скачать книгу бесплатно
– Что ему надо? – подозрительно спросил он.
– Простите, не знаю, – почтительно пробормотал Повондра.
Пан Бонди продолжал вертеть в руках визитную карточку. Корабельный якорь. Captain И. ван Тох, Сурабая, – где она, собственно, Сурабая? Кажется, где-то на Яве? На пана Бонди повеяло дыханием неведомой дали. «Кандон-Бандунг» – это звучит как удары гонга. Сурабая… И сегодня, как нарочно, такой тропический день… Сурабая…
– Ладно, проводите его сюда, – приказал пан Бонди.
В дверях остановился мощного сложения человек в капитанской фуражке и отдал честь. Г.Х. Бонди двинулся ему навстречу.
– Very glad to meet you, captain. Please, come in![25 - Очень рад познакомиться с вами, капитан. Войдите, пожалуйста! (англ.)]
– Здравствуйте! Добрый день, пан Бонди! – радостно воскликнул капитан.
– Вы чех? – удивился пан Бонди.
– Ja, чех. Да ведь мы знакомы, пан Бонди. По Иевичку. Лавочник Вантох – do you remember?[26 - помните? (англ.)]
– Верно, верно! – шумно обрадовался Г.Х. Бонди, почувствовав, однако, некоторое разочарование (значит, он не голландец!). – Лавочник Вантох на площади, как же! Но вы нисколько не изменились, пан Вантох. Такой же, как и прежде! Ну, как идет торговля мукой?
– Thanks, – вежливо ответил капитан, – папаша, как говорится, давно приказал долго жить…
– Умер? Так, так. Впрочем, что я, ведь вы, конечно, его сын…
Глаза пана Бонди оживились от внезапной догадки.
– Послушайте, дорогой, а не тот ли вы Вантох, который дрался со мной в Иевичке, когда мы были мальчишками?
– Да, он самый, – с важностью подтвердил капитан. – За это меня и отправили из дому в Моравскую Остраву.
– Да, мы с вами частенько дрались. Но вы были сильнее, – признал Бонди с лояльностью спортсмена.
– Да, я был сильнее. Вы ведь были таким слабеньким мальчиком, пан Бонди. И вам здорово доставалось по заду. Здорово доставалось.
– Доставалось, верно, – растроганно вспоминал Г.Х. Бонди. – Садитесь же, земляк! Вот хорошо с вашей стороны, что вы обо мне вспомнили. Откуда вы вдруг взялись?
Капитан ван Тох с достоинством уселся и положил фуражку на пол.
– Я провожу здесь свой отпуск, пан Бонди. Н-да, так-то! That’s so!..[27 - Так-то! (англ.)]
– Помните, – погрузился в воспоминания пан Бонди, – как вы кричали мне: «Жид, жид, за тобою черт бежит!..»
– Ja, – сказал капитан и с чувством затрубил в носовой платок. – Ax, ja! Хорошее это было время. Но что из того, если оно так быстро проходит! Теперь мы оба старики, и оба captains.
– В самом деле, вы ведь капитан, – спохватился пан Бонди. – Кто бы мог подумать! Captain of long distances[28 - Капитан дальнего плавания (англ.).], ведь так это называется?
– Yes, sir. A Highseaer. East India and Pacific lines, sir[29 - Да, сэр. Плаваю в открытом море, Ост-Индия и Тихоокеанские линии, сэр (англ.).].
– Хорошая профессия, – вздохнул пан Бонди. – Я бы с вами охотно поменялся, капитан. Вы должны мне рассказать о себе.
– О да, – оживился капитан. – Я хотел бы рассказать вам кое-что, пан Бонди. Очень интересная штука, парень.
Капитан ван Тох беспокойно поглядел по сторонам.
– Вы что-нибудь ищете, капитан?
– Ja. Ты пива не хочешь, пан Бонди? У меня в горле пересохло, пока я добирался домой из Сурабаи.
Капитан стал рыться в обширных карманах своих брюк и вытащил голубой носовой платок, холщовый мешочек с чем-то, кисет с табаком, нож, компас и пачку банкнот.
– Я бы послал кого-нибудь за пивом, – сказал он. – Пожалуй, того стюарда, что проводил меня в эту каюту.
Пан Бонди позвонил.
– Не беспокойтесь, капитан. А пока закурите сигару.
Капитан взял сигару с красно-золотым бумажным колечком и понюхал ее.
