвки.
– А сможет? – поднял голову советник.
– Не знаю. Да и какая разница? Важно, что царевич передо мной в долгу. Помнишь, я тебе рассказывал? Этот дурачок в детстве в Навь попал. На снег посмотреть хотел. – Лис не удержался от горького смешка. Теперь, во время вечной зимы, насмотрелся небось до тошноты. – Матушка его от Кощея спрятала, а я помог вернуться домой.
– Добрый ты…
– Вот и нет! Я бы и пальцем о палец не ударил, это матушка попросила. А царевич ей слово дал: дескать, вырасту и спасу тебя, Василиса, из плена Кощеева.
– Какой хороший мальчик, – улыбнулся Май.
– Ой, я так смеялся тогда! Думал, мальчишка в неё втюрился.
– Если так, это нам будет только на руку. Свяжись с Энхэ, княже. Нам понадобится свой человек в Диви, чтобы выманить царя из Светелграда.
Княжич кивнул:
– После завтрака отправлю птичку-весточку. К вечеру долетит.
Энхэ ни разу не подводил их. За полтора десятка лет, проведённых в Дивьем царстве, навий соглядатай дослужился до сотника и был у Ратибора на хорошем счету.
– Нет, отправь сейчас.
– Ишь прицепился, репей! – проворчал Лис, но перечить не стал.
Вытащил из сундука солому, скрутил пташку и оживил заклинанием.
– Слушай и запоминай. – Весточка подняла головку, глянула внимательными глазками-бусинками, и княжич, изменив голос до высокого девичьего, выдал: – Завтра на закате навести меня, красавчик.
Это была условная фраза. Энхэ поймёт, что надо выехать за стены Светелграда, чтобы не попасть под защитные чары Лады, а потом они свяжутся с помощью навьего зеркала. Если же птичку перехватят, то решат, что послание отправила влюблённая девица.
Птичка вспорхнула с ладони, вылетела из шатра и вскоре превратилась в точку в воспалённом небе. «Какая странная заря…» – подумал Лис. А мгновение спустя понял: нет, не заря. Над заснеженной степью полыхал пожар. Кажется, где-то в той стороне милях в трёх-четырёх находилось мирное навье стойбище?
– Проклятье! – Май вскочил на ноги, пошатнулся, но устоял.
В глазах советника загорелось торжество, но Лис на эти трюки не купился:
– Оставайся в лагере. Это приказ.
– Но я уже могу без трости! Позволь, княже!
– Следи за Весьмиром, чтобы не натворил чего-нибудь исподтишка. – Лис на ходу натягивал сапоги. – Я сам разберусь.
Глава седьмая
Запах беды
Глупая надежда мелькнула, терзая сердце, – и пропала. Всего на миг Яромиру показалось, что это пришёл прежний Горностай – живой и здоровый.
– Радмила, нет! – крикнул он, но было поздно. Сестра уже шагнула к покойнику с улыбкой на устах. А Яромир запоздало понял: она же не знает, что Горностайка мёртв! А он не предупредил, ох, дурак! Но ничто не предвещало, что друг восстанет из могилы. Его ещё не хоронили даже…
Мертвяк, хищно улыбаясь, сгрёб Радмилу в объятия и приставил к её горлу острый коготь – весь в земле.
– Здравствуй, Северница.
В неровном свете луны Радмила наконец разглядела его раны, торчащие кости и пятна разложения на коже. Она не изменилась в лице, только побледнела:
– А тебе, как я вижу, здравия желать поздно. Мне очень жаль, Горностай.
– А уж мне-то как жаль! – Мертвяк скривился, будто собирался заплакать.
– Отпусти её, – сказал Яромир спокойно, но настойчиво. Он надеялся, что былые привычки сработают, и Горностай выполнит приказ своего командира, но ошибся.
– И не подумаю. – Землистый палец описывал круги по белоснежной шее, и Радмила брезгливо оттопырила нижнюю губу.
– Зачем ты пришёл? – Яромир наставил остриё клинка на бывшего друга.
Ударить будет легко. Надо лишь убедить себя, что это уже не Горностай, а злая сила в его обличье.
– Свататься.
Такого ответа от мертвяка Яромир не ждал, даже меч в руке дрогнул.
– Что-о?!
– Что слышал. – Когда-то звонкий голос весельчака Горностайки после смерти стал сварливым, как у старого деда. – Дельце, вишь, осталось неоконченное. Думал: как споймаем Кощеича, наберусь храбрости да попрошу у старшого руки его сестрицы.
– А меня ты спросил?! – возмутилась Радмила.
Яромир видел, что её пальцы сжались на серебряной монете – той самой, которую она вытащила из кошеля, чтобы бросить жребий. Теперь он видел, что край монеты был заточен. Яромир поймал взгляд сестры и мотнул головой: не вздумай. Слишком опасно. Вспорет острый коготь нежную кожу, просочится скверна в кровь – и всё. Верная смерть, если не хуже. Почему одни из могил встают, а другие нет – одним чародеям ведомо.
Но разве бурю-Северницу упредишь взглядом?..
– Я сама решаю, за кого мне замуж идти!