– Табак из Ломбока. Там страшные жулики, ничего не попишешь.
И, к великому ужасу пана Бонди, он раздавил драгоценную сигару в своей мощной длани и набил искрошенным табаком трубку.
– Да, Ломбок. Или Сумба.
В дверях неслышно появился Повондра.
– Принесите пива, – распорядился Бонди.
Повондра поднял брови.
– Пива? Сколько?
– Галлон, – буркнул капитан и, швырнув обгоревшую спичку на ковер, затоптал ее ногой. – В Адене было, брат, ужасно жарко. А у меня есть для вас новость, пан Бонди. Зондский архипелаг, see?[30 - понимаете? (англ.)] Там, сэр, можно открыть сказочное дело. A big business. Но, пожалуй, надо рассказать с самого начала эту… как называется – story, что ли?
– Рассказ?
– Ja. Один рассказик. Постой.
Капитан поднял свои незабудковые глаза к потолку.
– Просто не знаю, с чего начать.
(Опять какие-нибудь торговые дела, – подумал Г.Х. Бонди, – господи, какая тоска! Будет убеждать меня, что мог бы поставлять швейные машины в Тасманию или паровые котлы и булавки на Фиджи. Сказочная торговля, еще бы! Для того я вам и нужен. К черту! Я не лавочник. Я мечтатель. Я в своем роде поэт. Расскажи мне, Синдбад-мореход, о Сурабае или об островах Феникса. Не притягивал ли тебя Магнитный Утес, не уносила ли тебя в свое гнездо птица Нох? Не возвращаешься ли ты с грузом жемчуга, корицы и безоара? Ну же, приятель, начинай свое вранье!)
– Пожалуй, начну с ящера, – объявил капитан.
– С какого ящера? – изумился коммерции советник Бонди.
– Ну, с этих – скорпионов. Как это называется – lizards?
– Ящерицы?
– Да, черт, ящерки. Там есть такие ящерки, пан Бонди.
– Где?
– Там, на одном острове. Я не могу его назвать, парень. Это очень большой секрет, worth of millions[31 - цена ему – миллионы (англ.).].
Капитан ван Тох вытер лоб носовым платком.
– Где же, черт возьми, пиво?
– Сейчас будет, капитан.
– Ja. Ладно. К вашему сведению, пан Бонди, они очень милые и славные зверьки, эти ящерки. Я их, брат, знаю! – Капитан с жаром хлопнул рукой по столу. – А насчет того, что они черти, так это ложь! A damned lie, sir![32 - Проклятая ложь, сэр! (англ.)] Скорее вы сами черт или я черт, я, captain ван Тох! Можете мне поверить.
Г.Х. Бонди испугался. «Делириум, – подумал он. – Куда делся этот проклятый Повондра?»
– Их там несколько тысяч, этих ящерок. Но их здорово жрали эти… черт… эти, ну как они там называются… sharks…
– Акулы?
– Да, акулы. Вот почему эти ящерки так редко встречаются: только в одном-единственном месте, в том заливе, который я не могу назвать.
– Значит, эти ящерицы живут в море?
– Ja, в море. Только ночью они вылезают на берег, но очень ненадолго…
– А как они выглядят? – Пан Бонди пытался выиграть время, пока вернется этот проклятый Повондра.
– Ну, величиной они с тюленей, но когда встают на задние лапки, тогда они вот такого роста, – показал капитан. – Нельзя сказать, чтоб они были красивы. У них нет никакой шелухи.
– Чешуи?
– Да, скорлупок. Они совершенно голые, пан Бонди, точно какие-нибудь жабы или саламандры. А передние лапки у них совсем как детские ручонки, только пальцев на каждой всего четыре. Бедненькие! – жалостливо прибавил капитан. – Но очень смышленые и милые зверьки, пан Бонди.
Капитан опустился на корточки и начал раскачиваться в такой позе.
– Вот как они переваливаются, эти ящерки.
Сидя на корточках, капитан усиленно старался придать своему могучему телу волнообразные движения; руки он протянул вперед, словно собачка, которая «служит»; его небесно-голубые глаза не отрывались от пана Бонди и, казалось, умоляли о сочувствии. Г.Х. Бонди почувствовал волнение и как-то по-человечески устыдился. В довершение всего в дверях неслышно появился пан Повондра с кувшином пива и возмущенно поднял брови при виде неприличного поведения капитана.