Мертвяк озадаченно перевёл взгляд с Яромира на Радмилу, но в следующее мгновение улыбнулся:
– Так даже лучше. Пойдёшь за меня, душа моя?
– Но ты же умер. Мёртвые не женятся. – Лицо Радмилы казалось окаменевшим: ни один мускул не дрогнул.
– Вам, живым, неведомо, что за гранью творится. А я хочу – и женюсь, – усмехнулся Горностайка. – Не зря же в песнях поётся: любовь побеждает всё. Ради тебя я сражался, с твоим именем на устах умер, значит, и в посмертии не оставлю. Потому что люблю тебя больше жизни. Сама Курносая прониклась – посвататься отпустила.
Яромир, наверное, был бы тронут его речами, если бы не острый коготь, готовый впиться в горло сестры. Сердце билось часто, как после бега, на лбу, несмотря на холодную ночь, выступил пот. О чувствах ратного друга к Радмиле он знать не знал. Ежу понятно, почему тот молчал: не ровней была ему гордая Северница. Разве что… Если бы Горностай совершил великий подвиг. Ведь герою можно хоть царевну в жёны! Жаль, что уже не совершит…
– А чего ж ты сватовство так долго откладывал, дорогой? – вдруг потеплел голос Радмилы. – Никак сперва впечатлить меня хотел делом ратным?
– Истинно так. Думал, вот Кощеича схвачу самолично, и…
– Так не схватил же покамест. – Девушка попыталась отстраниться, но покойник зарычал.
– Нет у меня времени ждать, Радмилушка. Коли не согласишься стать моей до третьих петухов, век мне покоя не видать. Таков наш с Курносой уговор.
– А коли соглашусь? Неужели она тебя отпустит назад в мир живых?
– Не отпустит. Да я и сам не хочу. За гранью нет ни боли, ни горестей. Тяжко я умирал, родная. Задыхался, плакал, кричал от муки, пока рыжая целительница мои страдания не облегчила. Не хочу снова такое пережить. И никому не пожелаю. Тебя от подобной участи спасу.
– Убьёшь, что ли? – буднично спросила Радмила.
Яромир поражался её выдержке. Ему самому сейчас хотелось заорать от ужаса, но он до боли стискивал рукоять меча и ждал. А ну как мертвяк откроется и даст себя ударить? Но поднимется ли рука на друга? Это ещё предстояло выяснить.
– Ты не понимаешь: это не смерть, хоть и не совсем жизнь. Но главное, что мы будем вместе. Только ты и я – целую вечность.
– Ладно, я согласна.
Яромир сдавленно охнул. Боги, что она несёт?! Горностайка просиял и начал медленно склоняться к лицу Радмилы. Яромир содрогнулся: наверняка дыхание у мертвеца зловонное. Хотелось зажмуриться, только бы не видеть этот жуткий поцелуй.
Но Радмила в последний момент отвернулась. Посиневшие губы клюнули её в щёку, и Горностайка разочарованно проворчал:
– В игры со мной играешь?
– Не спеши, друг сердечный. Хоть времечка и мало, но о приличиях забывать не след. Лобызаться будем после свадьбы. А пока… Не думал же ты, что к Севернице как к обычной девице сватаются? Испытать мне тебя надобно. Докажи, что достоин.
– Ради тебя – всё что угодно! – Мертвяк стукнул себя кулаком в грудь и ослабил хватку.
В этот миг, пожалуй, стоило рубануть, но Яромир всё ещё опасался навредить сестре и мысленно молил её: ну хоть на шажок отойди, родная. Хоть на полшажочка.
– Возьми Кощеича в полон да приведи ко мне, как хотел! – повелела Радмила, притопнув ногой.
– Шутить изволишь? – нахмурился Горностай. – Он меня уже убил однажды.
– Тогда чего тебе бояться? Ты ж мёртвый. Почитай, бессмертному ровня. К тому же подобраться теперь будет легче. В его воинстве полно упырей да злыдней. Ещё одного мертвяка никто не заподозрит. Совершишь подвиг великий – война закончится, и я стану твоей.
– Справедливы твои речи. – Горностайка тряхнул кудрями привычно и смешно, как при жизни. – Раз сватовство моё успешным оказалось, значит, условие Курносой я выполнил, выторговал себе отсрочку. Теперь твоё желание исполню – тут и свадебку сыграем. Берегись, Кощеич!
Шатающейся походкой он побрёл прочь. Яромир понял: сейчас или никогда. Он занёс меч и набрал в грудь воздуха, чтобы окликнуть Горностайку, – не рубить же его в спину, – но Радмила перехватила его запястье.
– Не смей!
– Спятила?! – Яромир вырвал руку, но время было упущено, и мертвяк растворился в ночной тени.
Северница толкнула брата в грудь:
– Какого лешего ты меня не предупредил?!
– Прости…
Упрёк достиг цели, кольнул в самое сердце.
– Стоял, молчал. А напоследок, ишь ты, опомнился! – бушевала сестра. – Правильно мать говорила: телок ты ясноглазый, неразумный. Куда тебе Буредаровыми воинами управлять, когда ты с одним мертвяком сладить не смог?
– Вообще-то ты мне только что помешала, – скрипнул зубами Яромир. – Что ты наделала, Радмила!