– Давайте пиво и уходите, – скороговоркой выпалил Г.Х. Бонди.
Капитан поднялся, отдуваясь.
– Вот какие это зверьки, пан Бонди. Your health, – сказал он и выпил пива. – Пиво у тебя, парень, хорошее. Впрочем, когда имеешь такой дом…
И капитан вытер усы.
– А как вы нашли этих ящериц, капитан?
– Об этом как раз и будет мой рассказик, пан Бонди. Случилось так, что я искал жемчуг на Танамасе… – Капитан сразу осекся. – Или где-то еще… Ja, это был другой остров, пока это мой секрет, парень. Люди страшные жулики, пан Бонди, и надо держать язык за зубами… Так вот, когда эти два проклятых сингалезца срезали под водой жемчужные shells…
– Раковины?
– Ja. Такие раковины; они прилипают к камням, как прилипалы, и их приходится срезать ножом. Так вот, ящерки смотрели на сингалезцев, а сингалезцы думали, что это морские черти. Очень необразованный народ эти сингалезцы и батаки. И говорят мне: там, мол, черти. Ja.
Капитан мощно затрубил в носовой платок.
– Понимаешь, брат, тут уж не успокоишься. Я не знаю, одни ли только мы, чехи, такой любопытный народ, но где бы я ни повстречал земляка, он обязательно всюду сует свой нос, чтобы узнать, что там такое. Я думаю, это оттого, что мы, чехи, ни во что не хотим верить. Вот и я вбил в свою старую глупую голову, что должен рассмотреть этих чертей поближе. Правда, я был выпивши, но нагрузился я потому, что эти идиотские черти не выходили у меня из головы. Там, на экваторе, многое, брат, возможно. Значит, отправился я вечером в этот самый Девл-Бей.
Пан Бонди попытался представить себе тропическую бухту, окруженную скалами и девственным лесом.
– Ну и дальше?
– И вот, сижу я там и зову: тс-тс-тс – чтобы черти вышли. И что ж ты думаешь, вскоре вылезла из моря одна такая ящерка, стала на задние ножки и завертела всем телом. И цыкает на меня: тс-тс-тс. Если бы я не был выпивши, я бы, наверное, в нее выстрелил; но я, дружище, нализался, как англичанин, и вот я говорю: поди, поди сюда, ты, tapa-boy[33 - тапа-парень (англ.).], я тебе ничего не сделаю.
– Вы говорили с ней по-чешски?
– Нет, по-малайски. Там, брат, чаще всего говорят по-малайски. Ну, она ничего. Только переминается этак с ноги на ногу и вертится, как ребенок, когда он стесняется. А вокруг в воде было несколько сот этих ящерок, они высунули из воды свои мордочки и смотрят. А я (правда, я был выпивши) тоже присел на корточки и стал вертеться, как эта ящерка, чтобы они меня не боялись. А потом вылезла из воды еще одна ящерка, ростом с десятилетнего мальчугана, и тоже начала так переваливаться. А в передней лапке она держала жемчужницу. – Капитан отпил пива. – Ваше здоровье, пан Бонди. Я был, правда, пьян вдрызг, так вот я и говорю ей: ах ты, хитрюга, ты как будто хочешь, чтобы я открыл тебе эту раковину, ja? Так поди сюда, я ее открою ножом. Но она – ничего, все не решалась. Тогда я снова начал вертеться, словно маленькая девочка, которая кого-то стыдится. И вот она притопала поближе, а я потихоньку протягиваю руку и беру раковину у нее из лапки. По совести говоря, трусили мы оба, это ты, пан Бонди, можешь себе представить; но я был, правда, пьян. Взял я свой нож и открыл раковину; пощупал пальцем, нет ли жемчужины, но там ничего не было, кроме противной слизи – такой слизистый моллюск, что живет в этих раковинах. Ну вот, на, говорю, тс-тс-тс, жри себе, если хочешь. И кидаю ей открытую раковину. Ты бы посмотрел, как она ее вылизывала! Должно быть, для тех ящеров это особенный tit-bit – как это называется?
– Лакомство…
– Да, лакомство. Только они, бедняжки, не могут своими пальчиками справиться с твердыми скорлупками. Да, тяжелая жизнь… – Капитан выпил пива. – Я, брат, потом все обмозговал. Когда ящерки увидели, как сингалезцы срезают раковины, они, вероятно, подумали: ага, они их будут жрать. И хотели посмотреть, как сингалезцы их открывают. Эти сингалезцы в воде здорово смахивают на ящерок, только ящерка умнее сингалезца или батака, потому что хочет чему-нибудь научиться. А батак никогда ничему не научится, разве что воровать, – с горечью добавил капитан ван Тох. – А когда я на берегу звал – тс-тс-тс – и вертелся, как ящерка, они, наверно, подумали, что я большая саламандра, и поэтому не побоялись подойти ко мне, чтобы я открыл им раковину. Вот какие это умные и доверчивые зверьки.
Капитан ван Тох покраснел.
– Когда я с ними познакомился ближе, пан Бонди, я стал раздеваться донага, чтобы быть совсем как они, ну, то есть голым; но им показалось очень странным, что у меня волосы на груди и… всякое такое… Ja.
Капитан провел носовым платком по загорелой шее.
– Но я не знаю, не слишком ли длинно я рассказываю, пан Бонди?
Г.Х. Бонди был очарован.
– Нет, нисколько. Продолжайте, капитан.
– Ладно. Так вот, когда эта ящерка вылизывала раковину, другие, глядя на нее, тоже полезли на берег. У некоторых были раковины в лапах. Как им удалось оторвать их от cliffs[34 - рифов (англ.).] своими детскими ручонками, да еще без больших пальцев, это, брат, просто удивительно. Сначала они стеснялись, а потом позволили брать у них из лапок эти раковины. Правда, не все были жемчужницы; так просто, всякая дрянь, никудышные устрицы и тому подобное; но я такие раковины швырнул в воду и говорю: «Э, нет, дети, это ничего не стоит, это я вам своим ножом открывать не буду». Зато когда попадалась жемчужница, я открывал ее ножом и щупал, нет ли жемчужины. А раковины отдавал им вылизывать. К тому времени вокруг сидело уже несколько сот этих lizards и смотрело, как я открываю раковины. А некоторые пробовали сами вскрыть раковину какой-то скорлупкой, которая там валялась. Это, брат, меня и удивило. Ни одно животное не умеет обращаться с инструментами. Что поделаешь, животные – они и есть животные, таков закон природы. Правда, я видел в Байтензорге обезьяну, которая умела открывать ножом такой tin, то есть жестянку с консервами. Но обезьяна, сэр, какое же это животное! Недоразумение одно. Нет, правда, я был поражен. – Капитан выпил пива. – В ту ночь, пан Бонди, я нашел в тех shells восемнадцать жемчужин. Там были крохотные и побольше, а три были величиной с вишневую косточку, пан Бонди. С косточку. – Капитан ван Тох с важностью кивнул головой. – Когда я утром вернулся на судно, я сказал себе: captain ван Тох, это тебе, конечно, только померещилось, сэр; ты, сударь, был выпивши и тому подобное. Но какой толк в рассуждениях, когда у меня в мешочке лежали восемнадцать жемчужин?
– Это самый лучший рассказ, какой я когда-либо слыхал, – прошептал пан Бонди.
– Вот видишь, брат! – обрадованно сказал капитан. – Днем я все это обмозговал. Я приручу и выдрессирую этих ящерок, и они будут носить мне pearlshells[35 - жемчужницы (англ.).]. Должно быть, ужас сколько этих раковин там, в Девл-Бей. Ну, вечером я отправился туда снова, но чуточку пораньше. Когда солнце садится, ящерки высовывают из воды свои мордочки и тут и там – словом, по всей бухте. Сижу это я на берегу и зову: тс-тс-тс! Вдруг вижу – акула, то есть только ее плавник торчит из воды. А потом – всплеск, и одной ящерки как не бывало. Я насчитал двенадцать штук этих акул, плывших тогда при заходе солнца в Девл-Бей. Пан Бонди, эти сволочи за один вечер сожрали больше двадцати моих ящерок!.. – воскликнул капитан и яростно высморкался. – Да, больше двадцати! Ясно ведь, такая голая ящерка своими лапками не отобьется от акулы. Я чуть не плакал, глядя на это. Видел бы ты все это, парень…
Капитан задумался.
– Я ведь очень люблю животных, – произнес он наконец и поднял свои лазурные глаза на Г.Х. Бонди. – Не знаю, как вы смотрите на это, captain Бонди.
Пан Бонди кивнул в знак согласия.
